Сражения Александра Великого

 

Сражение при Гранике

 

До того как Александр переправился через Дарданеллы, когда персидские сатрапы отклонили план Мемнона и решили защищать свои провинции, если Александр попытается вторгнуться в их земли, они сконцентрировали свои силы около Зелеи. Согласно Арриану, их армия насчитывала 20 тыс. персидской кавалерии и почти[127]столько же греческих наемников. Эти цифры, конечно, преувеличены. Хотя в Малой Азии и могло найтись 20 тыс. греческих наемников, многие из них были моряками, и Диодор сообщает, что вскоре после вторжения Александра Дарий приказал Мемнону занять Кизик на Мраморном море с 5 тыс. наемников. Можно подсчитать, что 5 тыс. – цифра гораздо более близкая действительному количеству наемников в сражении при Гранике, чем 20 тыс. Арриана. Также маловероятно, что персидская кавалерия насчитывала около 20 тыс. человек; 10 тыс. – звучит более разумно.

Какой бы ни была численность персидского войска, ясно, что оно уступало по численности армии Александра. Чтобы восполнить отсутствие численного превосходства, необходимо было занять удобную оборонительную позицию. Такая позиция была найдена в низовьях реки Граник; это должно было отвлечь Александра от наступления на Сарды; ибо, если бы он решил пойти на Сарды, не разбив персов здесь, он рисковал потерей коммуникаций с Геллеспонтом. Стратегическая инициатива, следовательно, была на стороне персов.

Граник представлял собой горную реку, берущую начало на горе Ида и впадающую в Мраморное море. На южном берегу обходному маневру препятствовало озеро, которое теперь носит название Эдже-Гёл, а к северу от этого озера восточный берег реки вздымается высокими уступами и нависает над западным ее берегом. Местность повсюду равнинная, и, поскольку был месяц май, река разлилась, хотя ее и можно было перейти вброд в некоторых местах.

Выбор позиции кажется блестящим; однако способ, который выбрали персидские сатрапы для ее удержания, был такой, что хуже не придумаешь. Они не развернули отряды греческих наемников вдоль восточного берега с персидской кавалерией на флангах и даже с тыла, чтобы контратаковать любой отряд, прорвавший фронт пехотинцев, но, как говорит Вилькен, «совершив огромную тактическую ошибку, разместили великолепную кавалерию вдоль обрывистого берега, где она не могла атаковать, а наемников – в тылу» (Александр Великий. С. 84). С ним не согласен Тарн (Александр Великий. Т. I. С. 16). Он пишет:

«Персидские военачальники на самом деле держали в голове очень дерзкий план; они хотели, если удастся, закончить войну в самом начале, убив Александра. Они развернули кавалерию на высоком берегу низовья Граника, поставив за ней греков, и ждали. Часто указывают, что так они не сумели бы удержать берег реки, однако это и не входило в их намерения».

Не приходится сомневаться, что они хотели убить Александра, потому что уничтожить главнокомандующего вражеской армией всегда было целью битвы в древности, а также и в некоторых современных сражениях[128]. Но поскольку персидская кавалерия была вооружена метательными копьями, а не пиками или длинными копьями, они не представляли собой достаточную ударную силу и не были способны эффективно отразить наступление врага. Арриан не рассказывает, сколько копий имели на вооружении всадники; но, чтобы быть действенными, их метательные копья должны были быть достаточно тяжелыми, тяжелее обычного дротика, поэтому, вероятно, они, как и римские hastati, имели два копья[129]. Для кавалерии, если это не была посаженная на коней пехота, копье представлялось не самым выгодным вооружением, как пистолет в более поздние времена, поскольку бросить его точно с движущейся лошади часто оказывалось невозможно. Далее, если у них было два копья, ударная мощь персидской кавалерии должна была быстро иссякнуть, поскольку не сообщается, что ее сопровождали вьючными животными, которые везли дополнительные копья, как, например, это было в войске конных лучников Сурены (53 г. до н. э.).

Если единственной целью персов было убить Александра, то лучше всего встретить наступление его всадников заграждением из копий; пусть он защищается от них, а затем, если он прорвется, забросать его метательными копьями. Следует найти другую причину для подобного построения, и ее не столь трудно отыскать. Во все исторические времена кавалерия презирала пехоту, и разместить греческих пехотинцев впереди линии всадников – значило уступить им почетное место. Воинский этикет этого не позволял; гордость за свою принадлежность к более высокому рангу – достаточное объяснение этой тактической ошибки, ею же объясняется и поведение готских всадников в сражении при Таганах (552 г.), французской кавалерии в сражении при Креси и грубость кавалеристов на полях сражений Первой мировой войны.

