Племенные грешки. Какие из них вы замечаете в себе.

Мы хотим лидера

Собственно говоря… мы хотим харизматичного лидера, который покажет дорогу, когда мы ее не знаем, утешит, когда у нас горе, и возьмет на себя трудные решения, на которые мы сами не способны. За это мы готовы ему больше платить и отдавать самых красивых женщин или мужчин. Только пусть лидер хорошо о нас заботится и активно защищает в случае опасности.

И никакого нашего участия в каждом предложении. Только свобода от постоянной личной ответственности за организацию работы и жизни. Конец саморежиссуре, самоорганизации, самоуправлению и кластерам. Свобода от индивидуального предпринимательства, автономии и моральной ответственности. Просто есть тот, кто определяет рамки, на кого можно положиться и за кем слепо следовать; и в погожий день, и, конечно, когда ситуация трудная, нервная, неясная и сложная. Это ли не замечательно!

 

Мы хотим пищи для своего эго

Собственно говоря, мы хотим, чтобы нас видели и признавали. За то, кто мы есть, и то, что мы делаем. Желательно каждый день. Мы ждем комплиментов за работу, признания наших достижений, великолепных идей и красивых глаз.

И никакого «Моя идея – это наша идея». Или «Я есть, потому что мы есть». Или поиска альтернатив вместо собственной правоты. Но побольше «Вау, как ты это здорово сделал!», «Ты великолепен как никто», «Конечно, ты получишь за это дополнительный бонус!». Похлопывания по плечу, бесконечные похвалы и бурные овации. Потому что мы особенные, мы хотим чувствовать себя особенными.

 

Мы хотим неравенства

Собственно говоря, мы вовсе не хотим быть равными другим в команде или организации. Ведь есть хорошие люди и люди получше. Не все одинаково умны, красивы и сексуальны.

Никакого «У всех одинаковые права». Или «Давайте сделаем так, чтобы голос каждого был услышан». Лучше доиграть игру «у кого член длиннее» до последнего. А еще – двойные стандарты, обидные шутки и шушуканье в коридорах. Немного не(полит)корректности. Стремление к личным привилегиям и, главное, нежелание ни с кем их делить. Как это приятно и удобно!

 

Мы хотим ощущать принадлежность к группе

Собственно говоря, мы очень хотим ощущать принадлежность к группе. Желательно, чтобы нас пригласили, чтобы не нужно было куда‑то самому нестись, добиваться допуска, места в группе и удобного стола в офисе. Мы хотим быть безусловными членами группы, не боясь исключения. Хотим чувства защищенности, однозначных символов, футболок, логотипов, боевых песен и ритуалов.

И никакого поиска собственной идентичности – пусть ее просто выдадут. А еще однозначную лояльность и само собой разумеющуюся взаимность. Мы хотим обрести дом – как братья и сестры, как семья. Хотим определенного «мы» для собственной группы, и, конечно, «они» для всех других групп. Их мы считаем меньше, другими, глупее и опаснее. Ведь эти люди не относятся к нашей группе.

 

Мы хотим знать, что делать

Собственно говоря, мы просто хотим знать, что делать. Продолжать то, что уже есть. Иметь ясные договоренности, постоянные роли, директивы, должностные обязанности и ритуалы. Делать то, что раньше делали. Рутина и постоянство.

И никаких изменений во имя роста. Только не надо непредсказуемости и постоянного поиска новых идей и возможностей! Просто дайте нам четкие границы, задания и нормативные акты, как все должно быть.

 

Мы хотим суеты, сплетен и беспорядков

Собственно говоря, мы страшно скучаем, когда все идет слишком мирно, гармонично, рационально и гладко. Тогда мы начинаем искать сплетни, недовольство и прочую суету. Слишком мирно – это скучно. Мы хотим брожения, возбужденности, энергии противостояния и беспорядков. Нам это нравится, это придает нам сил. Если нет конфликтов, мы всегда знаем, как их создать.

