Операция неоконов: наступление на Россию

На историческом переломе

Украинский кризис является очередным этапом американского стратегического наступления на Россию. Но «битва за Украину» может оказаться решающим сражением третьей мировой войны, которую развязали США, чтобы удержать свои позиции геополитического гегемона.

Война на уничтожение

Сегодня внимание как российской общественности, так и экспертного сообщества приковано к украинскому кризису. Но причина столь пристального внимания не в самой Украине как таковой. В украинском кризисе отражаются геополитические реалии совсем другого, гораздо более высокого порядка.

Дело не в том, что Украина, граничащее с РФ государство, — важный с точки зрения интересов российской внешней торговли (и далеко не одними лишь энергоносителями) транзитный коридор. Дело даже не в том, что это крупнейшая по территории европейская страна (после европейской части России), населённая 45 миллионами граждан, из которых большинство — русские или русскокультурные, что в принципе одно и то же, даже если не все они сами это понимают. Можно не обращать внимания на важность кооперационных связей многих расположенных на украинской территории промышленных предприятий со стратегическими российскими предприятиями, в том числе из сферы ВПК — украинская экономика практически умерла и, судя по всему, её восстановление будет стоить дороже, чем создание аналогичных мощностей на собственно российской территории. В конце концов, и возможное расположение натовских военных баз «под Брянском» не так критично, как может показаться, — от украинской границы до Москвы более 500 км, что, с учётом подлётного времени ядерных ракет, целая вечность для танков. Во всём мире только у США стратегическое положение лучше (по крайней мере до тех пор, пока военная угроза для них не может исходить с территории Мексики или Канады).

Все эти факторы, конечно, важны, но не они определяют остроту противостояния России и США в украинском кризисе. В том, что украинский кризис является не просто жёстким противостоянием, но даже войной — пусть и войной нового типа, ведущейся в нестандартной форме, — России и США, сомневаются только самые убеждённые либералы. Одни — за деньги и по долгу службы на те же США, а другие — потому что, признав данный факт, им придётся также согласиться с тем, что жизнь прожита зря, незаслуженно получены учёные степени и звания, они заблуждались сами и (пусть неумышленно) обманывали поверивший им народ. И это на их совести лежат «лихие 90-е», когда «целились в коммунизм, а попали в Россию». Равно как и сегодняшний украинский нацизм, который они не желают видеть и существование которого не хотят признавать, тоже на их совести. Обычно человек не способен признаться в подобном даже самому себе. Исключительно из чувства самосохранения, поскольку тот, кто способен, зачастую заканчивает жизнь суицидом или оказывается в психушке.

Конечно, российско-американская война, а точнее глобальный конфликт, который мы вправе назвать третьей мировой (см. Ростислав Ищенко «Третья мировая» http://alternatio.org/articles/item/3419) и в которой США и Россия находятся по разные стороны линии фронта, ведётся не так, как первые две, и даже не так, как велась война холодная. Но это не снижает её ожесточённости. Это такая же война на уничтожение, какой была Великая Отечественная. После неё либо Россия прекратит существовать как государство, либо исчезнут США в их нынешнем виде.

 

РЕКЛАМА

Новости СМИ2

Создание
сайта
«под ключ»

Фатальная воронка

Я не берусь утверждать, что США в случае поражения обязательно распадутся на несколько образований, хотя и такое возможно. Но в том, что Америка потеряет мировую военно-политическую и финансово-экономическую гегемонию, сомнений нет. А вся штука в том, что США как политическая и экономическая система в их нынешнем состоянии могут существовать только как гегемон глобализированного мира. То есть Америка после гипотетического поражения будет другой страной, и её можно будет соотносить с нынешними США примерно так же, как СССР с императорской Россией, — территория одна, люди те же, а государства и системы разные.