От Лампсака Александр выступил на запад во главе с авангардом копьеносцев и легко вооруженных войск; недалеко от места нахождения персидской армии Парменион, который не счел возможным переправляться через разлившийся Граник на глазах у персов, предложил Александру разбить лагерь на западном берегу реки, поскольку считал, что персы, чрезвычайно напуганные, ночью снимутся с лагеря и отойдут. Подобное предложение показывает, как мало знал он своего молодого командира; поскольку этого-то Александр менее всего хотел. Он не только горел желанием начать войну с персами решительной победой в первом сражении, но и всеми силами хотел избежать преследования противника в Малой Азии. Его ответ Пармениону был следующим: Геллеспонт, который они пересекли, покраснел бы со стыда, если бы Александр побоялся пересечь такой ручей, как Граник; а отложить наступление на вражеское войско – значит лишь придать ему сил, ибо персы давно не терпели поражений, и у них нет никаких причин для их страха, который приписывает им Парменион.

Затем он построил свою армию к бою и, хотя Арриан путается в деталях, принятый им порядок, с некоторыми вариантами, определяется как следующий.

В центре разместилась фаланга в количестве шести батальонов: ими командовали справа налево: Пердикка, Кен, Аминта, сын Андромена; Филипп, сын Аминты; Мелеагр; Кратер.

Справа от фаланги стояли гипасписты во главе с Никанором, сыном Пармениона; рядом с ними объединенные силы, составленные из копьеносцев, пеонийской легкой кавалерии и эскадрона Сократа[130], последний под командованием Птолемея, сына Филиппа, и все три под командованием Аминты, сыны Аррабея; к этим войскам примыкала кавалерия гетайров под командованием Филота, сына Пармениона; и, наконец, справа от них критские лучники во главе с Клеархом, а также копьеносцы-агриане под руководством Аттала.

 

Карта 6. Сражение при Гранике

 

Слева от фаланги расположилась фракийская кавалерия во главе с Агафоном; затем кавалерия греческих союзников во главе с Филиппом, сыном Менелая; и, наконец, фессалийская кавалерия во главе с Калатом.

Правое крыло армии, состоявшее из трех правых батальонов фаланги и всех, кто находился справа от них, возглавлял Александр, а три левых батальона и все, кто были слева от них, составляли левое крыло – под командованием Пармениона.

Персидский боевой порядок, как сказано у Гроута (История Греции. Т. X. С. 31), был следующим: мидийская и бактрийская кавалерия справа под командованием Реомифра; пафлагонская и гирканская кавалерия во главе с Арситом и Спитридатом – в центре; слева – кавалерийские подразделения Мемнона и Арсамена. Это не полный список, поскольку из перечня потерь, понесенных персами, ясно, что там были и другие командиры. Греческие наемники стояли в тылу кавалерии.

Некоторое время длилось затишье; но, когда по сверкающим доспехам и по сопровождению персидские полководцы признали Александра, выстраивавшего свою кавалерию гетайров на правом фланге, они решили, что он намеревается атаковать их левое крыло, которое они укрепили. Хотя они могли видеть любые передвижения Александра, они не разгадали его план. План состоял в том, чтобы начать основное наступление не на их левом фланге, но ударить слева от центра их фронта.

Для выполнения этого плана он приказал Аминте, сыну Аррабея, усилить объединенное войско батальоном гипаспистов; затем начать наступление по диагонали направо через линию кавалерии гетайров и атаковать крайний левый фланг персидского фронта. Цель этой атаки ясна: заставить персов сместить кавалерию из центра на левый фланг, тем самым ослабив центр, сквозь левую часть которого Александр намеревался вести свою кавалерию гетайров, поддержанную слева двумя батальонами гипаспистов и тремя правыми батальонами фаланги. Хотя сведений об этом не сохранилось, возможно, что Пармениону было приказано провести подобную же операцию силами его левого крыла.

