Светлана Тома: нетипичная Золушка

 

Эта история начиналась в духе голливудских киносказок, и ее можно было бы назвать очередной вариацией любимой всеми истории о Золушке. И даже снять красивый фильм. И начинался бы он так: «На автобусной остановке стоит стройная темноволосая девушка. Ее бесцеремонно разглядывает молодой человек, потом подходит и спрашивает: „Хотите сниматься в кино?“ Серьезная юная особа, решив, что с ней пытаются познакомиться, кстати, весьма неоригинальным способом, решительно отвечает: „Нет!“ Но мужчина настойчив. Он что-то объясняет, показывает свои документы, махнув рукой в сторону находящейся недалеко Кишиневской киностудии. И девушка, уступая его напору, сдается и идет за ним вслед. Ее приводят в комнату, на двери которой надпись „Красные поляны“, и представляют режиссеру. Так Золушка встречает своего Принца».

 

Первая любовь

 

К сожалению, жизненные сценарии мало похожи на кинематографические. Семнадцатилетняя Светлана Фомичева собиралась вслед за одной из своих бухарестских тетушек избрать профессию юриста. Но встреча с Принцем — Эмилем Лотяну — нарушив все планы, сделает ее любимицей миллионов, кинозвездой по имени Светлана Тома (фамилия ее французских предков). Тем не менее всю жизнь ей придется рассчитывать только на свои силы, противостоять ударам судьбы и расшифровывать ее мистические знаки.

 

Эмиль Лотяну начинал блестяще: в 1964 году закончил ВГИК и сразу получил на киностудии «Молдова-фильм» самостоятельную постановку — фильм на героико-революционную тему «Ждите нас на рассвете», которым заставил о себе говорить. Следующую работу, фильм «Красные поляны», ему доверили делать уже в цвете. Там впервые молодой режиссер заявил о своей особой поэтике, сочетающей цвет, звук и выразительную пластику актеров, которая отличает его лучшие фильмы. В Светлане он разглядел не только внешнюю красоту и тонкость черт, которая генетически шлифуется в течение многих поколений и называется «породой», но силу духа, индивидуальность и внутреннюю гармонию — то, чему нельзя научить даже на актерском факультете. Он как-то сказал:

— Искусству просто необходимы люди чистые, рыцарственные. И я поверил в эту девочку, поверил, что она сыграет Иоанну.

Он даже отправился к родителям Светланы и употребил все свое обаяние, чтобы добиться их согласия на участие старшей дочери в съемках. Те согласились, но втайне надеялись, что «игра в артистки» окажется в жизни той досадным эпизодом, и она, как и планировала раньше, поступит на юридический.

Светлана была типичным домашним ребенком, которого холили и лелеяли. Она абсолютно ничего не умела в плане актерской профессии, но уже через несколько дней храбро вошла в кадр. И вчерашняя школьница в алом платье органично вписалась в насыщенный яркими красками поэтический мир простых людей и их сильных чувств. По сценарию на фоне «трудовых буден» разворачивается настоящая борьба за сердце героини между чабаном Саввой и журналистом Андреем.

— Честно говоря, я тогда ничего не поняла. Это случилось неожиданно и достаточно сумбурно. Не могу сказать, что был страх перед камерой. Были кинопробы, а через неделю я была утверждена, и мы уехали в экспедицию.

Мне было интересно: своего рода игра в предлагаемых обстоятельствах. Действие фильма происходило в сельской местности. Фильм визуально красив, как впрочем, и все картины Лотяну. Поскольку я выросла в деревне, то на бытовом уровне мне было все знакомо и понятно: я умела доить, косить. Но, с другой стороны, когда надо было играть чувства, у меня возникли проблемы: опыта в этом плане никакого не было, потому что я еще ни с кем не встречалась. И мне приходилось полностью полагаться на режиссера. Во время съемок этого фильма я впервые влюбилась. И влюбилась в своего режиссера. Поэтому стала кое-что понимать.

