Военное искусство в Средние века

Чарлз Оман

Военное искусство в Средние века

 

 

 

«Ч.Оман. Военное искусство в Средние века»: Центрполиграф; Москва; 2011

ISBN 978-5-9524-4945-9

Оригинал: C. Oman, “The Art of War In Middle Ages”

Перевод: Владимир П. Михайлов

 

Аннотация

 

В своем исследовании Чарлз Оман рассматривает развитие военного искусства в Средние века – начиная с периода падения Римской империи и до начала XVI века. Анализируя эволюцию методов ведения войны, автор рассматривает условия, в которых зарождались основы военного искусства, политическую обстановку, предшествующую военным действиям, дает характеристики организации армий разных стран Европы, отмечает особенности их вооружения.

Собственные наблюдения и выводы автор подкрепляет выдержками из трудов знаменитых полководцев.

В книге помещен план, иллюстрирующий основные особенности византийской тактической системы, приведены схемы, позволяющие представить расстановку сил противников в знаменитых сражениях: при Грансоне, Муртене, Азенкуре, Баннокберне, Креси и Пуатье.

 

Чарлз Оман

Военное искусство в Средние века

 

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Карл Лотус Беккер, пожалуй, больше любого другого американца превратил изучение истории в силу, отстаивающую нашу цивилизацию от физических и интеллектуальных нападок тоталитарных агрессоров. Если истории приходится отстаивать эту позицию на политическом и моральном поприще сего дня, то это в значительной мере осуществляется посредством подготовки и выпуска небольших книг, освещающих крупные проблемы, которые так любил и в таком совершенстве владел г-н Беккер. В эти насыщенные делами дни у весьма немногих американцев, будь то военнослужащие, ученые, политики, студенты или просто граждане, находится свободное время для того, чтобы черпать сведения о прошлом из монументальных трудов или обстоятельных монографий. Корнеллский университет (находится в г. Итака, штат Нью-Йорк, США. – Ред.)  публикует данную работу, стремясь поощрять и способствовать изданию кратких, написанных хорошим языком очерков, которые предлагали бы вниманию широких масс читателей результаты научных исследований в области истории.

Работа «Военное искусство в Средние века» написана покойным Ч.У. Оманом, когда он еще был студентом Оксфордского университета, получила научную премию и опубликована в 1885 году. За свою долгую и плодотворную научную жизнь автор посвятил много усилий развитию данной темы и в дальнейшем опубликовал под тем же заголовком две более крупные работы. Несмотря на это, первоначальное издание нашло настолько широкого читателя, что несколько лет было абсолютно невозможно достать даже подержанный экземпляр. Данное новое издание предпринято исходя из твердой уверенности, что очерк представляет собой один из наилучших дополнительных источников для студента, начинающего изучать историю Средневековья, и при случае найдет читателя и за пределами университетской библиотеки. Д-р Джон X. Билер согласился взять на себя задачу включить многие фактические данные, которые были установлены в результате более поздних научных исследований, ибо, являясь специалистом в области средневековых войн, он признал истинно высокое качество очерка и как один из участников большого вводного курса истории выразил желание помочь начинающим выйти за рамки обязательного курса.

Эдвард У. Фокс

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Довольно странно, что современные историки обходят вниманием военные аспекты истории Средневековья. Ссылки на военное искусство можно лишь изредка откопать где-нибудь в невидных местах общих рассуждений. Но, несмотря на то что войны, пожалуй, в большей мере, чем религия, и лишь меньше, чем сельское хозяйство, доминировали в повседневной жизни Западной Европы в столетия между гибелью Римской (Западной. – Ред.)  империи и появлением современных государств, данный предмет в значительной мере отдавался авторам романов и любителям старины. Средневековый рыцарь дошел до нас как славный боец, но неумелый воин, а хроники его кампаний представлялись как занятные, но не имеющие значения вымыслы. Для времен, подобных нашим, когда остро встает проблема приспособления общественных отношений и политических теорий к новому революционному развитию военного искусства, история войн в Средние века может представлять полезную область исследований. Следующий ниже материал – переработанный труд Ч.У. Омана 1884 года – был первой попыткой исследовать обширную область истории, посвященную военным действиям, и остается одной из лучших работ, доступных широкому кругу читателей. Переработка потребовалась лишь в немногих местах, где более поздние научные исследования, зачастую принадлежавшие самому автору, значительно изменили наше понимание отдельных событий. Кое-где опускалось то или иное предложение, но там, где изменялась авторская формулировка, данное место отмечалось скобками. Других пояснений не делалось, за исключением немногих полностью переписанных и расширенных частей, и в этих случаях в сносках давались ссылки на источники. В остальном текст перепечатан в первоначальном виде.