В назначенный срок Аминта начал наступление и, достигнув реки, был встречен градом копий. Действия кавалерии Арриан характеризует так: «Всадники смешались: одни стремились выйти на берег, другие им препятствовали. С персидской стороны сыпался град дротиков; македонцы сражались копьями. Македонцы, не имея численного преимущества, поначалу несли жестокие потери, поскольку вынуждены были бороться с течением реки, а также потому что они находились ниже своих противников; ведь персы сражались с высокого берега, где стояли лучшие персидские кони. Сам Мемнон вместе с сыновьями участвовали в этой битве наравне со всеми, и македонцы, которые достигли берега первыми, хотя и выказали огромное мужество, были истреблены – все, кроме тех, кто отошел к Александру, который теперь вступил в сражение и приближался (Арриан. I).

Когда Аминта отвлек внимание персов на левом фланге, Александр, под звуки барабанов с криками «Enialius» (гомеровское имя бога войны), повел вперед кавалерию гетайров, повернул их чуть влево и врезался по косой в левую половину центра персов. Он переправился через реку во главе царского эскадрона и пробился на восточный берег. Когда персидские полководцы узнали его по белому плюмажу на шлеме, они бросились в битву, желая сразиться с ним в единоборстве. Стремительное наступление царского эскадрона облегчило переправу для флангов, поскольку, пока кипел бой вокруг Алекандра, «один за другим подразделения македонцев легко переправились через реку». Этот момент боя Арриан описывает следующим образом: «Это было кавалерийское сражение, хотя оно походило на сражение пехоты; кони сошлись с конями, люди с людьми, македонцы пытались оттеснить персов с берега на равнину, персы хотели помешать переправе и сбросить македонцев в реку. Однако уже чувствовалось превосходство сил Александра, не только из-за их натиска и железной дисциплины, но и потому что они сражались копьями с длинными древками из кизила против коротких копий» (Арриан. I).

Чтобы верно себе представлять тактику этого сражения и вообще битв того времени, следует иметь в виду, что война еще не вышла из своей героической фазы; большинство решающих сражений принимало форму единоборства между героями[131]. Руководство сражением происходило непосредственно, не передавалось другому; главнокомандующий вел свое войско в битву сам, а не руководил им из тыла; он был не только вдохновителем сражения, но и мозговым центром – генеральным штабом. Вот почему так важно было убить полководца, ведь, когда он погибал, его людей чаще всего охватывала паника и армия разбегалась. Вызвать вражеского командующего на бой и победить в единоборстве – не только доставляло славу победителю, но и само по себе означало победу; вот почему расхожее мнение, что, когда античный историк описывает сражение между противниками, он делает это, чтобы внести в рассказ драматизм или прославить любимого полководца, не вполне верно, поскольку обычно он действительно изображает решающий эпизод битвы.

Хотя обидно, что Арриан не дает более развернутого описания этого сражения, его краткое изложение гомеровской битвы вокруг Александра содержит важнейшие детали для понимания происходящего. Он пишет, что, когда Александр вступил в битву, его копье надломилось и он повернулся к одному из стражников за другим копьем. Но поскольку копье его стражника также сломалось, коринфянин Демарат – тот самый, что мирил Александра с его отцом, – поспешил ему на помощь, отдав свое копье. Как только Александр получил копье, к нему подскакал Митридат, зять Дария, опередивший свой эскадрон. Александр ударил копьем ему в лицо и повалил на землю. В это время другой персидский командир Ресак ударил его по голове боевым топориком и отсек часть шлема вместе с белым плюмажем. Александр повернулся, сбил его с лошади и вонзил копье ему в грудь. Спитридат, который оказался позади Александра, уже замахнулся топориком, чтобы его ударить, но Клит Черный ранил его в руку и тем самым спас Александру жизнь. Одновременная гибель трех персидских полководцев, а возможно и других, не упомянутых Аррианом, обезглавила три важнейших подразделения и стала решающим фактором сражения.

Пока шла эта гомеровская битва, эскадрон за эскадроном гетайров переправлялись через реку, то же делали и гипасписты и три правых батальона фаланги (см. Плутарх. Александр. XVI), которым утратившая боевой порядок и лишенная командиров персидская конница могла оказать лишь слабое сопротивление. Затем весь персидский центр подался назад. Можно предположить, что в это время левые батальоны Пармениона переправились через Граник: Диодор пишет, что фессалийская конница левого фланга Пармениона показывала чудеса храбрости и «наравне с царем они заслуживают восхищения и прославления» (Диодор. XVII).