Но произошло это не вдруг, а когда съемки уже шли полным ходом, хотя Лотяну ей сразу понравился. Позже она признается, что если бы не почувствовала к нему расположения, то во второй раз бы ни за что не пришла, — несмотря на молодость и неопытность характер имела твердый. На всю жизнь она останется верна своему юношескому максимализму: если человек чем-то неприятен, то общаться с ним просто не будет. Даже ценой потери роли.

Воспитанная в суровых традициях (так и хочется сказать «домостроя»), Светлана тщательно скрывала свой интерес и свою влюбленность.

— Он был недосягаем для меня, как бы на пьедестале. «Режиссер» — загадочное, притягательное слово. Он был невероятно хорош собой. Умел ухаживать.

Вроде бы пока все движется по привычному «киношному» сценарию: семнадцать лет — первый фильм — первая любовь. Такие служебные романы между режиссером и актрисой — не новость в кинематографической среде.

— Он был старше меня на двенадцать лет (Лотяну было тогда двадцать девять лет. — Прим. авт.), опытным молодым человеком. Он очень нравился женщинам. Он всегда производил на них впечатление, хотя ничего специального для этого даже не делал: просто был таким. Эмиль был талантливым, ярким, красивым. В те времена, когда ничего позволить себе было нельзя, красиво одевался. К тому времени он уже развелся, и его семья жила в Бухаресте. Он периодически туда ездил и там покупал себе вещи, — все-таки Бухарест это была Европа. Это была большая любовь. Настоящая, не придуманная, которая продолжалась много лет, многому меня научила и многое мне дала. Не только в плане эмоций и чувств, но вообще в плане взаимоотношений мужчины и женщины.

У Лотяну была своя жизнь. Ее подробности меня никогда не интересовали. Я никогда не задавала ему вопросов, не предъявляла никаких прав, ничего не просила. Он очень нежно относился ко мне, беспокоился, опекал меня: как я себя чувствую, поела — не поела… Когда я заболела, самоотверженно ухаживал. Понимаю, что с одной стороны им двигали эгоистические чувства: ему была нужна здоровая актриса, но с другой — это была искренняя человеческая забота. Наши отношения развивались органично и плавно и совершенно естественно переросли в близкие.

Последний день на «Красных полянах» для меня был катастрофой. Я его никогда не забуду. Мне казалось, что моя жизнь в восемнадцать лет уже закончилась и все самое прекрасное, что могло в ней быть, уже было. И больше никогда ничего подобного не будет. Для меня это была невероятная душевная драма: заканчивается фильм, и я понимала, что с фильмом заканчиваются наши отношения. Эти эмоции идут со мной через всю жизнь.

Последний съемочный день я помню в мельчайших подробностях: как я проснулась, как встала, что и где мы снимали… Дело было в Гаграх, потому что уже стояла осень, а надо было доснять летнюю натуру. Я шла по мокрому песку и рыдала навзрыд. Пасмурный день, холодное свинцовое море, пустынный пляж, по которому бродят одинокие чайки… Все совпадало с моим настроением. Это было крушение мечты. Я не знала, что буду делать дальше, чем заниматься, как жить…

Потом гримерша станет допытываться, что случилось и почему у нее красные опухшие глаза. Их роман с Лотяну для многих оставался тайной: каждую ночь главная героиня, определенная на постой в двухместный номер вместе с гримершей, ночевала в своей кровати. Она была наслышана, что для многих путь в кино лежал именно через постель с режиссером, и очень боялась, что и о ней могут подумать нечто подобное. Поэтому старалась ни словом, ни взглядом не выдать переполнявшие душу чувства. Только вот в последний день сдержаться не могла. Но в ответ на все расспросы упорно молчала.

А вот режиссер ее ни о чем не спросил. Понимал ли он, что творится в ее душе? Кто знает. Но они об этом не разговаривали: молодая девушка в силу неопытности была зажата, панически боясь показаться навязчивой. Они и потом, когда их отношения возобновятся, никогда не будут затрагивать эту тему. Это табу.

— Сегодня женщины мудрее, они говорят об этом, проясняют, провоцируют мужчину на разговор. Я боялась это делать. Может быть, потому что Эмиль был старше меня?.. Я замыкалась в себе, могла терпеливо ждать день, неделю… Никогда не задала ни одного вопроса. Сегодня я вопросы задаю.