К сожалению, на английском языке нет хорошей библиографии средневековой военной истории, но надеемся, что заинтересовавшиеся данной работой найдут в последующих абзацах достаточно интересующих их более подробных библиографических данных. Лучшие из имеющихся библиографий – это тома «Кембриджской средневековой истории», приложения к работам А.Х. Томпсона «Военное искусство до 1400 года» (т. VI, гл. XXIII) и сэра Чарлза Омана «Военное искусство в XV веке» (т. VIII, гл. XXI). Для владеющих немецким языком очень полезная библиография содержится в работе Вильгельма Эрбена Kriegsgeschichte des Mittelalters (выпуск 16 Historischen Zeitschrift, 1929 г.). Конкретные библиографические данные будут упомянуты в связи с каждой отдельной темой.

Монополия на общую тему войн в Средние века долгое время оставалась за профессором, позднее сэром, Чарлзом Оманом. Его получивший в 1884 году высокую научную премию труд, опубликованный на следующий год под заголовком «Военное искусство в Средние века» (Оксфорд, 1885) и переиздающийся в данной книге, впоследствии вышел в двух значительно расширенных вариантах. Первый, «История военного искусства в Средние века» (Лондон, 1898), доводил историю средневековых войн лишь до конца XIV века, а второй, тоже «История военного искусства в Средние века» (Лондон, 1924), двухтомное издание, продолжил изложение до конца XV века. Они являются единственными имеющимися на английском языке всеобъемлющими работами по данному вопросу и обладают достойным восхищения свойством превосходной читабельности. Линн Монтросс, чья «Война на протяжении веков» (Нью-Йорк, 1944) содержит краткую библиографию общего характера, – единственный современный автор, включивший раздел о Средних веках в общий труд по военной истории. Г-н Монтросс много черпает у профессора Омана, и, хотя он не внес ничего нового в понимание данного периода, манера его письма чрезвычайно занимательна. Кроме того, следует отметить двух европейских ученых. Ганс Дельбрюк третий том своей основательной «Истории военного искусства в контексте политической истории» (Берлин, 1907) целиком посвящает военным действиям в Средние века. Профессора Дельбрюка, главным образом, помнят как одного из ученых начала XX века, которые много сделали для того, чтобы устранить неточности средневековых данных. Позднее Фердинанд Лот опубликовал двухтомный труд «Военное искусство и оружие Средних веков» (Париж, 1949), имеющий весьма важное значение для изучающих континентальную военную историю. Правда, что касается английской военной истории, он опирался на труд Омана 1898 года, вследствие чего в этом отношении представляет невеликую ценность.

Среди проблем, мучающих медиевистов, нет труднее вопроса о численности. Каких размеров были доходы средневековых королей? Какова была численность их армий? Средневековые хроники полны ответов, которые в общем признавались более или менее точными примерно до начала XX века. Неискушенному читателю лучше разобраться в проблеме помогут брошюра д-ра Дельбрюка «Числа в истории» (Лондон, 1913) и с более строгой военной точки зрения работа Дж.Х. Рамсея «Численность английских армий в Средние века» (1914).