Малейшее ослабление политического контроля Вашингтона над планетой автоматически подорвёт гегемонию доллара как мировой валюты. Это, в свою очередь, приведёт к обвальному сворачиванию экономики США, и так переживающей не лучшие времена, а также к неспособности финансировать поддержание, обновление и модернизацию своей военной мощи. В сумме — Вашингтон попадает в фатальную воронку, из которой нет выхода, а каждый следующий виток гарантированно обеспечивает взаимосвязанные процессы:

— ослабление политических и дипломатических позиций Америки;

— сокращение их собственной экономики и возможностей контроля над мировой экономикой;

— ослабление военной мощи и нарастание социально-политической нестабильности в США.

Причём, хотя сегодня это многим и кажется невероятным, но раз начавшись, эти процессы пойдут, подгоняя друг друга. Так что от момента старта до полного краха системы могут пройти всего один-два-три года. Невероятно? В СССР от момента объявления перестройки в 1987 году до момента распада государства в 1991-м прошло неполных пять лет. А СССР был построен на более прочном фундаменте, чем возможность печатать деньги для всего мира.

В общем, США теоретически могут сохранить территорию (правда, население обнищает), но вот их политической элите придётся расстаться и с властью, и с благополучием. При смене системы смена элит неизбежна, а политическая элита США совершила слишком много преступлений как против своего народа, так и против народов других стран, чтобы рассчитывать на снисхождение. Не только её власть и благополучие, но её свобода и даже жизнь зависят от сохранения Америкой позиций планетарного гегемона.

Отсюда, кстати, и кажущаяся непонятной приверженность Вашингтона политике краткосрочных мер, которые не отменяют общего кризиса построенной американцами глобальной системы, но лишь откладывают его. Политика США начала измеряться не государственными интересами, не интересами классовыми или сословными, и даже не интересами «семьи» или группы «семей». Политика США призвана сохранить возможность для замаранных кровью политиков умереть раньше, чем наступит время держать ответ.

 

Точка невозврата пройдена

Дело в том, что американская экономика — в том виде, в котором она, приспосабливаясь к необходимости выиграть экономическое соревнование у СССР, окончательно сформировалась при Рейгане, — может эффективно работать только до тех пор, пока существуют новые неосвоенные рынки. Только освоение новых рынков (а никак не биржевые спекуляции, игры с фьючерсами и деривативами) обеспечивает массу выпускаемых ФРС долларов реальными материальными активами. Это значит, что критическим моментом для американской системы является конечность земного мира, его экономики и рынков. Материальные ценности производятся только в реальном секторе экономики. В течение некоторого непродолжительного времени можно производить деньги, а также наращивать номинальный ВВП за счёт банковских инструментов, но рано или поздно, не будучи подкреплены реальным производством, эти деньги потребуют утилизации. И чем больше их (виртуальных денег) произведено без учёта реального обеспечения, тем жёстче будет кризис.

США давно пропустили момент, когда можно было отделаться чем-то сродни Великой депрессии. Надвигающийся кризис неспособен купировать никакой Рузвельт и никакой «новый курс». Время безнадёжно упущено. Это как вовремя не заделанная пробоина в корабле. До какого-то момента корабль ещё можно спасти, затем точка невозврата пройдена — и судно неизбежно утонет. Как неизбежно разобьётся самолёт, если у него в баках горючего на 20 км, а до ближайшего аэродрома 200 км.

Свой выбор Америка сделала в период президентства Клинтона. Джордж Буш-старший пытался сохранить СССР в качестве младшего партнёра США, но история и позднесоветские компрадорские элиты сыграли против него. У Клинтона была возможность продолжить курс Буша, но уже в отношении России. Россия 90-х была занята внутренними проблемами и готова была стать младшим партнёром США. От Вашингтона требовалось только признать за Москвой сферу её политических, экономических интересов и интересов безопасности в границах бывшего СССР (возможно, без Прибалтики), а также играть по единым правилам в мировой политике. Америке готовы были отдать право судить, но судить по закону, а не по произволу.

