Почему политика существующих украинских партий неправильная, и какой путь ведет к освобождению?

Существующие украинские партии выступают против вооруженной революционной борьбы украинского народа против поляков и желают улучшить судьбу украинского народа с помощью выступлений украинских депутатов в польском Сейме в защиту прав украинцев, и даже через так называемое польско‑украинское соглашение.

Эти украинские партии и их депутаты не видят, что поляки никогда не будут считаться с пустыми словами, и мы можем добиться для себя своих прав только силой. Только перед нашей силой уступит Польша, и только с ней будут считаться другие государства.

Всякие «соглашения» являются для нас вредными, потому что поляки будут договариваться с нами, пока им это будет необходимо. Когда же они станут сильными, тогда соглашения с нами будут им не нужны, и они начнут по‑новому уничтожать нас, ни на что не обращая внимания. Соглашение слабого с сильным всегда полезно для сильного и губит слабого.

Нынешние украинские депутаты настолько утратили чувство национальной чести, что после более чем десяти лет угнетения украинского народа поляками они по‑товарищески пожимают руки поляков, на которых еще не засохла украинская кровь. Из‑за своей трусливости и бездарности нынешние украинские депутаты стали на сторону хруней – соглашателей и сами куют кандалы для украинского народа.

Только в Украинском Государстве украинский народ сможет свободно развиваться и улучшить свою судьбу а единственным способом освобождения является национальная революция. Украинский народ должен быть полностью готов к тому, чтобы в нужный момент, например, в случае близкой войны, поднять вооруженное восстание против польского государства.

Украинские массы должны начинать революционную борьбу уже сейчас. Для борьбы с Польшей украинская общественность должна использовать все способы, какие только есть у нее в распоряжении. На каждое проявление польского гнета мы должны ответить тем же. Когда закроют наше товарищество, прекратим деятельность товарищества поляков. Когда полиция разгонит вече, общее собрание, и др. – выразим свой протест против бесправия действием. Когда полиция будет издеваться над людьми, рассчитаемся с одним и вторым полицейским, один на один. Когда панская усадьба эксплуатирует село или фабрика эксплуатирует рабочих, устроим забастовку и не будем работать до тех пор, пока не получим такую зарплату, которую мы хотим. Учителям‑полякам не будем продавать молоко, яйца, и др. В кабаках выбьем окна, разобьем бутылки с водкой, а жидов выгоним из села.

Перед нами стоит выбор: или пойти на соглашение и погибнуть под польским обухом, или с оружием выступить против Польши и ценой своей крови создать собственное государство, чтобы в нем жить своей, свободной жизнью.

За что борются украинские националисты‑революционеры?

ЗА УКРАИНСКОЕ ГОСУДАРСТВО – Против порабощения украинской нации Московскими[384]

Государственный архив Львовской области. Ф. 121. Он. 3. Д. 798. Л. 152–159.

Печатается по: Посівнич М. Видання крайової екзекутиви ОУН 1931 р. // Український визвольний рух. Львів, 2003. Зошит 2. С. 7 – 13.

Перевод с украинского А. Манчука.

 

№ 2. Из «Военной доктрины украинских националистов» (раздел «Национальное восстание»), 1938 г

 

Заданием ОУН является:

1) вызвать восстание на всех украинских землях;

2) придать ему организованные формы и организовать из повстанческих масс украинскую националистическую армию;

3) распространить и закрепить власть на украинских землях;

4) уничтожить живую вражескую силу и перенести войну на вражеские земли.

