Пощечина общественному вкусу

Читающим наше Новое Первое Неожиданное.

Только мы — лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве.

Прошлое тесно. Академия и Пушкин — непонятнее гиероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. проч., с парохода современности.

Кто не забудет своей первой любви, не узнает последней. Кто же, доверчивый, обратит последнюю Любовь к парфюмерному блуду Бальмонта? В ней ли отражения мужественной души сегодняшнего дня? Кто же, трусливый, устрашится стащить бумажные латы с черного фрака воина Брюсова?

Или на них зори неведомых красот?

Вымойте ваши руки, прикасавшиеся к грязной слизи книг, написанных этими бесчисленными Леонидами Андреевыми.

Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Сологубам, Ремизовым, Аверченко, Черным, Кузьминым, Буниным и проч., и проч. — нужна лишь дача на реке. Такую награду дает судьба портным.

С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество!..

Мы приказываем чтить права поэтов:

{78} 1. — На увеличение словаря поэта в его объеме произвольными и производными словами (слово — новшество). 2. — Непреодолимую ненависть к существовавшему до них языку.

3. — С ужасом отстранять от гордого чела своего, из банных веников сделанный вами, Венок грошовой славы.

4. — Стоять на глыбе слова «мы» среди моря свиста и негодования.

И если пока еще и в наших строках остались грязные клейма ваших «Здравого смысла» и «хорошего вкуса», то все же на них уже трепещут впервые Зарницы Новой Грядущей Красоты Самоценного (самовитого) Слова.

Москва, 1912 г., Декабрь.

Д. Бурлюк,
Александр Крученых,
В. Маяковский,
Виктор Хлебников.

«Пощечина Общественному Вкусу», изд. Кузьмина.

2. Садок судей
Предисловие

Находя все нижеизложенные принципы цельно выраженными в первом «Садке Судей» и выдвинув ранее пресловутых и богатых, лишь в смысле Метцль и К‑о, футуристов, — Мы, тем не менее считаем этот путь нами пройденным, и, оставляя разработку его тем, у кого нет более новых задач, пользуемся некоторой формой правописания, чтобы сосредоточить общее внимание на новых, уже открывающихся перед нами заданиях.

Мы выдвинули впервые новые принципы творчества, кои нам ясны в следующем порядке:

1. — Мы перестали рассматривать словопостроение и словопроизношение по грамматическим правилам, став видеть {79} в буквах лишь направляющие речи. Мы расшатали синтаксис.

2. — Мы стали придавать содержание словам по их начертательной и фонической характеристике.

3. — Нами осознана роль приставок и суффиксов.

4. — Во имя свободы личного случая мы отрицаем правописание.

5. — Мы характеризуем существительные не только прилагательными (как делали главным образом до нас), но и другими частями речи, также отдельными буквами и числами:

а) считая частью неотделимой произведения его помарки и виньетки творческого ожидания, б) В почерке полагая составляющую поэтического импульса, в) В Москве поэтому нами выпущены книги (автографов) «само-письма».

6. — Нами уничтожены знаки препинания, — чем роль словесной массы — выдвинута впервые и осознана.

7. — Гласные мы понимаем, как время и пространство (характер устремления), согласные — краска, звук, запах.

8. — Нами сокрушены ритмы. Хлебников выдвинул поэтический размер — живого разговорного слова. Мы перестали искать размеры в учебниках — всякое движение рождает новый свободный ритм поэту.

9. — Передняя рифма (Давид Бурлюк) — средняя, обратная рифма (В. Маяковский) разработаны нами.

10. — Богатство словаря поэта — его оправдание.

11. — Мы считаем слово творцом мифа, слово, умирая, рождает миф и наоборот.

12. — Мы во власти новых тем: ненужность, бессмысленность, тайна властной ничтожности — воспеты нами.

13. — Мы презираем славу; нам известны чувства, не жившие до нас.

Мы новые люди новой жизни.

{80} Давид Бурлюк,
Елена Гуро,
Николай Бурлюк,
Владимир Маяковский,
Екатерина Низен,
Виктор Хлебников,
Венедикт Лившиц,
А. Крученых.

«Садок Судей», 11, 1914 г.

3. Слово как таковое
О художественных произведениях

1. — Чтоб писалось и смотрелось во мгновение ока! (пение, плеск, пляска, разметывание неуклюжих построек, забвение, разучивание, В. Хлебников. А. Крученых, Е. Гуро; в живописи В. Бурлюк, и О. Розанова).

2. — Чтоб писалось туго и читалось туго неудобнее смазанных сапог или грузовика в гостиной (множество узлов, связок и петель и заплат, занозистая поверхность, сильно шероховатая. В поэзии Д. Бурлюк, В. Маяковский, Н. Бурлюк, Б. Лившиц, в живописи Бурлюк и К. Малевич).