Среди обычно доступных книг, естественно, преобладают посвященные войнам англичан. «Войны в Англии» Хилэра Беллока – краткое доходчивое изложение военных событий в Англии со времен Цезаря до последнего восстания якобитов в 1745 году. С научной точки зрения самое лучшее описание отдельного периода средневековых войн в Англии содержится в книге Э. Морриса «Уэльсские войны короля Эдуарда Первого» (Оксфорд, 1901). По глубине исторического анализа и тщательному подбору источников это своего рода образец. Ведь источники, необходимые для реконструкции большинства средневековых битв, в лучшем случае весьма скудны. Проблема истолкования этих фрагментарных свидетельств происходившего часто была причиной жарких споров среди историков. Одним из великих ниспровергателей теорий, выдвигаемых другими, был покойный Дж.Х. Раунд, и изучающим военную историю остается только познакомиться с его классической работой «Г-н Фримэн и битва при Гастингсе» в сборнике «Феодальная Англия» (Лондон, 1895). Менее полемичны две работы о вызывающих споры этапах битвы у Баннокберна – «Битва при Баннокберне» (Глазго, 1913) У.М. Маккензи и «Баннокберн» Джона Э. Морриса (Кембридж, 1914). Их следует читать во взаимосвязи друг с другом, поскольку, представляя собой лучшие образцы современных исторических исследований, они демонстрируют отличия, свойственные не только независимым друг от друга работам, но, кроме того, национальные предубеждения двух личностей – г-на Маккензи, шотландца, и г-на Морриса, англичанина.

Глубокое воздействие на военную обстановку в Средние века оказывало развитие замковой архитектуры. Краткое описание средневекового замка наряду с обширной библиографией можно найти в статье А. Гамильтона Томпсона «Военная архитектура», содержащейся в «Кембриджской средневековой энциклопедии» (т. VI, гл. XXII). Отличное описание содержится в книге Сиднея Тоя «Замки: краткая история фортификационных сооружений с 1600 г. до н. э. по 1600 г. н. э.» (Лондон, 1939). Это единственная всеобщая история военной архитектуры на английском языке. Что касается более ограниченной территории – Англии, здесь имеется ряд хороших книг. Есть устаревший, но все еще классический труд Джорджа Т. Кларка «Средневековая военная архитектура Англии» (Лондон, 1884, два тома). Г-н Кларк – инженер, не историк, и некоторые из его предположений довольно далеки от истины; но он заложил основу для всех последующих исследований. В статье Раунда «Замки завоевателей» (Археология. № LVII. 1902) вскрываются недостатки работы Кларка, за ней последовала работа Эллы Армитаж «Ранние норманнские замки на Британских островах» (Лондон, 1912), до сих пор имеющая вес в вопросе о происхождении замков в Англии. «Военная архитектура в Англии в Средние века» А. Гамильтона Томпсона посвящена развитию архитектуры английских фортификаций до конца Средневековья и содержит основательную библиографию. Двумя доходчивыми описаниями являются «Замки» (Лондон, 1926) сэра Чарлза Омана и «Английский замок» (2-е доп. изд., Лондон, 1932) Хью Брауна. Г-н Браун – археолог, чьи статьи регулярно появляются в основных английских археологических журналах. Можно считать, что его взгляды представляют собой лучшую современную мысль в вопросе о замках. К другим книгам о замках относятся «Воздушные замки» Уильяма Дугласа Симпсона (Лондон; Нью-Йорк, 1949), «Средневековый замок в Шотландии» Уильяма Маккея Маккензи (Лондон, 1927) и «Ирландские замки и дома, построенные как замки» Г. Лиска (Дандолк, Ирландия, 1941).

Определенное отношение к средневековой военной тактике имели доспехи и оружие воинов. «Доспехи и оружие» (Оксфорд, 1909) Чарлза Фоукса (так в тексте. – Пер.) –  сжатое, хорошо иллюстрированное описание с краткой, но полезной библиографией. Пообъемистее, а потому и поподробнее книга Чарлза Эшдауна «Британские и иностранные оружие и доспехи» (Лондон, 1909), которая к тому же отлично иллюстрирована. Работа того же автора «Доспехи и вооружение в Средние века» (Лондон, 1925) содержит краткую библиографию и очень полезный глоссарий наименований предметов вооружения.

Источники изучения средневековых войн скрываются в летописях, грамотах и официальных письменных документах того периода. У случайного любителя мало возможностей обратиться к ним, а читатель, у которого при чтении данного очерка проявится интерес, надеемся, найдет достаточно информации для его удовлетворения.

Джон X. Билер

Гринсборо, Северная Каролина

 

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

 

Военное искусство очень просто определяется как «искусство, дающее возможность любому командиру нанести поражение противостоящим ему силам». Поэтому оно предполагает знание огромного разнообразия дисциплин: стратегия и тактика – лишь две наиболее важные его ветви. Кроме поддержания дисциплины, боевых порядков, вооружения, оно обязательно связано с необходимостью постигать все средства повышения физической и моральной боеготовности армии. Автор, начинающий свой труд рассуждениями о «возрасте, предпочтительном для генералиссимуса», или о том, «какого роста следует быть пехотинцу»[1], касался военного искусства в не меньшей степени, чем тот, кто ограничивался чисто тактическими спекуляциями.