К 1) Украинское националистическое восстание будет удачным, если украинские массы проникнутся идеологией ОУН. Необходимо, однако, учитывать в наших планах, что международные военные события могут ускорить взрыв восстания на Украине, пока националистическая идеология успеет полностью овладеть украинскими массами. Однако даже если международные события ускорят взрыв восстания на Украине, его позитивный результ будет зависеть только от взрывной силы украинского народа. Поэтому результат освободительной борьбы украинского народа и его будущность зависит от энергии и силы, которые он проявит во время восстания. Всякое восстание должно иметь мощную организацию, чтобы оно не выродилось в обычный бунт без позитивных результатов. Организация революционного руководства происходит сверху вниз, так же, как в регулярной армии. Восстание будет с самого начала иметь надлежащее направление, если в округах, уездах (районах), селах или колхозах уже создана сверху местная националистическая, революционная власть. Такая власть должна иметь большой моральный авторитет, силу воли, веру, решительность и беззаветную отвагу. Местные националистические руководители должны уметь быстро ориентироваться, потому что во время восстания будет много таких ситуаций, в которых только самостоятельное молниеносное решение может обеспечить победу восстанию. Такие качества должны иметь нынешние националисты. А этого можно достичь только тогда, если все националисты уже сейчас будут знать военную доктрину украинских националистов. Тогда самый последний националист из какого‑то забытого колхоза, совхоза или волынского или закарпатского села будет действовать согласно требованиям этой доктрины.

Организованные националисты создают авангард восстания. Каждый украинский националист должен быть в первую очередь солдатом. Прочую и основную силу восстания составляют все украинцы, которые не выступят против нас с оружием в руках, как, например, коммунисты. Также нужно принять помощь национальных меньшинств, таких, как татары, немцы или болгары, за исключением жидов. Украинская масса не может оставаться нейтральной во время восстания. В восстание нужно втянуть весь украинский народ, а националисты должны внедрять и придавать восстанию националистическую форму.

Самое главное задание лежит на руководителях националистических организаций в селах или колхозах. Это самые малые организационные подразделения ОУН на западно‑украинских землях. На западно‑украинских землях восстание будет проводить село, в городах преобладает вражеский элемент. На западно‑украинских землях село должно поднять восстание и идти на город, и таким образом восстание на западно‑украинских землях будет проводиться снизу, а не сверху. Поэтому для него не могут быть образцами польское или московское восстания, которые происходили в городах, а села ставили перед свершившимся фактом. Село уничтожало помещиков и других врагов новой, революционной власти уже после революции. На западно‑украинских землях села должны окружать большие города, как в 1918 году Львов. Украинское городское население будет только терроризировать город, и таким образом помогать селу. Точно так же на Закарпатской Украине и на Буковине главную роль во время восстания будет играть село.

Ситуация на восточно‑украинских землях представляется по‑другому. Большие города на восточно‑украинских землях, такие, как Киев, Харьков и Одесса, имеют относительное большинство украинского населения, а города средних размеров, такие, как Полтава, Херсон, Днепропетровск, Запорожье, Елизаветград, Николаев, имеют превосходящее количество украинского населения. Даже Донецкий бассейн имеет такой процент украинских рабочих, что у них есть все шансы захватить промышленные центры революционным путем. Таким образом, на восточно‑украинских землях восстание будет происходить одновременно сверху и снизу – то есть, города и села выступят одновременно. При хорошем руководстве во время восстания ни один враг не будет иметь возможности бежать с украинских земель или организовать оборону.

Нужно иметь в виду, что в украинской национальной революции решающим фактором будет национальная ненависть, и в этом случае ни одна социально‑враждебная группа не будет иметь возможности к ней присоединиться. То, что во всех украинских землях национальное угнетение точно сочетается с социальным, только добавит силы нашему восстанию и сделает наши боевые призывы более ясными и сильными в воздействии.

Каждое восстание имело и будет иметь тем больше шансов на успех, чем большую территорию оно охватит. Восстание нельзя сконцентрировать во времени и пространстве для масштабных и решающих ударов, как регулярную армию. Восстание действует на большом пространстве, подобно процессу испарения, и тем самым разобщает на пространстве силы врага. Чем большая территория охвачена восстанием, тем слабее враг. Для распространения восстания необходимо определенное время. Восстание не будет иметь везде одинаковую силу. В одном месте напряжение будет больше, в другом меньше. Однако со временем оно охватит вражеские силы подобно пламени. Во время восстания не играет роли, много или мало населения на охваченной им территории, богатое оно или бедное. Общеизвестно, что бедное и закаленное в беде население выказывает больше всего боевых качеств. Вначале повстанцы не должны атаковать большие вражеские силы, а только должны стремиться расширить радиус восстания на вражеский тыл, поскольку обычно тут мало врагов, и население имеет больше смелости для выступления.

