П. А. Васильев, О. Ю. Лыткин

Гвардия советского футбола

 

Авторы и издательство выражают благодарность Владимиру Ергакову за предоставленные фотоснимки из личного архива.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

В детстве футбол для нас занимал место где-то между мороженым, купанием и каникулами. Вот именно такой ряд обозначал верх блаженства, момент полного счастья и гармоничность мира: футбол, мороженое, каникулы, купание. Порядок слов можно и поменять. Тут важен набор, а не порядок.

В нашем дворе торец одного из домов служил складом. Туда привозили холодильники, стиральные машины, лампы и прочие нужные хозяйственные вещи. Для магазина, что был этажом выше. Привозили и разгружали, открывая тяжелую железную дверь. Возвращаясь из школы, я точно знал, что холодильники уже привезли. Напротив, у помойки, валялась деревянная тара, которую мы тоже очень уважали и использовали для костра — вечерами на нем так хорошо было печь принесенную из дома картошку! Но самое главное: на двери висел тяжелый амбарный замок и на всю неделю эта стенка становилась нашей. Завоз — раз в неделю, раньше не привезут! Мы выходили и играли в одно касание — в дурака. Каждый промах прикреплял к тебе еще одну обидную букву. Игра простая. Но азартная! Первый бьет в стену, а следующий за ним должен одним ударом направить отскочивший мяч в ту же цель. Останавливать, подправлять мяч нельзя. Надо зорко следить за движением бьющего и быть готовым к любому отскоку. За вторым бил третий, четвертый, пятый… Никому не хотелось стать дураком! Мы играли на асфальте до темноты, и скучно не было.

Ну а когда народу собиралось побольше, мы устраивали настоящие матчи. Команды собирались тут же: дом на дом, двор на двор, школа на школу. Пыль стояла столбом, велись бои нешуточные. Лишь бы мячик не подкачал.

…Летом на даче, среди заботливо собираемых книг, я обнаружил две старенькие. Одна была в крепкой зеленой обложке с фотографиями посередине, автор — сам Старостин! Андрей Петрович! А у второй книжки и обложки-то не было. Она распадалась на листочки, торчали тут и там серые ниточки. Зато в ней были рисунки, посвященные вратарскому мастерству. Как принять мяч, как отбивать, как правильно падать. И рассказывал об этом сам Анатолий Акимов. Про которого в книжке Старостина — целая отдельная глава! Не было каникул, чтобы я не приезжал на дачу. И не было лета, чтобы я не перечитал в очередной раз эти книги. Я знал их чуть ли не наизусть, честное слово. И еще во втором классе решил, что когда вырасту, стану вратарем или хотя бы центральным защитником. А чтобы не подвести любимых авторов, надо усердно тренироваться…

Так вот, постепенно, в прейскурант детского моего счастья добавились книги. Футбольные — в том числе. Как и многое прочее, их было нелегко доставать, но поиск только подогревал интерес. Это как азарт грибника. Тоже знакомый с детства.

Это уже потом, по мере взросления, мы потихоньку становились разными. А тогда, давным-давно, все мы, не сговариваясь, выбрали бы — футбол, мороженое, купание и каникулы.

 

* * *

 

Предложение — написать книгу об одиннадцати лучших советских футболистах прошлого — мы с соавтором Олегом Лыткиным приняли с нескрываемым удовольствием. Тревоги пришли позже.

Во-первых, отбор. Над ним мы корпели больше месяца. В 1967 году заслуженные футбольные люди составляли символическую сборную СССР за прошедшие полвека. Непростая задачка! Но всё же в отборе этом, опубликованном в ежегодном футбольном справочнике, на каждую позицию отбирались три кандидата. 33 фамилии! Нам было труднее.

Мы хотели составить не просто команду лучших, но и сделать наш субъективный выбор понятным читателю. Пусть читатель не согласится, но хотя бы поймет, почему мы включили в наш список Воронина, а, допустим, Метревели и Численко — нет.

Во-вторых, нам хотелось, чтобы получилась самая настоящая команда лучших, выдающихся игроков — пусть и тяготеющая к забытой ныне системе «дубль вэ». То есть чтобы в ней, как и положено, имелись вратарь, защитники, игроки центра поля и нападающие.

Мы брали ручку, писали столбиком имена и фамилии, обменивались написанным, спорили, вычеркивали, волновались, кипятились и требовали друг у друга доказательств.

В конце концов мы выработали следующие требования к себе.

Гвардия наша — 11 футболистов, заслуженных мастеров, ставших легендами не только по футбольному мастерству, но и в результате незаурядно прожитой жизни.

