Словарь Солженицына: в основе — выписки из далевского

© Издательство «Русский путь»

В советской России канонизация Даля, в том числе литераторами, только уси­лилась. Хотя в XX веке появились новые толковые словари современного лите­ратурного языка — Ушакова, Ожегова, Большой и Малый академические — «устаревший областнический» словарь все равно продолжал сохранять ореол «главного», «настоящего» и «самого полного», памятника «России, которую мы потеряли». Писатели-патриоты вроде Алексея Югова обвиняли совре­менные словари в том, что они «выбро­сили из русского языка» по сравнению с далевским порядка ста тысяч слов («забывая», впрочем, что подавляющее большинство этих слов — нелитератур­ные диалектизмы). Венцом этой тради­ции стал «Русский словарь языкового расширения» Александра Солжени­цына, представляющий собой обширную выписку редких слов из Даля, кото­рые могут пригодиться литератору (введена осторожная помета «иногда можно сказать»). К ним добавлены сравнительно немногочисленные по сравнению с основной далевской массой слова, взятые у русских писателей XIX–XX веков и из некоторых других источников. Сама языковая манера Солженицына-писателя, особенно позднего, — замена иностранных слов исконными и составленными из исконных корней неологизмами, большое количество отглагольных существительных с нулевым суффиксом вроде «нахлын» — восходит именно к Далю.

19. Советские цензоры выбросили из словаря статью жид

В 1955 году словарь Даля переиздали в СССР в виде перепечатки второго (посмертного) издания 1880-х годов. Это был один из первых примеров совет­ского переиздания (причем это был не репринт, а чрезвычайно трудоемкий полный перенабор) старой книги в почти забытой за 37 лет дореформенной орфографии, со всеми «ерами» и «ятями». Исключительность такой акции, помимо филологической точности, указывала и на особый сакральный статус, придававшийся словарю. Это воспроизведение стремилось быть максимально точным — но было все же не вполне таковым. В частности, число страниц в нем не соответствует исходному изданию, а главное — по цензурным условиям исключена часть текста.

В первом томе страница 541 имеет странный вид — на ней гораздо меньше текста, чем на соседних, и с первого взгляда видно, что строки необычно разре­жены. В соответствующем месте у Даля было слово жид и его производные (во втором посмертном издании — страница 557). Вероятно, первоначально словарь был перенабран полностью, а потом уже из готового набора гнездо жид выбросили, еще раз перенабрав страницу с увеличенным интервалом и не оста­вив для советского читателя такого откровенного указания на цензуру, как про­сто белое пятно (вдобавок из его местонахождения было бы совершенно очевидно, какое слово удалили). Впрочем, разбросанные по другим статьям словаря примеры с этим словом остались (например, «Жиды пишут и читают наоборот, от правой к левой» в гнезде оборачивать).

Вообще говоря, названия этносов как таковые на общих основаниях Даль не включал: в его словаре нет ни англичанина, ни француза, да и собственно еврея (есть только еврейский камень). В те времена этнонимы нередко считались вообще именами собственными, многие другие авторы писали их с большой буквы. Такая лексика проникает в словарь Даля лишь в связи с переносными значениями. Статья татарин есть, но она открывается определением растения (татарника), а в гнезде русак статья о зайце-русаке занимает примерно столько же места, сколько все переносные значения, связанные собственно с этнонимом. Вымаранная статья жид не была исключением: она начинается с определения именно переносного значения — «скупой, скряга, корыстный скупец», и в ней приводится много пословиц и поговорок, из которых встает именно такой образ еврея. Есть они и в далевских «Пословицах русского народа». Хотя если открыть, например, статью русак, то узнаем, что русский ум — «задний ум, запоздалый», русский Бог — «авось, небось да как-нибудь», а в статье татарин читаем: татарские очи — «наглый, бесстыжий плут».

Неясно, был ли сам лексикограф ярым, по меркам того времени, антисеми­том. Далю — чиновнику Министерства внутренних дел, занимавшемуся, в частно­сти, религиозными движениями, — приписывается «Записка о риту­альных убийствах», компиляция немецких и польских текстов, сочувственно изла­гающих кровавый навет на евреев. «Всплыло» это сочинение только во время дела Бейлиса в 1913 году, и принадлежность его Далю не доказана. Разумеется, ни советская национальная политика, ни даже государственный советский антисемитизм, построенные на стыдливых и лицемерных умол­чаниях, не позволяли обсуждать эти сюжеты у русских классиков хоть каким-либо образом. Сыграло роль и то, что слово «жид» со времен Даля резко усилило присутствовавшую и тогда отрицательную окраску, а в советское время стало и официально табуированным. Казалось немыслимым, чтобы сокровищница национального духа, которую высоко оценил Ленин, содержала ставшие теперь «черносотенно-погромными» (по словарю Ушакова) характе­ристики. Все это и привело к такой необычной цензуре словаря, а затем и сде­лало «русского пророка», чьи строки «большевики скрывают от народа», иконой национа­листов-антисемитов 1970–1980-х.