В тот момент у США ещё были резервы и ресурсы для, возможно, не совсем безболезненного, но не кризисного постепенного перестроения рейгановской экономической модели, уже сыгравшей свою роль в уничтожении СССР и потерявшей смысл с исчезновением врага. Более того, плавное реформирование своей «мобилизационной» финансово-экономической системы Америка могла произвести в значительной степени за чужой счёт. Ведь мир готов был подчиняться. Сейчас это кажется нереальным, но в 1992–1996 годах США обладали практически непререкаемым авторитетом. Моральным авторитетом. То есть им верили (далеко не в одной только России) и были готовы сотрудничать не за страх, а за совесть.

Клинтон долго, почти все свои две каденции, колебался, но всё же в критических обстоятельствах всегда делал выбор в пользу той партии в вашингтонском истеблишменте, которая настаивала на быстром освоении «трофеев» холодной войны и обеспечении американской гегемонии путём ликвидации даже теоретической возможности возникновения второй сверхдержавы (эта партия впоследствии получила наименование неоконсерваторов, или неоконов). Впрочем, до конца работы клинтоновской администрации возможность выбора у США ещё оставалась. Агрессия против Югославии подорвала репутацию Вашингтона незначительно. Тем более что изначально процесс балканского кризиса был запущен Германией, самостоятельно вопреки воле ЕС и большинства его членов признавшей сепарацию Хорватии и Словении, и действия Вашингтона могли ещё с натяжкой трактоваться как вынужденная реакция на немецкую наглость. Понятно ведь, что в 90-е годы вытеснить Берлин с Балкан могла только Америка (кстати, и Милошевич долгое время ориентировался на США, а не на Россию), ну а уж кого она себе определила в союзники — вопрос второй.

Даже «шалости» администрации Буша-младшего в Ираке и Афганистане в начале нулевых хоть и подтвердили курс США на решение сложных международных вопросов единолично и при помощи военной силы, но не вызвали однозначного протеста ЕС, России или Китая. Политический ресурс для возвращения к международному консенсусу во главе с Вашингтоном всё ещё существовал. Правда, экономический ресурс был уже исчерпан.

 

Ва-банк

Здесь нам придётся ещё раз вспомнить о борьбе американских внешнеполитических концепций неоконсерваторов и неолибералов в середине — второй половине 90-х годов прошлого века. У них не было стратегических противоречий. И те и другие считали, что США необходимо навсегда сохранить за собой статус планетарного гегемона. Расходились только в том, какие механизмы будут эффективнее. Правы были неолибералы, предлагавшие «душить Россию в объятиях». Они резонно отмечали, что российская внешняя политика следовала в 90-е годы в фарватере внешней политики США, и закрепить подчинённое положение Москвы можно было её ускоренной интеграцией в западные экономические и военно-политические структуры, включая ЕС и НАТО.

Это бы, конечно, привело к серьёзным издержкам для Европы, но зато укрепило бы внутриполитические позиции российских проамериканских либералов, дав им средства для подъёма уровня жизни населения до приемлемого, тем самым обеспечив им народную поддержку и исключив возможность прихода к власти в России патриотических сил. Неолибералы резонно замечали, что с Россией в качестве младшего партнёра в НАТО и ЕС США могут не беспокоиться о постсоветском пространстве — в своей зоне ответственности Москва разбирается лучше и эффективнее наведёт там порядок. Кроме того, не надо будет бояться противостояния с уже тогда набиравшим силу Китаем. Он может угрожать стратегическим интересам США в Азиатско-Тихоокеанском регионе, только имея свободный тыл. А с дружественной США Россией за спиной Китай в военно-политическом плане — паралитик. При этом неолибералы считали, что решить финансово-экономические проблемы России можно за счёт ЕС, так чтобы интересы США не пострадали, а растущий потенциал Западной Европы оказался бы связан евразийским гигантом.