При этом мы с Олегом твердо решили избегать популярной теперь желтой краски. А заодно не усердствовать с черной. Как-то, знаете ли, утомили скороспелые разоблачения… Приелось панибратство с историей и ее героями. Раздражают назидательные персты из настоящего в прошлое.

Мы хотели придерживаться тех правил и того языка, которыми были наполнены книжки нашего детства.

В-третьих, мы решили остановить свое повествование на шестидесятых годах XX века. И вот почему. В семидесятые — восьмидесятые мировой, а потом и советский футбол стал меняться. Он всё больше становился товаром, продуктом, мировым зрелищем, шоу, которое надо продать. Что-то волшебное, неуловимое, искреннее, любительское — осталось в прошлом, в шестидесятых, в тех временах, когда наши футболисты не отставали от остального футбольного мира, а были в нем грозной и уважаемой силой. От романтики систем «пять в линию», «дубль вэ», «а нам плевать, у нас — четыре два четыре», как пел Высоцкий, мир двинулся в сторону надежности, оборонительности, когда четыре защитника и два опорника при единственном чистом форварде уже никого и нигде не удивляли.

Ну и наконец, собственно работу мы разложили таким образом. Олег, как энциклопедист, пишет основную партию, а я фантазирую аранжировки. Олег болеет за «Спартак», уважает «Динамо», знает историю ЦСКА, и лишь в торпедовском блоке он, что называется, уступил мне лыжню… По роду службы легко было сбиться на журналистику: ведь с некоторыми нашими героями или, по преимуществу, знакомыми героев мы когда-то встречались, виделись, разговаривали, иногда на бегу, а иногда и подолгу.

Мы надеемся, что для кого-то эта книжка станет добрым воспоминанием. А для кого-то — неожиданным открытием. Мы работали над ней не спеша… «Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости» — эту пушкинскую фразу мы старались не забывать.

Павел Васильев

 

МИХАИЛ ЯКУШИН

 

Молодой тренер Валерий Газзаев выступал перед футбольной общественностью. Доказывал, что надо не бояться ставить трех форвардов на поле. А то и четырех. И даже, если нужно, выпустить сразу пятерых! Лично он, Газзаев, не побоится…

В тишине прозвучал вдруг негромкий голос Михаила Якушина:

— Я только не понял, Валера, кто у тебя мяч отбирать будет? Прежде чем атаковать, я слышал, надо мячик у себя иметь…

 

Первопроходец

 

Михаил Якушин считается основоположником отечественной тренерской школы. Однако сам Михаил Иосифович с подобным утверждением не согласился бы, ибо всегда считал себя учеником Михаила Степановича Козлова. Пусть будет так, это нисколько не умаляет величие фигуры Якушина. Шесть раз он приводил московское «Динамо» к победам в чемпионатах СССР и трижды выигрывал Кубок. Именно он руководил динамовцами во время знаменитого британского турне осенью 1945 года. Первые послевоенные чемпионаты — прежде всего противостояние двух тренерских гениев — динамовца Михаила Якушина и армейца Бориса Аркадьева. И ведь Михаил Иосифович оставил о себе добрую память не только у болельщиков ставшего родным динамовского клуба. Именно он в Тбилиси заложил фундамент чемпионства 1964 года, а в Ташкенте не просто помог «Пахтакору» закрепиться в классе «А», но и сделал его очень неплохим клубом. И это только беглый взгляд на тренерскую карьеру «хитрого Михея», как называли Якушина коллеги по цеху. Он был не только тренером. Он и сам играл очень недурно.

Причем не только в футбол, но и в хоккей с мячом. И в хоккей с шайбой тоже. Более того, Якушин был одним из тех, кто прививал канадскую игру на Русской земле. Во время британской поездки «Динамо» он нашел время сходить на хоккейный матч. А уже в 1947 году 37-летний Михаил Якушин стал первым чемпионом СССР по хоккею с шайбой. Михаилу Иосифовичу принадлежит уникальное достижение — он стал первым чемпионом страны сразу в трех игровых дисциплинах — футболе, хоккее с мячом и хоккее с шайбой. Причем каждый раз в составе московского «Динамо».

Кстати, хоккей с шайбой Михаил Иосифович не особо жаловал — считал, что скорость и атлетизм подавляют в игре мысль. «Я ведь больше тогда увлекался хоккеем с мячом, а футбол шел у меня под вторым номером. Задумка была такая: летом работаю в деревне, а зимой, когда практической работы нет, знай составляй планы да карты, можно и в хоккей поиграть. Русский хоккей был моей любимой игрой. Хорошая игра. Жалко, загнали ее в тупик. Всё этот хоккей с шайбой. А я вот считаю, что по соображению своему это менее интеллектуальная игра, чем футбол. Как говорят? „Трус не играет в хоккей“. А я добавляю: „Умный играет в футбол“».