Учитывая сложный характер данного предмета, очевидно, что при описании «военного искусства» в тот или иной период времени необходимо дать полный обзор общественного и политического развития в этот период. Это есть искусство, в рудиментарной форме, даже во времена, когда две толпы разъяренных людей схватывались между собой, разрешая свои споры силой. Правда, в некоторые периоды военные и общественные моменты были теснее связаны между собой, нежели в другие. Бывали времена, когда вся организация нации и страны исходила из предположения, что нормальным состоянием служит состояние войны. (Такие времена в истории преобладали. Слегка расслабиться (и то иногда) могли позволить себе только страны, защищенные естественными препятствиями (как Англия, за водными рубежами, прикрытыми флотом; но в конце XVII в. и конце 70-х – начале 80-х гг. XVIII в. все могло кончиться для Англии плохо), либо как США, которые не имели сухопутной границы с сильным и хищным (как Германия, Франция) соседом. – Ред.)  В этих случаях история народа и его «военное искусство» представляли одно целое. Входить в подробности организации Спарты или древней Германии – почти то же самое, что изучать военную организацию. И наоборот, говоря об особенностях военного дела таких стран, приходится упоминать многие политические учреждения (образцом организации отпора агрессорам на нескольких направлениях, суммарно по населению и экономике в несколько раз превосходившим защищавшуюся сторону, служит Русское государство, например, со времен Ивана III (правил 1462 – 1505 гг.) до эпохи Николая I (правил 1825-1855 гг.). – Ред.).

Такое положение полнее, чем к любому другому времени, относится к векам, которые образуют сердцевину рассматриваемого нами периода. Происхождение и развитие феодализма имело военные и общественные аспекты, и его упадок неизбежно связан и с военными факторами. Существует точка зрения, согласно которой его историю можно описывать как «подъем, господство и упадок тяжелой кавалерии как главного фактора военной мощи». В определенной мере мысль эта будет прослеживаться в нашем исследовании, связывая воедино историю военного искусства в Средние века. Главы научной истории войны, которую мы собираемся подвергнуть рассмотрению, умещаются между битвой при Адрианополе (378) и сражением при Мариньяно (1515) – первым и последним (одним из последних. – Ред.)  примерами торжества средневековой кавалерии.

 

Глава 1

Гг.

Глава 2

РАННЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Гг.

Глава 3

ВИЗАНТИЙЦЫ И ИХ ВРАГИ

Гг.

Глава 4

Гг.

Глава 5

ШВЕЙЦАРЦЫ

Гг.

ТАКТИКА И СТРАТЕГИЯ

 

Особенности и организация армии швейцарских конфедератов совершенно не способствовали появлению великих полководцев. Рядовой воин, надеясь на успех, рассчитывал скорее на самого себя и своих товарищей, чем на способности своего командира. Такие войска, испытавшие себя в десятках боев в самых неблагоприятных условиях, сравнительно равнодушны к личности своего командира. Если он знает свое дело, они следуют его замыслу и добиваются успеха; если нет, то с готовностью принимаются исправлять его упущения, еще яростнее ведя бой. Еще важнее было у швейцарцев другое соображение: всеобщее предубеждение против передачи одного кантона под командование выходца из другого кантона. Это предубеждение было настолько сильным, что привело к весьма необычному результату: на протяжении всего самого яркого периода швейцарской истории назначение верховного главнокомандующего было скорее исключением, чем правилом. Ни во время сражения при Земпахе (1386), ни во время отчаянной борьбы с Бургундией, ни в швабскую кампанию против Максимилиана Австрийского ни одному генералу не доверялась верховная власть[57]. Ведение дел находилось в руках военного совета, но этот совет, вопреки старой пословице о таких группах людей, всегда был готов и проявлял желание сражаться. Он состоял из капитанов всех кантональных контингентов и решал обсуждаемые вопросы простым большинством голосов. Накануне сражения он возлагал командование авангардом, тылами, основными силами и легкими войсками на различных офицеров, но занимающие эти должности лица обладали лишь делегированными полномочиями, которые истекали с прекращением военных действий.

