Изъятие церковных ценностей во время голода 1921-1922 гг. Идеологическая борьба против церкви

 

В результате утопической экономической политики большевиков и вследствие Гражданской войны в 1921-1922 гг., в стране бушевал голод, от которого погибло около 5 млн. человек. Даже советские историки не смогли полностью замолчать этот факт и признали гибель I млн. человек. К сожалению, этой заниженной в пять раз цифре до сих пор иногда доверяют даже серьёзные современные историки, приводящие в своих трудах эти данные.

РПЦ не осталась в стороне от народного бедствия: 22 августа 1921 года Патриарх Тихон выпустил Послание, в котором призывал верующих людей всех конфессий, как в России, так и во всем мире к помощи голодающим. Правительство долгое время колебалось, опасаясь роста авторитета Церкви но в конце концов все же решило принять ее помощь: 8 декабря 1921 года ВЦИК разрешил религиозным организациям сбор средств на помощь голодающим. Православные люди отдавали последние, остававшиеся у них ценности для помощи голодающим.

Казалось, отношения Церкви, и государства должны были нормализоваться. К февралю 1922 года Церковь собрала более 8 млн. 962 тыс. рублей, - огромную по тем временам сумму, не считая драгоценностей и натуральней помощи голодающим. 19 февраля 1922 года Патриарх выпустил новое послание, в котором приходские советы призывались жертвовать голодающим предметы, не имеющие богослужебного значения.

Совершено неожиданно, словно в ответ на это послание, 26 февраля вышел декрет ВЦИК, который аннулировал добровольный характер пожертвований: местным Советам предписывалось изъятие всех драгоценностей, не исключая и предметов, имеющих богослужебное значение.

(28) февраля Патриарх выпустил послание, в котором выразил протест против того, что правительство, не обращая внимания на борьбу Церкви с голодом, принуждает её совершать канонические преступления, так как каноны запрещают использование богослужебных предметов не для священных целей (Апост. 73, Двукратного Вселенского Собора 10-е). В послании отмечена неоправданная антицерковная пропаганда в печати.

Причина такого поведения правительства заключалась в самой сути богоборческой власти: ей не нужен был диалог с Церковью, а нужно было полное её уничтожение. Такова была позиция всего высшего партийного руководства. Постановление о насильственном изъятии ценностей имело своей целью заставить верующих начать сопротивление и жестоко расправиться с ними.

Несмотря на желание верхов спровоцировать столкновение с Церковью, первый период кампании по изъятию ценностей прошёл спокойно. По свидетельству местных властей, духовенство делало всё, чтобы избегать конфликтов. Однако сами власти нарочито вызывающими действиями спровоцировали ряд столкновений, самым серьёзным из которых был инцидент в г. Шуе, Иваново-Вознесенской губернии, где 15 марта 1922 года солдаты расстреляли безоружную толпу, стихийно пытавшуюся воспрепятствовать кощунственному изъятию, которое проводилось очень вызывающе. Погибло 5 человек. Столкновения народа с властями произошли и в ряде других мест.

Советская власть получила долгожданный повод к началу новых гонений против РПЦ. Подоплеку кампании по изъятию церковных ценностей можно проследить по недавно рассекреченным документам Политбюро. Начало организованных гонений положило письмо Троцкого в Политбюро от 17 марта 1922 года, в котором он выступил с предложениями о порядке изъятия церковных ценностей. Троцкий предлагает создать секретные комиссии по подготовке сбора ценностей, провести интенсивную агитацию в народе, обвинить духовенство в нежелании отдавать ценности. При этом для власти, - явствует из документа, - весьма желательны конфликты с верующими, чтобы разгромить всякое сопротивление и дискредитировать Церковь в глазах народа.

Ленин решительно поддержал инициативу Троцкого. 19 марта он направил в Политбюро свое знаменитое письмо по поводу Шуйских событий, в котором с ясностью показаны планы большевиков по уничтожению Церкви и цинично-равнодушное отношение к своему народу. Ленин писал: «Именно сейчас, когда в голодных местностях на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной энергией «…» не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьян будет либо за нас, либо не будет поддерживать горстку черносотенного духовенства «…» мы должны подавить его (духовенства) сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли об этом в течение нескольких десятков лет. «…» Чем больше представителей реакционного духовенства и буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо так проучить эту публику, чтобы они на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении не смели и думать». За Патриархом Ленин предлагал установить строгую слежку.

