Арья — значит «благородный»?

 

Популярное изложение исторической информации затруднено тем, что читателю любопытно узнать, какие народы описываются в исторических трудах. Археологи же обычно стараются избежать прямой привязки древних культур к этническим образованиям и, как правило, оперируют условными названиями (те же «андроновцы», например, или «фатьяновцы» — древние жители окско-волжского междуречья и т. д.). Подобное «абстрагирование» оправдано тем, что этническое наполнение той или иной территории редко бывает постоянным в течение двух-трех тысяч лет. Немаловажную роль при этом играют факторы как природные (засухи, похолодания, перемещение предметов охоты и др.), так и социокультурные (распространение религии, завоевания и т. п.).

Прямое возведение древних культур к современному населению в большинстве случаев ошибочно. Так, например, нельзя считать, что свастичные орнаменты II тыс. до н. э., находимые на Кавказе (см. илл. к ст. С. Жарниковой), были выполнены «протодагестанцами». С другой стороны, позднее расселение угро-финнов по землям Русского Севера частично скрыло от науки и соответственно от нас более древнее прото-арья-славянское население Приполярья. Во мнении многих почему-то установилось, что славяне поселились в приполярных областях Европы уже после угро-финнов, лишь в конце первого тысячелетия новой эры.

Выявление этнической преемственности археологических и соответственно исторических культур — дело как чрезвычайной важности, так и высочайшей ответственности. Для широкого круга любителей истории такая привязка обычно является основой их интереса к древностям своего края. Отсутствие ясных указаний на этническую принадлежность древних порождает завалы «исторического мусора» в сознании целых этнических групп, отдаляет их от подлинной истории, а значит, и от верного представления о современности (с «древними украинцами» могут поспорить разве что «древние американцы»).

Слово «арья» часто переводят с санскрита как «благородный». Это слово никогда не употреблялось самими арьями в качестве своего родового или племенного имени. В западную литературу этот термин вошел из литературы индийской, где он применялся в отношении пришлых индоиранцев, которые считали себя «благородными», светлокожими и прямоносыми в отличие от темнокожего и довольно плосконосого местного населения австралоидного типа. Настоящие же названия арийских племен во множестве сохранились в Ведах, Авесте и индийском эпосе: бхараты, кауравы, пауравы, дарада… Сами индийцы, кстати, называют свою страну Бхарата. Таким образом, слово «арья» употребляется здесь условно, в силу традиции, по недоразумению установившейся в науке.

Что касается андроновцев, историческое знание, обогащенное исследованиями по множеству направлений (археология, сравнительная лингвистика, топонимика и т. д.), по-видимому, уже в состоянии ответить на вопрос об их отношении к более поздним жителям евразийских степей.

Многие специалисты, занимающиеся изучением древнейшей истории арьев вообще и андроновцев в частности, не могли в свое время с уверенностью определить их языковую принадлежность. Е. Кузьмина, проследив и сопоставив длинный ряд основных элементов культуры, пришла к выводу, что «…хозяйство, быт, социальный строй, ритуал и верования носителей андроновской культуры полностью соответствуют картине, реконструируемой по языковым данным для индоиранцев, что дает основание признать андроновцев носителями индоиранской речи». Поскольку в науке уже давно принято называть древних арьев (еще до их прихода в Индию и Иран) индоиранцами, для нас также стало возможным именовать андроновцев приуральских областей арьями.

Судьба андроновцев хорошо известна. Покинув южнорусские степи и Приуралье, они оставили здесь своих потомков — скифов, которые сохранили и их облик и образ жизни. В указанной книге Е. Кузьмина приводит исчерпывающие материалы по сопоставлению всех доступных данных о культуре скифов и арьев-андроновцев. Совпадения здесь разительны и неопровержимы. Полное сходство обнаруживается в следующем: тип хозяйства — скотоводство с совершенно совпадающим набором видов скота; размещение в поселках; широкое распространение металлургического производства (главным образом медеплавильное дело. — Ф. Р.); отсутствие городов, храмов, письменности, печатей со знаками и, наконец, полная одинаковость костюма (см. табл. 9, с. 335, указ. соч.). При исследовании андроновских могильников на скелетах находят остатки остроконечных «скифских» колпаков, сапог-постолов (типа кожаных чулок), штанов, кафтанов и поясов. Таким образом, облик андроновцев восстанавливается с большой достоверностью по изображениям скифов, дошедшим до нашего времени в большом количестве и в хорошей сохранности.