Большое значение имеет для восстания овладение малыми уездными городами. Уже в самом начале восстания много таких городов окажется в руках повстанцев, но будет и много таких, которых не получится захватить в первые дни. А малые города имеют большое значение для результата всего восстания. В таких городах есть железнодорожная станция, почта, большое количество оружия, магазины, аптеки, небольшие фабрики, определенное количество машин и автобусов. Овладение таким городом имеет для повстанцев огромное значение. Повстанцы могут прервать железнодорожное сообщение, имея в руках станцию, или сами пользоваться ей при определенных условиях. Захват уездного города парализует вражеские силы в уезде. Враг не сможет быстро перемещать свои отряды, а у повстанцев будут время и средства лучше организоваться для обороны. В дальнейшем занятие уездного города дает возможность овладеть и охватить своими порядками соседние села и приучить население к революционной власти, вместе с этим втягивая его в революцию. В городах, которые расположены далеко от основных или значительных вражеских сил, можно организовать сильную базу или оборонный лагерь, для уничтожения которого враг должен будет применить большое количество своих сил. Это будет ослаблять его в другом месте, а повстанцы получат возможность расширять восстание во вражеских тылах. Одним словом, захват и оборона малых городов дает возможность кристаллизироваться восстанию. Из нестабильного состояния начинают создаваться точки обороны, как видим это в Испании. Если украинские повстанцы окажутся способны на такую оборону, как Алькасар в Испании, победа будет на их стороне. Но наибольшей пользой от захвата и обороны малых городов является то, что повстанческая власть получит возможность организовать больше боевых отрядов, которые поначалу будут иметь вид нерегулярных, а со временем, при определенной боевой практике, станут похожи на регулярную армию.

Такие отряды могут быть хорошо вооружены и иметь большую подвижность, потому что после занятия малых городов в руки повстанцев попадут средства связи и соответствующее вооружение. Малые города имеют особое значение на восточно‑украинских землях, потому что там будут находиться крупные склады военных припасов.

В начале восстания важна взаимная помощь, которую село должно оказать селу, колхоз колхозу, а уезд уезду. Село или колхоз, которое провело удачное восстание, должно спешить на помощь соседу, который не имеет достаточных сил, чтобы справиться с врагом. Села уезда должны спешить на помощь населению в уездном городе, или даже захватить город, и далее спешить на помощь соседнему уезду. Здесь нет точного шаблона, но надо руководствоваться правилом Наполеона, о том, что не имеющий точной боевой задачи отряд должен спешить на помощь туда, где слышится пушечная стрельба. Это правило является особенно важным для повстанцев, у которых поначалу не будет общего комадования, связи и Генерального штаба. Потому что если какое‑то село уничтожит у себя врага и устроит у себя «Холодный Яр», это не принесет большой пользы общему результату восстания. Повстанцы должны искать врага. Один раз мы уже пережили революцию, которая не хотела выйти за свой уезд. Это было в 1918 году. Тогда на западно‑украинских землях практически без жертв провели переворот, но на этом бескровном перевороте все и закончилось. Не было понимания того, что необходимо идти на помощь туда, где враг готовил контрнаступление. Горстка солдат почти месяц боролась в стенах Львова, а им не посылали подмогу, хотя на местах врага не было. Если бы уже на первый день после переворота каждый уезд Галичины послал бы во Львов батальон, то вскоре в стенах Львова сосредоточилось бы несколько тысяч революционных солдат, которые подавили бы польское сопротивление в самом зародыше и не дали ему развиться. Вместо этого на западно‑украинских землях радовлись легкому перевороту и не просчитывали ситуацию. Энергичное, предприимчивое, отважное и способное рисковать местное повстанческое руководство будет залогом достаточного успеха восстания. Позиция «моя хата с краю, ничего не знаю» является в таких случаях преступлением. Предоставлять помощь соседним селам или колхозам будет особенно важным для нашего восстания, потому что мы должны будем бороться не только с вражеской администрацией и вооруженными силами врага, но и с гражданским вражеским элементом. Все московские рабочие и все польские колонисты, которые находятся на украинских землях, являются еще большими врагами украинской националистической революции, чем вражеские вооруженные силы. Первые действия нашего восстания должны быть направлены против московского, польского и румынского элемента, чтобы иметь безопасные тылы в дальнейшей борьбе с вражескими вооруженными силами. А это может у нас получиться, если мы неожиданно застанем врасплох вражеское население и полувоенные организации и уничтожим их, пока не прибежит им на помощь военная сила.