Из этого документа следует, что в этой кампании главной задачей правительства была отнюдь не забота о голодающих, а нанесение РПЦ мощнейшего удара со стратегической целью: полностью предотвратить даже возможность какого-либо выступления духовенства против правительства, нейтрализовать его авторитет.

Весной 1922 года ГПУ впервые серьёзно занялось идеей создания раскола в Церкви. По сути, изъятие ценностей было ещё одним «внешним» ударом по Церкви, которым её сокрушить не удастся, - что большевики понимали. В борьбу искусно вводилась новая сила, - под прикрытием кампании по изъятию ценностей власть вводила в церковное общество обновленцев.

Итак, можно сделать вывод, что 1922 году в действиях властей стали преобладать карательные методы. Политбюро активно давало общие директивы об обязательных расстрельных приговорах и расстрелах, время от времени на своих заседаниях возвращаясь к текущему руководству репрессиями. Массовый террор против Церкви стал официальной политикой Советского государства. В 1922 году по всей стране прошло 250 судебных процессов, сфабрикованных в связи с изъятием церковных ценностей, 732 человека оказалось на скамье подсудимых, многие были расстреляны. Активно применялась административная ссылка, которую ВЦИК ввёл своим декретом от 10 августа 1922 года.

В апреле-мае прошёл известный процесс над духовенством в Москве, на который в качестве свидетеля вызывался Патриарх Тихон. Одиннадцать человек приговорили к расстрелу (шесть помиловали, опасаясь общественного мнения Запада). 4 мая Политбюро приняло решение о привлечении к суду самого Патриарха, чтобы устроить показательный процесс (причина, - желание обезглавить Церковь накануне начала обновленческого движения). 19 мая Патриарх был арестован и посажен под домашний арест в Даниловом монастыре. Этот арест внес сильнейшую неразбериху в церковную жизнь.

Следует отметить, что, хотя сообщение об аресте Патриарха было с негодованием встречено церковной общественностью, но широкомасштабных акций протеста не последовало. По воспоминаниям современников, у Данилова монастыря постоянно дежурило лишь несколько десятков женщин, надеявшихся хоть издали увидеть своего любимого Владыку. К сожалению, здесь снова приходится констатировать печальный факт духовной слабости большинства православных христиан, искренне сочувствовавших Патриарху, но даже не попытавшихся устроить акции протеста чтобы хоть как-то защитить своего Предстоятеля.

Тем временем власть нанесла по Церкви еще один сокрушительный удар. В июне - августе состоялся знаменитый процесс над митр. Вениамином Петроградским и группой духовенства и мирян. Формально их судили за сопротивление изъятию ценностей, хотя Митрополит сделал всё для мирного решения проблемы, за что даже получил благодарность от местных властей. Реально его судили за противодействие обновленчеству, так как жесткая позиция Святителя препятствовала его распространению. На судилище, благодаря самоотверженной работе адвокатов (интересно, что одним из них был ортодоксальный иудей) была установлена полная невиновность обвиняемых. Однако, судьба их была уже решена советским правительством: Митрополит и с ним еще шесть человек были приговорены к расстрелу. Святитель вел себя как мученик Древней Церкви, заявив: «Что бы со мной ни случилось, я скажу: «слава Богу»». Митрополит Вениамин и еще 3 человека были расстреляны в ночь с 12 на 13 августа 1922 года. Это еще более осложнило внутрицерковную обстановку.

Как же реагировал простой народ на кампанию по изъятию ценностей? Советские авторы заявляют, что широкие народные массы в целом поддерживали кампанию. Но секретные документы свидетельствуют об обратном. Опираясь на данные самой Советской власти, не склонной преувеличивать религиозность русского народа, можно с уверенностью заявить, что к чести православного русского народа, стихийное сопротивление изъятию церковных ценностей было весьма активным. Несмотря на сильнейшее давление со стороны властей, широкие народные массы выступали в защиту Церкви. Это подтверждается сводками ГПУ, в которых постоянно упоминается о протестах и выступлениях против изъятия:

«Чувашская область. На некоторых собраниях постановлено: протестовать колокольным звоном. Произведены аресты.