И он имел право так говорить. Футбол от Якушина всегда был умным, творческим. Под словами известной песни: «…Не только ноги нужны в футболе, нужна в футболе, между прочим, голова» — Михаил Иосифович мог бы подписаться.

 

Юность

 

А ведь его судьба могла сложиться иначе. Ибо в юности Якушину пришлось выбирать между спортом и кинематографом. Вот как описывает свое увлечение важнейшим из искусств сам Михаил Иосифович в книге «Вечная тайна футбола»:

«У футбола нашелся серьезный соперник. По другую сторону стадиона „Унион“ располагалось знаменитое тогда в России киноателье Ханжонкова. Огромное по тем временам здание, две стены которого были сплошь из стекла. Там постоянно шли съемки. Могли ли мы, окрестные мальчишки, обойти вниманием столь увлекательное зрелище?! Ведь кинематограф считался чудом XX века!

Футбол или кино? Чему отдать предпочтение? И то и другое интересно. Стадион был ближе, и это обстоятельство в конце концов победило. Впрочем, и второе увлечение не прошло для меня бесследно — я стал впоследствии завзятым театралом».

Киноактером Михаил Якушин не стал. Театром баловался, было дело. «Так, на любительском уровне играли. „Свои люди — сочтемся“, у меня там роль стряпчего была. А театром я на самом деле увлекался. В Москве в обязательном порядке ходил во Второй МХАТ, в Малый, в театр Революции Мейерхольда».

А ведь поверни судьба иначе — и стал бы Якушин знаменитым актером. И наверняка режиссером. Столь же выдающимся, как Якушин-тренер. Кто знает? Но история не любит частицу «бы». Михаил Иосифович выбрал спорт и никогда об этом не пожалел.

Правда, была у него и вполне земная, в прямом смысле земная, профессия. Землемер-геодезист.

«Закончил техникум землеустройства. Отправили на работу в Уральскую область — землю в колхозе нарезать. Я в Ялано-Катайский район попал. Приезжаешь в колхоз: „Сколько членов у вас в коллективном хозяйстве? Все сто процентов? Вся земля ваша, делить ничего не буду, распоряжайтесь сами“. А потом вышло разъяснение Сталина, что вступление в колхозы — дело добровольное. И пошло — куда ни приедешь, в колхозе осталось 20 процентов крестьян, не больше. Ну и начинаешь делить — где хорошая земля, отрезаешь ее колхозникам из расчета на человека, как тогда говорили, едока.

Середняки были, как говорится, хладнокровны к этому процессу. В деревне Буланово председатель стал таскать их к себе по одному: „Почему в колхоз не вступаешь?“ — „Я-то не против, да вот баба моя не хочет“. А какие меры к ним принимать, физическое воздействие ведь возбранялось. Я тогда молодой человек был, 19 лет. Теоретически, конечно, коллективное хозяйство более выгодно, если в нем работают добросовестно. Плюс еще трактора, машины всякие, то, чего в деревнях еще не было».

По воспоминаниям современников, Михаил Иосифович всегда был открытым и общительным человеком, обладал превосходным чувством юмора. Но при этом не переносил хамства и панибратства. В середине девяностых на стадион «Динамо» заглянул один актер, стремительно ставший популярным благодаря рекламным роликам. И был атакован толпой фанатов, желавших заполучить автограф, а то и сфотографироваться с новоиспеченной звездой телеэкрана. Купающийся в славе актер заметил высокого благородного старика с тростью: «Хотите сфотографироваться? Или автограф желаете? Подходите, не стесняйтесь». Михаил Иосифович, а это был именно он, поставил актера на место: «Может быть, я с вами и сфотографируюсь. Потом. Когда-нибудь. Если будете очень просить. А автограф, так и быть, я могу вам дать сейчас».

А теперь самое время приступить к более подробному знакомству с Михаилом Якушиным. Михаил Иосифович родился в Москве 15 ноября (2 ноября по старому стилю) 1910 года. Отец Иосиф Владимирович приехал в Москву из Калужской губернии на заработки. Работал он сначала разносчиком газет в районе Сокольников, затем устроился учеником в типографию, а освоив профессию печатника-накладчика, трудился у известных тогда издателей Сытина, Левинсона, Кушнарева. Там Иосиф Якушин повстречал свою будущую супругу, работавшую портнихой.