Когда центр фронта персидской армии был прорван, фланги обратились в бегство, однако на пути преследователей все еще стояли греческие наемники. Хотя бегство не могло их спасти, тот факт, что они не поддались всеобщей панике, говорит о высокой их дисциплинированности. Согласно Плутарху, они запросили пощады, заявив, что готовы войти в состав войска Александра. Но он, по свидетельствам источников, отверг их просьбу, и если это так, то наиболее вероятной причиной было то, что он решил показать пример остальным грекам, чтобы те не поступали на службу Персии: в его глазах они были предателями. Он отдал приказ гипаспистам и фалангистам атаковать пехоту с фронта, в то время как конница атаковала их с флангов и с тыла, и после того, как большинство наемников пало, около 2 тыс. сдались без всяких условий.

Согласно Арриану, македонцы потеряли 25 гетайров, 60 других всадников и 30 человек пехотинцев; эти цифры, по всей видимости, занижены. Но если не принимать во внимание потери греческих наемников, то 1000 убитых персидских всадников, о которых он сообщает, также цифра ошибочная, поскольку во всех сражениях Александра все потери врагов значительно преувеличивались в целях пропаганды. Главные потери персов были не в живой силе, а в полководцах, которые сражались с исключительным мужеством. Среди павших в этом сражении были Ресак, Нифат и Петин, предположительно командиры конницы; Спитридат, сатрап Лидии; Мифробузан, сатрап Каппадокии; Митридат, зять Дария; Арбупал, внук Артаксеркса; Фарнак, зять Дария; Омар, командир наемников; и, хотя Арсит, сатрап Геллеспонтийской Фригии, не погиб на поле боя, он вскоре покончил с собой, поскольку считал себя виновным в поражении персов. Гибель персидских полководцев была не последним в ряду факторов, открывших перед Александром двери в Малую Азию.

 

Сражение при Иссе

 

В конце октября или в начале ноября 333 г. до н. э. Дарий вошел в Исс вечером того же дня, ранним утром которого Александр вышел оттуда, направившись форсированным маршем к Мириандру. Появись Дарий раньше на двадцать четыре часа, он бы расположил свою армию между войсками Александра и Пармениона, и его позиция напоминала бы позицию Наполеона непосредственно перед сражением при Линьи и Катр-Бра в 1815 г.

Узнав, что Александр прошел через Исс в тот же день, он на следующее утро двинулся на юг, однако через восемь миль остановил свое войско на Пинаре (Дели), небольшой горной речке, ниспадавшей с Аманикских гор и текущей в юго-западном направлении в залив Александретта. Согласно Каллисфену, который был участником сражения, «расстояние от подножия горы до моря было не более четырнадцати стадиев (чуть больше полутора миль), и по этой равнине наискось протекала река» (цит. Полибием. XII). Местами ее берега были обрывистыми, но невдалеке от устья, как выяснилось в ходе сражения, они не представляли серьезной преграды, и по всему течению реку легко можно было перейти вброд пешком или на коне.

Каковы были силы персидской армии, вставшей лагерем на северном берегу этой маленькой речушки, можно лишь догадываться, основываясь на фантастических цифрах, приводимых античными историками. Арриан утверждает, что персидское войско насчитывало 600 тыс. человек, из которых 30 тыс. были греческими наемниками и 60 тыс. кардаками, которых он также причисляет к гоплитам[132]. Диодор и Юстин называют цифру 400 тыс. пехотинцев и 100 тыс. всадников; Полибий, ссылаясь на Каллисфена, упоминает о 30 тыс. конников и 30 тыс. греческих наемников, Курций также говорит о том, что там было 30 тыс. греков. Какова бы ни была общая численность войск, греческих наемников, очевидно, все же насчитывалось более 10 тыс., поскольку после сражения примерно 8 тыс. ушли под началом Аминты, а 2 тыс. присоединились к Дарию. Персидская конница все еще имела на вооружении метательные копья, и, согласно Курцию, и конь и всадник были защищены кольчугами, похожими на кольчуги каролингской армии, покрывавшие всадника до колен.

 

Карта 7. Пути следования Александра и Дария к Иссу

 

Прежде чем излагать события, последовавшие за подходом персидской армии к реке Пинар, полезно обратить внимание на расстояния, но, поскольку точное местонахождение Исса и Мириандра до сих пор не установлено, их можно оценить лишь приблизительно. Приняв, что Исс находится в трех милях восточнее северной оконечности залива Александретта, а Мириандр – в устье потока, вытекающего из Сирийских Ворот и впадающего в залив в трех милях южнее Александретты, расстояния можно оценить таким образом: от Малла до Исса – от тридцати восьми до сорока миль; от Исса до Пинара – восемь-девять миль; от Пинара до перевала Джонах – двенадцать – тринадцать миль, от перевала Джонах до Мириандра – девять-десять миль. Следовательно, к тому моменту, когда Александр подошел к Мириандру, его армия прошла шестьдесят семь – семьдесят две мили за сорок восемь часов[133] и наверняка была изрядно измотанной. К тому же из-за сильного дождя Александр, к счастью для себя, решил разбить лагерь около города и дать роздых своим утомленным людям.