Город Москва. Возможна забастовка рабочих. На чугунно-литейном заводе Берц и Мак-Гиль на собрании по поводу изъятия церковных ценностей рабочие постановили: «в первую очередь изъять золото у коммунистов и их жен, торговцев, а уж потом из церквей».

Новгородская губерния. Рабочие депо высказались против изъятия. Наблюдалась агитация.

Омская губерния. Рабочие настроены к изъятию враждебно. В Тарском уезде крестьяне выносят постановления об избиении и разоружении коммунистов.

Архангельская губерния. Отмечены случаи категорического отказа от сдачи ценностей. Производятся аресты инициаторов.

Екатеринбург. Верующие вынесли постановление против изъятия. Арестован открыто агитирующий против изъятия архиерей.

Белоруссия. По всей губернии распространяются слухи о том, что в случае изъятия ценностей население восстанет против».

Несмотря на достаточно сильное сопротивление народных масс изъятию церковных ценностей, Советская власть довела этот процесс до конца. К осени 1922 года кампания была в целом завершена. Подводя итоги кампании по изъятию церковных ценностей, можно прийти к выводу, что со стороны государства в ней преследовались три цели:

Во-первых, большевики действительно хотели поживиться за счёт Церкви, правда, не для помощи голодающим, а для своих целей. Так Ленин и Троцкий мечтали получить сотни миллионов и даже миллиарды золотых рублей. Однако по 1-е ноября 1922г., когда кампания была в основном завершена, удалось собрать ценностей на 4 650 810 руб. 67 коп. золотом. Большинство церковных драгоценностей было давно разграблено, так что большевики получили лишь тысячную долю ожидаемого. Вместе с тем на организацию кампании ушло, по разным сведениям, от 4 до 14 млн. руб.

По сути дела, собранные средства пошли на саму кампанию по разгрому Церкви! Итак, эта цель большевиков потерпела полный крах. Очень важным фактом, обнажающим истинное звериное лицо Советской власти, являются данные о том, куда же были направлены отобранные у Церкви ценности. Летом 1922 года представитель Советской власти А.Н. Винокуров официально заявил, что на церковные ценности «было выделено около 2 миллионов рублей на закупку продовольствия в Финляндии и Норвегии» Никаких других данных о реальной помощи голодающим на сегодняшний день обнаружить не удалось. Итак, по сути дела, сама Советская власть признала, что не помощь голодающим было направлено лишь около 40 % отобранных у Церкви ценностей!

Во-вторых, коммунисты желали внести в среду духовенства раскол, противопоставив Патриарху и его сторонникам ставленников власти. Вообще кампании большевиков по изъятию ценностей и обновленческая были тесно взаимосвязаны. И здесь власти действительно добились определённого успеха, запугав часть духовенства. Лишь мудрые действия Патриарха стабилизировали, насколько это было возможно, ситуацию.

В-третьих, власть намеревалась репрессировать в ходе кампании наиболее преданных сторонников Патриарха и его самого. Эта часть сатанинского замысла была выполнена полностью. Были арестованы сам Первосвятитель и наиболее преданные ему архиереи и священники. По сути дела, Церковь была дезорганизована, что и сделало возможным наступление обновленчества.

Вместе с тем следует отметить, что вопрос о количестве умерщвленных в ходе кампании клириках и мирянах до сих пор остается открытым. По данным прот. М. Польского, в 1923 году погибло 2691 человек белого духовенства, 1962 монахов, 3447 монахинь и послушниц, всего 8100 жертв. Эту цифру приводят Регельсон Л., Алексеев В., Поспеловский Д., Васильева О.Ю., прот. Митрофанов Г.

Однако мы считаем эти цифры завышенными. По имеющимся источникам, официальные смертные приговоры были вынесены по всей стране не более чем нескольким сотням человек. Конечно, многие защитники веры были убиты в столкновениях, часть мучеников скончалась в заключении, некоторых могли расстрелять без суда и следствия. Наконец, еще не все документы по истории гонений рассекречены. И все же вряд ли общая цифра умерщвленных за веру православных христиан превышает две тысячи человек. На наш взгляд, более верными являются данные Свято - Тихоновского Богословского Института, по которым в 1922-1923 гг. было репрессировано 10 000 человек, из них около 2 000 расстреляно. Очевидно, что, хотя точное число жертв пока не установлено, гонения были весьма жестокими.