А вот дальше сказка развивалась по своим законам, а жизнь — по своим. И хотя фильм «Красные поляны» был тепло встречен критикой и зрителями и в 1967 году удостоен приза на Всесоюзном кинофестивале в Кишиневе, а Тома получила Приз за лучший дебют, дороги режиссера и актрисы надолго разошлись.

 

Галатея с Пигмалионом и без…

 

Лотяну первым поверил в предназначение Светланы и предложил ей поступать во ВГИК. В тот год набирал курс сам Герасимов. С главной ролью за плечами и направлением от национальной студии — это было бы наверняка. Но она не поехала в Москву. Может быть, потому что он оставался в Кишиневе?.. А Лотяну не настоял.

Она полгода вольнослушательницей посещала русскоязычный актерский курс Кишиневского института искусств им. Музыческу, а потом успешно сдала экзамены и была принята, что несказанно огорчило ее родителей. Более того, увидев старшую сестру на экране, актрисой захотела стать и их вторая дочь, Фалина. Она была очень эмоциональной девочкой и даже сбежала из дома, чтобы поступать во ВГИК. Родители «сняли» ее с московского поезда, решив, что две актрисы в семье — это уже чересчур. В итоге сестра Светланы закончила филфак, многие годы проработала педагогом, а сейчас живет с семьей в Кельне.

— Я так устроена, что никогда не делала резких телодвижений. Мне не дано что-то пробивать, настаивать. У меня другая органика, другие взаимоотношения с жизнью. Меня как будто кто-то ведет по жизни. Судьба?.. Я со своей стороны не прилагала усилий, чтобы что-то изменить. Единственное, чего я не выносила: когда встречала на своем пути энергетически мне чуждых людей. Я молча уходила. Были разные жизненные ситуации, когда приходилось выбирать. Я понимала, что с этим мужчиной, например, будет спокойный налаженный быт, жизнь в достатке за границей, но наши отношения будут развиваться до определенного момента. И надо или принять это — а с этим и все удобства, — или выбрать настоящие отношения. Я человек сердца. Сколько раз пыталась подключать к сердцу голову, но в неравной борьбе сдавалась: сердце сильнее моей головы. Я не хочу говорить, хорошо это или плохо, но для меня невозможно.

Студенческие годы были заполнены не только учебой и съемками, иногда вдруг Лотяну опять врывался в ее жизнь, все заполняя собой. А потом опять «выпадал» из нее. И она никогда не знала, на время это или навсегда.

— Наши отношения продолжались, но я не знала, как их назвать. Я чувствовала с его стороны поток заботы, нежности. Но в то же время были и непонятные поступки: мы можем сидеть где-то, общаться, вдруг заходит какая-то женщина, вызывающая у него импульс. Его внимание переключалось на нее. Я понимала, что ему это интересно: он ее рассматривает, чему-то улыбается, может подойти, сказать комплимент… Он очень импульсивный человек. Вся его жизнь, как и творчество — импульс.

Он предпочитал не задумываться, какое впечатление это производит на Светлану. А она умела не обижаться. Возможно, потому что для женщины возраст — это одно, а мудрость — совершенно другое. Она или есть или ее нет, даже в старости.

— Мужчины по-своему устроены. Они не думают об этом, если женщина их ненавязчиво этому не учит. Женщина выстраивает отношения, когда она или от природы талантлива в этом или имеет богатый жизненный опыт. Для меня он был первым мужчиной, в котором сосредоточилось все: любимый, режиссер, Мастер, учитель, брат, мама, папа. В любви к нему все соединилось: восхищение, поклонение. Он выстраивал линию наших взаимоотношений, как ему было удобно. А я просто любила. Безумно любила. И не задавала вопросов. Может быть, это было правильно, потому что он из тех мужчин, которые не любят вопросов, очень бурно на них реагируют. Может быть, в этом была моя мудрость, мое интуитивное понимание, поэтому и наши отношения прошли на протяжении многих-многих лет, через всю жизнь.