Попытки правительства Ельцина подавать заявки на членство в ЕС и НАТО свидетельствуют о том, что планы неолибералов были вполне осуществимы. Единственным аргументом неоконов, перевесившим стройность и красоту неолиберальных концепций, была апелляция к фактору времени. Неоконы утверждали, что без быстрого передела рынков и получения неограниченного доступа к российским ресурсам экономика США не выдержит напряжения растущего в геометрической прогрессии государственного долга. То есть кризис наступит раньше, чем удастся получить дивиденды от реализации долгосрочных неолиберальных планов. В связи с этим неоконы настаивали на быстрой конвертации победы в холодной войне в трофеи. А такой результат мог быть достигнут исключительно силовым путём.

История не знает сослагательного наклонения, и сейчас трудно представить себе, как развивался бы мир, если бы победила внешнеполитическая концепция неолибералов. Возможно, что оказавшись перед необходимостью решать американские экономические проблемы при соблюдении условий международного консенсуса, неолибералы попытались бы реформировать рейгановскую экономическую модель. В случае успеха сегодня мы бы имели дело с совершенно другими США, теоретически способными оставаться экономическим локомотивом и моральным авторитетом нового мира.

Но не сложилось. А неоконов рейгановская экономическая модель вполне устраивала, поскольку позволяла в кратчайшие сроки аккумулировать неограниченные финансовые ресурсы для решения насущных военно-политических задач. При этом неоконсерваторы считали, что расплатиться по кредитам они легко смогут после окончательной победы, когда основные мировые ресурсы окажутся в их руках надолго или навсегда.

 

Математика геополитики

Неспособность киевского режима консолидировать государственную власть быстро привела его к фактическому банкротству. А власть Киев не может консолидировать именно в результате гражданской войны. Ударной силой на фронте являются те же самые нацисты, которые совершили переворот. Без их заградотрядов, без давления на семьи, без проведенной ими чистки офицерского корпуса армия воевать бы не пошла. То есть сопротивление Новороссии не позволило Киеву убрать нацистов с улиц, разоружить их и создать для Запада нужную телекартинку. Чем дольше шла гражданская война, тем труднее было скрывать военные преступления, тем сильнее разрушалась украинская экономика и тем больше Киев нуждался во внешней финансовой помощи.

В общем, на Украине США также фактически проиграли, получив вместо антироссийского тарана необходимость решать, как выходить с Украины, сохранив лицо. Нельзя же вечно финансировать нацистский режим, который неспособен даже установить контроль над страной. Моральные потери ещё можно пережить, но бессмысленно выбрасывать миллиарды долларов, которые никогда не будут возвращены, — не в стиле США.

Наконец, проигрывая сами, США не могут позволить выиграть России. Политика, как известно, игра с ненулевой суммой, и проигрыш одного не обязательно является выигрышем другого. Поражение США на Украине, в случае победы России, после Грузии и Сирии ведёт к однозначной потере авторитета и утрате контроля даже над ЕС. Но для России выигрыш заключается в том, чтобы нацистский режим был ликвидирован, а ЕС при этом остался бы российским партнёром. Сегодняшние сложные позиционные дипломатические манёвры, происходящие на фоне продолжающихся боев на фронтах Новороссии, как раз и вызваны попыткой США связать руки России и не позволить ей прийти к консенсусу с ЕС в украинском вопросе.

Время, которое начало сжиматься для США в 2008 году, ускоряет свой бег, позиции Вашингтона в мире слабеют. В какой момент начнётся обрушение американского глобального порядка, предсказать невозможно, но это тот случай, когда событие может произойти и завтра, и через месяц, и через год. Но вот пяти лет у США уже нет. Им надо выиграть раньше — или они проиграли.

Поэтому сейчас США мобилизовали все резервы, давят на ЕС, требуя усиления санкций против России, на Ближнем Востоке активизировали свои операции в Ираке и Сирии, правда, против своих бывших союзников-фундаменталистов. Вашингтон прилагает усилия к разрушению российской экономики и провокации внутренних волнений. Более того, поняв, что либеральная атака на Путина провалилась, США сделали ставку на патриотов. Теперь на российскую власть пытаются давить под лозунгом «Путин слил».