Следует отметить, что в ходе кампании ведущее место в осуществлении государственной политики в отношении РПЦ заняло ГПУ, не отдававшее его вплоть до падения Советской власти.

Но всё же большевики опять не достигли стратегической победы, Церковь только усилилась духовно, пройдя через это испытание.

Параллельно с кампанией по изъятию ценностей стала оформляться структура государственной системы антирелигиозной пропаганды. Вообще, систематическая антирелигиозная пропаганда началась значительно позже, чем политическая борьба с Церковью. На начальном этапе она строилась очень примитивно: «Крой Ванька, Бога нет» и походила на «размахивание оглоблей». Комсомольцы - «красные дьяволята», как они сами себя называли, на которых сначала возложили функцию агитаторов, только и могли, насколько позволяла фантазия, издеваться над Церковью, - в этом и заключалась вся антирелигиозная пропаганда до 1922 года.

Как уже было сказано выше, в 1922 году была создана стройная государственная система для борьбы с Церковью. Уже упоминавшаяся АРК занималась так же и организацией антицерковной пропаганды, выполняя предписания Политбюро, которому непосредственно подчинялась. Дело сразу поставили на широкую ногу.

В 1922 г. была создана периодическая антирелигиозная печать: газета «Атеист» под редакцией Шпицберга, газета «Безбожник» под редакцией Е. Ярославского, одноименный журнал. Позднее появились и другие периодические антирелигиозные издания. В 1925 году на основе газ. «Безбожник» был создан «Союз безбожников СССР», позднее переименованный в «Союз воинствующих безбожников» (СВБ), развивший бурную деятельность.

В 1922 году было выпущено 15 антирелигиозных произведений, А за три месяца 1923 года уже 27. Атеистическая литература хлынула валом: за 15 лет после революции было издано 1700 названий антирелигиозной литературы общим тиражом 40 миллионов экземпляров!

Коммунисты считали, что значительная часть верующих придерживается церковных обрядов по привычке. Поэтому агитаторы попытались заменить церковные обряды советскими. Повсеместно проводились так называемые «комсомольские пасхи», «советские крестины», «коммунистические крестные ходы», на которых активисты пытались подменить христианское учение советской идеологией.

Впрочем, все эти гигантские усилия принесли ничтожные результаты, «гора родила мышь». Как признавали сами коммунисты, антирелигиозная пропаганда осуществлялась очень убого: «крайне слабо, неумело» и «зачастую лишь оскорбляла верующих». Никого из настоящих христиан пропаганда не смутила. По признанию Тучкова, от антирелигиозной пропаганды было «мало толку», особенно сильна оставалась религия в деревне.

Церковь была лишена физической возможности вступить в полемику. Вплоть до 1944 года не издавалось почти ничего. Но ничто не может вытравить из человека естественное благоговение перед религией. Сами неверующие относились к антирелигиозной деятельности с брезгливостью и презрением.

«Фронтальная атака» на Русскую Православную Церковь в 1929 - 1933 гг.

православный церковь гонение идеологический

24 января 1929 г. ЦК ВКП (б) утвердил текст постановления «О мерах усиления антирелигиозной работы», разосланный в нижестоящие парторганизации (составителями были Каганович и Смидович). В нём повторялись мысли Сталина о том, что наряду с успешным строительством социализма, буржуазия и кулаки сопротивляются этому при активной поддержке религиозных организаций. Последние опираются на «реакционные и малосознательные» слои населения. Власть, поэтому, должна вести борьбу с Церковью (конечно, речь идёт о РПЦ), не останавливаясь перед административными мерами. Предлагается рад мероприятий для ослабления влияния Церкви: «школы, суды, регистрации гражданских актов, должны быть полностью изъяты их рук духовенства», НКВД должен не допускать сдачу зданий в аренду религиозным организациям, недвусмысленно говорится о «борьбе с поповщиной и пережитками старого быта».

