Критическая философия И. Канта

В основу своей критической философии Иммануил Кант (1724 – 1804) – великий немецкий философ, родоначальник немецкой классической философии положил «критику чистого разума», которой дал следующее определение: «Я разумею под этим не критику книг и систем, а критику способности разума вообще в отношении всех знаний, к которым он может стремиться независимо от всякого опыта, стало быть, решение вопроса о возможности или невозможности метафизики вообще и определение как источников, так и объема и границ метафизики на основании принципов» (Кант И. Критика чистого разума: Предисл. к 1-му нем. изд. // Соч.: В 8 т. – М., 1994. – Т. 3. – С. 11 – 12).

О выводах, к которым пришел И. Кант относительно путей, возможностей и средств получения всеобщего и необходимого научного знания, а также той регулятивной функции, которую разум играет в этом процессе, вы сможете узнать из работы И. Канта «Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука». В ней знаменитый мыслитель систематизировал и популяризировал содержание самого известного из своих трудов – «Критика чистого разума».

 

 

Вопросы и задания

1. Какое основание для «критики чистого разума» обнаруживает И. Кант в самом разуме и философии?

2. К каким конечным результатам должна привести, по мнению И. Канта, эта критика?

3. Каким образом будут, с точки зрения И. Канта, соотносится «докритическая» и «критическая» философии?

4. Объясните, в чем заключается момент философской саморефлексии в критике чистого разума.

5. В чем состоит, по Канту, регулятивная функция разума по отношению к рассудку? Перечислите кантовские «регулятивные идеи».

6. В чем заключается основное отличие кантовского понимания роли разума в процессе познания от представлений об этой роли в предшествующей философской традиции?

7. Почему И. Кант считает, что разум сам по себе не способен дать исчерпывающее знание об окружающем нас мире?

[КРИТИКА ЧИСТОГО РАЗУМА]

Итак, чтобы метафизика [здесь: философия. – Авт.] могла как наука претендовать не только на обманчивую уверенность, но и на действительное понимание и убеждение, для этого критика самого разума должна представить весь состав априорных понятий, разделение их по различным источникам: чувственности, рассудку и разуму; далее, представить исчерпывающую таблицу этих понятий и их расчленение со всем, что отсюда может быть выведено; затем главным образом возможность априорного синтетического познания посредством дедукции этих понятий, принципы их применения и, наконец, их границы, и все это в полной системе. Таким образом, эта критика, и только она одна, содержит весь хорошо проверенный и достоверный план, более того, даже все средства, необходимые для создания метафизики как науки; другими путями она невозможна…

Одно несомненно: кто раз отведал критики, тому навсегда будет противен всякий догматический вздор, которым он прежде должен был довольствоваться, не находя лучшего удовлетворения для потребностей своего разума. Критика относится к обычной школьной метафизике точно так, как химия к алхимии или астрономия к прорицающей будущее астрологии. Я ручаюсь, что всякий, кто продумал и понял основоположения критики…уже никогда больше не вернется к старой и софистической лженауке; скорее, он с радостью будет смотреть на такую метафизику, которая отныне ему доступна, не нуждается ни в каких подготовительных открытиях и первая может доставить разуму постоянное удовлетворение. В самом деле, метафизика имеет перед всеми возможными науками то преимущество, что она может быть завершена и приведена в неизменное состояние, так как ей не надо дальше изменяться и она не способна к какому-либо расширению посредством новых открытий; дело в том, что разум имеет здесь источник своего познания не в предметах и их созерцании (отсюда он не может извлечь больше знания), а в самом себе; и после того как разум полностью и ясно изложил против всякого ложного толкования основные законы своей способности, не остается ничего иного, что чистый разум мог бы познавать a priori или даже о чем бы он мог спрашивать, имея на то основание.

Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука // Кант И. Соч.: В 8 т. – М., 1994. –

Т. 4. – С. 131 – 133.