Пока Александр отдыхал, он получил неожиданное известие, что персидская армия, которая, как он думал, находится в Сохах, расположилась у него в тылу. Как он на это отреагировал, источники не сообщают, но можно с уверенностью предположить, что известие навело ужас на его измученных и вымокших людей; ничто так не пугает воинов, как новость, что путь к отступлению блокирован.

Когда Александр точно выяснил, что персидская армия стоит лагерем на Пинаре, чего не могло произойти ранее второй половины дня, он задумал напасть на врага с такой стремительностью, чтобы застать Дария врасплох. Он выслал небольшой отряд разведать дорогу, а затем, приказав своим людям подкрепиться, он повел их маршем к перевалу Джонах, куда они добрались уже в полночь и расположились на отдых под прикрытием аванпостов.

В интересном исследовании «Сражение при Иссе»[134]М. Марсель Делафой попытался доказать, что сражение при Иссе происходило не на реке Пинар, а на реке Пайас, которая впадает в залив Александретта в восьми милях южнее. Его теория основана на тщательных подсчетах расстояний и времени: он доказывает, что Александр не мог дойти до Пинара от перевала Джонах так, чтобы начать сражение в полдень; следовательно, под Пинаром имеется в виду Пайас, а не Дели. Его аргументация, однако, страдает тем недостатком, что он отводит три часа на сражение и один – на преследование. Это представляется сомнительным, поскольку, как мы увидим дальше, маловероятно, чтобы сражение длилось больше часа, потому что из-за сумерек преследование было непродолжительным.

Арриан пишет, что «с наступлением рассвета», который в ноябре должен быть около 5 часов 30 минут[135], Александр выступил с перевала Джонах маршем, впереди пехота, позади – конница. Расстояние, которое ему предстояло преодолеть до Пинара, – 12 миль; это заняло четыре с половиной часа. Однако на пути он должен был развернуть строй, чтобы арьергард подошел к флангам направляющей группы, поэтому надо увеличить количество времени вдвое, и это будет девять часов; к тому же еще час, а лучше – полтора для отдыха перед сражением, предварительная подготовка и окончательное построение. Итак, если Александр выступил примерно в 5.30, то, вероятно, сражение началось в 16 часов или немного позже, приблизительно за час до захода солнца. Теперь посмотрим, что произошло.

Когда через три мили пути дорога вывела его на прибрежную равнину, Александр стал развертывать свою пехоту из маршевой колонны в боевой порядок. Сначала он поставил гипаспистов под командованием Никанора – возможно, его авангард – к горам справа, а слева от них батальоны Кена и Пердикки; они составили пехоту правого крыла, которым командовал он лично. На левом крыле, со стороны моря, он разместил батальоны Кратера, Мелеагра, Птолемея и Аминты под общим командованием Кратера, а также назначил Пармениона командовать левым крылом. Он просил его держаться ближе к морю, чтобы его внешний фланг нельзя было обойти.

Согласно Тарну (Александр Великий. Т. I. С. 26), армия Александра была меньше, чем при Гранике, поскольку большая часть войска союзников осталось с Каласом, а также 4700 наемников – в Карии и Фригии. Относительно пополнения Тарн считает, что оно могло состоять из 20–24 тыс. пехотинцев и, возможно, 5 тыс. всадников. Но как часто бывает среди историков, Вилькен с ним не согласен и полагает, что благодаря притоку свежих сил армия была больше, чем в сражении при Гранике. Вероятно, вскоре после того, как Александр начал разворачивать войска, об их появлении доложили Дарию, который, чтобы обеспечить развертывание своей армии, выслал в южном направлении к Пинару всю свою конницу, поддержанную легковооруженными отрядами. Под их прикрытием он выстроил греческих наемников под командованием Тимонда и Аминты в центре, а сильные отряды кардаков под прикрытием лучников поставил на флангах. Чтобы лишить противника возможности зайти слева, он выставил легковооруженные отряды у подножия горы и впереди по линии наступления. Остальную свою пехоту, в основном новобранцев из Азии, он разместил в тылу, и, когда боевой порядок был выстроен, он отозвал прикрытие и направил его, кроме части конницы, под командованием Набарзана, на правый фланг, поскольку морское побережье было удобно для кавалерии. Он приказал выставить заграждение в тех местах, где через реку можно было легко переправиться; однако времени хватило лишь на то, чтобы насыпать там завалы. Наконец, сам он занял позицию в центре, как это было принято у персов.