И никаких рациональных продуманных решений. Гораздо охотнее мы делаем эмоциональный и импульсивный выбор. Мы хотим не честного обмена информацией, а напряженности от двойных стандартов и заговоров. Тогда у нас есть на что жаловаться, о чем сплетничать и на что ворчать. Время от времени приятно немного посражаться (вербально) самому либо посмотреть, как это делают другие.

 

Мы хотим власти, денег и уважения

Собственно говоря, мы совсем не хотим делиться и думать о других. Мы хотим сами получить весь бонус. Заботиться о своем собственном благополучии. Наслаждаться аплодисментами и уважением. Не испытывать чувства вины, не делясь ни с кем.

И никаких «Мы вместе разделим все» или силы слова «мы». Просто я, я, я, а остальные могут сдохнуть.

 

Мы хотим любви, страсти и секса

Собственно говоря, нас также очень часто интересует, насколько приятен, мил и очарователен коллега. Женщины мечтают о перерывах на диетическую кока‑колу, а мужчины 20 раз на дню думают о сексе. Мы стараемся хорошо выглядеть, флиртуем и обольщаем, стремясь протолкнуть наши проекты. Тайком, конечно, потому что такое уж точно запрещено офисным этикетом.

И никаких решений на основании рациональных аргументов и компетентности – только на основании внешности и приятных ощущений. Никакой отстраненной профессиональности – лишь страстные, возбуждающие отношения с коллегами и клиентами. Баланс на грани того, что позволительно и возможно. Немного флирта, мечтаний и свиданий. Знаете ли вы, что, по данным Центрального статистического бюро Нидерландов, почти 20 % пар познакомились на работе?

 

 

Наш племенной мозг

 

В разговоре и на совещаниях мы часто делаем вид, что способны действовать совершенно рационально и независимо от наших многовековых племенных потребностей. Обдуманно и разумно, руководствуясь ясными аргументами. Вот вам новость: всё совсем не так!

Люди работают на крупных предприятиях – в офисах и на фабриках – только последние 200 лет. Интенсивно общаться друг с другом на расстоянии мы можем всего несколько десятилетий. Это всего лишь мгновение в сравнении с тем временем, когда мы могли контактировать лишь через кровь, пот и слезы. Хотя наш мозг увеличился в ходе эволюции, эволюционные психологи считают, что наши реакции по‑прежнему обусловлены многовековыми привычками и предпочтениями человечества. На основании собственного опыта мы утверждаем: если принять эти племенные потребности в мышлении и действиях как факт, то они перестанут сбивать нас с толку. Из племенных грешков, запретного плода они превратятся в потребности, с которыми мы должны считаться, чтобы хорошо функционировать. Поэтому мы рассматриваем вопрос с точки зрения биоантропологии, желая знать не только свои скрытые потребности, но и то, откуда они взялись. Если вы хотите изучить этот вопрос более детально, рекомендуем книгу «Племенное воображение» антрополога Робина Фокса.

В ходе человеческой истории наш мозг, к счастью, увеличивался по мере происходящих изменений. Только не так быстро, как нам бы хотелось; кроме того, с развитием новых функций мозга старые не отмирали. Так, например, реакции на стресс и потребность в калорийной пище укоренены в очень древних частях мозга. И при образовании новой группы, как бы современно ни выглядело наше офисное здание, мы, не успев заметить, будем думать и действовать, руководствуясь нашим мозгом охотника и собирателя.

Как устроен этот мозг в целом? Для простоты мы делим его сложное устройство на три части. Первая – это первобытный мозг, самая старая часть мозга. Она расположена в стволовой части. Тут находится наша интуиция и движущие мотивы. Первобытный мозг, часто называемый рептильным, отвечает за первичные телесные функции и механизм выживания. В нем заключена основа нашей жизненной силы и чувства счастья. Над ним находится лимбическая система, называемая также мозгом млекопитающих или средним мозгом. Здесь находятся наши эмоциональные реакции. Лимбическая система позволяет образовывать эмоциональные связи с другими людьми и с миром вокруг нас, поэтому мы говорим о ней как о племенном мозге. Он управляет нашими импульсами, когда речь идет об образовании групп, лидерстве, признании, желаниях и эмоциях. И наконец, есть кора головного мозга, называемая рациональным мозгом. Здесь осуществляются логические процессы: суждение, анализ, интерпретация, планирование, формируется речь и организация. Наличие коры головного мозга отличает нас от остальных животных.