Существование такого разделения полномочий, ближайшую аналогию которого можно обнаружить в ранний период Византийской империи, служит достаточным объяснением отсутствия в швейцарских военных кругах какого бы то ни было стратегического опыта и единого замысла. Компромисс, который является чем-то средним между несколькими соперничающими планами боевых действий, обычно сочетает в себе их недостатки, а не достоинства. К тому же можно допустить, что найти швейцарского офицера, способного разработать связный план кампании, было весьма трудно. Капитан был старым воином, отличившимся в былых сражениях, но, кроме личного опыта, он ничем не отличался от находившихся под его командой. А что до выработки более или менее сложных стратегических комбинаций, швейцарский военный совет не намного превосходил компании отставных сержантов наших дней. (Личное мнение автора. – Ред.)

Однако с тактикой дело обстояло иначе. Самые подходящие средства приспособления атакующей колонны к неровностям местности или особенностям вооружения войск противника изучались в школе военного опыта. Была разработана настоящая тактическая система, действенность которой не раз демонстрировалась в сражениях XV века. Для борьбы со средневековыми тяжеловооруженными всадниками и пехотой, ради которой он был разработан, швейцарский способ был непревзойденным; лишь когда Новое время внесло другие условия в военное дело, он постепенно устарел.

Обычным боевым порядком, применявшимся швейцарцами, каким бы большим или малым ни было их войско, было наступление уступом из трех баталий[58]. Первая баталия, авангард (vorhut), шедшая, когда войска были на марше, впереди, направлялась к определенному пункту рубежа противника. Вторая баталия (gewaltshaufen), вместо того чтобы двигаться следом за первой, наступала параллельно, но чуть позади справа или слева. Третья баталия (nachhut) двигалась еще дальше позади и часто прекращала движение до того момента, пока не определятся результаты первой атаки, чтобы в случае надобности действовать в качестве подкрепления. При такой дислокации между баталиями оставалось свободное пространство, чтобы в случае отражения атаки баталия могла отступить, не внося беспорядка в остальные войска. Другим странам, где было принято ставить один корпус точно за другим, часто приходилось расплачиваться за свои тактические грехи зрелищем, когда поражение их передовых частей влекло за собой разгром всей армии, когда каждое соединение беспорядочно откатывалось на расположенные прямо позади. Швейцарский порядок наступления имел еще одно преимущество, не дававшее возможности войскам противника атаковать с фланга выдвинутую вперед баталию; в этом случае враг сам подставлял собственный фланг второй баталии, которая как раз была на подходе и развивала наступление.

Наступление эшелонированными баталиями было не единственным тактическим ходом швейцарцев. При Лаупене (1339) главная баталия выдвинулась вперед и начала действовать до того, как вступили в бой фланги (не совсем верно – перед этим отряд рыцарского войска опрокинул арьергард бернцев. – Ред.).  С другой стороны, в сражении при Фрастенце в 1499 году атаку начали фланги, тогда как центр избежал боя и лишь выступил, чтобы завершить разгром противника.

Даже традиционный боевой порядок из трех баталий порой отвергался ради какого-либо другого боевого порядка. При Земпахе (1386) воинов лесных кантонов выстроили отдельным клином. Такое построение, как можно было бы ожидать из его названия, не было треугольным, просто это была баталия, которая в глубине была шире, чем спереди. Целью было сосредоточенным ударом по центру сломать необычно прочный строй противника. В 1468 году во время сражения, предшествовавшего осаде Вальдсхута, вся армия швейцарских конфедератов двинулась навстречу австрийской коннице, образовав огромный пустой внутри квадрат, в середине которого поместили знамена с эскортом алебардистов. Когда это войско было атаковано, воины повернулись наружу, чтобы встретить атакующих; назвали это «созданием ежа». Они держались так непоколебимо, что, уступая в численности, смогли выдержать самую энергичную атаку в швабской войне 1498 года; 600 воинов из Цюриха, застигнутых в открытом поле тысячью имперских тяжеловооруженных всадников, «образовали ежа и с легкостью, сопровождая насмешками, разогнали противника». Макиавелли пишет о другом швейцарском боевом порядке, который он называет крестом; «промеж плеч которого разместили мушкетеров, дабы прикрыть их от первого удара противника».