 

Карта 8. Сражение при Иссе

 

Поскольку Курций пишет, что «Дарий решил в этом сражении сделать ставку на конницу, полагая, что фаланга – главная сила македонской армии» (III), то, видимо, в его планы входило прорваться сквозь левый фланг врага, затем ударить по македонской фаланге с фланга и тыла и, когда она рассыплется, оттеснить ее по направлению к горам.

Тем временем Александр продолжал наступать, и, когда прибрежная равнина стала шире, он выдвинул вперед свою конницу; разместил гетайров, фессалийцев, копьеносцев и пеонийскую легкую кавалерию на своем правом фланге и послал союзную греческую кавалерию к Пармениону на левый фланг. Позже, когда он смог ясно рассмотреть дислокацию вражеской армии, хорошо видимую от подножия горы, Александр скорректировал свою дислокацию. Поскольку он видел, что Дарий направил всю свою конницу к морю, он отрядил фессалийских всадников в подкрепление к Пармениону, а чтобы его изменения в боевом построении были незаметны, повелел им скакать на левый фланг в тылу фаланги. Затем он приказал копьеносцам под командованием Протомаха и пеонийской легкой кавалерии под командованием Аристона занять позицию рядом с гетайрами, а лучникам под командой Антиоха и агрианам под командой Аттала встать от них справа[136]. Некоторые из агриан с небольшим отрядом всадников были брошены им к подножию гор в тыл правого крыла, чтобы сдерживать войска, которые Дарий послал туда. Он распорядился, чтобы Парменион разместил слева от подразделения Аминты критских лучников и фракийских копьеносцев во главе с Ситаклом, а перед ними на левом крыле конницу. Греческих наемников он оставил в качестве резерва в тылу[137].

Наконец, он решил очистить свой правый фланг до начала сражения и с этой целью усилил отряд справа двумя конными эскадронами наемников, лучниками и агрианами, которые оттеснили персов назад к подножию холма. Затем он послал 300 всадников сдерживать противника, а остальных поставил на правый фланг.

План Александра очень напоминал план его соперника; он состоял в том, чтобы, пока Парменион сдерживает правое крыло персов, послать конницу гетайров на кардаков, стоявших слева от греческих наемников Дария, прорваться сквозь них, а затем ударить по войску наемников с фланга и тыла.

Выстроив войско, он приказал ему некоторое время оставаться на месте, затем неторопливо повел его вперед, проверяя равнение. Приблизившись к противнику, он обскакал ряды, желая удостовериться, что все в порядке, и ободрить своих воинов, он выкрикивал имена людей, причем не только полководцев, командиров эскадронов и воинских подразделений, но и тех, кто выказали себя храбрецами в предыдущих сражениях. Во время этого осмотра раздались крики: воины требовали начинать бой. Однако Александр продолжал медленно вести их навстречу врагу, пока не оказался от него на расстоянии полета стрелы.

В сражении при Гранике Александр прорвал ряды персидской конницы; в этот раз он столкнулся с пехотой – кардаками. Заявлению Арриана, что это были гоплиты, противоречит тот факт, что Дарий выставил перед ними лучников; но так поступить с гоплитами, которые, кроме как при нарушении строя, не могут быть сметены кавалерией, значило мешать им. Очевидно, Дарий не возлагал больших надежд на кардаков. Пелтастов можно было обскакать, как это сделала персидская конница в сражении при Кунаксе (401 г. до н. э.), и если кардаки были пелтастами, тогда прикрыть их лучниками значит проявить разумную осторожность. Это, однако же, было опасно без предварительной подготовки, в результате которой кардаки смогли бы разомкнуть свои ряды и позволить лучникам пройти сквозь их строй, когда у них иссякнет запас стрел. Надо думать, такое распоряжение было отдано, но оказалось неэффективным из-за стремительного натиска Александра.