Как же выглядели строители этих городищ? По исследованиям антропологов, территория андроновской культуры была населена людьми среднего роста (около 170 см), имевшими широкий костяк и крепкое телосложение. Ясно просматривается прямой «арийский» нос (которым они так гордились в Индии), правильные, типично европейские черты лица, постриженные «под горшок» или длинные, зачесанные назад волосы (на время боя их завязывали в пучок на затылке).

Интересный вопрос: сколько человек размещалось в одном жилище? Сколько было жителей в поселении? Скольких могли принять его крепостные стены в случае опасности?

Изображения скифов на изделиях из металла

Можно предположить, что одно жилище было построено и заселено одной семьей. Минимальная численность 5–8 человек. Глава семьи не самый старший по возрасту. Это опытный воин, крепкий духом и телом муж лет 40–50, его жена, распорядительница хозяйством, детьми и невестками, старые родители отца, один или даже оба старика, деды главы семейства, несколько (до десятка) детей всех возрастов. Итого: 12–15 человек. Дети подрастают, обзаводятся своими семьями (численность еще не возросла: парни привели жен, но их сестры ушли к мужьям в другие семьи), и вскоре рождаются внуки главы семейства. Семья еще едина. Ее численность возросла до 20-25-30 человек.

Итак, в одном жилище могло проживать до 3–4 поколений, 3–4 малых семей общей численностью до 30 человек. Эта большая семья и составляла собой «первичную ячейку» степных арьев. Такая семья выставляла 5–6 полноценных воинов, а в случае необходимости (если подключались старшие) — и целый десяток.

В Аркаиме насчитывается порядка 50 жилищ и соответственно семей. Приняв среднюю численность семьи в 20–25 человек, получаем, что в городе свободно и естественно размещается 1000–1200 человек. Из них 200–300 воинов. Старики, старшие пары, младшие пары, дети, а также иждивенцы (старики, оставшиеся без кормильцев, сироты, странники и другие, которых община распределяла по семьям) — все это дополнение к той тысяче, которую мы насчитали в основных семьях. Получается от 1100 до 1500 жителей.

Размещались они по-разному. Ложе для головной четы, закуток для стариков, ковер и место у стены для детей, места для семейных (второй ярус? комнаты?). Путники, гости, чины на постое могли располагаться на непостоянных местах — у стен, около входа, во внутреннем дворике, около огня и т. д. Это люди походные. Старшие сыновья и глава должны были много работать: пасти скот, заниматься ремеслами, строить новые поселения для молодых «роев», воевать, добывать материальные ценности, создавать духовные. Они мало времени проводили дома. То же и с пришлыми. Постоянно в жилище находилось человек 7-10: старики, женщины и самые малые дети.

При опасности здесь могли собраться воины других городов, других родов, воины без своих семей, так сказать, «бродячие волки», до 100 человек в одном жилище. Вот и весь размах: дневное население 500 человек, ночное — 1500, максимальное — 5000.

Религиозные, мировоззренческие представления жителей Аркаима мы можем восстановить лишь приблизительно. Не последняя роль при этом отводится общему рисунку городской стены: план Аркаима, концентрический с радиальными перемычками, напоминает свастику (см. реконструкцию плана города). Круглая форма, свастичный рисунок городской стены могут служить указанием на то, что его строили и населяли солнцепоклонники. На вершине горы Огненной обнаружен сильный и глубокий провал грунта: здесь в течение многих лет постоянно горело пламя. Без всякого сомнения, это было важное святилище. Культ дневного светила — один из наиболее архаичных для всего индоевропейского мира. Древние арьи поклонялись Солнцу, возжигали и сохраняли огонь как его частицу. Свастику, символ солнца, в современной Индии можно найти повсюду — на стенах домов, домашней утвари, ритуальных предметах, украшениях. Кстати, на севере современной России до сих пор вышивают и вырезают свастику, называя ее «ярко» или «коловрат». Даже удивительно, как быстро мы забыли древнейший и в высшей степени благородный, светлый образ, знак вращающегося солнца!