Каждое восстание является жестоким и кровавым – а тем более будет таким наше, националистическое. Не нужно утешать себя надеждами на легкую победу – украинское село особенно сильно пострадает в восстании. Во время восстания не будет пощады колхозу или селу пусть даже они будут ни в чем не виновны. Украинское село должно присоединиться к борьбе с врагом, потому что перед ним стоит только два варианта. Если оно не будет сопротивляться врагу во время общего восстания, враг без потерь сожжет его, а людей децимирует или повесит. Если же село будет сопротивляться, то либо защитит себя, либо враг захватит его и уничтожит. В каждом случае ОУН получит от этого пользу. Массу тяжело подтолкнуть к сопротивлению, но когда она на него отважится, становится страшной. У нас должно быть законом, что ни одно украинское село не может без сопротивления сдаваться врагу и добровольно класть голову под нож. Это вызвало бы упадок духа окрестного населения и добавило бы самоуверенности врагу. Поэтому уже после вспышки восстания важно связать массу с самим восстанием, чтобы позднее она была вынуждена оказывать сопротивление врагу. Одним словом, во время восстания массу нужно поставить в безвыходное положение, чтобы перед ней стоял бы выбор: победа или смерть в борьбе. Возможно, такие формулировки покажутся кому‑то слишком крайними, однако, тем не менее, это все же будет сутью нашей военной доктрины во время восстания. Большой и здоровый народ должен завоевать себе свободу или умереть геройски в борьбе.

То, как следует поступать руководству, чтобы загнать массу в тупик, не относится к военной доктрине, потому что эта деятельность не будет одинаковым образом проводиться во всех украинских землях. Однако успех восстания будет зависеть от настроений массы. Только во время восстаний народы переживают наивысший подъем духа, и только тогда человеческие страсти достигают верхнего кипения.

Кто сумеет воспользоваться этими страстями, использовать их, дать им идеологическое оформление и направить на наступление, тот совершает переворот в истории.

В восстании выдвигается на первое место жестокость и ненависть. Мне не надо доказывать, что жестокость является неотъемлемым явлением восстания или революции, потому что события на Украине во время прошедшей освободительной войны и во время первых лет коллективизации слишком болезненно свидетельствуют о том, что это жестокость и ненависть. В продолжение всей истории наши враги вели себя с нами очень жестоко. Мы будем иметь над ними моральное превосходство только тогда, когда будем действовать против них еще более жестоко. Масса стремится отомстить за свои жертвы, и не надо докучать ей во время совершения этой мести заповедью про любовь к ближнему. В конце концов, украинский народ не проявлял без необходимости жестокость и ненависть. Это только наши враги убедили нас в том, что мы жестоки, ссылаясь на события во время восстания Хмельницкого. Однако тогда не было так страшно на Украине, потому что поляки во время восстания добивались, чтобы шляхта, а с ней и жиды вернулись в свои имения. Во время восстания против вражеского элемента нужно проявить такую жестокость, чтобы десятое поколение боялось посмотреть в сторону Украины, а не то что идти на нее войной. Жестокость и ненависть должна быть одинаковой как к историческому врагу, так и к своему, который выступает против восстания или старается воплотить в жизнь какую‑то другую идеологию или политическую концепцию, помимо националистической. После вспышки восстания необходимо запретить все политические партии и всех их подчинить повстанческой националистической власти. В конце концов, само восстание поделит украинское общество на наших сторонников, нейтральных и противников. Нейтральных нужно всеми способами втянуть в восстание, а противников надо будет считать врагами и применить к ним такое же наказание, как к врагам.