Выраженные в этом документе идеи стали определяющими для антирелигиозной политики государства вплоть до конца 30-х гг. Сталин, Бухарин, Луначарский, Ярославский, Смидович, Красиков и другие стояли во главе этой политики, активно проводя её в жизнь. Нужен был документ, который законодательно оформил бытовую ситуацию в отношениях Церкви и государства. Было решено ограничиться республиканскими актами по этому вопросу, без введения союзного законодательства

апреля Президиум ВЦИК принял знаменитое постановление «О религиозных организациях», действовавшее, с незначительными дополнениями, до 1990 г.

Вся религиозная жизнь ставилась под полный контроль государства: для создания и деятельности религиозного общества требовалось разрешение государства, которое, по сути, регламентировало каждый шаг общества. Запрещалось преподавание религиозных предметов, организовывать религиозные кружки и общества, - вообще как-либо проявлять себя в обществе. Церковная жизнь ограничивалась богослужением в стенах храма. Наконец, религиозные общества лишались прав юридического лица. Последнее обстоятельство привело к тому, что религиозная деятельность попадала под закон о частном предпринимательстве, что привело к резкому повышению налогообложения: священники платили в казну 75% со своих нетрудовых доходов в 1930г, до 1943г. для них сохранялась высокая квартплата и прочие ограничения.

июля 1929 г. председатель АРК Ярославский подал в Политбюро доклад о деятельности АРК за 1923-1929гг., где с гордостью сообщал «о мерах усиления антирелигиозной деятельности», в частности, о закрытии ещё остававшихся монастырей, о методах закрытия храмов, которые предлагаются партийным и советским организациям. Это была «лебединая песня» АРК, - так как в 1929 г. тов. Сталин пришёл к выводу, что АРК чересчур неповоротлива и не годится для руководства начинающимся полномасштабным гонением на РПЦ. 30 декабря 1929 г., постановлением Политбюро, АРК была ликвидирована.

В 1929 г. при ВЦИКе была создана Постоянная Комиссия по вопросам культов, которая и стала высшим органом советской антирелигиозной политики. Главой Комиссии стал Смидович, (после его смерти в 1935 г. этот пост занял Красиков). Разумеется, подвизался там же и тов. Тучков, а также ряд деятелей из наркомюста и других органов власти. Комиссия должна была контролировать и руководить религиозной жизнью на территории Советской России. В республиках, краях, областях и районах были созданы низовые отделы Комиссии.

В мае 1929 г. состоялся 14 Всероссийский съезд Советов, на котором была изменена 4 статья. Конституции. Теперь в ней вместо «свобода религиозной пропаганды» поставили «свобода религиозных исповеданий», при чём, естественно, оставалась свобода «антирелигиозной пропаганды». Таким образом, атеистам разрешалось изобличать Церковь, а последняя не имела права отвечать им. Решили так же усилить борьбу за закрытие Церквей, не позволять их ремонт, отказывать в просьбах верующим. По сути дела творился откровенный произвол и беззаконие, так как эти решения противоречили, - который раз! - декрету 1918 г об отделении Церкви от государства. А в июне 1929 г. антирелигиозное совещание при ЦК приказало партийным, комсомольским, профсоюзным организациям, а также и СВБ начать «решительное наступление на «…» церковников и сектантов». В печати началась новая антирелигиозная кампания. Впрочем, иногда власти делали декларативные заявления о недопустимости насильственных мер в борьбе с религией, призывая «осторожно прибегать к методам административного воздействия» (Калинин), предлагая «не нажимать, а убеждать» (Бухарин), но на практике всё делалось как раз наоборот.

февраля 1930 г. Комиссия предоставила право на закрытие молитвенных зданий краевым и областным советам (ранее это мог сделать лишь Президиум ВЦИК), что развязывало руки «местной инициативе» и уменьшало полномочия самой Комиссии.

февраля 1930 г. ЦИК и СНК приняли постановление «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих организациях религиозных объединений». В соответствии с этим постановлением, правительствам союзных республик предлагалось при регистрации органов центрального управления этих объединений исключать из них кулаков, лишенцев и иных «враждебных советской власти лиц».

В действиях Советского государства можно выделить три уровня.

Уровень первый: финансовая эксплуатация. Все хозяйственные действия Церкви облагались совершенно непосильными налогами, поэтому последней, чтобы выжить, приходилось эти законы обходить и жить в постоянном страхе. Очевидец пишет, что священники «задавлены обложениями, задушены принудительными работами, без оплаты мобилизуются на лесозаготовки «…» еп. Синезий при содержании 120 руб. в месяц обложен суммою в 10 703 руб. Даже те священники, которые вообще не вели никакого хозяйства, часто должны были вносить в виде налога сельхозпродукты. За неуплату духовенство либо обирали до нитки, либо выгоняли из дома, либо арестовывали.

