Опасность – стихия полководца

 

Нигде человека не подстерегает столько опасностей, как в бою. Взрываются бомбы и снаряды, свистят пули, дым застилает траншеи, и сама земля дрожит и колеблется под ногами…

Разно держат себя люди в такой обстановке.

Один прилип к дну окопа и молит бога, чтобы тот спас его: о боге он никогда не думал, но в эти минуты ухватился за бога, как утопающий за соломинку.

 

 

Штыки и багинет.

 

Второму тоже страшно. Но он гонит страх от себя; вот уже и нет страха, есть только чувство какой-то огромной ответственности, что-то должно вот-вот случиться… И второй озирает из-за бруствера поле, выглядывая ту точку, где грянет это единственно важное за всю прожитую и всю будущую жизнь событие. Просвистела пуля – он не вздрогнул, не присел: если просвистела, значит, пролетела мимо, он знает это и может трезво об этом судить.

А третий? Третий внешне тоже спокоен, но если увидеть его глаза, они выдадут приподнятое волнение и выдадут чёткую работу мысли: он много размышлял над тем, где ждать атаки неприятеля, и вот теперь в грохоте и гуле, когда всё пришло в движение – и земля и небо, – он ясно и верно увидел опасное место и уже решил, как закрыть слабину, больше того – он знает, что делать потом, после предрешённого уже теперь отхода врага, как преследовать и как гнать его…

Третий не струсил в бою, третий не просто победил страх, к третьему в бою пришло, как в тишине приходит к поэту, вдохновенье, состояние наивысшей работоспособности.

Первый будет никудышным солдатом, второй – хорошим солдатом, у третьего, несомненно, военный талант, удел третьего быть командиром, полководцем.

Есть люди, которые при опасности начинают действовать необыкновенно энергично. Опасность не страшит их, наоборот, воодушевляет. Понять это не всегда просто, как непонятно многим желание лермонтовского «Паруса»:

 

Под ним струя светлей лазури,

Над ним луч солнца золотой,

А он, мятежный, ищет бури,

Как будто в буре есть покой.

 

И другой поэт, Пушкин, утверждает:

 

Есть упоение в бою.

Всё, всё, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья –

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.

 

Военный (с мечами) орден Святой Анны.

 

Именно таким человеком был Суворов. Отстранённый от военных действий, он писал знакомому: «Здоровьем поослаб, хлопот пропасть… Коликая бы мне милость, если бы дали отдохнуть хоть на один месяц, то есть выпустили бы в поле. С божьей помощью на свою бы руку я охулки не положил». Другое письмо из Финляндии, где он строил крепости: «Мне лучше 2000 человек в поле, чем 20 000 в гарнизоне».

 

 

Военный (с мечами) орден Снятого Владимира.

 

По меньшей мере два десятка раз Суворова подстерегала смерть. Во время штурма Ландскроны у Суворова были прострелены мундир и шляпа. В бою за немецкий город Гольнау он был ранен картечью в ногу и грудь. При штурме Очакова пуля попала в шею и застряла около затылка… Каждый новый бой грозил чем-то подобным, но всю жизнь до самой старости полководец сам искал опасность, потому что опасность была стихией, в которой он чувствовал себя свободно и радостно, как буревестник среди грозовых туч.

«Наполеон, по мере возрастания опасностей, становился всё энергичнее», – пишет историк Тарле. «Талант его возрастал в крайней опасности», – писал Наполеон о своём маршале Массене.

Итак, первое качество, которым должен обладать командир и полководец, – это способность ясно и вдохновенно мыслить в обстановке крайней опасности. И уж конечно, не бояться самой опасности.

Но надо признать, во втором случае история допускала исключения. Французского маршала Тюренна, которого Суворов ценил очень и очень высоко, в бою часто охватывала нервная дрожь. И он сам себе сказал однажды: «Ты дрожишь, скелет? Ты дрожал бы гораздо больше, если бы знал, куда я тебя поведу…»

 

ДЛЯ ПОЛКОВОДЦА НЕТ МЕЛОЧЕЙ

 

Военный теоретик Клаузевиц относил умственную деятельность главнокомандующего к числу наиболее трудных, какие только выпадают на долю человеческого ума. Нельзя не согласиться с ним, ведь полководец должен одновременно быть и учёным-теоретиком и администратором-практиком. Как теоретик он продумывает военную операцию, ищет наиболее верные способы ведения войны; как практик он готовит войска и с ними исполняет намеченные планы.