[РЕГУЛЯТИВНАЯ ФУНКЦИЯ РАЗУМА]

Предметы, которые даются нам опытом, непонятны для нас во многих отношениях, и на многие вопросы, на которые наводит нас закон природы, если их довести до определенной глубины (но всегда сообразно с подобными законами), нельзя дать ответ, как, например (на вопрос о том), почему вещества притягивают друг друга. Но когда мы совсем оставляем природу или же, прослеживая цепь ее связи, выходим за пределы всякого возможного опыта, стало быть, углубляемся в сферу чистых идей, – тогда мы не можем сказать, что предмет нам непонятен и что природа вещей предлагает нам неразрешимые задачи; ведь в этом случае мы имеем дело вовсе не с природой или вообще с данными объектами, а только с понятиями, имеющими свой источник исключительно в нашем разуме, и с чисто мысленными сущностями, относительно которых все задачи, вытекающие за их понятия, должны быть разрешимы, так как разум может и должен во всяком случае давать себе полный отчет в своем собственном действовании. Так как психологические, космологические и теологические идеи [идеи души, мира, Бога. – Авт.] суть только чистые понятия разума, которые не могут быть даны ни в каком опыте, то вопросы о них, предлагаемые нам разумом, ставятся не предметами, а только максимами [общежитейские нравственные правила. – Авт.] разума ради его собственного удовлетворения, и на все эти вопросы обязательно может быть дан надлежащий ответ, если показать, что они есть основоположения, служащие для того, чтобы довести применение нашего рассудка до полной ясности, завершенности и синтетического единства, а потому значимые только для опыта, но для опыта, взятого в целом. Хотя абсолютная совокупность опыта и невозможна, однако только идея совокупности познания по принципам может вообще доставить познанию особый вид единства, а именно единства системы, без которого наше познание есть лишь нечто фрагментарное и негодное для высшей цели (которая всегда есть лишь система всех целей)…

Трансцендентальные идеи выражают, таким образом, подлинное назначение разума, а именно, как принципа систематического применения рассудка. Если же принимают это единство способа познания за единство познаваемого объекта, если это единство, которое, собственно, есть чисто регулятивное, считают конститутивным и воображают, будто посредством этих идей можно расширить свое знание далеко за пределы всякого возможного опыта… – то это не более как ошибка в оценке собственного назначения нашего разума и его основоположений, это диалектика, которая, с одной стороны, запутывает применение разума в опыте, а с другой – приводит разум к разладу с самим собой.

Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука // Соч.: В 8 т. – М., 1994. –

Т. 3. – С. 112–113.

Обосновывая необходимость перейти от критики чистого разума к критике практического разума, от попыток определить, каким образом человек может знать Истину, к попыткам выяснить, почему человек должен поступать хорошо, а не плохо, И. Кант писал: «Две вещи наполняют душу всегда новым и более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне» (Кант И. Критика практического разума // Соч.: В 8 т. – М., 1994. – Т. 4. – С. 562).

Свои рассуждения о практическом разуме И. Кант начинает с утверждения, что все нравственные понятия имеют свое место в разуме независимо от всякого обыденного человеческого опыта, а потому чистота их происхождения делает их достойными служить нам высшими практическими принципами. Иначе говоря, «Чистый разум сам по себе есть практический разум и дает (людям) всеобщий закон, который мы называем нравственным законом» (Кант И. Критика практического разума // Там же – С. 410).

Вместе с тем И. Кант был убежден, что существует «автономия доброй воли» т.е. «такое свойство воли, благодаря которому она сама для себя закон» (независимо от каких бы то ни было свойств предметов воления) (Кант И. Основы метафизики нравственности // Там же. – С. 219). По этой причине внутренние веления разума для воли – императивы – «...говорят, что делать нечто или не делать этого – хорошо, но они говорят это такой воле, которая не всегда делает нечто потому, что ей дают представление о том, что делать это хорошо» (Там же – С. 185). Именно по этой причине поступки человека и реалии человеческой жизни не всегда совпадают представлениями самого человека и общества о том, что такое хорошо, а что такое плохо.

«Но практически хорошо то, что определяет волю посредством представлений разума, – развивает свою мысль И. Кант, – стало быть, не из субъективных причин, а объективно, т.е. из оснований, значимых для всякого разумного существа, как такового» (Там же. – С. 186). Таким общезначимым основанием человеческого поведения, ее «высшим практическим принципом» и законом может быть только категорический императив, «который представлял бы какой-нибудь поступок как объективно необходимый сам по себе, без относительно к какой-либо цели... существенно хорошее в этом поступке состоит в убеждении, последствия же могут быть какие угодно...» (Там же – С. 187, 189). Категорический императив сам И. Кант формулирует таким образом: «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству» (Там же. – С. 205), или, проще говоря, «не делай другому того, чего не желаешь себе».

Из приведенных выше рассуждений И. Канта по поводу критики практического разума можно сделать такой вывод: любой человек волен поступать так, как ему заблагорассудится, однако нравственными и хорошими могут считаться только те поступки, которые основываются на осознании им необходимости поступать в соответствии с категорическим императивом.