Расчёт простой: либо под прессингом «патриотической общественности» Путин будет вынужден активизировать действия в Новороссии (тогда есть шанс всё же додавить ЕС в вопросе о санкциях), либо «патриотам» постараются помочь на американские деньги организовать «антиамериканское» восстание против российской власти. Устоит власть или нет, но Россия будет надолго переключена на внутренние проблемы, а у США будут развязаны руки для последней попытки удержать мировую гегемонию.

 

На историческом переломе

Украинский кризис является очередным этапом американского стратегического наступления на Россию. Но «битва за Украину» может оказаться решающим сражением третьей мировой войны, которую развязали США, чтобы удержать свои позиции геополитического гегемона.

Война на уничтожение

Сегодня внимание как российской общественности, так и экспертного сообщества приковано к украинскому кризису. Но причина столь пристального внимания не в самой Украине как таковой. В украинском кризисе отражаются геополитические реалии совсем другого, гораздо более высокого порядка.

Дело не в том, что Украина, граничащее с РФ государство, — важный с точки зрения интересов российской внешней торговли (и далеко не одними лишь энергоносителями) транзитный коридор. Дело даже не в том, что это крупнейшая по территории европейская страна (после европейской части России), населённая 45 миллионами граждан, из которых большинство — русские или русскокультурные, что в принципе одно и то же, даже если не все они сами это понимают. Можно не обращать внимания на важность кооперационных связей многих расположенных на украинской территории промышленных предприятий со стратегическими российскими предприятиями, в том числе из сферы ВПК — украинская экономика практически умерла и, судя по всему, её восстановление будет стоить дороже, чем создание аналогичных мощностей на собственно российской территории. В конце концов, и возможное расположение натовских военных баз «под Брянском» не так критично, как может показаться, — от украинской границы до Москвы более 500 км, что, с учётом подлётного времени ядерных ракет, целая вечность для танков. Во всём мире только у США стратегическое положение лучше (по крайней мере до тех пор, пока военная угроза для них не может исходить с территории Мексики или Канады).

Все эти факторы, конечно, важны, но не они определяют остроту противостояния России и США в украинском кризисе. В том, что украинский кризис является не просто жёстким противостоянием, но даже войной — пусть и войной нового типа, ведущейся в нестандартной форме, — России и США, сомневаются только самые убеждённые либералы. Одни — за деньги и по долгу службы на те же США, а другие — потому что, признав данный факт, им придётся также согласиться с тем, что жизнь прожита зря, незаслуженно получены учёные степени и звания, они заблуждались сами и (пусть неумышленно) обманывали поверивший им народ. И это на их совести лежат «лихие 90-е», когда «целились в коммунизм, а попали в Россию». Равно как и сегодняшний украинский нацизм, который они не желают видеть и существование которого не хотят признавать, тоже на их совести. Обычно человек не способен признаться в подобном даже самому себе. Исключительно из чувства самосохранения, поскольку тот, кто способен, зачастую заканчивает жизнь суицидом или оказывается в психушке.

Конечно, российско-американская война, а точнее глобальный конфликт, который мы вправе назвать третьей мировой (см. Ростислав Ищенко «Третья мировая» http://alternatio.org/articles/item/3419) и в которой США и Россия находятся по разные стороны линии фронта, ведётся не так, как первые две, и даже не так, как велась война холодная. Но это не снижает её ожесточённости. Это такая же война на уничтожение, какой была Великая Отечественная. После неё либо Россия прекратит существовать как государство, либо исчезнут США в их нынешнем виде.

 

РЕКЛАМА

Новости СМИ2

Создание
сайта
«под ключ»

Фатальная воронка

Я не берусь утверждать, что США в случае поражения обязательно распадутся на несколько образований, хотя и такое возможно. Но в том, что Америка потеряет мировую военно-политическую и финансово-экономическую гегемонию, сомнений нет. А вся штука в том, что США как политическая и экономическая система в их нынешнем состоянии могут существовать только как гегемон глобализированного мира. То есть Америка после гипотетического поражения будет другой страной, и её можно будет соотносить с нынешними США примерно так же, как СССР с императорской Россией, — территория одна, люди те же, а государства и системы разные.