 

Глава 6

АНГЛИЧАНЕ И ИХ ПРОТИВНИКИ

Гг.

Глава 7

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Мы подробно рассмотрели две тактические системы, имевшие важнейшее значение в революционизировании военного искусства в Европе. Одна прослеживается от Моргартена до Ла-Бикокки, другая – от Фолкерка до Форминьи, и было показано, как преобладание каждой было в конечном счете прервано развитием новых форм боевых действий у тех, против кого они были направлены. Приписывая копейщикам (и алебардистам. – Ред.)  Швейцарии и английским лучникам главную роль в ниспровержении феодальной конницы и в не меньшей степени самого феодализма (громко сказано. Замки феодальной знати позже сокрушали пушки – например, Людовика XI (правил в 1461 – 1483 гг.) или артиллерия русского царя Ивана IV Грозного в Ливонии (только с июня по октябрь 1558 г. под огнем русских пушек пали две мощные крепости, Нейгаузен и Дерпт, и 20 замков). – Ред.),  мы не должны забывать, что тот же результат одновременно достигался другими способами в других частях Европы.

Видное место среди экспериментов в этом направлении занимают действия Яна Жижки и его командиров в Гуситских войнах первой половины XV века. В Чехии военные новшества были результатом общественных и религиозных потрясений. Восстал доблестный народ, охваченный доходящими до крайностей патриотизмом и религиозным рвением, движимый желанием прогнать вторгшихся германцев за Рудные горы, но еще больше движимый мечтами о всеобщем братстве и добытом мечом царстве справедливости. Была готова подняться на врага вся Чехия, но пока не было ясно, как противостоять подавляющей мощи Германии. Если бы судьба борьбы зависела от копий чешских дворян, она была бы безнадежной; дворяне могли выставить лишь десятки против тысячных сил германского феодализма. (Автор не разобрался. Королевство Чехия было богатейшей частью Священной Римской империи и могло выставить тысячи рыцарей, но все же меньше, чем вся Германия. – Ред.)  Ополченцы из крестьян и горожан были не лучше, чем фламандские пехотинцы в сражении у Розебеке. Но задача использования этих сильных и готовых сражаться воинов досталась гениальной личности. Рыцарь Ян Жижка из Троцнова (Южная Чехия) приобрел военный опыт и ненависть к Германии, сражаясь в рядах поляков против тевтонских рыцарей (был при Грюнвальде в 1410 г., воевал против турок в рядах венгров, сражался при Азенкуре в 1415 г. в английском войске. – Ред.).  Он отчетливо понимал, что вести в бой совершенно необученных людей, плохо вооруженных копьями, цепами и косами, было бы безумием. У чехов не было ни единообразного вооружения (кроме рыцарей. – Ред.),  ни своей тактики; их сила заключалась лишь в религиозном и патриотическом исступлении, настолько сильном, что в день сражения все разногласия исчезали, так что при виде врага самые необузданные фанатики были готовы объединяться и подчиняться. Было ясно, что, пока они не сравнятся по боеспособности с противником и не научатся владеть оружием, единственным шансом гуситов было занимать оборону. Соответственно мы узнаем о возводимых повсюду в первые месяцы войны укреплениях и приводимых в состояние обороны городах. Но это не все. Во время своей службы на Востоке Жижка был свидетелем военного приема, который, на его взгляд, можно было усовершенствовать и использовать.

[Русские практиковали защиту от налетов конницы с помощью обоза из повозок, сопровождавших армию в походе, которые при приближении противника можно было быстро поставить в круг. Русские князья обычно применяли такое построение, которое называлось «гуляй-город», т. е. передвижная крепость. Жижка приспособил это средство для использования в условиях гористой Чехии, сначала применяя деревенские телеги и фургоны, а позднее создавались специальные повозки, которые перевозили артиллерийские орудия и были снабжены крюками и цепями, с помощью которых соединялись друг с другом][77]. Ясно, что эти военные повозки, когда их выстраивали в нужном порядке, были неприступны при кавалерийских атаках: каким бы мощным ни был удар одетого в доспехи рыцаря, он не мог пробиться сквозь дубовые доски и железные цепи. Поскольку гуситам больше всего приходилось страшиться нападения германской конницы, сражение было наполовину выиграно, когда был найден способ противодействия. А с германской пехотой чехи могли справиться без особой подготовки.