Помимо жестокости и ненависти восстание отличается тем, что имеет тенденцию разрушать все, что носит вражеское пятно или говорит о вражеской неволе. Масса не разбирает, что нужно уничтожать, а что оставить, что имеет большую ценность, а что бесполезно, что является патриотическим действием, а что вандализмом. Идея, во имя которой совершается восстание, оправдывает и освящает крайний вандализм и наиболее отвратительные жестокости.

Лозунгом каждого восстания является уничтожение вражеского имущества. И тут не может быть исключений и предостережений. Потому что когда от массы требуется наибольшая жертвенность, а именно жертва крови, она никогда не поймет тех рациональных причин, которые запрещают ей уничтожать вражеские материальные ценности.

Даже теперь еще бывшие солдаты из Украинской Галицкой армии говорят, что Львов можно было взять в 1919 году, «потому что парни хорошо бились, но наши старшины не хотели стрелять из пушек по Львову, потому что жалели здания». Очень примечательное предостережение для украинских националистов. Оговаривая действие вражеской пропаганды, которая умела привить у украинских солдат недоверие к своему командованию, хотя, по правде сказать, это недоверие имело некоторые основания. Теперь уже известно, что после занятия Вовчух во время осады Львова здравый рассудок подсказывал, что II корпус Украинской Галицкой армии должен штурмовать Львов, потому что там находились только слабые силы, и, в конце концов, это диктовали основы стратегии. Однако командование Украинской Галицкой армии опасалось, что если II корпус возьмет Львов, его силы будут деморализованы в большом городе и утратят свое боевое значение, поэтому не приказало второму корпусу наступать. В этом моменте для нас важна не логика мышления командования Украинской Галицкой армии, а позиция солдатской массы УГА. Эта масса ощущала, что каменные и кирпичные здания Львова – это свидетели порабощения и вражеской силы. Масса ощущала, что сколько будут стоять каменные здания во Львове, столько этот Львов будет относиться к ней враждебно, ожидая возможности, чтобы снова ее поработить. Необходимо думать о том, что масса инстинктивно стремится уничтожить все, что является в ее глазах собственностью врага или превозносит его силу. Я имею в виду польские усадьбы на западно‑украинских землях и мотомеханизированные станции или учреждения в колхозах и совхозах на восточно‑украинских землях. Здесь нельзя советовать массе, жечь ли усадьбы и колхозы и уничтожать ли пахотные орудия. Масса сама знает, что сберечь. Если какой‑то колхоз поднимет восстание, он не сожжет автомобили, если они там будут, а использует их для своих надобностей. Так же точно никто на западно‑украинских землях не застрелит принадлежащих землевладельцам лошадей, а только заберет их для надобностей восстания. В нынешние времена мотомеханизированные станции на восточно‑украинских землях и польские усадьбы на западно‑украинских землях играют такую роль в порабощении украинского народа, что народ почти что отождествляет их с самой неволей. МТС (мото‑механизованые станции) фактически удерживают в экономическом, и, до определенной меры, в политическом порабощении украинский народ на восточноукраинских землях. Против этих современных «цитаделей» московского империализма обращена вся ненависть украинских крестьян. Собственно, нужно подстрекать эту ненависть против МТС, потому что после их уничтожения разрушится до основаня вся экономическо‑экспроприаторская система Москвы на Украине. Безусловно, перед украинским населением встанет призрак голода – когда оно уничтожит МТС и таким образом лишит себя инструментов для земледелия. Вероятно, это подталкивает некоторых националистов к тому, чтобы советовать украинским массам на восточно‑украинских землях не уничтожать необходимые для земледелия вещи, потому что, дескать, не будет чем обрабатывать землю и не хватит калачей. Такой взгляд чувствительного эмигранта отбрасывает ежедневная практика революционной борьбы на восточно‑украинских землях. Когда какой‑то народ принес несколько миллионов жертв голодной смерти, потому что не хотел добровольно согласиться на коллективизацию, такой народ готов бросить в горящий деготь советчика, который во время восстания не будет советовать, как быстро и радикально уничтожить врага, а будет кричать о том, чтобы не дай Бог не разбилось какое‑то колесо в тракторе. В конечном счете, с политической стороны очень важно разрушить в начале восстания МТС, потому что хотя население будет лишено всех сельскохозяйственных машин, все же от этого будет больше пользы, потому что москали потеряют свои твердыни. В конце концов, с уничтожением МТС население еще не будет лишено всех земледельческих орудий и возможностей обрабатывать землю. В Советской Украине находится сейчас около 3 миллионов лошадей. Значительный процент земли еще и сейчас обрабатывается лошадьми. Украинский крестьянин наверняка перейдет с тракторной обработки земли на конную, без жертв от голода. Там, где не будет лошадей, крестьянин мотыгой обработает землю для картошки и овощей. В конце концов, все тракторы не будут уничтожены. Безусловно, на второй год восстания Украина не будет «житницей Европы». Нужно будет ждать несколько лет, пока не родится соответствующее количество лошадей и не будет выковано соответствующее количество плугов. Однако восстание не делается ради того, чтобы на второй день сделать Украину житницей Европы, а для того, чтобы иметь свое государство и возможность для свободной жизни и развития.