Малейшее ослабление политического контроля Вашингтона над планетой автоматически подорвёт гегемонию доллара как мировой валюты. Это, в свою очередь, приведёт к обвальному сворачиванию экономики США, и так переживающей не лучшие времена, а также к неспособности финансировать поддержание, обновление и модернизацию своей военной мощи. В сумме — Вашингтон попадает в фатальную воронку, из которой нет выхода, а каждый следующий виток гарантированно обеспечивает взаимосвязанные процессы:

— ослабление политических и дипломатических позиций Америки;

— сокращение их собственной экономики и возможностей контроля над мировой экономикой;

— ослабление военной мощи и нарастание социально-политической нестабильности в США.

Причём, хотя сегодня это многим и кажется невероятным, но раз начавшись, эти процессы пойдут, подгоняя друг друга. Так что от момента старта до полного краха системы могут пройти всего один-два-три года. Невероятно? В СССР от момента объявления перестройки в 1987 году до момента распада государства в 1991-м прошло неполных пять лет. А СССР был построен на более прочном фундаменте, чем возможность печатать деньги для всего мира.

В общем, США теоретически могут сохранить территорию (правда, население обнищает), но вот их политической элите придётся расстаться и с властью, и с благополучием. При смене системы смена элит неизбежна, а политическая элита США совершила слишком много преступлений как против своего народа, так и против народов других стран, чтобы рассчитывать на снисхождение. Не только её власть и благополучие, но её свобода и даже жизнь зависят от сохранения Америкой позиций планетарного гегемона.

Отсюда, кстати, и кажущаяся непонятной приверженность Вашингтона политике краткосрочных мер, которые не отменяют общего кризиса построенной американцами глобальной системы, но лишь откладывают его. Политика США начала измеряться не государственными интересами, не интересами классовыми или сословными, и даже не интересами «семьи» или группы «семей». Политика США призвана сохранить возможность для замаранных кровью политиков умереть раньше, чем наступит время держать ответ.

 

Точка невозврата пройдена

Дело в том, что американская экономика — в том виде, в котором она, приспосабливаясь к необходимости выиграть экономическое соревнование у СССР, окончательно сформировалась при Рейгане, — может эффективно работать только до тех пор, пока существуют новые неосвоенные рынки. Только освоение новых рынков (а никак не биржевые спекуляции, игры с фьючерсами и деривативами) обеспечивает массу выпускаемых ФРС долларов реальными материальными активами. Это значит, что критическим моментом для американской системы является конечность земного мира, его экономики и рынков. Материальные ценности производятся только в реальном секторе экономики. В течение некоторого непродолжительного времени можно производить деньги, а также наращивать номинальный ВВП за счёт банковских инструментов, но рано или поздно, не будучи подкреплены реальным производством, эти деньги потребуют утилизации. И чем больше их (виртуальных денег) произведено без учёта реального обеспечения, тем жёстче будет кризис.

США давно пропустили момент, когда можно было отделаться чем-то сродни Великой депрессии. Надвигающийся кризис неспособен купировать никакой Рузвельт и никакой «новый курс». Время безнадёжно упущено. Это как вовремя не заделанная пробоина в корабле. До какого-то момента корабль ещё можно спасти, затем точка невозврата пройдена — и судно неизбежно утонет. Как неизбежно разобьётся самолёт, если у него в баках горючего на 20 км, а до ближайшего аэродрома 200 км.

Свой выбор Америка сделала в период президентства Клинтона. Джордж Буш-старший пытался сохранить СССР в качестве младшего партнёра США, но история и позднесоветские компрадорские элиты сыграли против него. У Клинтона была возможность продолжить курс Буша, но уже в отношении России. Россия 90-х была занята внутренними проблемами и готова была стать младшим партнёром США. От Вашингтона требовалось только признать за Москвой сферу её политических, экономических интересов и интересов безопасности в границах бывшего СССР (возможно, без Прибалтики), а также играть по единым правилам в мировой политике. Америке готовы были отдать право судить, но судить по закону, а не по произволу.