«Мне не было и пяти лет, когда я узнал, что такое футбол. Осенью 1914 года наша семья перебралась на жительство из Оружейного переулка Москвы в Самарский. Заняли мы там крохотную квартирку на первом этаже во флигеле, принадлежавшем домовладельцу Зяблову. Буквально в пяти-шести метрах перед нашими окнами возвышался забор, за которым находилась спортивная площадка клуба „Унион“. Немудрено, что уже со следующей весны я по примеру старших ребят из нашего и соседних дворов забирался на дерево возле забора и внимательно наблюдал за тренировками, а по воскресеньям и за играми футболистов „Униона“. Постоянно находясь на этой импровизированной „трибуне“, я внимательно прислушивался к репликам взрослых парней, понимавших толк в игре и знавших всех футболистов по имени и фамилии. Особенно мне запомнился центр нападения Леонид Смирнов. Это был лучший игрок клуба, любимец местных болельщиков. „Леня, давай жизни!“, „Смирнов, шутуй по воротам!“ — выкрики подобного рода то и дело слышались во время игр „Униона“. Поясню: раньше многие футбольные термины заимствовались из английского языка, а от них образовывались новые слова — некий футбольный жаргон. „Шут“ — удар по мячу; следовательно, „шутуй“ означало „бей“».

 

Снегурки и мяч

 

«Всё, что творилось на спортивной площадке, мы затем старательно копировали. Мячи делали сами, набивая старый чулок ватой и тряпками. Тренировали удары по воротам, били штрафные и пенальти и конечно же проводили матчи — двор на двор, переулок на переулок».

Жили Якушины в Самарском переулке, а первые удары по мячу Миша делал на стадионе «Унион», расположенном там, где сейчас находится спорткомплекс «Олимпийский». Родители с одобрением относились к увлечению спортом. Отец любил повторять, что это полезно.

Семья жила небогато. Особенно после того, как летом 1916 года отца забрали в армию. Через полтора месяца Иосиф Владимирович вернулся с фронта без ноги. Работать по старой специальности он уже не мог, пришлось устроиться счетоводом. Вскоре началась одна революция, затем другая, потом Гражданская война.

Но даже в столь тяжелые времена Миша не расставался со спортом — летом играл в футбол, зимой в хоккей. Кататься на коньках он научился в шесть лет — бабушка подарила на день рождения скромные «снегурочки». Но у многих друзей коньков не водилось, поэтому ребята играли в хоккей в обычной обуви. Чтобы никому не было обидно.

Спортивный клуб «Унион», расположенный по соседству с домом Якушиных, был очень известен в дореволюционной Москве. Основанный финансистом Миндером и финансируемый землевладельцем Соколовым, «Унион» был одним из основателей московской футбольной лиги, в его составе играли городские знаменитости, например вратари сборной России Дмитрий Матрин и Александр Мартынов. После революции «Унион» лишился хозяев, но сохранился. Правда, уже как команда Союза советских торговых служащих. Даже сменив название на «Моссовет», знаменитый клуб был привлекателен для юных московских спортсменов. Для ребят были организованы детские футбольные команды. Кстати, форму для одной из них раскрашивал Иосиф Владимирович. Вот только унионовской сиреневой краски у него не оказалось, пришлось довольствоваться голубой. Юным футболистам понравилось. Может быть, из детства у Михаила Иосифовича любовь к бело-голубой, динамовской гамме цветов.

Летом — футбол, а зимой — хоккей, который Миша любил сильнее. Но вот беда: детских хоккейных команд у «Моссовета» не было. Пришлось тринадцатилетнему Михаилу приписать себе пять лет. Да и другим ребятам тоже: самому старшему было семнадцать. Но играли со старшими. И иногда проигрывали. После одного из проигрышей Якушин был так огорчен, что его утешали всей раздевалкой. «Не плачь, Михеич». Так и появилось прозвище «Михеич», сокращенное потом до «Михея». Но стать «Хитрым Михеем» ему еще только предстояло.

Футбол и хоккей были постоянными спутниками Михаила Якушина, когда он учился в школе и в техникуме. Играл Якушин в нападении, где выделялся своим ростом. Это сейчас метр восемьдесят — рост как рост. А на рубеже двадцатых и тридцатых игрок с такими габаритами считался едва ли не самым высоким в команде. Известность молодого спортсмена постепенно распространялась по столице. И когда юный землемер уехал проводить коллективизацию на Урал, любители спорта то и дело интересовались: «Где же этот длинненький?»