К неправомерным «историческим вертикалям» можно, очевидно, отнести прямое соотнесение зороастризма с синташтинским периодом индоиранцев. Пророк Заратуштра, возможно, и был современником Аркаима и Синташты, однако известно, что его проповеди обрели форму религии много позже, в середине I тыс. до н. э., когда арьи уже расселились в Иране. Вместе с тем зороастрийское предание, несомненно, сохранило некоторые черты более ранней религии арьев, в которой большую роль играло поклонение солнцу.

а) изображения скифов на изделиях из металла; 6) каменная скульптура андроновцев; в) каменная фигурка, найденная в районе раскопок

Аркаим служил людям недолго (по данным изучения грунта и древесных остатков — около 200 лет, но не более 400). После этого город был покинут. Перед уходом жители очистили улицы и помещения, все предметы, которые еще могли использоваться, были вывезены, а мусор либо уничтожен, либо захоронен в неизвестном месте. При раскопках самого городища археологи находят лишь небольшое количество предметов, которые воспринимаются скорее как исключения.

Когда впоследствии город сгорел (возможно, что его сожгли сами жители или враги, не исключено, что город загорелся от степного пожара естественного происхождения), кровля рухнула в те самые ямы, откуда были подняты дерн, почва и глина, грунт стен воссоединился со рвом… Всего несколько лет обычно требуется природе для того, чтобы заровнять такое место, засеять его травами и населить малыми животными, т. е. восстановить, вернуть степи.

Основная часть экспонатов музея экспедиции собрана не в городище, а в могильниках, куда домашнюю утварь клали намеренно. Это: кувшины, оружие, украшения, останки принесенных в жертву животных. В недрах синташтинского могильника найдена даже колесница, выполненная из дерева! Вот они, легендарные колесницы арьев!

Несмотря на то что Аркаим уже довольно хорошо изучен, остается ряд вопросов, на которые можно ответить, только выйдя за пределы собственно истории.

1) Почему Аркаим просуществовал так недолго?

2) Почему он был оставлен и впоследствии его жители не вернулись в него?

3) Почему андроновцы в целом больше не строили подобных поселений, сосредоточившись на развитии отдельного дома?

Налицо определенная устремленность арьев, в которой приуральские степи играют роль краткосрочной (в своих масштабах) стоянки. Выявленные компоненты данной проблемы говорят о том, что дальнейшее переселение арьев могло кроме природных иметь и иные причины, в частности социальные. Общественная жизнь андроновцев находилась на достаточно высоком уровне: производство разделилось на ремесла и сельский труд, можно считать установленным наличие обмена товарами и, возможно, торговли между племенами, специализирующимися на различных видах производства. Общественные, духовные составляющие переселения арьев на юг и восток еще ждут своего кропотливого исследователя.

Южный Урал является, очевидно, той местностью, которую арьи выбрали своего рода «промежуточной базой», где они задержались (или задерживались) на некоторое время, чтобы окрепнуть, вырастить детей и с новыми силами продолжить свой путь.

Сделаем усредненные подсчеты численности населения «страны городов» синташтинского типа. На Южном Урале уже обнаружено более 20 таких поселений. Некоторые из них удалены друг от друга на расстоянии 20–30 км, что приблизительно соответствует хозяйственным потребностям тысячи человек (охотничьи угодья, выпасы, обрабатываемые поля, свободные земли). Исходя из размеров всего района поселений (100 на 200 км), получаем, что только в восточных отрогах Южного Урала таких городищ должно быть не менее 30–50, а общая численность населения от 35 до 60 тысяч человек. По масштабам бронзового века этот район был довольно густо заселен. После ухода индоиранцев дальше на юг и восток оставшиеся здесь андроновцы исчислялись несколькими тысячами, что было нормальной плотностью населения для лесостепи того периода. Всего за 200 условных лет существования компактной зоны укрепленных поселений через них на юг могло пройти до полумиллиона человек.