В тот момент у США ещё были резервы и ресурсы для, возможно, не совсем безболезненного, но не кризисного постепенного перестроения рейгановской экономической модели, уже сыгравшей свою роль в уничтожении СССР и потерявшей смысл с исчезновением врага. Более того, плавное реформирование своей «мобилизационной» финансово-экономической системы Америка могла произвести в значительной степени за чужой счёт. Ведь мир готов был подчиняться. Сейчас это кажется нереальным, но в 1992–1996 годах США обладали практически непререкаемым авторитетом. Моральным авторитетом. То есть им верили (далеко не в одной только России) и были готовы сотрудничать не за страх, а за совесть.

Клинтон долго, почти все свои две каденции, колебался, но всё же в критических обстоятельствах всегда делал выбор в пользу той партии в вашингтонском истеблишменте, которая настаивала на быстром освоении «трофеев» холодной войны и обеспечении американской гегемонии путём ликвидации даже теоретической возможности возникновения второй сверхдержавы (эта партия впоследствии получила наименование неоконсерваторов, или неоконов). Впрочем, до конца работы клинтоновской администрации возможность выбора у США ещё оставалась. Агрессия против Югославии подорвала репутацию Вашингтона незначительно. Тем более что изначально процесс балканского кризиса был запущен Германией, самостоятельно вопреки воле ЕС и большинства его членов признавшей сепарацию Хорватии и Словении, и действия Вашингтона могли ещё с натяжкой трактоваться как вынужденная реакция на немецкую наглость. Понятно ведь, что в 90-е годы вытеснить Берлин с Балкан могла только Америка (кстати, и Милошевич долгое время ориентировался на США, а не на Россию), ну а уж кого она себе определила в союзники — вопрос второй.

Даже «шалости» администрации Буша-младшего в Ираке и Афганистане в начале нулевых хоть и подтвердили курс США на решение сложных международных вопросов единолично и при помощи военной силы, но не вызвали однозначного протеста ЕС, России или Китая. Политический ресурс для возвращения к международному консенсусу во главе с Вашингтоном всё ещё существовал. Правда, экономический ресурс был уже исчерпан.

 

Ва-банк

Здесь нам придётся ещё раз вспомнить о борьбе американских внешнеполитических концепций неоконсерваторов и неолибералов в середине — второй половине 90-х годов прошлого века. У них не было стратегических противоречий. И те и другие считали, что США необходимо навсегда сохранить за собой статус планетарного гегемона. Расходились только в том, какие механизмы будут эффективнее. Правы были неолибералы, предлагавшие «душить Россию в объятиях». Они резонно отмечали, что российская внешняя политика следовала в 90-е годы в фарватере внешней политики США, и закрепить подчинённое положение Москвы можно было её ускоренной интеграцией в западные экономические и военно-политические структуры, включая ЕС и НАТО.

Это бы, конечно, привело к серьёзным издержкам для Европы, но зато укрепило бы внутриполитические позиции российских проамериканских либералов, дав им средства для подъёма уровня жизни населения до приемлемого, тем самым обеспечив им народную поддержку и исключив возможность прихода к власти в России патриотических сил. Неолибералы резонно замечали, что с Россией в качестве младшего партнёра в НАТО и ЕС США могут не беспокоиться о постсоветском пространстве — в своей зоне ответственности Москва разбирается лучше и эффективнее наведёт там порядок. Кроме того, не надо будет бояться противостояния с уже тогда набиравшим силу Китаем. Он может угрожать стратегическим интересам США в Азиатско-Тихоокеанском регионе, только имея свободный тыл. А с дружественной США Россией за спиной Китай в военно-политическом плане — паралитик. При этом неолибералы считали, что решить финансово-экономические проблемы России можно за счёт ЕС, так чтобы интересы США не пострадали, а растущий потенциал Западной Европы оказался бы связан евразийским гигантом.

