Потребление как смысл существования

 

Самый простой ответ, лежащий на поверхности, – перерождение элит в силу торжества рыночных отношений и, соответственно, рыночных ценностей, выдаваемых за «общечеловеческие».

Практический критерий патриотичности элиты прост до примитивизма: размещение её активов. Вне зависимости от мотивов отдельных своих членов, элита как целое обречена действовать в интересах именно собственных активов (материальных или символических: влияния, статуса и репутации в значимых для нее системах, информации, и т. д.). Если критическая часть этих активов (которую члены элиты не могут позволить себе потерять), контролируется конкурентами этого общества, элита поневоле служит их интересам, становясь коллективным предателем.

Отсюда, в частности, следует обреченность и манипулируемость «исламского вызова», лидеры которого хранят средства в валютах своих стратегических конкурентов и потому не могут последовательно противодействовать последним.

Отсюда вытекает и ограниченная адекватность риторики о «поднимании с колен» в неупоминаемую позу, популярной среди отечественной «оффшорной аристократии». Ведь эта часть российского управляющего класса по-прежнему, несмотря на развязанную против нас «гибридную войну», продолжает держать на «проклятом Западе» все свои активы, до семей включительно.

Логика представителей «оффшорной аристократии» понятна и по-своему безупречна: они служат личному потреблению (неважно, материальному или статусному), ощущая Россию как «трофейное пространство», вместе с населением подлежащее переработке в имущество, расположенное в «фешенебельных» странах, или же в, пусть и временное, но ощутимое уважение со стороны представителей этих стран.

Солнце для них восходит на Западе, и они молятся этому чёрному солнцу наживы, уничтожая ради неё свои народы.

 

Однако такой ответ, при всей его актуальности, даже не претендует на глубину.

Ведь рыночные отношения развиваются на протяжении столетий; почему же именно сейчас, когда деньги теряют значение, уступая ключевую роль в жизни развитых обществ технологиям, а стратегические решения всё более принимают нерыночный характер, – почему вдруг именно сейчас рыночные отношения начинают доминировать в сфере ценностей?

Почему людей, которые вслед за генералом Торрихосом не хотели входить не то что в собственный замок на Лазурном берегу, но даже в историю, а стремились «всего лишь» в зону Панамского канала, в массовом порядке сменяют совершенно иные лидеры, рассматривающие свои страны как «трофейные пространства», а себя – в роли наместников оккупационных армий?

Что ломает ценности элит?

 

Противостояние культур

 

Глобальная конкуренция ведется прежде всего между цивилизациями – на основе их ценностей и вытекающего из них образа действия.

После поражения и уничтожения советской цивилизации наиболее предпочтительно положение Запада, чей образ действий – финансово-экономический – наиболее универсален. В отличие от идеологической, религиозной или, тем более, этнической экспансии финансовая экспансия сама по себе никого не отталкивает a priori,  поэтому круг ее потенциальных сторонников наиболее широк.

Конечно, ужесточение глобальной конкуренции, лишает многих акторов возможностей успешно участвовать в экономической жизни, решительно сужая этот круг. Именно этим вызваны исламский и, отчасти, китайский вызовы Западу. Но принципиально ситуация пока не меняется: Запад остается носителем наиболее универсальных и общедоступных ценностей.

В силу своего образа действий проводником финансовой экспансии Запада в цивилизационной конкуренции объективно служит почти всякий участник рынка. Он может ненавидеть США, быть исламским фундаменталистом и даже финансировать террористов, но сам его образ действий объективно превращает его в проводника интересов и ценностей Запада. Граница между сторонником и противником той или иной цивилизации пролегает не по убеждениям, а по образу жизни.  Финансист принадлежит незападной цивилизации не когда он дает деньги борцам с Западом, а лишь когда он отказывается от использования финансовых рынков и переходит к образу жизни представителя незападной цивилизации, то есть как финансист совершает социальное самоубийство.

Универсальность и комфортность западных ценностей особенно важны при анализе элит погруженных в нее стран.

Поскольку с началом глобализации конкуренция ведется, прежде всего, в сфере формирования сознания, важнейшим фактором конкурентоспособности общества становится то, кто формирует сознание его элиты.

Дружба бывает между отдельными людьми и даже народами, а между странами и, тем более, государствами наблюдается только конкуренция. Поэтому формирование сознания элиты извне – лишь слегка завуалированная форма колонизации, внешнего управления.

Система, находящаяся под таким внешним управлением, утрачивает адекватность (достаточно посмотреть на историю нашей страны с 1987 года): ценности, идеи, приоритеты элиты отвечают интересам его стратегических конкурентов и разрушают общество. Элита, сознание которой сформировано стратегическими конкурентами её страны, имеет к своей стране то же отношение, что охранник – к заключенным.

Но даже слабость или отсутствие внешнего управления не гарантируют ориентации элиты на национальные интересы. Ведь её члены, в силу своего положения, располагают значительно большими возможностями, чем рядовые граждане. Глобализация, обостряя конкуренцию, разделяет относительно слабо развитые общества, принося благо их элитам и проблемы – рядовым гражданам. С личной точки зрения, членам элиты таких обществ естественно стремиться к либерализации, дающей им новые возможности, но подрывающей конкурентоспособность их стран и несущей неисчислимые беды их народам. При этом уровень конкуренции, необходимый представителям элиты просто для того, чтобы держать себя «в тонусе», может быть абсолютно непосилен для основной части их обществ.

В слабо развитых обществах традиционная культура, усугубленная косностью бюрократии, отторгает инициативных, энергичных людей, порождая в них обиду. А ведь именно такие люди и образуют элиту! Отправившись «искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок», они воспринимают в качестве образца для подражания развитые страны и пытаются «оздоровить» свою Родину механическим насаждением их реалий и ценностей. Подобное слепое «культуртрегерство» разрушительно в случае не только незрелости общества, его неготовности к внедряемым в него ценностям, но и их цивилизационной чуждости для него.

Даже войдя в элиту страны, инициативные люди не могут избавиться от чувства чужеродности, от ощущения своего отличия от большинства сограждан. Это также провоцирует враждебность активных членов элиты к своей Родине. «Умный человек не прав уже просто потому, что он – умный, и поэтому думает не так, как большинство, и, соответственно, отторгается им». Такое самоотторжение элиты характерно для многих стран.

По мере распространения западных стандартов образования и переориентации части элиты и особенно молодежи незападных стран на западные ценности это противоречие обостряется.

Прозападная молодежь и прозападная часть элиты, стремясь к интеграции, к «простым человеческим благам», утрачивают собственные цивилизационные (не говоря уже о национальных) ценности, и (часто незаметно для себя) начинают служить ценностям своих стратегических конкурентов (в России, например, они служат эффективности фирмы против эффективности общества, то есть конкуренции против справедливости).

В результате значительная часть образованного слоя, который является единственным носителем культуры и развития как такового, оказывается потерянной для страны, так как предъявляет непосильные для нее требования.

Еще более важно то, что современное образование по самой своей природе включает западные стандарты культуры и представлений о цивилизованности, которые во многом несовместимы с общественной психологией, а во многом – с объективными потребностями развития незападных обществ.

Воспринимая в качестве своего идеала и своей цели источник этих стандартов (причем во многом существующих лишь в рекламе либо для богатейшей части соответствующих обществ), образованные слои неразвитых обществ начинают если и не прямо служить ему, то, как правило, соотносить с ним все свои действия.

Именно с этого начинается размывание системы ценностей, затем размывающее и общество в целом. Без этого деликатного аспекта цивилизационной конкуренции нельзя понять широкое распространение активной и сознательной враждебности к собственной стране.