 

 

Приложение I. Реки — хранилища памяти

 

Составитель С.В. Жарникова

Консультант Н.Р. Гусева

 

 

Необходимо предложить вниманию читателей ряд вызывающих интерес сопоставлений названия рек (гидронимов) Русского Севера с обнаруживаемыми в санскрите корнями и содержанием этих названий (к тому же в Индии сохраняются некоторые из таких названий в своей древнейшей форме). В приводимом материале выявляются не только явные фонетические созвучия, но и, главное, смысловые совпадения. (Ниже приводятся данные, взятые из карт дореволюционных изданий, отличающихся особой детализацией, а поэтому не изменены старые названия губерний и уездов того времени.)

 

 

 

 

 

 

Приложение II. Примеры общности значений сакральной лексики (арьев и славян)

 

Составитель Н.Р. Гусева

 

 

Читателю предлагается сосредоточить внимание на приводимой попытке выявления возможных сопоставлений имен и функций божеств и духов слявянского язычества и индуизма. Эти сопоставления могут явиться свидетельствами того, что в необозримой глубине эпох предки индоязычных арьев в течение многих тысячелетий по ряду фактов своего хозяйственного и духовного развития были близки предкам славян и донесли до Индии запас общих или совпадающих представлений, которые следует нам воспринимать как отражение нашей глубокой древности.

 

 

 

 

 

 

 

Приложение III. Крайний Север как родина человечества

 

Вопрос о том, где находилась родина человечества, издревле интересовал умы людей. Вопрос этот имеет далеко не один лишь академический интерес, но и выдающееся значение для понимания самой истории происхождения и развития человека.

Где появились и развились первые люди, в какой географической области лежала эта родина первобытных людей, — все эти вопросы находятся в самой тесной связи с вопросом о ходе развития и происхождения рода людского. И неудивительно поэтому, что в разные времена вопросы эти решались и решаются весьма различно, но всегда в строгом соответствии с господствующими воззрениями на происхождение человека.

Для современной биологии, основанной на эволюционном учении, вопрос о родине человечества, разумеется, имеет еще большее значение, так как, согласно с эволюционным учением, развитие каждого живого существа находится в причинной связи с окружающими его условиями внешней среды и жизни и в тесной от них зависимости. И, смотря по тому, как различные биологи понимали ход развития и происхождения человека, какие факторы они выдвигали в качестве главных, для объяснения происхождения рода «Человек», в зависимости от этого они представляли себе родину человечества лежащей в такой географической области, где могли быть налицо все эти главнейшие факторы и условия.

До последнего времени в научном споре о родине человечества обыкновенно принимали участие главным образом зоологи, палеонтологи, геологи и антропологи. Доказательства за и против того или иного взгляда приводились обычно только из круга наук естествознания. Однако недавно оказалось возможным получить доказательства в пользу справедливости некоторых новейших воззрений естествознания из совершенно другой области человеческих знаний, а именно из области филологических наук.

Сравнительное языкознание и в особенности сравнительная мифология вступили на путь совместного с естественно-историческими науками решения вопроса о родине человечества. Вот с этими новыми материалами для решения этого вопроса, т. е. с материалами филологических наук, мне и хочется познакомить читателей в настоящем кратком очерке.

Однако, думается мне, предварительно необходимо сказать несколько слов о новых взглядах естествознания на родину человечества.