Это почти типичная история Пигмалиона, который «вылепил» свою Галатею. И всю жизнь имел над ней необъяснимую власть. Как, впрочем, и она над ним — невзирая на количестве женщин, что у Лотяну были до нее и будут после. Может быть, Тома и Лотяну оказались в числе тех немногих счастливчиков, которым с небес ниспослано нечто большее, чем любовь. Это духовная гармония. Их объединили высшие чувства, мощная энергетическая субстанция, позволяющая испытать такой накал эмоций, что гораздо сильнее и выше плотских.

Лотяну был человеком закрытым и никогда не делился с ней жизненными и творческими планами. Правда, как-то из Дома творчества в Пицунде он прислал ей открытку: «Пишу для тебя сценарий. Сценарий получается „во“»!

Это было в 1968 году. Режиссер Владимир Венгеров пригласил ее сыграть роль цыганки Маши (это имя много позже получит ее единственная и горячо любимая внучка) в фильме «Живой труп». Она станет первой цыганкой в творческой биографии Тома.

— И я еду сниматься к Венгерову. Это первый и единственный раз, когда я предпочла Эмилю другого режиссера. Поэтому Лотяну начинает снимать в Керчи фильм «Это мгновение» без меня.

Почему это произошло? Неосознанный протест, бунт? Желание что-то доказать ему или себе? Она и сама не может сказать точно. Просто верит в то, что тому, Кто ее вел, было виднее. Она выбрала экранизацию Л. Н. Толстого и ни разу об этом не пожалела, несмотря на то, что Лотяну был в бешенстве.

— Я очень люблю этот фильм. Всего в моей творческой биографии будет четыре цыганки, а от скольких ей придется отказаться — полтабора наберется!

Когда Эмиль увидел «Живой труп», сказал: «Вот я тебя сниму в роли цыганки, и ты увидишь, что это такое!» Это была сказано за пять-шесть лет до «Табора».

На главную роль (которая писалась специально для Светланы) в фильме о борьбе антифашистов-интернационалистов в Испании Лотяну пригласил непрофессиональную актрису, математика по профессии Марию Сагайдак. Но, наверное, он понимал, что без Тома фильм что-то потерял, и, не держа на свою Галатею зла за «измену», написал для нее специальный эпизод и снял его во Львове.

Фильм «Это мгновение» был прохладно встречен зрителями и разруган вдрызг критикой, но стал этапным для режиссера и актрисы, поскольку связал чуть было не порвавшиеся нити их творческих и человеческих отношений.

На одном курсе с Тома учился красавец Олег Лачин. Из той породы мужчин, по которым всегда сходят с ума женщины: скандинавского типа, высокий синеглазый блондин со спортивной фигурой, сейчас сказали бы — голливудский типаж. А вот Светлана с ума не сходила. Она просто не замечала его. Много снималась, поэтому ей приходилось сначала пропускать занятия, а потом в бешеном темпе наверстывать пропущенное. О ее сердечной тайне никто из сокурсников не знал, поэтому Покоритель дамских сердец буквально зациклился на том, чтобы завоевать неприступную красавицу. Сначала, возможно, просто для того, чтобы удовлетворить собственные амбиции, но незаметно для себя Олег влюбился в нее безумно. Так же безумно ревновал, предъявляя несуществующие права. Он снялся в паре фильмов, на него обратили внимание — это был известный «кишиневский мальчик». Но, как это часто бывает, в противовес крепкой фигуре обладал некрепким характером: сначала от радости, потом от проблем стал прикладываться к бутылке, что в конце концов его и погубило.

Весь их курс получил распределение в Тираспольский русский драматический театр. Там напор Олега стал такой силы, что «выбивало предохранители». Он любым способом решил добиться Светланы. Это при том что весь город был в него влюблен! На «него» ходили в театр, специально приезжали из Кишинева, а эта Фомичева равнодушно отвергала все знаки внимания!..

Но жизнь так странно устроена, что заставляет порой совершать необъяснимые поступки: в ответ на очередное предложение Светлана вдруг дала согласие.