Мы должны сказать, что даже тогда, если бы перед украинским народом встал призрак голода, его первым заданием все равно будет уничтожение колхозов, совхозов и МТС, потому что это бастионы московско‑большевистской экономической системы и политического порабощения украинского народа. С военной точки зрения уничтожение МТС особенно важно, потому что большевистская армия найдет тут свою базу в операциях на западном фронте. Никто из украинских националистов не в состоянии дать сейчас совет, как должен обрабатывать землю украинский крестьянин во время восстания, когда не станет (колхозных) коллективов и МТС. Однако, все, кто знает и ощущает душу украинского крестьянина и сталкивались с его древней земледельческой культурой, будут спокойны за его работу на поле. Если не будет плуга, крестьянин достанет откуда‑то с потолка средневековую старую деревянную соху и вспашет чернозем. Если не будет лошадей, запряжет коров, которых в Советской Украине сейчас насчитывается больше 5 миллионов. Когда же не станет лошадей и коров, крестьянин мотыгой обработает столько земли, чтобы не умереть с голоду. А уж за мотыгой дело не станет, потому что она была и у пещерного человека.

В любом случае на Украине не будет голода, если наше восстание будет побеждать, и чернозем будет обработан не хуже, чем сейчас техникой, потому что за плугом будет идти вольный пахарь Соборной Украины, и Бог должен благословить его труд. Не было голода во Франции, когда крестьяне французской революции уничтожили хозяйственный инвентарь своих феодалов и мотыгами начали обрабатывать землю, которую им единственный раз в истории на деле предоставила в собственность революция.

Дело с польскими усадьбами на западно‑украинских землях обстоит немного по‑другому. Польская усадьба является не только эксплуататором рабочей силы украинского села, но также символом польской власти и центром деморализации. В усадьбе концентрируются все польские силы. Каждый поляк находит там моральную и материальную помощь. Оттуда берут начало все патриотические мероприятия поляков. Польский «ксензд», учитель, детская школа, «стшелец» (член полувоенной молодежной организации) и вся польская беднота находят пристанище в усадьбе. В польской усадьбе теряют невинность все украинские девушки, которые приходят сюда на работу.

За это, собственно, и ненавидит украинское село польскую усадьбу. Польская усадьба как место для проживания не имеет для нас значения.

Очень удивляет мнение, или даже советы, согласно которым польские усадьбы нужно спасти от разрушительного азарта толпы во время восстания, потому что из них выйдут хорошие помещения для школ в Украинском Государстве, которое поначалу не будет иметь средств на строительство школ или каких‑то других необходимых домов.

Военная доктрина, однако, говорит, что польские усадьбы нужно уничтожить до фундамента, чтобы молодое поколение юношей Соборной Украины закаляло свое здоровье на том месте, где прадеды и отцы теряли силу и честь.