Якушин вернулся в Москву через полтора года и снова стал играть за бывший «Унион», сменивший к началу тридцатых не одно название. Теперь он именовался ССТС — Союз советских торговых служащих. Неплохая команда, но Михаилу хотелось большего.

 

Динамовец

 

«Клубов, подобных нашему, насчитывалось в Москве в ту пору несколько десятков. Став ведущим игроком первых команд „Совторгслужащих“ по хоккею и футболу, я начал задумываться о своем спортивном будущем. Хотя у нас были и крепкие команды, но до лучших коллективов столицы им все-таки было далеко. Я все чаще возвращался в мечтах к „Динамо“, где мне так пришлась по душе обстановка в тот год, когда я играл там по воле случая. Я понимал, что, тренируясь с классными футболистами и хоккеистами, мог бы быстрее повысить свое мастерство. Кроме того, в „Динамо“ был целый комплекс современных, удобных спортивных сооружений. Не скрою, меня тогда прельщала даже такая на сегодняшний взгляд мелочь, как возможность после каждой игры и тренировки принимать горячий душ. На всех других стадионах Москвы в то время не было ничего подобного.

Но вот вопрос: возьмут ли меня к себе динамовцы? Долго робел, не решаясь к ним обратиться, но как-то, встретив на улице работника отдела футбола и хоккея московского „Динамо“ Ивана Ивановича Хайдина, набрался смелости и выложил ему свою просьбу. Он, как мне показалось, даже обрадовался. „Конечно, Михеич, — сказал Хайдин, — приходи к нам“. Тут как раз подоспело время идти мне на службу в армию, и определили меня во внутренние войска.

Однако не так легко мне было бросать и родной коллектив. Пришел я к руководителю клуба Виктору Николаевичу Прокофьеву для объяснений. Известие он принял с грустью, но сказал, что решение я принял правильное — переход будет способствовать моему спортивному росту, и пожелал мне успехов. И с ним, и с товарищами по клубу расстался я по-доброму.

Так в июне 1933 года я стал московским динамовцем. В коллективе меня приняли очень тепло, относились ко мне доброжелательно, особенно Константин Павлович Квашнин (он был тренером футбольной команды и играющим тренером хоккейной) и знаменитый в ту пору футболист Федор Ильич Селин.

Сама обстановка в клубе вызывала большое желание тренироваться, совершенствоваться. В хоккее меня определили в первую команду, в футболе — во вторую.

В полку, где я служил, на меня возложили обязанности физрука. Много приходилось работать по разделу ГТО, проводить тренировки и полковые соревнования практически по всем видам спорта, подбирать и составлять сборные для участия в войсковых спартакиадах».

В «Динамо» судьба свела Михаила не только с новыми партнерами, которых он хорошо знал по матчам чемпионата Москвы, но и с человеком, благодаря которому он стал выдающимся тренером, — Михаилом Козловым.

«Я тогда играл за динамовский дубль, служил в армии. Пришел как-то на тренировку сборной Москвы, готовившейся к турниру трех городов. На входе встретился с Михаилом Степановичем Козловым, тогдашним тренером сборной. Козлов меня очень хорошо знал по хоккею, не раз друг против друга играли. Михеич, говорит, у нас на тренировку Андрей Старостин не пришел. Может, сыграешь за него в двусторонней игре? Какие вопросы?! Я бегом в казарму за формой. Сыграл неплохо, взяли меня на сбор. А потом и на турнире сыграл. Забил даже два гола Харькову. Как сейчас помню, защищал у них ворота Бабкин. Красивым у меня второй гол получился. Показал Бабкину в одну сторону, а сам ударил в другую. Аккуратно так закатил. Дебют мой всем понравился. А почему? Не старался я ничего разэтакого показать, делал, что умею. Считал своими извилинами целесообразные действия. Старался играть технично, для глаза ласкательно. Взяли меня потом в Париж, где проводился международный слет рабочих-спортсменов».

От Михаила Степановича Козлова у нас в стране началась профессия футбольного тренера. До него в клубах и различных сборных обязанности эти брали на себя от случая к случаю или капитаны команд, или игроки с солидным стажем, или даже спортивные деятели. Тренировки большей частью состояли из того, что футболисты в отведенное для них время били по воротам, а затем проводили двустороннюю игру.

Козлов первым придал тренировкам организованный и систематический характер.

Он был прежде всего хорошим организатором. Умел не только отобрать лучших игроков, но и выбрать из них тех, кто наиболее удачно сможет выступить в основном составе сборных Москвы или страны, первым официальным тренером которых и был Михаил Степанович.