Осенью 1929 г. Президиум ВЦИК принял еще одно антицерковное постановление, в котором, в частности, говорилось: «Колокольный звон «…» нарушает бытовые условия масс, мешает труду и отдыху”, вследствие этого полностью был запрещён трезвон. А 15 декабря секретариат ВЦИК постановил «предоставить право регулирования колокольного звона «…» горсоветам и райисполкомам». На местах «правильно поняли» это решение и принялись в массовом порядке снимать колокола. Этой кампанией власти планировали пополнить бюджет, рассчитывая получить 75 390 тонн лома. Но эти «наполеоновские планы» большевиков рухнули: реально удалось отобрать 385 310 колоколов, что составляло приблизительно 37 425 т. металла. Впрочем, оказалось, что промышленность не в силах сразу переработать даже такое количество металла, почему разбитые колокола ещё долго лежали во дворах заводов.

Уровень второй: закрытие храмов. В 1929-1931 гг. прошла волна массового закрытия церквей. Если в 1928 г. было закрыто 354 храма, то в 1929 - 1119. К 1932 г. в Москве из 500 храмов, существовавших в 1928 г., осталось 87 (в 1931 г. уничтожили и храм Христа Спасителя). В Орле в 1930 г. не осталось ни одного храма РПЦ. В Ленинграде кампания по закрытию церквей началась несколько позже, чем в других местах, но по интенсивности она была очень активной: в 1932-19ЗЗ гг. из 96 храмов было закрыто более половины, 19 церквей тогда же разрушили. В результате к 1935 г. в Советской России оставалось не более 25 000 действующих храмов.

Власти развернули и активную деятельность по закрытию ещё остававшихся монастырей. В 1929 г. по сфабрикованному процессу была закрыта Киево-Печерская Лавра, а в 1930 г. - Данилов монастырь в Москве. Все же последние монастыри продержались до 1932 г., когда в один день, 18 февраля, все остававшиеся на свободе монахи были арестованы и помещены в лагеря и тюрьмы.

Следует все же отметить, что маховик репрессий в 1929-1933 гг. еще не заработал в полную силу, как это произошло позднее. Карательная система советского государства еще не достигла апогея своей мощи и поэтому еще не решалась уничтожать всех подряд, как во 2-й половине 1930-х. Видимо, это еще было ей не под силу.

Уровень третий: ликвидация священства. «Служители культа», на холившиеся в категории «лишенцев», лишённые медицинского обслуживания и продовольственных карточек, вновь в массовом порядке стали подвергаться арестам, заключению, ссылкам, а иногда и расстрелу. Лишь в 1930 г. было репрессировано 13 тыс. представителей духовенства. Всего за 1929-1933 гг. было репрессировано около 40 000 священно- церковнослужителей. Только в Москве и Московской области пострадало 4 000 чел.

Большинство священнослужителей подвергалось ссылке, как правило, на Север и в Сибирь. Ссыльных тогда вообще неохотно брали на работу, некоторые из них из-за этого буквально умирали от голода. Так в начале 1930-х гг. в Архангельске на улицах лежали тела умерших от лишений ссыльных, которые люди боялись поднимать, опасаясь репрессий. Вообще в первой половине 1930-х годов Архангельская область была одним из центров ссылки. Сосланные священнослужители, среди которых было много старых и физически слабых людей, находились, пожалуй, в самом тяжелом положении, так как на работу предпочитали брать выносливых крестьян. Голод и эпидемии производили ужасающие опустошения среди ссыльного духовенства. Особенно тяжело приходилось семейным клирикам, дети которых умирали в первую очередь. Ссыльные священнослужители в ветхих рясах просили милостыню по дворам. Впрочем, к чести народа, находились добрые люди, помогавшие им, несмотря на страх самим подвергнуться за это репрессиям.

В концлагеря тоже попадало немало священнослужителей. Как правило, они получали сроки 3, 5, изредка 10 лет. Как правило, «сажали» по совершенно нелепым и необоснованным обвинениям «за антисоветскую агитацию», «как социально чуждый элемент».