Можно подумать, что выдумка Яна Жижки на протяжении всей войны, да и в каждом сражении, обрекала чехов на оборонительные действия; это, однако, было не так. После окончательного завершения система приобрела удивительно целесообразные формы. Была создана специальная служба возчиков, от умения которых зависело все. Они непрерывно тренировались, учились быстро и точно управляться с повозками. Пишут, что они по команде строили круг, квадрат или треугольник, затем быстро распрягали лошадей, оставляя повозки в нужном положении; оставалось только соединить их цепями. Закончив, они занимали место в центре ограждения. Построение всей армии опиралось на повозку как боевую единицу: к каждой, кроме возчика, выделялось подразделение примерно в двадцать человек, часть которых составляли копейщики и воины с цепами, остальные были вооружены метательным оружием. Первые располагались позади цепей, соединявших повозки; последние стояли на повозках, обстреливая с них противника. С самого начала Ян Жижка твердо решил внедрить в Чехии огнестрельное оружие. В конце концов почти треть чехов были вооружены легким огнестрельным оружием, а каждое соединение сопровождала мощная артиллерийская часть.

Гуситская армия на марше соблюдала установленный строй. На сравнительно открытой местности армия двигалась пятью параллельными колоннами. В средней находились конница и артиллерия, с каждой стороны по две колонны повозок, сопровождаемых приданной им пехотой. Две внешние колонны были длиннее тех, что двигались рядом с конницей и орудиями. Имелось в виду, что последние в случае внезапного нападения образуют фронт и тыл огромного вытянутого строя, а длинные колонны образуют его фланги. Чтобы более коротким колоннам продвинуться одной вперед, а другой назад, не требовалось много времени, и, получив несколько нужных минут, гуситский боевой порядок становился завершенным. Выполнение этого маневра достигло такого совершенства и точности, что, как нас заверяют, чешская армия вклинивалась в гущу германского войска, чтобы разобщить его части, и находила достаточно времени, чтобы в критический момент образовать свой обычный боевой порядок. Единственной реальной угрозой был огонь артиллерии, который мог разрушить колонну повозок; но и сами гуситы были хорошо обеспечены орудиями, которые, как правило, были в состоянии подавить батареи противника. Никогда еще тактика «лагеря» не достигала такого совершенства; не будь у нас столь многих свидетельств побед гуситов, мы бы не решились поверить, что Средние века могли породить систему, успех которой всецело зависел от такой способности четко исполняемых действий, обычно считающихся присущими современным армиям. (Чехи последовательно разгромили пять Крестовых походов против них. Страх перед непобедимостью чешского войска доходил до того, что в 1431 г. при Домажлице, куда немцы привели 100 тыс. воинов, в том числе 8200 рыцарей, произошло следующее. При неожиданном подходе большого чешского войска под командованием Прокопа Большого (50 тыс. пехоты, 5 тыс. конницы, около 3 тыс. повозок и свыше 600 орудий) кто-то панически закричал: «Прокоп идет!» Этого было достаточно, чтобы феодальное войско бросилось бежать. Чехи захватили лагерь крестоносцев, 2 тыс. повозок и все 150 немецких бомбард. – Ред.)

В Чехии XV века, как и в Англии XVII, фанатизм приводил не к беспорядку, а к строгой дисциплине. Вся страна делилась на округа из двух частей, попеременно выделявших на военную службу все взрослое население. Пока одна половина сражалась, другая оставалась дома, обязанная обрабатывать свою землю и землю своих соседей. Таким образом, действовал всеобъемлющий закон о воинской повинности, и отсюда понятно, почему небольшое государство было способно выставить многочисленное войско. (Чехия была процветающей. Ее население, как и население Германии, уменьшилось в несколько раз в ходе Тридцатилетней войны 1618 – 1648 гг. – Ред.)