В начале книги уже были примеры великолепных военных действий, которые поражают глубиной творческой мысли и конечными результатами. Это сражение Эпаминонда при Левктрах, Ганнибала – при Каннах, Александра Македонского – при Гавгамелах-Арбелах, Суворова – на Рымнике, Кутузова – при Рущуке. А сейчас мы рассмотрим вторую сторону полководческой деятельности – практическую, так как только способность полководца ясно представлять будущую операцию и в целом, и в самых мелких деталях приносит победу.

По словам Тарле, Наполеон, затевая самые грандиозные и труднейшие походы, зорко следил за всеми мелочами и при этом нисколько в них не путался и не терялся – «одновременно видел и деревья, и лес, и чуть ли не каждый сучок на каждом дереве».

Он занимался башмаками для солдат, хлебными нормами, количеством повозок, нужных для армии, числом ординарцев при генералах разных рангов…

Наполеон такую способность ценил в себе самом и в своих помощниках. Он писал о Стенгеле: «В нём сочетались все качества молодости с качествами зрелых лет. Это был настоящий боевой генерал. За два или три дня перед смертью, когда он первым вошёл в Лезеньо, туда несколькими часами позже прибыл главнокомандующий, и что бы последний ни потребовал, всё было уже готово: дефиле, броды разведаны, проводник найден, священник и почтмейстер опрошены, сношения с жителями налажены, в различных направлениях высланы шпионы, письма с почты захвачены, и те из них, которые могли дать сведения военного характера, переведены и просмотрены…»

 

Стремительный Суворов, девизом которого было «глазомер, быстрота, натиск!», которого современники прозвали генералом Вперёд, кропотливо обдумывал все мелочи. Вот несколько строк о составе штурмующих колонн из «Распределения к штурму Измаила»:

«…2-я колонна под командой господина генерал-майора и кавалера Лассия, составленная из четырёх батальонов Екатеринославского егерского корпуса;

за ними резерв (построенный) в каре – один Белорусский егерский батальон.

Впереди оной колонны: 128 стрелков с их начальниками, за ними 50 человек рабочих, из них 30 с топорами, 10 с кирками и 10 с лопатками;

по флангам у рабочих нести восемь трёхсаженных лестниц, потом 300 семифутовых фашин для наполнения ими рва по длине в две фашины, дабы по ним спуститься в восемь рядов».

Как видно, полководец совершенно ясно представлял действия, которые развернутся на укреплениях. Он рассчитал, что тридцати солдат с топорами будет достаточно, чтобы срубить колья палисада, а десяти кирок и десяти лопат – чтобы сровнять крутизну вала на пути колонны егерей.

Чуть позже Суворов пишет «Прибавление» к ранее отданному приказу. Какие-то детали, по его мнению, остались неучтёнными, вернее, неуточнёнными. Так он уточняет: «Всем казакам, определённым к штурму, иметь короткие дротики для способнейшего действия оными». Штурм Измаила начинается на рассвете по сигналу ракетой – так записано в приказе. В «Прибавлении» добавляется: «Ракетами приучать бусурман, пуская оные в каждую ночь во всех частях перед рассветом». Смысл дополнения ясен – сбить с толку неприятельских наблюдателей, не дать им установить начало штурма.

Не эта ли тщательность в «мелочах» помогла Суворову и его войскам совершить невозможное – взять неприступный Измаил!

Итак, второе качество, которым должен обладать командир и полководец, – умение держать в мыслях заботу о главном и второстепенном и даже стостепенном. Образно говоря, на линейке полководца, которой он намечает путь к победе, должны быть деления от самого крупного до микрона.

 

РЕШИТЕЛЬНОСТЬ ПОЛКОВОДЦА

 

Как бы хорошо ни действовала разведка, полководец никогда не будет иметь в своём распоряжении всех сведений о противнике. «Война – область недостоверного; три четверти того, на чём строится действие на войне, лежит в тумане неизвестности» (Клаузевиц). Но если совершится чудо и самые достоверные и полные данные окажутся в руках полководца, всё равно для него останется «в тумане неизвестности» само поведение противника в предстоящем сражении. Ведь «…с неприятеля нельзя взять расписки, что он даст себя побить» (Драгомиров). И полководцу часто остаётся одно – дерзать, идти на риск.

Чтобы пойти на риск, нужна решительность.