 

I

 

Некогда в биологии царствовало мнение, что родиною каждой данной группы животных является то место, где ныне наиболее распространены представители данной группы. Однако такое мнение столь явно не вязалось с данными о прошлом в истории жизни на Земле, что его пришлось оставить. Молодая отрасль биологических наук — так называемая география животных (и растений), изучая распространение современных живых существ, установила, что животные далеко не всегда живут на своей первоначальной родине или вблизи ее, а зачастую являются пришельцами, выходцами из других, нередко далеких, областей.

Вместе с тем история Земли с полной убедительностью доказала нам, что во всех странах земного шара в разные времена условия жизни менялись настолько сильно, что животный мир должен был многократно совершать переселения. Стоит вспомнить такие явления, как изменение климата, поднятие и опускание земной поверхности, ледниковый период и тому подобные факторы, оказывающие могучее влияние на жизнь всех живых существ.

Внешние условия жизни, воздействия внешней среды, вызывающие в живых организмах изменения, являются одним из самых главных (если не главным) факторов изменения организмов и постепенного появления новых видов. Поэтому естественно, что в тех областях, где животные имеют возможность, расселяясь в разные стороны, попадать в различные условия жизни, — там имеется налицо возможность появления многих разновидностей, а затем и новых видов этих животных. Одним словом, в областях, где возможно широкое и легкое расселение животных, — процесс изменяемости и возникновения все новых и новых видов может и должен идти скорее. Наоборот, в замкнутых областях, например, на островах, животные формы изменяются несравненно медленнее, а потому и сохраняются в течение чрезвычайно долгих периодов времени почти без изменения. Вот почему мы встречаем представителей так называемой остаточной, или реликтовой, фауны в замкнутых, как бы уединенных, местах. Примерами такого явления может служить характерная «древняя» фауна Австралии, Мадагаскара, Новой Зеландии и некоторых других стран.

Титульный лист первого издания книги Е. Елачича «Крайний Север как родина человечества»

 

Рис. 1. Распределение суши в плиоценовое время

Имея в виду только что сказанное, мы там должны искать области, в которых мог наиболее энергично идти процесс образования новых видов наземных животных, где имеется наибольшая площадь непрерывной суши.

Палеонтология с ясностью установила, что развитие класса млекопитающих животных происходило главным образом в течение третичной системы. А во времена третичной системы наибольшее скопление твердой суши несомненно было именно в Северном полушарии.

Тогда, как и поныне, Азия и Европа представляли собою одну сплошную поверхность суши, не разделенную никакими непреодолимыми для животных преградами. Если мы примем еще во внимание данные геологии, доказавшей с несомненностью, что Северная Америка во времена третичной системы была соединена то с Азией через Аляску, то с Европою через Гренландию и Англию, если мы, кроме того, примем во внимание, что в те времена площадь суши на Крайнем Севере была гораздо больше, чем теперь (см. рис. 1), что суша простиралась от Скандинавского полуострова до Новой Земли, Шпицбергена и даже еще севернее, что Северная Америка от Лабрадора до островов Н. Линкольн и Патрика представляла собою сплошную сушу, тянувшуюся далеко на север широкой полосой почти до Гренландии, то мы неизбежно должны заключить, что нигде на земном шаре в то время не было такой громадной площади непрерывной суши, удобной для расселения, как именно великий евро-азиатско-северо-американский материк. Именно здесь, на этом громадном материке, и естественно искать великий очаг развития новых видов. На самом деле оно так и было, но наука дошла, однако, до этого решения иным путем.

К тому положению, что родина большей части высших позвоночных животных — млекопитающих и птиц, лежит на севере Северного полушария, наука пришла после долгого блуждания, стремясь найти объяснение современному распространению животных по лицу земли. И вот, переходя от одной гипотезы к другой, от одной попытки объяснить распространение той или иной группы животных к другой попытке, наука пришла в конце концов к неизбежному заключению, что большая часть высших млекопитающих и птиц является выходцами с севера и что из северных областей происходили могучие расселения животных в разные южные страны.

Не надо забывать, что климатические условия северных областей земного шара не всегда были такими, как теперь. Напротив, до самого конца третичной системы на всем севере был теплый и даже жаркий климат. Никаких признаков ледяных покровов нигде на севере не было, даже на полюсе. В Гренландии, на Шпицбергене, Новой Земле и в тому подобных северных местностях росли пальмы и другие растения жарких и умеренных стран.