Во главе царского эскадрона в окружении других эскадронов гетайров и, как можно предположить, с гипаспистами слева и аргианской легкой кавалерией справа Александр более полагался на скорость, чем на силу оружия; чтобы нагнать страх на врагов, он подскакал к реке галопом. Далее произошло следующее: когда его всадники с криками бросились в реку, персидские лучники стали отступать, но атака была столь стремительной, что, прежде чем кардаки успели разомкнуть свои ряды, или в процессе того, как они это делали, гетайры ударили на них, и весь левый фланг персов обратился в бегство. Нечто похожее произошло в сражении при Брайтенфильде в 1631 г., когда Ферстенберг и Исолани, кавалерийские командиры правого крыла Тилли, теснили саксонскую пехоту на левом фланге шведов; ибо при первом же ударе те покинули поле боя.

Однако Дарий это не Густав-Адольф: его резерв азиатских новобранцев оказался бесполезен, и, когда он увидел бегство левого фланга, вместо того чтобы отозвать с левого фланга греческих наемников, пока они не окажутся на пути Александра и его воинов, он развернул свою колесницу и в панике бежал. Немного погодя, когда равнина закончилась, он бросил накидку, лук и щит, вскочил на коня и помчался дальше, совсем как курфюрст Саксонский под Брайтенфильдом.

Во второй фазе сражения македонская фаланга на время оказалась в опасности. Александр устремился вперед с двумя правыми батальонами фаланги, которые были частью его крыла, в то время как четыре батальона левого фланга Пармениона продолжали медленно продвигаться. В результате фаланга раскололась пополам, и, как пишет Арриан: «Македонское войско, находившееся в центре, не так поспешно вступило в дело; солдаты часто оказывались на обрывистых местах, не могли держать прямую линию фронта; образовался прорыв – и эллинские наемники Дария бросились на македонцев как раз там, где они видели, что строй наиболее разорван» (Арриан. II).

Греческие наемники немедленно воспользовались ситуацией. Они устремились вперед и теснили дезорганизованного врага в реку, последовала отчаянная схватка, в которой пали Птолемей, сын Селевка, и 120 македонцев. Какое-то время сражение в центре проходило с переменным успехом; однако бегство кардаков расчистило путь Александру, который со своими гипаспистами и двумя батальонами фаланги атаковал греческих наемников с фланга.

Пока происходила эта схватка, бой завязался на левом фланге македонян. Здесь, в соответствии с планом Дария, тяжело вооруженная персидская конница переправилась через Пинар, вступив в сражение с фессалийцами Пармениона, и продолжала их теснить, пока не стало известно, что Дарий бежал и что греческие наемники сокрушены. Тогда конница прекратила атаку и отступила. Что случилось с кардаками на левом фланге – неизвестно, известно только, что при отступлении персидской конницы много людей были затоптаны лошадьми, и немалую часть среди них, вероятно, составляли кардаки. Когда персидская конница стала отходить, фессалийцы бросились вдогонку, погибло много из убегавших, которые, как нам сообщают, не могли быстро двигаться в тяжелом вооружении.

Солнце, должно быть, зашло, когда сражение закончилось, и Арриан пишет, что Александр не начинал преследования до тех пор, пока греческие наемники и персидские конники не были отогнаны от реки. Но к тому времени, видимо, сгустилась тьма, ибо, по сообщению Арриана, сумерки наступили вскоре после того, как бежал Дарий. Это спасло персов от окончательного уничтожения. Большая часть персидской конницы отошла в Каппадокию, где, объединившись с местными жителями, приносила Александру много неприятностей частыми нападениями на его обозы; Антигон провел три сражения, чтобы обезопасить путь. Как уже упоминалось, 8 тыс. греческих наемников под командованием Аминта бежали в горные районы Триполиса и 2 тыс. позднее присоединились к Дарию.

Хотя потери персов, видимо, были большими, цифры, приводимые древними историками, столь же фантастичны, как и их сообщения о численности персидской армии: 100 тыс. пехотинцев и 10 тыс. всадников. Однако они не более невероятны, чем многие данные, опубликованные с целью пропаганды во время Второй мировой войны[138]. Согласно Курцию, потери Александра составляли 450 пехотинцев и всадников убитыми и 4500 ранеными (III). Если цифры верны, они велики для победившей армии.