Когда речь идет о человеческих импульсах и потребностях, прежде рационального активизируется наш племенной мозг. Следовательно, когда отношения становятся напряженными, когда мы можем или не можем объединиться с группой, нами управляют скорее племенные потребности, а не осознанное, рациональное мышление. Это одна из причин, почему открытым системам, современным племенам так трудно организовываться постоянно и на высоком уровне.

 

 

Как только поднимают голову эмоции, мы знаем, что нами управляет племенной мозг. Но когда мы считаем, что это старомодно, по‑детски или непрофессионально, базовые племенные потребности превращаются в грешки. Отрицая свои племенные потребности, мы лишь усиливаем собственный стресс и страх. Тогда активизируется первобытный мозг, ведь мы больше не чувствуем безопасности ни наедине с собой, ни в группе.

Нравится вам это или нет, но мы всего лишь группа очень красиво одетых обезьян, которые должны постараться вместе сделать все, что в наших силах.

 

Власть и любовь в племенах

 

Помимо скрытых потребностей в племенах постоянно и непрерывно действуют глубинные общечеловеческие силы. Каждое племя, каждая организация, каждая команда находит свою уникальную манеру взаимодействия с ними. Эти реакции делают племя уникальным, формируя язык и культуру группы.

Эти антропологические силы невозможно устранить, но можно научиться с ними взаимодействовать. В этом процессе создается, видоизменяется и сохраняется культура. Мы обобщенно называем эти человеческие силы власть и любовь.

Власть. С одной стороны, действует сила власти – потребность в дифференциации, разнообразии, установлении границ, целеустремленности, противоположностях, конкуренции, желании быть лучшим, поиске конфликтов, стремлении к спорам, совершенствовании индивидуума и сохранении собственного «я». Речь идет о завоевателе в нас, агрессивности, охотнике.

Любовь. Ей противопоставляется сила любви – потребность в интеграции, коллективном совершенствовании, ориентированности на отношения, гармонии, единстве, согласованности, совпадениях, диалоге, объединении, сотрудничестве, слиянии и приспособлении. Речь идет о материнском в нас, душе, заботе.

 

Шимпанзе и бонобо

Приматолог Франс де Вааль (Frans de Waal)[5] говорит, что в нас есть как шимпанзе, так и бонобо. Он отрицает идею, что человек обречен проявлять только власть и агрессию, «потому что мы обезьяны». Де Вааль просит не забывать, что шимпанзе – агрессивные, доминантные обезьяны, которые дерутся с другими племенами, но мы также близкие родственники бонобо, которые, встречая другое племя, прежде всего думают о сексе и совместном пикнике. Власть и любовь… в нас есть и то и другое.

 

В сильных племенах оптимально задействуется мощь обеих сил. Люди хотят и должны сотрудничать. Из связующей, заботливой силы любви вырастает ясная общая история: цель, предок, вера, миссия, назначение. И на основании этой общности люди образуют группу, возникает общий язык и развиваются привычки.

Безжалостная и доминирующая сила власти порождает групповые границы, выбор, новое понимание и, наконец, новые связи. Взаимоотношения – это связующий фактор племен. Сильные племена объединяются везде, где можно, сражаются там, где должно, восстанавливаются там, где получается, и расходятся, если иначе нельзя; как удачно выразился профессор Андре Вирдсма (André Wierdsma) в своем выступлении: «Сражаться, не имея возможности восстановиться, – это плохая идея, значит, пришло время расходиться».