Русь полевая. Колонизация Дикого поля

 

 

Соха против аркана. Осевое время царя Ивана

 

9

 

Предыстория Дикого поля

Лесостепи и степи, находящиеся к югу от Оки, стали своего рода естественной

лабораторией, где Московское государство училось освоению пространства.

Восточно-европейские степи не были Новым Светом для русских.

Тысячелетиями
жили
здесь
индоевропейцы,
носители
Y-xpoмосомной

гаплогруппы Rial, самой распространенной и у русских (некоторые этногенетики,

например А. Клесов, считают возможным называть ее носителей праславянами). [4]

Из
индоевропейских
(праславянских)
культур
степного
Причерноморья,

бассейнов Днепра, Донца и Дона упомяну только срубную культуру поздней бронзы,

чернолесскую, черняховскую и пеньковскую культуры Железного века.

Арабские свидетельства IX и X в., а также исконные наименования притоков

Дона (Сосна, Боромля, Ольховата, Медведица, Иловля) говорят о первоначальном

славянском населении этих мест.

Начальная летопись рассказывает о славянах на Черноморском побережье, на

нижнем Днестре, Буге и Днепре. «А Уличи и Тиверцы сидели по Днестру и до Дуная и

моря, и было множество их, и "суть гради их до сего дне"».

Однако
хазары,
печенеги,
кыпчаки,
монголы
последовательно
выбивали

древнерусское население из степей.

К началу XIV в. территория между Окой и Черным морем была основательно

опустошена,
оседлость
ютилась
лишь
по
заросшим
берегам
рек
и
напрочь

отсутствовала на степных просторах.

Лишь остатки поселений на Дону видел в конце XIV в. монах, проезжавший с

митрополитом Пименом в Царьград. «Бяше бо пустыня зело всюду, не бо видети тамо

ничтоже, ни града, ни села, ащо бо и бывше древле грады, красни и нарочито зело

видением». [5]

И через столетие после Пимена, в 1476 г., венецианский посол Контарини не

видит здесь ничего, кроме неба и земли, а посланец Высокой Порты грек Феодорит

Комал едва не погибает в этих краях от голода при полном безлюдье. [6]

Съезжались на Дон всадники из заволжской и крымской орд – для кровавых

разборок, вот и все «население».

Любителям придумывать мифы о донском казачестве как об отдельном народе с

нерусскими корнями не позавидуешь. Гранты взяты, но отдельный народ образуется

только при помощи «брехологии». Для нерусских корней на Донщине нет почвы, и они

«повисают в воздухе».

Одно время Литовское государство выглядело преемником Древней Руси в

Причерноморье. Князь Ольгерд разбил на Синей Воде около Днепро-Бугского лимана в

1362 г. трех татарских ханов, а затем Витовт присоединил к Литве Буг и «поле

Очаковское», простиравшееся до Черного моря. Литовцы построили руками своих

русских подданных ряд крепостей по берегам Днепра, Днестра и на морском побережье

– Аккерман, Караул, Очаков, Хачибей, Тягин (Бендеры), Каменец, Брацлав, Винница.

 

10

 

Однако литовской власти не удалось удержать достигнутое. Литовская оборона

была дискретной. Она опиралась на гарнизоны, расположенные в крепостях и

подгородных селах и состоявшие из т. н. замковых слуг и наемников (жолнеров,

панских
казаков).
А
затем
литовская
сила
в
степях
стала
ослабевать
прямо

пропорционально тому, как шли полонизация и окатоличивание Литвы.

В середине XV в. кочевники снова начинают наступление в Причерноморье.

Татары, кочевавшие в приднепровских степях, не без помощи самой Литвы создали

государство в Крыму.

В 1443 г. чингизид Хаджи-Девлет Гирей, родившийся в литовском городе Троки и

владевший литовским городом Лидой (нынешняя Белоруссия), был провозглашен

крымским ханом. Этого, с позволения сказать, «белоруса» посадили на трон с помощью

литовского войска. «И князь великий Казимир того царя Ач-Гирея послал из Лиды в

орду Перекопскую на царство, одарив, с честью и с большим почетом, а с ним послал

посадить его на царство земского маршала Радзивилла. И Радзивилл проводил его с

почетом до самой столицы его, до Перекопа, и там именем великого князя Казимира

посадил его Радзивилл на Перекопском царстве». [7]

Этот южный край был по-своему богат. «Базары в городах Крыма наполнялись

русскими пленниками, где купцы из разных стран, преимущественно из Генуи и

Венеции, скупали молодежь и перепродавали в мусульманские земли: в Малую Азию,

Сирию, Египет, Испанию». [8]

Литва оказывает «младокрымцам» существенную помощь в борьбе против

Большой Орды. Однако с 1475 г. крымские Гирей становятся вассалами Османской

империи,
в
городах
ханства
появляются
турецкие
гарнизоны.
Итальянские

работорговые фактории на территории Крыма исчезают, но торговля рабами здесь не

прекращается ни на миг. Крымское ханство, созданное Казимиром IV, становится

государством-грабителем.

Сама география предопределила роль Крыма как крепкого разбойничьего

гнезда. Лишь узкий перешеек открывал вход на Крымский полуостров. Перекопские

фортификации
представляли
собой
обложенный камнем, усиленный
башнями
и

бастионами восьмикилометровый вал. Перед ним пролегал глубокий ров.

Важнейшим природным союзником ханства была широкая полоса засушливых

степей, убивавшая любую армию, шедшую к Крыму с севера.

Собственно территория ханства простиралась от реки Молочной на востоке до

Очакова и Белгорода (Днестровского) на западе, на севере до Ислам-Керменя и

Конских вод. Но в случае необходимости – когда светила большая добыча – ханство

могло собрать под свои бунчуки все кочевое население Причерноморья и предгорий

Кавказа, привлечь турецкую пехоту и артиллерию. [9]

Оседлый образ жизни имела лишь небольшая часть населения ханства, в

основном в южной прибрежной полосе полуострова. Большинство крымских татар и

 

11

 

ногаев вели кочевую жизнь в степях Крыма и Таврии, сильно зависевшую от случайных

факторов: эпизоотии, осадков и т. д.

Как и другие кочевники, крымские татары совершали набеги для повышения

устойчивости своей социально-экономической системы. Для Крыма война являлась, в

первую очередь, частью экономики (так называемое набеговое хозяйство), а уже потом

ханы, вернее – стоявшие за ними султаны оформляли ее внешнеполитическими

задачами. Политические решения могли лишь изменить вектор крымских набегов.

Грубо говоря, все сводилось к вопросу: кого грабить будем?

Во второй половине XV в. все литовские крепости на нижнем Днепре, Днестре и

Черном море были заняты крымцами и турками, а расположенные около них русские

селения были разорены. Отпраздновать победу шляхетских «вольностей» здесь смогли

только вороны и псы.