Свадьба была в Кишиневе. Она поставила в известность Лотяну и даже пригласила на торжество. Тот пришел. Принес какой-то подарок, сказал что-то полагающееся случаю, выпил за ее семейное счастье… И никто, в том числе и она, никогда не узнают, что он при этом чувствовал. А вот ей понадобилось все самообладание с актерским мастерством в придачу, чтобы не подать виду, что душа разрывается от боли. Звон разбитых надежд звучал у нее внутри, заглушая Свадебный марш Мендельсона. Но никто ни о чем не догадался. Она всегда была хорошей актрисой и гордым человеком. Никто не увидит ее страданий: она научилась улыбаться, когда душат слезы, и еще выше поднимать голову.

Но молодость — прекрасная анестезия душевным ранам, любимая работа тоже. Молодоженам дали хорошую квартиру, и Светлана начала обживать новый дом и привыкать к положению замужней женщины.

Они прожили вместе всего год с небольшим. У них родилась дочь Иринка. Светлана с восьмимесячной дочкой гостила у родителей в Бельцах. Там ее и застало известие о трагической гибели мужа: его моторная лодка попала под катер на воздушной подушке. Его изуродованное тело выловили из Днестра, а лицо смерть пощадила: оно осталось таким же красивым, как при жизни.

— Ночью мне позвонила приятельница и сказала: «Олег в морге». За одну ночь я поседела, у меня пропало молоко. Кто мог это предвидеть? Это был страшный удар. Смерть — это всегда страшно, а тут отец моего ребенка… Для меня это было ужасным потрясением. Олег был всеобщим любимцем, и это был шок для всех, его оплакивал весь город. Я оставила дочь с мамой и с отцом уехала в Тирасполь. Что там было, я плохо помню, потому что меня все время кормили транквилизаторами. Когда мы через три дня вернулись, мама меня не узнала: я истаяла, как свечка. Почему так должно было случиться? Бесполезный вопрос: судьба…

Потом она на короткое время приедет в Тирасполь, чтобы привести дела в порядок, поменять квартиру на Кишинев и уехать навсегда. Растить Ирочку ей будут помогать родители. А Светлана станет много работать, бывать дома наездами, и дочка вырастет практически без нее.

Но судьба, как бы устыдившись того, что причинила столько незаслуженной боли, приготовила ей подарок: вспыхнувшее с новой силой чувство к своему Принцу, новый «виток» их отношений. Лотяну, как Онегин на балу, был поражен, увидев перед собой не вчерашнюю наивную и несмелую деревенскую девочку, а повзрослевшую и много пережившую красавицу, с печалью и житейской мудростью в прекрасных темных, как глубокие омуты, глазах. «Все возвратилось на круги своя», — скажет потом Светлана. И хотя она много снималась у других режиссеров, свои лучшие роли сыграла все-таки у Лотяну. Спустя много лет она задаст себе вопрос, на который до сих пор так и не может найти ответа:

— Почему с ним я достигала определенной планки, а с другими режиссерами не получалось? Ведь я оставалась такой же, как была… Эмиль всегда подходил ко мне с завышенными требованиями. Даже когда мы были вместе, на съемочной площадке он не относился ко мне, как к близкому человеку, — я была для него такая же актриса, как все. Но только требований ко мне было больше. Он жесткий человек, а я ранимый. Он мог сказать что-то обидное и оскорбительное, но я никогда на него не обижалась, потому что понимала, что он знает, что я могу больше, прыгнуть еще выше. Я готова была все стерпеть ради результата и все прощала, потому что знала, что есть экран и то, что останется в истории. А все остальное уйдет. Когда заканчивался съемочный день, он становился совершенно другим человеком — нежным и ласковым, добрым. Он умел дарить радость.

 

Главная роль среди главных

 

Светлана сыграла у Лотяну в «Лаутарах», в фильме, который получил серебряную награду в Сан-Себастьяне. А потом в 1975 году был «Табор уходит в небо».

— Когда Эмиль дал мне сценарий «Табора», я, честно говоря, думала, что буду играть вторую роль. Самое смешное: читала сценарий и не понимала, что это для меня. Мне и в голову не могло прийти: такая роль!.. Думала, что на роль Рады он пригласит какую-нибудь московскую артистку. Тем более что в Кишиневе не утвердили этот сценарий: «Неактуально», «Не такие темы нужны советскому киноискусству»…

Но тут опять вмешался Его Величество Случай: директора киностудии «Молдова-фильм» Леонида Мурсу приглашают директором экспериментального кинообъединения «Мосфильма», где художественным руководителем был Григорий Чухрай. И он предлагает Лотяну реализовать идею с «Табором». Тома вызывают в Москву на пробы. Потом на повторные. Видимо, ее утверждение на главную роль не прошло гладко, но режиссер настоял на своем.