При нем установки на игру и разборы матчей стали обязательными. Ввел он в обиход сборных команд и целенаправленную подготовку к важным матчам и турнирам. В нее входили занятия по технике и тактике, тренировка физических качеств. Козлов, в частности, разработал различные игровые упражнения. В ходе их футболисты совершенствовали свое умение владеть мячом, учились лучше взаимодействовать друг с другом. «Помню, отучал он любителей ударить „посильней и повыше“, настаивая, чтобы передачи производились главным образом низом. И в этом был резон, поскольку такие пасы более точны и быстрее доходят до адресата, чем те, которые делают по воздуху».

Так по инициативе Козлова наш футбол начал постепенно переходить от примитивного тренинга к более сложному и разнообразному учебно-тренировочному процессу.

Позднее Козлов написал множество учебных и методических пособий по спортивным играм. «В одном из них имеется и кинограмма моего хоккейного удара „нахлюпом“, который я, без ложной скромности скажу, выполнял действительно здорово, о чем Михаил Степанович всегда помнил. По его просьбе этот прием и был запечатлен на пленку».

 

«Жиденице» и «Рэсинг»

 

В тридцатые годы Советский Союз не входил в ФИФА и советская сборная не участвовала в официальных соревнованиях. Тем не менее наш футбол не варился в собственном соку. Сборная СССР выезжала за рубеж, где играла товарищеские матчи, как правило, с рабочими или любительскими командами. Первая встреча с профессионалами прошла в 1934 году. Советские спортсмены отправились в Чехословакию. Немногим ранее чехословацкая сборная заняла второе место на чемпионате мира.

Правительство Чехословакии без особой радости восприняло весть о приезде сборной Страны Советов. Ведущим клубам страны — пражским «Спарте» и «Славии» — было рекомендовано не играть с советскими футболистами. Однако и «Жиденице» из Брно был весьма сильным соперником. В октябре 1934 года эта команда, располагавшая четырьмя игроками сборной, лидировала в первенстве страны.

Встреча собрала аудиторию в 20 тысяч зрителей. Первыми успеха добились наши футболисты, и мяч записал на свой счет не кто иной, как Якушин. Причем это был тот редкий случай, когда Михаил Иосифович забил головой. Как признавался сам нападающий, игра головой не была его сильной стороной. На перерыв команды ушли при счете 2:0. Но в начале второго тайма чехи забили два мяча и были близки к тому, чтобы забить третий.

«Мысль тут у меня мелькнула: увлекаются они наступлением. Как бы их поймать на контратаке? Решил выдвинуться вперед, поискать шанс. Минут десять оставалось до конца игры, и тут сложилась такая ситуация. Мячом завладел Владимир Степанов. Я краем глаза замечаю, что два защитника „Жиденице“ расположились на одной линии, но на почтительном расстоянии друг от друга. Остальные же их игроки задержались в атаке. Кричу: „Володя, дай на вырыв!“ Не знаю, услышал он или нет, но пас дал отменный — точно между двумя защитниками мне на ход. Грудью проталкиваю мяч вперед и устремляюсь один к воротам. Соперники за мной. Перед тем как войти в штрафную, подумал: надо решать дело, а то могут догнать. Мяч в этот момент чуть скакнул, и я, не дав ему приземлиться, с полулета, как тогда говорили, „хавалеем“, левой ногой нанес удар в левый от вратаря угол. Видел, что мяч летит точно в цель, но затем меня сбили с ног запоздавшие защитники. 3:2! Это была уже победа. Надо ли говорить, сколько радости она нам доставила».

После одной из успешных поездок за границу Михаил Якушин получил приглашение, которое он не мог принять. «Николай Петрович Старостин звал в „Спартак“ в 35-м, когда мы ездили во Францию с „Рэсингом“ играть. Соблазнял поездкой на рабочую Олимпиаду в Антверпен. Но нет, цыгана не купишь. Куда же я из команды пойду, в которой всю жизнь мечтал играть? Николай Петрович попросил меня тогда никому не говорить о нашем разговоре. Я обещание пятьдесят лет хранил. Только тогда его нарушил, когда надо было давать пример молодым футболистам».

В 1935 году нашим футболистам неоднократно доводилось выезжать за границу. Авторитет их рос с каждой успешной встречей. Советский футбол перерос прежний уровень, для дальнейшего развития нужен был полноценный чемпионат страны среди клубов. И первый такой турнир состоялся в 1936 году.

 

Борис Аркадьев

 

Весенний чемпионат 36-го года был скоротечен — команды провели всего по шесть встреч. Столичное «Динамо» выиграло все шесть матчей, Михаил Якушин принял участие в пяти играх и забил один гол.

