Ж. Делабарт. Вид каменного моста. Гравюра 1813 Г.

В день обручения государя назначено было собраться к трем часам пополудни всему двору и всем иностранным министрам в Лефортовом дворце. Государь в это время со всем двором жил в Москве. Петр II любил Москву больше Петербурга и провел в ней почти все время своего царствования. Он уехал туда тотчас после падения Меншикова и уже больше не возвращался в Петербург. Царское семейство составляли в то время: царица Евдокия Федоровна, освобожденная из заключения при самом вступлении на престол своего внука, царевна Елизавета Петровна, герцогиня Мекленбургская Екатерина Иоанновна с дочерью и царевна Прасковья Иоанновна. Все они были приглашены через гофмаршала Шепелева. Князь Алексей Григорьевич Долгорукий и все его ближние родственники удостоились особенного приглашения для сопровождения невесты во дворец. Один из обширнейших залов был приготовлен для пышного собрания. С одной стороны сидели государственные чины и дворянство, с другой — иностранные послы со своими свитами. Посередине зала на Персидском ковре под великолепным балдахином^[319], поддерживаемым шестью генерал-майорами, был поставлен стол, покрытый золотой парчой; на нем стояло золотое блюдо с крестом и с обручальными кольцами. Архиепископ Новгородский и с ним высшее духовенство занимали ближайшие места возле балдахина.

В то время, когда все уже было готово к принятию ее высочества невесты (так ее называли тогда), она с торжественной церемонией приближалась ко дворцу в придворной карете, запряженной шестью лошадьми. Впереди кареты шли скороходы^[320] и четыре пажа; верхом ехали шталмейстер^[321], придворные фурьеры^[322] и гренадерская* гвардия; сзади ехал камер-паж^[323], а у кареты шли гайдуки^[324] и служители. Родственницы и дамы невесты ехали в других каретах. Как только княжна приехала ко дворцу, вдовствующая царица со всей императорской фамилией и дамами вышла встретить ее на лестнице. Можно смело сказать, что в эти минуты при всем дворе не было никого счастливее семейства Долгоруких и особенно молодого князя Ивана Алексеевича. Как обер-камергер принял он свою сестру из кареты и торжественно вел до дверей залы, где ее встретил сам император. Здесь кстати сказать вам, друзья мои, несколько слов о внешности этого молодого государя. Он был высок и строен, полнота тела придавала ему вид несколько старше его пятнадцатилетнего возраста. Лицо его, приятное и правильное, от частой езды на охоту было покрыто загаром и поэтому казалось мужественно, несмотря на осенявшие его нежные, белокурые волосы. Мундир светлого сукна, вышитый золотом, придавал в тот день красивой наружности императора еще более привлекательности и блеска.

Прекрасная невеста, несмотря на свою привязанность к прежнему жениху, не могла не заметить приятности и величия, с которыми император принял ее из рук брата и проводил до кресел, поставленных под балдахином. Что же касается ее самой, то в этот великий для нее день она в полной мере заслуживала название прекрасной. Все, казалось, было придумано и самым лучшим образом исполнено, чтобы увеличить ее природную красоту. Прелестно было и ее белое глазетовое^[325] платье, вышитое золотом, и ее волосы, завитые в пышные локоны спереди и заплетенные в гладкие косы сзади; и крупный жемчуг, обвивавший их, и блестящая диадема^[326], придававшая ей горделивым вид царицы! Как только архиепископ Новгородский совершил обручение, государь приложился вместе с невестой к кресту и потом повесил на ее правую руку свой портрет.

В эту минуту началась пушечная пальба и продолжалась все время, пока обрученные принимали поздравления. После священного обряда невеста считалась уже почти государыней: при поздравлении все присутствовавшие целовали у нее руку. Она отвезена была домой в императорской карете, запряженной восемью лошадями, и придворный караул отдал ей честь барабанным боем. В этот торжественный день все вельможи с завистью смотрели на счастье Долгоруких; им казалось, что никогда никто еще не достигал подобного! Но чем же кончилось это великое счастье? Не прошло и двух месяцев после обручения, как княжна Долгорукая вместе со всем своим семейством и со всей Россией оплакивала кончину своего царственного жениха!