Этот фильм назовут лучшим в творческой биографии режиссера, а цыганка Рада станет визитной карточкой актрисы. Фильм получился ярким, праздничным, пронизанным вольной цыганской поэтикой. Но за видимой легкостью скрывался тяжелейший труд всей киногруппы, и в особенности главной героини. Чтобы выработать танцующую цыганскую походку, ей приходилось часами ходить с грузом на ногах и голове, без дублерши выполнять сложные трюки, что едва не стоило ей жизни. В этой роли мало слов, больше выразительной пластики. Позже актриса признается, что именно это больше всего ей нравится и что вообще мечтает сыграть в картине, где нет ни одного слова, но все понятно за счет мимики и жеста. Она считает, слова на девяносто процентов состоят из лжи, а вот глаза, жесты, поступки людей не лгут.

— За «Табор», где я пела, танцевала и чуть не погибла во время съемок, получила девятьсот рублей. Человеческая жизнь у нас тогда вообще ничего не стоила.

Да и проблем со сдачей картины было немало: Лотяну наотрез отказался вырезать сцену, где Рада предстает с обнаженной грудью — по тем временам чуть ли не порнография! Но скрепя сердце начальство уступило, и фильм вышел на экраны. И занял первое место в прокате. Светлану Тома зрители назвали Лучшей актрисой 1976 года. А потом на фильм, как из рога изобилия, посыпались призы и награды — всего около тридцати. Возможно, и не рекорд, но число говорит само за себя.

Конечно, эта роль стала для Светланы подарком судьбы. И проклятием. Потому что мало кто понимал, как тяжело ей было жить с этим грузом, бременем славы одной роли. Она чуть не оказалась придавленной им.

— В этой жизни все так многомерно и непросто, и всегда есть две стороны медали. Если положить на одну чашу весов Раду, а на другую — все остальное, что я сделала в кино, то первое перевесит. Но это и счастье и беда, если рассматривать этот успех с той точки зрения, что можно было и после «Табора» сделать что-то равноценное…

Получилось так, что вся дальнейшая творческая судьба Светланы Тома и зрителями, и режиссерами втискивалась в прокрустово ложе этой роли.

— Мне было очень трудно вырываться из этого круга. Зрителя я понять могу: ему это очень понравилось, и он ждал продолжения. Доходило до смешного: когда я по линии Бюро пропаганды советского киноискусства приезжала на очередную творческую встречу и выходила на сцену в своем обычном виде: в очках, с хвостиком на голове, в нарядном платье или костюме, — зритель разочаровывался. Они хотели видеть меня в цыганской юбке и пестром платке. Я протестовала, стремясь доказать им, что я актриса и могу что-то еще кроме Рады. Но они свистели, кричали, требовали своего. Сколько сил уходило, чтобы завоевать зал!

Но зрительская любовь, как и любая другая, бывает очень жестока. Причины ее возникновения и собственные законы развития никак не могут быть постигнуты с точки зрения холодной логики. В какое-то время в каком-то месте вдруг все складывается именно так, и неуправляемый энергетический поток взрывается гейзером в небо — и рождается любовь. Диктующая свои правила и эгоистично требующая взамен полной отдачи. Так все пересеклось в Раде: вот она — женщина-мечта, роскошно прекрасная в дешевых пестрых тряпках, босая, порой голодная, но независимая и царственно гордая. Мужчины видели в ней недостижимый идеал, а каждая женщина в глубине души верила, что способна на такую же сумасшедшую стихию чувств.

— Я не имею права проклинать Раду, я ее люблю. Мне самой эта женщина нравится, но я, Светлана Тома, не такая. Мне потом много раз предлагали играть цыганок, но это были «бытовые» роли, а я не умею играть «приземленных» женщин. Не то чтобы я этого не умею, но не люблю.