За решительность – особенно в начале дела, когда далеко ещё до итога – легко принять необдуманность и даже безрассудство. Пример «решительности», оказавшейся безрассудством, показал Фридрих Великий в битве с армией русских при Кунерсдорфе. Начало сражения складывалось в пользу пруссаков, почти весь левый фланг русских был уничтожен. И заносчивый, самоуверенный полководец не стал считаться с тем, что русские стойко отражают атаки, что у них достаточно сильных и свежих резервов. Торопясь полностью уничтожить противника, Фридрих бросил в атаку все силы. Но когда атака была отбита, сдержать натиск русских, ударивших в штыки, было уже нечем. Началось паническое бегство, и целая неприятельская армия перестала существовать. На грани гибели оказалось само Прусское государство.

 

«Я несчастлив, что ещё жив, – писал тогда Фридрих. – Из армии в 48 тысяч человек у меня не остаётся и 3 тысяч. Когда я говорю это, всё бежит, и у меня уже больше нет власти над этими людьми… У меня больше нет никаких средств, и, сказать по правде, я считаю всё потерянным».

Чем же отличается настоящая решительность от мнимой? Тем, что отчаянная смелость полководца сочетается с глубокой осторожностью и осмотрительностью. Великие полководцы были одновременно смелыми и осторожными. «Если и случается иногда, что 17 000 человек разбивают 25 000, то это не оправдывает безрассудства тех, кто без оснований вступает в такой бой. Когда армия ожидает подкреплений, утраивающих её силы, она не должна ничем рисковать, чтобы не сорвать успеха, вполне вероятного после сосредоточения всех её дивизий» – это сказал Наполеон-осторожный. А Наполеон-смелый говорил: «Бывают моменты, когда нужно сжечь все корабли, подтянуть все силы для решительного удара и сокрушительной победой уничтожить противника; для этого приходится рискнуть даже и временным ослаблением коммуникационной линии».

 

Смелость Суворова не имела границ. Но он не был бы великим полководцем, если бы забывал об осторожности. Решительность Суворова, до сих пор поражающая человеческое воображение, всегда вырастала от двух корней – осторожности и смелости.

Самой великой своей победой полководец считал взятие Измаила. Да и во всей истории вряд ли можно найти подобный подвиг. Измаил был окружён рвом глубиной 10 и шириной 15 метров, валом высотой до 10 метров и протяжённостью 6 километров. На валу стояло 260 орудий, гарнизон крепости насчитывал 35 тысяч человек (а русских было только 30 тысяч). К этому надо прибавить, что укрепления были построены очень расчётливо, их возводили под руководством французских и немецких военных инженеров.

Получив назначение командовать войсками под Измаилом, Суворов приехал в русский лагерь на донской лошадке, следом ехал казак с узелком, в котором лежали вещи полководца. После осмотра позиции и изучения обстановки Суворов написал главнокомандующему Потёмкину: «Обещать нельзя; божий гнев и милость зависят от его провидения». Единственный раз Суворов не дал прямого ответа – «можно». Но тем не менее он решился овладеть крепостью. Это было смелое, мужественное решение. От исхода штурма зависело положение России, на земли которой зарились многочисленные враги, а главное – сокрушительный удар получила бы Турция.

Но в чём же заключалась осторожность Суворова? В плане штурма. Основной удар должны были нанести колонны (две трети всех сил) со стороны Дуная, высадившись на берег с судов, – там турки меньше всего ожидали нападения. Колонны же, наступавшие с суши, должны были заставить неприятеля растянуть свои войска по длине всего вала. Но самой большой осторожностью надо считать постройку точной копии измаильских укреплений. На них несколько ночей подряд «репетировался» предстоящий штурм. Люди в установленном порядке подходили ко рву, бросали в него фашины, переходили по ним так же, как нужно было переходить в назначенную ночь, сапёры рубили палисады, солдаты связывали лестницы, приставляли их к валу, взбирались на вал, занимали там отведённые для них места. Днём солдаты учились штыковому бою.

Опасаясь утечки сведений, Суворов до крайнего срока не делал различия между основными и вспомогательными колоннами, внушал всем мысль, что штурм будет проведён равномерно по всему фронту. В его расчёты даже входило, чтобы такую информацию получили турки.

Штурм крепости начался на рассвете. В 8 часов утра был взят вал, и бои закипели в городе. К 11 часам дня уже определился исход сражения. Вечером Измаил был полностью в руках русских.

«Военные добродетели, – писал Суворов, – суть (есть): отважность для солдата, храбрость для офицера, мужество для генерала». Этим великий полководец подчёркивал, что военачальнику мало быть отважным и храбрым, он должен быть ещё и мужественным – способным на дерзкие решения.

Итак, командир, полководец имеет ещё одно качество – решительность, основанную на смелости и осторожности.