Если украинский народ выйдет из восстания победителем, каждое украинское село построит себе школу, которая не только духом, но и внешней формой будет напоминать, что на Украине настали новые времена и что школа является центром духовного возрождения на селе. Украинский народ был бы действительно самым никчемным в мире, если бы не смог использовать природные богатства украинской земли, такие как камень, железо и лес, и построить величественные школы для своего молодого поколения.

Несожженная польская усадьба или существующий колхоз были бы насмешкой над нашей революцией и напоминал бы массе об угнетении. Не уничтоженные свидетели неволи были бы для массы грозным напоминанием о том, что придет день расплаты, что усилия восстания были напрасны, потому что коммунисты, москали или поляки вернутся, чтобы снова засесть в своих усадьбах. Нельзя сдерживать или ограничивать здорового стремления массы уничтожить все вражеское, которое оно лелеет в душе и тесно связывает это с положительным результатом восстания. К чему привело сохранение польских усадеб во время отступления УГА за Збруч в 1919 году? Разве не к тому, что усадьбы стали центрами, где концентрировалось польское сопротивление, а после отступления УГА польская армия получила хорошие места для отдыха и необходимые склады.

А зачем было необходимо великодушие командования УГА, которое строго запретило уничтожать нефтяной бассейн в Дрогобыче и Бориславе? Безусловно, это был вежливый реверанс командования в сторону Всемирной Конференции, но в то же время это был неудачный шаг, оскоробление украинской армии и самого понимания сути и правил войны. Не лучше ли было уничтожить до основания весь бассейн, чтобы поляки до сих пор не могли им пользоваться! Осталось бы больше нефти для будущего Украинского Государства. Нужно только удивляться тому, что в Галицкой армии не отнеслись к запрету уничтожать нефтяной бассейн иначе, чем думало командование.

Нужно учитывать, что восстание на Украине будет происходить среди особенно страшного уничтожения. Украинское националистическое восстание должно уничтожить два вражеских империализма, которые имеют вековые традиции порабощения Украины. Эта борьба должна закончиться какой‑то катастрофой. Или нашей, или московской и польской. Наши враги временами будут теперь страшнее, чем раньше. Потеря украинских земель вызовет у наших врагов стыд и тоску по утраченным украинским землям, а также пекучеє чувство унижения из‑за утраченного исторического мифа. Отчаянное желание спасти то, что было истиной на протяжении целых поколений, поднимет боевую силу врагов, и они развернут страшную войну против молодых революционных сил украинского государства. В этой борьбе нужно будет в буквальном смысле добывать каждый дом, каждое село или колхоз и каждую фабрику. Поэтому надо быть готовыми к войне подобного рода. С нашей стороны нужно разбудить в массе все страсти, всю многолетнюю ненависть к врагам, за то, что они унижали и порабощали Украину, забрали у нас наше право на жизнь и разрушали наши мечты о нашем историческом предназначении господствовать на Востоке Европы.