Первые победы Жижки были настолько удивительны и неожиданны для его врагов, что наводили страх. Учитывая малочисленность и отсутствие опыта у армии гуситов, они действительно были удивительны. Но вместо того, чтобы отказаться от шаблонной феодальной тактики, не пригодной для того, чтобы справиться с новым видом боевых действий, что в действительности и было причиной поражений, германцы лишь старались набирать армии побольше и посылать их туда, где их ожидала судьба первого войска (разгромлено 14 июля 1420 г. на Витковой горе. – Ред.),  которое император Сигизмунд вел на Прагу. Однако исход боев, по мере того как Жижка окончательно усовершенствовал свою тактическую систему, становился все более определенным. Вторжение за вторжением кончались неудачей, потому что при одном появлении чехов немецкие командиры были не в состоянии заставить солдат держаться. Они отказывались идти на цепы и копья противников, даже когда чехи далеко выходили из-под защиты повозок и переходили в наступление. В результате гуситы настолько прониклись уверенностью в собственной непобедимости, что предпринимали, и часто успешно осуществляли, самые безрассудные боевые действия. Полагаясь на страх, который они внушали, небольшие их части вопреки всем военным соображениям атаковали превосходящие силы и все же выходили победителями. Отряды всего в несколько тысяч совершали вылазки из естественной крепости – гор Чехии – и почти беспрепятственно опустошали Баварию, Мейсен, Тюрингию и Силезию. (Это были ответные действия. Совершались также походы в Венгрию, к Балтийскому морю. – Ред.)  Оставляя за собой широкий след опустошения, благополучно возвращались с повозками, полными добычи, награбленной в Германии. После смерти Жижки его тактика еще долгое время сохраняла престиж, и его преемники были способны на военные подвиги, которые казались бы невероятными в первые годы войны.

Когда, наконец, табориты потерпели поражение, оно явилось результатом раскола в рядах самих чехов, а не возросшей боеспособности их противника. В сражении при Липанах (30 мая 1434 г.), в котором пал Прокоп Большой и разгромлена экстремистская партия (табориты), победу одержали не немцы, а умеренная часть чешской нации (чашники). Исход сражения вместе с тем показывает слабые места тактики гуситов и свидетельствует о страшном самомнении таборитов. Когда Прокоп Большой отразил первую атаку на его кольцо из повозок, его люди, забыв, что имеют дело не с охваченными паникой войсками прежних врагов, а со своими бывшими товарищами по оружию, покинули свои укрепления и атаковали ряды отступавших. Они привыкли к тому, что маневр заканчивался успехом, когда тот был направлен против устрашенных немцев, и забыли, что он был хорош только тогда, когда имели дело с противником, боевой дух которого был полностью сломлен. Наступление само по себе означало отказ от всех преимуществ тактической системы, которая в своей основе была оборонительной. Слабость замысла крепости из повозок, по существу, состояла в том, что, делая возможным дать отпор противнику, она не позволяла развить успех, если тот действовал осмотрительно и отступал в полном порядке. Правда, это не в укор создателю системы, ибо Жижка поначалу должен был искать способ избегать тяжелых поражений, а не одерживать решительные победы. При Липанах умеренные (чашники) были отбиты, но не обращены в бегство. Поэтому, когда табориты вышли в открытое поле, отступавшие части приняли бой, тогда как конный резерв, намного численно превосходивший конницу Прокопа Большого, вклинился между кругом повозок и покинувшими его воинами. Таким образом, три четверти армии таборитов попали в ловушку и были окружены на равнине и разбиты по частям превосходящими силами противника. Удалось уцелеть только нескольким тысячам, остававшимся внутри укрепления из повозок. Так была продемонстрирована неполноценность системы, задуманной из политической необходимости, а не как верное средство победы.

Урок сражения при Липанах, по существу, тот же, что у битвы при Гастингсе. Чисто оборонительная тактика бесполезна, если ей противостоит способный, находчивый командир, располагающий надежными войсками. Если бы германские принцы были умелыми военачальниками, а немецкие войска хорошо обученными, успехи Жижки и Прокопа были бы невозможны. Плохая стратегия в сочетании с паническим страхом вели к тому, что гуситы казались непобедимыми. А когда они столкнулись с разумной тактикой, то оказалось, что они не меньше других подвластны логике войны. (Тактика таборитов была чрезвычайно разнообразной. При Липанах была ошибка, оказавшаяся роковой. Вскоре после битвы при Липанах император Сигизмунд, коронованный королем Чехии, сказал: «Чехи могут быть побеждены только чехами». – Ред.)