Это было ужасное происшествие для нашего Отечества! Еще 6 января молодой государь был совершенно здоров и в самом приятном расположении духа приехал на Крещенский парад, стоя на запятках* за санями невесты. Но этот-то самый парад и принес несчастье России. Читатели мои знают, что на Крещение у нас бывает очень холодно, а стоять на льду реки, где обычно строится храм Иордан, надо довольно долго. В 1730 году эта церемония в Москве, видно, была слишком долгой, потому что в записках того времени рассказывается, что государь провел на льду около четырех часов! Вернувшись во дворец, он пожаловался на сильную головную боль и на другой же день слег в постель. Сначала доктора приняли его болезнь за горячку, потом признали в ней оспу, которая приносила ужасные опустошения в те времена, когда еще не знали, что ее можно прививать.

Княжна Е.А. Долгорукова.

Екатерина Алексеевна Долгорукова — сестра Ивана Долгорукова, фаворита* малолетнего царя Петра II. После падения и ссылки Меншиковых Екатерина стала невестой императора Петра II. Князья Долгорукие готовились в Москве к двум свадьбам: императора с княжной Екатериной Алексеевной и князя Ивана с графиней Натальей Шереметевой (дочерью покойного фельдмаршала).

Петр II стал ее жертвой и скончался 29 января 1730 года в тот самый день, когда было назначено его бракосочетание! Царствование этого государя, несмотря на его чрезвычайную молодость и все легкомыслие, с которым он, увлекаемый любимцем своим, предавался забавам и удовольствиям, считалось Русскими одним из счастливейших. На всем его продолжении они не вели ни с кем войны; видели заботу молодого государя о народе, выражавшуюся в уменьшении налогов; видели радость, с какой он при самом начале своего царствования спешил освободить из заключения свою бабушку, царицу Евдокию Федоровну. Наконец, в том предпочтении, которое он явно отдавал Москве перед Петербургом, видели привязанность его к старине, все еще любимой многими. Все это вместе, соединяясь со многими истинно хорошими качествами Петра II, внушало Русским столько любви к нему, что они все называли его своей Надеждой.

Чтобы доказать вам, читатели мои, насколько оправдывал он это прекрасное название, я предложу вам отрывок из письма, писанного им к его сестре, великой княжне Наталье Алексеевне, в день его восшествия на престол: «Богу угодно было назначить меня в столь юных летах государем Российским. Первым долгом моим будет — приобретать славу доброго монарха и управлять народом моим справедливо и богобоязненно. Я буду стараться покровительствовать и помогать несчастным, буду оказывать пособие бедным, внимать гласу невинно угнетенных и, следуя примеру императора Веспасиана^[327], никого с печалью не отпускать от себя». После такого письма судите, каких прекрасных дел можно было ожидать от одиннадцатилетнего государя, написавшего его, и какую горесть чувствовал народ, получив известие о его кончине! Она тем более поразила его, что молодой император был последний из потомков того поколения царей, которые со своим восшествием на престол так быстро изменили расстроенное и слабое состояние России в стройное и могущественное. Оплакивая свою Надежду, народ, казалось, забывал, что у него оставались еще княжны этого обожаемого поколения. В следующем рассказе вы узнаете, которая из них будет избрана наследницей Петра II. Теперь же закончу описание его царствования, сказав вам, что одним из главных происшествий, случившихся при нем, было открытие Ладожского канала, начатого при Петре I. Бесчисленные выгоды, получаемые жителями Петербурга от этого важного водного сообщения, заставили их снова благословлять предусмотрительный гений Преобразователя России.