Расстреливали тогда сравнительно небольшой процент от арестованных. Здесь казнили не за какие то особые преступления, а просто для устрашения. Например, в Тверской области, при закрытии храма, священник успокаивал взволнованную толпу. Его расстреляли за возбуждение масс. Известны и другие подобные случаи. Прот. М. Польский рассказывает о расстреле сразу 60 представителей духовенства летом 1933 г. в одном из сибирских концлагерей. Все мученики перед расстрелом на издевательский вопрос «Есть ли Бог?» твёрдо отвечали: «Есть», - и падали от выстрела, - один за другим. Очевидно, что многие подобные случаи расправы в самих лагерях (активно практиковавшиеся) до сих пор неизвестны:

В результате репрессий число служащего духовенства резко сократилось. К началу 1935 г. число зарегистрированных священно- церковнослужителей РПЦ не превышало 20 000 человек. Многие перешли на нелегальное положение.

Пытаясь сохранить от гонений хотя бы своих детей, представители духовенства часто шли на фиктивный развод со своими женами. В таком случае их дети официально переставали быть «лишенцами». Впрочем, реально эти действия не достигали цели, так как власти пристально наблюдали за детьми священства и скрыться от этой слежки было крайне трудно. Св. Синод запретил такие фиктивные разводы, как недопустимые в нравственном отношении и соблазняющие верующих.

Нельзя сказать, что народ не сопротивлялся гонениям на РПЦ. Около 14 % крестьянских бунтов того времени имели первопричиной закрытие церквей. В правительственные инстанции хлынул поток жалоб на притеснения, которым подвергалась Церковь. Если в 1928 г. их было 2861, то в 1929 уже 5242, в 1930 число жалоб достигло огромной цифры -17 637, в 1931 оно тоже было большим - 12 350, в 1932 г. их число уменьшилось до 6355, в 1933 - до 4808, в 1934 - до 3229. Интересно, что по числу жалоб можно проследить интенсивность гонений: в годы наиболее сильных репрессий против РПЦ число жалоб резко увеличивалось, а во время относительной стабилизации сокращалось. Жалобы подавали, несмотря на огромную опасность, ведь за них людей часто отправляли прямо в концлагеря.

К сожалению, наряду с проявлениями мужества, в широких массах верующих был широко распространен страх перед гонениями. Так в 1929 году общее собрание сотрудников Третьяковской галереи постановило закрыть находившийся рядом Николо-Толмачевский храм и передать здание храма в ведение галереи. Несмотря на сопротивление верующих, храм был отобран у Церкви и вскоре разрушен. Интересно, что среди сотрудников галереи было много прихожан этого храма, которые с плачем признавались его настоятелю, прот. Илье Четверухину, что по немощи человеческой, по страху тоже голосовали «за».

РПЦ защищалась всеми доступными средствами. 1(14) ноября 1929 г. митр. Сергий и Св. Синод приняли постановление «О Св. Антиминсах при закрытии храмов», которое давало возможность сохранить церковную жизнь при отсутствии храмов. В соответствии с этим документом, епископы могли выдавать священникам «походные Антиминсы», на которых последний мог совершать Литургию «идеже прилучится». Таким образом, литургическая жизнь могла идти и вне храма, как в Древней Церкви, ведь на богослужение можно собраться где угодно, главное, чтобы были иерей и Антиминс.

Большую помощь РПЦ оказала в то время мировая общественность, выступавшая с протестами против гонений на религию в Советской России. В этом принимали участие папа Римский, архиеп. Кентерберийский, другие религиозные организации. Для опровержения этих обвинений власти вновь прибегли к услугам НКВД. Тов. Тучков потребовал от митр. Сергия дать интервью иностранным и советским корреспондентам и опровергнуть наличие гонений, угрожая тем, что иначе: «всё наличное духовенство «…» будет немедленно арестовано и ликвидировано». Митр. Сергий был вынужден согласиться на это. В интервью 15 и 18 февраля он заявил об отсутствии гонений на РПЦ и о лояльной государственной политике по отношению к ней.