У писателей до нас инструментовка была совсем иная, например:

По небу полуночи ангел летел
И тихую песню он пел…

Здесь окраску дает бескровное пе… пе… Как картины писанные киселем и молоком нас не удовлетворяют и стихи построенные на

па — па — па
пи — пи — пи
ти — ти — ти
и т. п.

Здоровый человек такой пищей лишь расстроит желудок. Мы дали образен, иного звука и словосочетания:

дыр, бул, щыл,
убещур
скум
вы со бу
р л эз

(Кстати, в этом пятистишии более русского национального, чем во всей поэзии Пушкина).

{81} Не безголосая, томная, сливочная тянута поэзии (пасианс)… (пастила…), а грозное баячь:

Каждый молод, молод, молод,
В животе чертовский голод.
Так идите же за мной…
За моей спиной
Я бросаю гордый клич
Этот краткий спич!
Будем кушать камни травы
Сладость горечь и отравы
Будем лопать пустоту
Глубину и высоту
Птиц, зверей, чудовищ, рыб
Ветер, глина, соль и зыбь…
                                Д. Бурлюк

до нас предъявлялись следующие требования языку: ясный, чистый, честный, звучный, приятный (нежный для слуха), выразительный (выпуклый, колоритный, сочный).

Впадая в вечно игривый тон наших критиков, можно их мнения о языке продолжить, и мы заметим, что все их требования (о, ужас!) больше приложимы к женщине, как таковой, чем к языку, как таковому.

В самом деле: ясная, чистая (о, конечно!) честная, (гм!.. гм!..), звучная, приятная, нежная (совершенно правильно!), наконец, сочная, колоритная вы… (кто там? Входите!).

Правда, в последнее время женщину старались превратить в вечно женственное, прекрасную даму, и таким образом юбка делалась мистической (это не должно смущать непосвященных, — тем более!..) Мы же думаем, что язык должен быть прежде всего языком и если уж напоминать что-нибудь, то скорее всего пилу или отравленную стрелу дикаря.

Из вышеизложенного видно, что до нас речетворцы слишком много разбирались в человеческой «душе» (загадки духа, страстей и чувств), но плохо знали, что душу создают {82} баячи, а так как мы, баячи будетляне, больше думали о слове, чем об затасканной предшественниками «Психее», то она умерла в одиночестве и теперь в нашей власти создать любую новую… Захотим ли?

Нет!..

Пусть уж лучше поживут словом, как таковым, а не собой. Так разрешаются (без цинизма) многие роковые вопросы отцов, коим и посвящаю следующее стихотворение:

поскорее покончить
недостойный водевиль —
о, конечно
этим никого не удивишь.
жизнь глупая шутка и сказка
старые люди твердили…
нам не нужно указки
и мы не разбираемся в этой гнили…

Живописцы будетляне любят пользоваться частями тел, разрезами,

а будетляне речетворцы разрубленными словами, полусловами и их причудливыми хитрыми сочетаниями (заумный язык). Этим достигается наибольшая выразительность и этим именно отличается язык стремительной современности, уничтоживший прежний застывший язык (см. подробнее об этом в моей статье «Новые пути слова» в книге «Трое»). Этот выразительный прием чужд и непонятен выцветшей литературе до нас, а равно и напудренным эго-пшютистам (см. «Мезонин поэзии»).

Любят трудиться бездарности и ученики. (Трудолюбивый медведь Брюсов, пять раз переписывавший и полировавший свои романы Толстой, Гоголь, Тургенев), это же относится и к читателю.

Речетворцы должны бы писать на своих книгах:

прочитав, разорви!

А. Крученых и В. Хлебников

«Слово как таковое», 1913 г.

{83} 4. Труба марсиан

Люди

Мозг людей и доныне скачет на трех ногах (3 оси места). Мы приклеиваем, возделываем мозг человечества, как пахари этому щенку 4‑ю ногу, именно — ось времени.

Хромой щенок. Ты больше не будешь истязать слух нам своим скверным лаем. Люди прошлого не умнее себя, полагая, что паруса государства можно строить лишь для осей пространства.

Мы, одетые в плащ только побед, приступаем к постройке молодого союза с парусом около оси времени, предупреждая заранее, что наш размер больше Хеопса, а задача храбра, величественна и сурова. Мы суровые плотники снова бросаем себя и наши имена в клокочущие котлы прекрасных задач.

Мы верим в себя и с негодованием отталкиваем порочный шепот людей прошлого, мечтающих уклюнуть нас в пяту. Ведь мы босы. (Ошибка в согласной). Но мы прекрасны в неуклонной измене своему прошлому, едва только оно вступило в возраст победы и в неуклонном бешенстве заноса очередного молота над земным шаром, уже начинающим дрожать от нашего топота.

Черные паруса времени, шумите.

Виктор Хлебников,
Мария Синякова,
Божидар,
Григорий Петников,
Николай Асеев.

Кн‑во «Лирень», 110 день, Кальпы.