Таким образом, Крайний Север представлял во всех отношениях прекрасные условия для жизни и изменяемости населявшего его животного мира. Здесь, вероятно, впервые появились млекопитающие и птицы, развившись постепенно из низших форм, здесь шло и постепенное совершенствование млекопитающих и развитие все новых и новых и притом все более совершенных форм.

Развившись на севере, новые, более высокоорганизованные виды млекопитающих расселялись во все стороны (и в том числе на юг) — всюду, куда они могли пробраться. И в то время, когда в более южных областях животные зачастую попадали в сравнительно небольшие замкнутые пространства суши, где они не подвергались поэтому быстрому изменению, в это время на севере развитие шло вперед, и появлялись опять новые, еще более высокоорганизованные виды. С севера, таким образом, постоянно отселялись на юг новые виды — как бы волны, отходящие от места своего возникновения.

Север является главным очагом развития класса млекопитающих, а нас в настоящее время интересует именно этот класс. Это не мешает, конечно, тому, что те или другие отдельные виды и даже отряды млекопитающих могли развиться и в других, южных, странах, приспособляясь к особенностям местных условий жизни.

Север, несомненно, был и первоначальной родиной всего того отряда млекопитающих, к которому принадлежат и люди. Обезьяны также развились из более низких форм в северных областях, где в течение всей третичной системы был жаркий климат. То явление, что ныне мы находим обезьян исключительно лишь в южных странах, конечно, объясняется тем, что при современных условиях север для растительноядных обезьян необитаем.

Третичную систему, как известно, принято подразделять на пять отделов:

1 — эоцен,

2 — олигоцен,

3 — миоцен,

4 — плиоцен,

5 — плейстоцен.

В конце плейстоцена наступает великий ледниковый период, отделяющий третичную систему от четвертичной, или современной.

Низшие представители отряда обезьян появляются уже в начале эоцена, т. е. в самом начале третичной системы. И замечательно, что все довольно уже многочисленные остатки этих первообезьян были найдены только в Европе и в Северной Америке. В этих же странах шло постепенное развитие и совершенствование обезьян. Уже в эоцене проникает одна из ветвей древнейших низших обезьян в Южную Америку, где затем, с течением времени, и развиваются совершенно самостоятельно и без всякой зависимости от северных форм характерные широконосые обезьяны Южной Америки. Этой полной самостоятельности развития способствовало, конечно, то, что почти всю середину третичной системы Южная Америка была отделена морем от Северной. Таким образом, южноамериканские обезьяны не имеют никакого отношения до родословной человека.

Обезьяны эоценового времени были маленькими зверьками. Строение их зубов показывает, что они были всеядными, а строение их конечностей очень еще сходно со строением конечностей всех древнеэоценовых млекопитающих — копытных, хищных и других. Эоценовые обезьяны были четвероногими животными, живущими преимущественно на земле, а не на деревьях.

Рис. 2. Горилла (Gorilla Savagei)

Эоценовое время, характерное для севера довольно сухим климатом, сменилось олигоценовым, отличавшимся, наоборот, большою влажностью. Подобная постепенная смена климатов может быть ясно установлена путем тщательного изучения отложений того времени. В течение олигоцена Европа покрылась роскошной растительностью, а во многих местах, где в течение эоцена простирались сухие степи или пустыни, — образовались громадные болота и топи, поросшие густыми лесами. И вряд ли может быть сомнение в том, что именно эта смена климата и растительности оказала свое влияние на весь ход развития древних обезьян, ставших постепенно типично древесными животными, или, иначе сказать, ставших из четвероногих животных четверорукими. Во всяком случае, в Европе древесные обезьяны появились только в конце олигоцена. Только позднее, а именно в конце миоцена и в плиоцен проникли древесные обезьяны в Азию, а в Африку они проникли лишь в плейстоцене.