По словам митр. Евлогия (Георгиевского), митр. Сергий пошёл на это ради сохранения “епископов, священников, таинств «…» не нам, сидящим в безопасности, судить митр. Сергия». И даже в этом интервью, по мнению Ольги Васильевой, митр. Сергий пытался намеками рассказать о тяжелом положении РПЦ. А отрицание гонений никого не обмануло: факты были налицо. Так, в частности, на заявление митр. Сергия, что духовенство РПЦ не выселяется насильно из домов, зарубежники не без юмора ответили, что лучшим опровержением этого является тот факт, что сам митр. Сергий недавно был выселен из собственного дома на Сокольниках. Тогда же, по ультимативному требованию властей, митр. Сергий был вынужден отправить в запрет митр. Евлогия, отказывавшегося проводить просоветскую политику. Последний, понимая всю сложность ситуации, мудро перешёл в юрисдикцию Константинопольского патриархата. Надо полагать, это произошло к вящей радости митр. Сергия.

Но важнейшей здесь является позиция митр. Петра, который в это тяжелейшее время поддержал митр. Сергия и «не видел иной формы общения РПЦ с государством, нежели ту, которую пытался реализовать митр. Сергий». Митр. Пётр отказался исполнить предъявленное ему в то время требование НКВД отказаться от местоблюстительства, так как это “повлекло бы уход моего местоблюстителя митр. Сергия (письмо Менжинскому от 27 марта 1931 г.). Итак, св. митр Петр поддержал действия митр. Сергия, видимо, понимая, что другого выхода не было.

За произнесенное интервью власти обещали митр. Сергию ряд уступок и, в первую очередь, сворачивание репрессий. 19 февраля 1930 г. Митр. Сергий послал советскому правительству меморандум, в котором и требовал обещанного прекращения гонений, открытия духовных учебных заведений, нормализации церковного управления. В марте 1930 г. вышла знаменитая статья Сталина «Головокружение от успехов», в которой Сталин критиковал насильственные методы в проведении коллективизации, в том числе осудил и закрытие церквей. Власти, таким образом, совершили временное тактическое отступление. Но это была лишь короткая передышка.

В результате с марта 1930 г. процесс закрытия Церквей несколько приостановился. Комиссия по делам культов стала отменять некоторые вопиюще несправедливые решения местных властей. Так по Московской области к июню 1930 г. верующим было возвращено 545 церковных зданий. То же происходило по всей стране. Впрочем, уже на 16 съезде ВКП (б) летом 1930 г. было решено ускорить индустриализацию, в связи, с чем с 1931 г. репрессии против Церкви возобновились в широком масштабе.

По стране прошла новая волна закрытий храмов, при чём представители власти впервые стали открыто заявлять: «мы стремимся закрыть все церкви». И если в 1931 г. в Ленинграде областная комиссия по делам культов приняла решение о закрытии 34 церквей, то в 1932 г. было закрыто уже 133 храма. Надо отдать должное Красикову и Смидовичу, - они всё же были юристами старой Российской школы и пытались действовать в рамках законности. Но под прямым давлением НКВД в феврале 1933 г. Комиссия приняла постановление «О состоянии религиозных организаций» с призывом решительной борьбы с Церковью. В связи с этим в одном Ленинграде, например, 200 священников из 600, проживавших здесь, были вынуждены покинуть город, так как им было отказано в паспортах. Лишь в 1934 г. гонения ослабели, видимо, в связи с осложнившейся международной обстановкой.

Таким образом, мы можем говорить о некотором спаде гонений в периоды марта 1930 г. - начала 1931 г., а также на протяжении всего 1934 года. Распространённое в историографии мнение, что в 1931-1935 гг. был спад гонений, представляется упрощённым.

По словам Д. Поспеловского: «передышка была весьма относительной», реально удалось добиться лишь некоторого сокращения налогов, издания Журнала Московской Патриархии (1931-1935 гг.) 27 апреля 1934 г., с разрешения властей, Св. Синод присвоил митр. Сергию титул Митрополита Московского и Коломенского», что имело большое моральное значение для верующих.

Итак, к 1935 г. РПЦ подверглась новому разгрому: у неё осталось около 25 000 храмов и примерно такое же количество священно-церковнослужителей. Но свою стратегическую задачу по дезорганизации Церкви и её уничтожению власти опять не добились: не помогли ни репрессии, ни идеологическая борьба.