 

Сражение при Арбелах

 

На четвертый день после переправы через Тигр (в Джазират-ибн-Омаре?) македонская армия достигла Ниневии[139], и, когда разведчики донесли, что в поле видимости находится тысяча персидских всадников, Александр в сопровождении кавалерийского отряда поскакал вперед. Они взяли нескольких пленных, от которых узнали, что Дарий и его армия стоят лагерем на равнине близ Гавгамел, селения на реке Бумол (Казир), что находится в 15 стадиях (около 17 миль) к востоку от Ниневии. Они также рассказали, что Дарий приказал выровнять местность, чтобы облегчить действия своей коннице и колесницам. Получив столь важные сведения, Александр остановился на четыре дня, чтобы дать роздых своим людям и обнести окопами лагерь для тыловой колонны и нестроевых воинов-ветеранов[140]. Затем он выступил ночным маршем, рассчитав время так, чтобы встретиться с врагом на рассвете. Однако, пройдя 30 стадиев, когда уже были видны персидские костры, он остановился и совещался со своими полководцами, стоит или не стоит атаковать неприятеля.

Большинство высказалось в пользу немедленной битвы, однако Парменион предложил, чтобы армия встала лагерем, а вперед были высланы разведчики удостовериться в том, что на поле сражения их не ждут неприятные неожиданности. Александр согласился, и, пока армия отдыхала, он поскакал вперед с конным отрядом гетайров, в сопровождении небольшого легковооруженного отряда разведать местность. Затем он созвал другое собрание, известив своих полководцев, что предстоящая битва решит судьбу Азии; он потребовал соблюдения строжайшей дисциплины и полной тишины, чтобы воины могли слышать приказы и передавать их дальше как можно скорее; и только в общем наступлении можно издавать боевые крики. После совещания Парменион пришел в палатку Александра и настаивал на ночной атаке. Александр отказался, и, хотя он ответил: «Я не краду победу» (Плутарх. Александр. XXXI и Арриан. III), дело было не только в этом – как опытный полководец, он не мог не понимать, что невозможно руководить большим сражением в темноте; что ударить в темноте – значит ударить не только по Дарию, но и по собственному полководческому таланту и что ночью даже среди закаленного войска слишком велика вероятность возникновения внезапной паники.

Когда Дария известили о приближении врага, он стал выстраивать свое пестрое многонациональное войско в боевой порядок; Арриан упоминает о двадцати четырех различных национальностях и называет пятнадцать имен его главных полководцев. Как и в сражении при Иссе, численность армии совершенно фантастическая. Арриан говорит о 40 тыс. всадников, 1 млн пехоты, 200 скифских колесницах и о 15 боевых слонах; Диодор дает цифры в 200 тыс. всадников, 800 тыс. пехоты и 200 колесниц; Курций, самый скромный, – 45 тыс. всадников, 200 тыс. пехоты и 200 колесниц. Какова бы ни была реальная численность персидской армии, она превосходила по численности армию Александра, поскольку, развернутая в боевой строй, она занимала пространство большее, чем строй Александра. Ее конница – хорошо обученная и доблестная – безусловно превосходила численностью конницу Александра; однако, если говорить об эффективно действующей пехоте, персы уступали, поскольку гоплитами были лишь 2 тыс. греческих наемников и, предположительно, около 2 тыс. царских стражников[141]. Это означает, что пехота представляла собой весьма слабую поддержку маневрами кавалерии.

План наступления, принятый Дарием, был основан на превосходстве его конницы и боевых колесниц; он заключался в том, чтобы взять в клещи оба вражеских фланга врага, – операция, которая облегчалась большей длиной его линии фронта. Он возлагал надежды на два сильных кавалерийских крыла.

Дарий выстроил армию в две линии; передняя, кроме центра, состояла исключительно из конницы, а задняя – в основном, если не целиком, – из пехотинцев, по большей части горных жителей, не умевших сражаться на открытой местности ни против гоплитов, ни против всадников. Центром командовал сам Дарий, который являлся также главнокомандующим; левым флангом командовал Бесс, сатрап Бактрии и родственник царя; правым – Мазей, бывший сатрап Сирии. Как видно из планов сражения, найденных в палатке царя после его бегства, расположение персидских войск было следующим.

 

Карта 9. Путь Александра к Арбелам

 

На левом фланге слева направо стояли сначала бактрийская конница, затем конница дахеев (саки), арахотов, персов (вместе с пехотинцами) и всадники из Суз, и, наконец, кадусеи. Перед ними расположились тысяча скифских катафрактов вместе с тысячей бактрийских конников и сотней боевых колесниц.