Он проявил себя не столько в роли бомбардира, сколько в качестве организатора атак. Не убежать от соперника и не обыграть его с помощью финтов, а перехитрить своевременным пасом, найти партнера, находящегося в выгодной позиции, резко изменить направление атаки. Мяч у Якушина задерживался ненадолго, но все действия «Михея» были отточены, продуманы и крайне полезны. Именно в эту пору довоенных чемпионатов «Михей» и стал «Хитрым».

Довоенные чемпионаты — это противостояние «Динамо» и «Спартака». Три раза чемпионом становились «красно-белые», три раза — «бело-голубые». Причем динамовцам недоставало стабильности — они откатывались и на пятое, и на седьмое места. Смена поколений, да и тренеры часто менялись. Но в 1940 году динамовцев возглавил Борис Андреевич Аркадьев. Это после Великой Отечественной войны Якушин и Аркадьев окажутся по разные стороны футбольных баррикад. Но соперничество двух выдающихся тренеров никак не сказывалось на отношениях Михаила Иосифовича и Бориса Андреевича. Они жили на одной лестничной площадке и, как говорится, дружили семьями.

«Никаких проблем в общении у нас не было. Вот только моя жена нервничала. Жена Аркадьева, он ее почему-то называл Утя или Крыса, часто общалась с моей супругой. Ну, знаете, как это обычно бывает у хозяек, то этой что-то нужно, то той. Так вот Утя при встрече не преминет пожаловаться на судьбу. Вот, мол, Боре моему тяжело, ведь сейчас они все под кустами валяются пьяные, ой, да наши хуже ваших будут, да вы выиграете и т. д. Та-то на футбол никогда не ходила, а моя исправно матчи посещала, кроме того, я с ней беседы проводил на темы футбола — разбиралась. Поэтому переживала, слушая такие разговоры».

Но до эпического противостояния было еще несколько лет. А в 40-м году Аркадьев и Якушин встретились как тренер и футболист. И надо сказать, приход Бориса Андреевича положительно сказался на игре «Динамо» — в 1940 году «бело-голубые» уверенно выиграли чемпионский титул, третий по счету. Самому же Якушину, уже решившему стать тренером, занятия Аркадьева дали немало. Ибо тренировки Бориса Андреевича были свежи и оригинальны.

«Аркадьев вообще уделял тренировкам много внимания и внес в них немало нового, — вспоминал позднее Якушин. — Так, в частности, ему принадлежит честь изобретения столь популярного до сих пор в среде футболистов игрового упражнения для совершенствования технического мастерства под названием „квадрат“. Разновидностей его сейчас существует множество. Любимым у Аркадьева был „квадрат 3×2“. На ограниченном участке поля — „квадрате“, размеченном белой лентой, — три футболиста владели мячом, а задачей двух других было отобрать его у них. На столь малой площади мяч сохранить очень сложно, поскольку обводка затруднена и в пас непросто сыграть. В основном идут бесконечные тяжелые единоборства. Собственно говоря, в этом и есть цель упражнения — научиться владеть мячом в ближнем бою с соперниками при постоянном их сопротивлении.

С этими „квадратами“ у меня связаны забавные воспоминания. Борис Андреевич, как натура артистическая, был забывчив, и каждый раз, когда на тренировке приходило время играть в „квадрате“, он виновато разводил руками, что означало одно — вновь ленты для разметки где-то оставлены. Следовала традиционная команда: „Доктор, бинты!“ И бедный доктор вынужден был Скрепя сердце отдавать нам перевязочный материал, с помощью которого и обозначался „квадрат“.

Было в арсенале у Аркадьева и одно чрезвычайно интересное упражнение, благодаря которому и крепились наши физические возможности — игра 4×4 на полполя без ворот в два касания. Сколько же мы пота в этой игре пролили! В чем ее сложность? Получая мяч, я первым касанием обрабатываю его, а вторым уже должен отдать партнеру. А отдать зачастую бывает некому, поскольку все закрыты. Поэтому надо бежать на помощь к тому, кто владеет мячом. А если партнер далеко (скажем, метрах в тридцати), то, чтобы выручить товарища, нужно сделать рывок метров на пятнадцать-двадцать. Так и происходили эти бесконечные быстрые перемещения, выматывавшие до предела.