Попытки правительства Ельцина подавать заявки на членство в ЕС и НАТО свидетельствуют о том, что планы неолибералов были вполне осуществимы. Единственным аргументом неоконов, перевесившим стройность и красоту неолиберальных концепций, была апелляция к фактору времени. Неоконы утверждали, что без быстрого передела рынков и получения неограниченного доступа к российским ресурсам экономика США не выдержит напряжения растущего в геометрической прогрессии государственного долга. То есть кризис наступит раньше, чем удастся получить дивиденды от реализации долгосрочных неолиберальных планов. В связи с этим неоконы настаивали на быстрой конвертации победы в холодной войне в трофеи. А такой результат мог быть достигнут исключительно силовым путём.

История не знает сослагательного наклонения, и сейчас трудно представить себе, как развивался бы мир, если бы победила внешнеполитическая концепция неолибералов. Возможно, что оказавшись перед необходимостью решать американские экономические проблемы при соблюдении условий международного консенсуса, неолибералы попытались бы реформировать рейгановскую экономическую модель. В случае успеха сегодня мы бы имели дело с совершенно другими США, теоретически способными оставаться экономическим локомотивом и моральным авторитетом нового мира.

Но не сложилось. А неоконов рейгановская экономическая модель вполне устраивала, поскольку позволяла в кратчайшие сроки аккумулировать неограниченные финансовые ресурсы для решения насущных военно-политических задач. При этом неоконсерваторы считали, что расплатиться по кредитам они легко смогут после окончательной победы, когда основные мировые ресурсы окажутся в их руках надолго или навсегда.

 

Операция неоконов: наступление на Россию

К началу XXI века концепция неоконов, и до того имевшая значительно больше сторонников в американских коридорах власти, окончательно стала доминирующей. Об этом можно судить хотя бы потому, что Джордж Буш-старший, который во время своего президентства склонялся к неолиберальной внешнеполитической концепции, имел определяющее влияние на формирование президентской команды своего сына Джорджа Буша-младшего, а она оказалась наиболее неоконсервативной администрацией в истории США. Даже кровавая администрация Обамы, развязавшая ливийский, сирийский и украинский конфликты, по сравнению с людьми Буша — пацифисты. Очевидно, Буш-старший считал, что к моменту прихода к власти его сына неолиберальная концепция уже была нереализуема.

Именно Буш-младший перешёл красную черту, за которой возвращение к конструктивному сотрудничеству с Россией стало невозможно. Америка Буша-младшего вторглась в российскую сферу безопасности, в сферу жизненных интересов России, последовательно организовав перевороты в Грузии (2003 год), на Украине (2004 год) и в Киргизии (2005 год). Попытки аналогичных переворотов в период президентства Буша-младшего были предприняты в Узбекистане (2005 год), Белоруссии («васильковая революция», 2006 год), Армении (2008 год), наконец в 2009 году незавершенная «цветная революция» привела к потере молдавскими коммунистами большинства в парламенте и последующему быстрому прозападному развороту политики Молдавии. Делались попытки раскачать ситуацию в Азербайджане, Казахстане и в самой России.

Итак, в 2003 году, с началом грузинской «революции роз» России был предложен выбор: капитуляция перед США и переход не в положение младшего партнёра (на что Россия в 90-е годы была согласна), но бесправного вассала, фактически банановой республики — страны третьего мира, либо потеря всего постсоветского предполья (передовой полосы обороны. — Прим. ред.) и в скором будущем — война с бывшими советскими республиками, причём со всеми сразу. После переворота 2004—2005 года на Украине сомнений в американских намерениях у российского руководства остаться не могло. Американское наступление в Средней Азии и Закавказье удалось затормозить, поэтому только Грузия и Украина остались к 2008 году двумя бастионами русофобии на постсоветском пространстве.