Когда представим себе, каким жестоким будет наше восстание и с какими врагами придется иметь дело, станет ясно, что в инструкциях к нашему восстанию нет места инструкциям про такие пустые вещи, как охрана усадеб польских помещиков или тех складов, которые построило московско‑большевистское правительство. Это слишком примитивные вещи, чтобы о них беспокоиться. Нам нужно завоевать украинские земли, даже если там не останется камня на камне. В нынешней Испании гибнут не то что поганые усадьбы польских панов или коммунистические сараи, а бесценные произведения искусства и архитектуры, и никто из испанских националистов не жалеет о них. Генерал Франко завещал на руинах Алькасара, что националистическая Испания построит еще более красивые замки, церкви и создаст еще более величественные произведения искусства. Нам тем более нет нужды печалиться и считать неуместным, если рассерженные украинские крестьяне сожгут польскую усадьбу или разрушат колхозный склад. После создания украинского государства наступит период восстановления всего уничтоженного. И никто не может сомневаться в том, что гений украинского народа превзойдет сам себя во время периода восстановления. И все это будет иметь печать националистического духа, который проявится в архитектуре даже в самом маленьком и забытом селе. Я подробно остановился на проблеме этих польских усадеб и колхозов, потому что их уничтожение имеет для нас символическое значение, и если оставить их неразрушенными, это может принести неисчислимый вред. Польская усадьба или колхозные здания ассоциируются у массы с вражеской властью, и запрет, или только совет охранять это все может дать вражеской пропаганде большое оружие против украинских националистов. Поляки пустят слух, что националисты боятся уничтожать польские усадьбы, потому что боятся, что поляки могут снова вернуться и отомстить. Такая пропаганда остудит порыв массы к восстанию, и она займет выжидающую позицию. Коммунистическая пропаганда будет говорить, что националисты – буржуи, и хотят оставить для себя усадьбы, чтобы потом хозяйничать там после войны на месте польских панов. Совет оставить колхозные дома может иметь просто катастрофические последствия. Масса может подумать, что националисты желают после окончания войны снова устроить Коммуну, и отнесется к такому совету не только равнодушно, но, в отдельных случаях, и враждебно. Мы являемся сторонниками индивидуального владения землей, и в этом случае все эти склады колхозов и МТС являются ненужными, потому что каждый украинский крестьянин может иметь свой погреб для зерна, свой хозяйственный инвентарь и скот на дворе. Украинский крестьянин пойдет «с вилами на танк за землю», и надо дать ему эту землю, не запрещая сжечь и уничтожить все, что до этого времени запрещало ему владеть землей. Даже больше, такому уничтожению усадеб и колхозов надо придать символическое значение. Недавно австрийские национал‑социалисты символически сожгли концентрационный лагерь, в котором их держали во времена Шушнига. Пускай так же символически жгут украинские крестьяне колхозы, потому что это несравненно худшие концентрационные лагеря, чем тот австрийский. Коммунисты уничтожали усадьбы из социальной ненависти, а мы сделаем это с колхозами и польскими усадьбами из ненависти национальной, поэтому такое уничтожение будет не вандализмом, но символическим уничтожением вражеской власти. Для такого уничтожения нужно выработать соответствующий ритуал, чтобы позднее он вошел в историю, как сейчас можно это видеть в Париже, в память об уничтожении Бастилии. Во многих селах и колхозах уничтожение усадеб и колхозных зданий будет единственным знаком того, что данное село или колхоз приступили к восстанию и (людей) удалось загнать в безвыходное положение.

В конечном счете, без такого уничтожения наше восстание не получит необходимой жестокости. Националистическое восстание должно быть вулканом, в котором должно сгореть все вражеское – мертвое и живое. Если мы желаем бросить крестьянина с вилами на танк, то было бы вредной мелочью доказывать пользу сохранения усадеб и колхозных домов.

В большей степени, чем против усадеб и колхозов, будет направлена ненависть масс против живой силы врага. Кто является этим живым врагом для порабощенного народа? В первую очередь, вооруженная сила, то есть, армия, а далее – вражеское население на украинских землях. Во время восстания это население не будет таким разрозненным, как сейчас. Все оно будет помогать вражеской армии. Все коммунистические организации, «стшельцы», «соколы», полиция, польские колонисты, московские рабочие, украинские соглашатели или предатели наравне с армией являются той живой вражеской силой, борьба против которой должна быть беспощадной, жестокой и зоологической. Потому что наше восстание должно не только изменить политический строй. Оно должно очистить Украину от чужого, вражеского элемента и собственного, родного плохого элемента. Только во время восстания будет возможность вымести буквально до последнего польский элемент с западноукраинских земель и таким образом покончить с польскими претензиями на польский характер этих земель. Польский элемент, который будет оказывать сопротивление, падет в борьбе, а остальных надо затерроризировать и принудить к бегству за Вислу Потому что нельзя допустить, чтобы после овладения западно‑украинскими землями польский элемент мог бы жить тут рядом с украинцами. Западно‑украинские земли в будущем украинском государстве должны быть очищены под национальным контролем, потому что эти земли имеют особое значение для будущего украинского государства, и поэтому не будет времени для борьбы с польским элементом, если бы такой сохранился еще не уничтоженным до конца после восстания.