Став тренером, я взял на вооружение это упражнение Аркадьева, правда, несколько видоизменив его: разрешил делать сначала три, а потом и произвольное число касаний, чтобы приблизить его к игровой ситуации. И применял его обычно в тех случаях, когда мне надо было резко повысить физическую готовность команды. У этого упражнения был и воспитательный эффект. Сразу выяснялось, кто готов к игре, а кто нет. Нарушители спортивного режима и те, кто тренировался недобросовестно, выявлялись мгновенно. Тут ведь обязательно каждый против каждого играет, и если хотя бы один из игры выпадает, то это сразу становится заметным. Не открывается, скажем, футболист — значит, плохо подготовился. Партнеры тут же начинают выказывать ему обиду — упражнение-то коллективное, здесь все зависят друг от друга. Мне, как тренеру, было уже легко отчитать игрока за нерадивость — она становилась очевидной.

Борис Андреевич Аркадьев во взаимоотношениях с футболистами был человеком деликатным и справедливым. Ко всем обращался на „вы“ и был сторонником сознательной дисциплины. Игроков он в некоторой степени идеализировал, считая, что, посвятив себя футболу, спортсмен должен строго выполнять свои обязанности перед командой. Сам Аркадьев в этом плане служил примером для всех. Футболистов за мелкие прегрешения он журил, но мог и поддеть с помощью какой-нибудь прибаутки, которых знал великое множество. Иносказательно любил порой выразиться, но так, что становилось ясно, о чем идет речь. Грубого слова от него, по-моему, вообще никогда никто не слышал. Мог, правда, и возмутиться, когда кто-то подводил команду, что у нас, к счастью, случалось крайне редко. Самым сильным выражением, которое разрешал себе в такой ситуации Аркадьев, было: „Это хамское и недопустимое отношение к труду товарищей!“».

«Динамо» Бориса Аркадьева отлично начало и чемпионат 1941 года. Но планам команды помешала война. Первенство страны, в котором динамовцы шли на первом месте, не было доиграно. На фронт Якушин не попал: как и большинство динамовских футболистов, он проходил службу в тылу. Но с карьерой игрока пришлось закончить в 30 лет.

«Меня, капитана команды, вызвали к руководству Центрального и Московского городского советов общества „Динамо“ и предложили стать старшим тренером. Аркадьев ушел от нас в ЦДКА, а попытки найти ему подходящую замену кончились неудачей. В чемпионатах Москвы мы выступали не лучшим образом, а в розыгрыше Кубка СССР 1944 года потерпели поражение уже на начальной стадии от „Зенита“ в Ленинграде — 1:3. Порой просто сил не хватало играть по-настоящему — недоедали ведь постоянно! Если мой вес был обычно 80 килограммов, то в ту пору я весил всего 68.

Я долго отнекивался от тренерского поста, говорил, что хочу еще поиграть сезон, тем более что после долгих и тяжелых лет войны в 1945 году возобновлялся чемпионат СССР. Мне, однако, было сказано, что именно поэтому и надо взяться за серьезную подготовку команды: футболисты своей интересной игрой должны доставлять радость людям. Словом, нужно думать уже о возвращении к мирной жизни.

Прямо скажу, это назначение ничуть меня не смутило. С 1937 года, после того как Квашнин ушел от нас в „Спартак“, я заменил его на посту играющего тренера первой хоккейной команды московского „Динамо“».

 

Туманный Альбион

 

9 мая 1945 года, в День Победы, начался после четырехлетнего перерыва новый чемпионат СССР. 34-летний Якушин — главный тренер «Динамо». Его бывший наставник и сосед по дому Борис Аркадьев — во главе ЦДКА.

Якушин не боялся экспериментировать с составом, и почти все его новшества оказывались удачными. Крайнего нападающего Константина Бескова он перевел на позицию центрфорварда. В другом фланговом игроке, бомбардире довоенного «Динамо» Михаиле Семичастном, увидел центрального защитника. Доверил место в основе неказистому на вид пареньку Василию Карцеву и был вознагражден за риск — Карцев на долгие годы стал одним из лидеров и бомбардиров столичного клуба. В ворота «Динамо» Михаил Иосифович отрядил самородка Алексея Хомича. Невысокий, склонный к игре на публику, Хомич стал одним из главных героев поездки в Британию. Ключевым игроком середины поля — опять же неожиданно для всех, кроме Якушина, — стал Александр Малявкин.

Кадры в футболе решают многое, но далеко не всё. Якушин применил в «Динамо» новую тактическую схему, остроумно прозванную «организованным беспорядком». Тем самым Михаил Иосифович первым в мировом футболе открыл и использовал на протяжении всего чемпионата 1945 года построение 1+4+2+4. Почти на десять лет раньше бразильцев…