Появление человекообразных обезьян также относится именно ко времени миоцена. До сих пор известно всего лишь шесть родов ископаемых человекообразных обезьян, и все они найдены исключительно лишь на Евро-Азиатском материке. Чрезвычайно важно обратить внимание на то, что в Северной Америке человекообразных обезьян, по-видимому, никогда и не было, по крайней мере до сих пор не сделано в Америке ни одной находки остатков человекообразных обезьян, несмотря на то, что в палеонтологическом отношении Северная Америка исследована не менее, чем Европа.

Рис. 3. Горилла (Gorilla Savagei) живет в западных областях Экваториальной Африки между Конго и Камеруном

По своему строению эти древние человекообразные обезьяны сильно отличались от современных нам. Они были меньше ростом, а передние конечности их были менее длинны по отношению к задним, чем у современных человекообразных. В этом последнем отношении они более походят на строение конечностей человека, чем оранга, гиббона, гориллы и шимпанзе. Нижние челюсти их были не так мощно развиты, как у современных человекообразных, но все же челюсти их были узкими и длинными, так, что места для помещения языка, столь важного для развития речи, было сравнительно мало.

Рис. 4. Шимпанзе (Anthropopithecus troglodytes). Водится в экваториальных областях Африки

Если из всех шести пока нам известных ископаемых человекообразных обезьян мы ни одну не можем признать несомненным общим родоначальником и человека и современных человекообразных обезьян, то все же они (и в особенности плиопитекус) по главнейшим и характернейшим чертам своего строения представляют собой именно таких древесных обезьян, из которых при различных условиях могли развиться, с одной стороны, прекрасно приспособленные к жизни на деревьях современные человекообразные обезьяны, с другой — приспособленные к передвижению по твердой земле двуногие предки человека.

С тех пор как в умах людей установилось эволюционное учение и неизбежный вывод из него — происхождение человека из общей семьи человекообразных обезьян, с тех пор, разумеется, и вопрос о родине человека, т. е. месте, где развился впервые род Homo, тесно связан с историей развития и расселения человекообразных обезьян.

Долгое время родину последних искали на юге, примерно там же, где они живут и теперь. Ч. Дарвин предполагал, что родина человека была в Африке, где и теперь водятся горилла (см. рис. 2 и 3) и наиболее близкий к человеку род обезьян — шимпанзе (см. рис. 4 и 5).

Впоследствии, когда в 1894 г. Дюбуа на острове Ява нашел остатки знаменитого питекантропа (см. рис. 18), которого он ошибочно принял за человеко-обезьяну, т. е. за общего предка человека и современных человекообразных обезьян, стали указывать на Зондский архипелаг как на родину человека, тем более что гиббоны и оранги (см. рис. 6) и ныне живут там.

Другие ученые искали родину человека там, где и теперь живут низшие расы людей, и указывали — одни на Зондские острова и Цейлон (где живут ведды), другие — на Австралию. Каждая из этих гипотез была, однако, основана на неверном предположении о непременной близости места жительства низших человеческих рас к первоначальной родине человека. Гипотезы эти встречали непреодолимые препятствия при попытках развить их и объяснить ими расселение человекообразных обезьян и людей по всей земле. Только одна гипотеза о северном происхождении человека и человекообразных обезьян устраняет эти препятствия и дает удовлетворительные ответы и объяснения почти на все вопросы географического распространения человекоподобных существ.

Здесь, в этом кратком очерке, конечно, не место давать подробное обоснование этой гипотезы. Я позволю себе лишь привести несколько положений, разъясняющих, а не доказывающих сущность гипотезы (я бы предпочел сказать — теории) северного происхождения человечества.

Все остатки человекообразных обезьян были (за одним, кажется, исключением) найдены не на юге, а в Европе, что вряд ли можно объяснять только случайностью или более подробным исследованием Европейского материка. Видимо, в середине третичной системы человекообразные существа жили только на севере и, вероятно, были распространены до самого Крайнего Севера. С приближением конца теплой поры третичной системы начинается медленное охлаждение севера. Охлаждение это прежде всего сказалось на растительности Крайнего Севера, а вслед за этим и на животном мире. Постепенно любящие тепло растения и животные должны были отступить на юг. При этом, вероятно, происходили многочисленные переселения, изменения условий жизни и питания и другие явления, вызывающие изменения в организации животных. Вероятно, в это время создались те условия жизни, которые заставили одну группу древесных человекообразных существ постепенно покинуть древесный образ жизни и приспосабливаться к передвижению по твердой земле.

Рис. 5. Встреча двух семейств шимпанзе

 

Рис. 6. Орангутанг (Simla satyrus) живет в лесах болотистых мест Борнео и Суматры

Мы можем себе представить, что в какой-либо лесной области, населенной человекообразными существами, благодаря медленному изменению климатических условий, началось обредение лесов. Густые леса превращались в редколесье, во многих местах образовывались обширные площади, покрытые лишь кустарниками или травой. При подобных переменах растительного покрова все животные, обитавшие в этих лесах, оказывались поставленными в новые условия жизни. Лесные животные должны были или переселиться в другие леса, или погибнуть, или же, наконец, так или иначе измениться и приспособиться к новым условиям жизни. И нет ничего удивительного, что человекоподобные существа — древесные обезьяны — пошли по всем этим возможным трем путям: частью погибли, частью переселились, частью приспособились к жизни не на деревьях.

Я уже упоминал выше, что предки обезьян из четвероногих наземных животных превратились в четвероруких древесных. Теперь шло обратное приспособление: некоторые чисто древесные обезьяны, с хорошо развитыми хватательными конечностями — руками, были принуждены приспособляться к передвижению по твердой земле. Но при бегании на четвереньках по земле конечности — руки не могут ничего схватывать, и естественно, что животное старалось приподняться на задние ноги, чтобы, освободив передние ноги — руки, схватывать ими тот или иной предмет или пищу, которые ему нужны. Так поступают и современные человекообразные обезьяны, когда они спокойно и не торопясь бродят по твердой земле. Жизнь в безлесной области должна была усиливать это умение ходить на одной только паре конечностей, и шаг за шагом четверорукие превращались в двуногих.

Быть может, в плейстоцене изменение климата и вызванное этим редение лесов принудило древесных обезьян приспособиться к беганию по земле и к прямому хождению. Но может быть также, что и ранее, еще в плиоцен, некоторые человекообразные обезьяны, жившие на краю леса или по соседству с редколесьем или безлесными областями, могли постепенно все более покидать лес и выходить в поисках пищи на открытые места, где передвижение на одной, а не на двух парах ног представляло для них величайшую выгоду.

Переход от древесной жизни, от передвижения на четвереньках к передвижению на одной лишь паре конечностей, т. е. переход к прямому хождению, надо признать одним из самых главных этапов на пути превращения животного в человека.

Только тогда, когда передние конечности — руки освободились от обязанности передвигать тело, стало возможным употребление этих рук для иных, еще более важных, целей, а именно для схватывания предметов — орудий. Камень, крепкий сук дерева, схваченные для защиты от врага, уже являются первым шагом по пути развития умения пользоваться оружием. И, вероятно, проходили многие тысячелетия подряд, в течение которых в разных местах Европы и Азии, и преимущественно на севере этих материков, жили двуногие существа, прибегавшие в минуты опасности к оружию — камню, дереву, схватывая с земли это первое попавшееся им под руку оружие только ввиду угрожающей опасности. Постепенно, хотя и очень медленно, шаг за шагом шел прогресс в пользовании оружием.

Со временем эти двуногие существа постепенно начали производить уже выбор наиболее подходящего камня, сука. Удобные, в качестве оружия, камни, дубинки они не выбрасывали, когда миновала опасность, а носили с собой на случай новой беды. От выбора подходящего, удобного камня был постепенно сделан и следующий важный шаг вперед, а именно начало развиваться умение искусственно делать камень более удобным, умение оббить, обострить его.