Обмен ценностями и конфликт в мифологическом мире

 

Чудовищный волк, связанный в Вальхалле — центре божественного Асгарда и населенного людьми Мидгарда, — напоминает пирующим эйнхериям о грядущем конце света. Но и добрый бог Бальдр оказался в плену у Хель — преисподней. Отношения между разными мирами скандинавской мифологии есть отношения обмена и конфликта — так же, как и в человеческом обществе.

Мы видели, что этот обмен неравноценен: боги, по обычаю экзогамии, часто брали жен в Стране великанов, но тем так и не удалось заполучить ни Фрейю, ни Сив, ни Идунн. Все сокровища, выкованные подземными умельцами карлами или цвергами — молот Мьёлльнир и ожерелье Брисингов, остались у богов. Лишь однажды карлам и великаном удалось заполучить чудесный напиток. Об этом рассказывает самый поэтический миф.

 

Мед поэзии

 

В «Младшей Эдде» есть раздел, посвященный поэтическому языку. В нем содержится немало мифологических рассказов: ведь язык поэзии, поэтических метафор — это и есть язык мифа.

А начинается рассказ с того, что некий Эгир, или Хлёр, человек, сведущий в колдовстве, отправляется в Асгард, и асы радушно его принимают (хотя, как и в случае с Ганглери, и здесь не обошлось без колдовских уловок). Нам уже знаком Эгир — это великан, хозяин морской стихии: ведь его имя (как и другое имя — Хлёр) и означает «море». Обычно асы собираются к нему на пир, и Тор однажды добывал огромный котел для этого пиршества в Стране великанов. Но здесь настал черед богам принимать гостя, и все они уселись на свои престолы. Один же велел внести в залу мечи, которые сверкали так, что не нужно было освещать пиршественный чертог огнем. Боги выпили немало хмельного меду, что, как известно, развязывает языки.

Рядом с Эгиром сидел бог поэзии — скальд Браги, он и поведал Эгиру о многих чудесных событиях и, конечно, о главном для Браги — откуда взялось искусство поэзии.

Браги поведал о начале времен, когда асы и ваны заключили мир, смешав слюну в одном сосуде и сделав из нее мудрого человека по имени Квасир, как злодеи карлы убили Квасира и из его крови сделали волшебный напиток. Отведавший этого напитка станет скальдом или ученым.

Но злодеяния карлов на этом не кончились. Они зазвали к себе в гости великана Гиллинга и отправились с ним в лодке в открытое море. Там карлы перевернули лодку, и не умевший плавать великан утонул. Карлам было мало совершенных преступлений, и они рассказали жене утонувшего о его гибели. Великанша принялась оплакивать мужа и тем досадила его убийцам: когда она выходила из дому, чтобы посмотреть в море, они сбросили ей на голову жернов.

Но отмщение ждало злодеев, и сын Гиллинга, великан Суттунг, уготовил им гибель, достойную той смерти, которой погиб его отец: схватив карлов, он отвез их далеко на скалу среди моря, где карлы утонули бы во время прилива. Те взмолились о пощаде, и как выкуп за отца отдали Суттунгу волшебный мед. Тот увез драгоценный напиток к себе в горы и спрятал там в скалах, что зовутся Хнитбьёрг — Сталкивающиеся скалы, а сторожить сокровище приставил свою дочь, великаншу Гуннлёд.

Один же задумал раздобыть мед поэзии. Он отправился в Ётунхейм, где увидел девять косцов, трудившихся на лугу, что принадлежал брату Суттунга Бауги. Один достал точило и поточил им косы, да так искусно, что те стали просить чудесный инструмент себе. Один принялся торговаться, каждый из косцов сам хотел получить точило и, когда ас бросил свой оселок в воздух, бросились за ним. Коварный трюк удался, и все работники полегли мертвыми, перерезав себе горло косами.

Тогда Один явился к Бауги, который сетовал на то, что лишился работников. Бог назвался достойным его именем — Бёльверк — Злодей, и предложил работать за девятерых. Платой же должен стать глоток меда Суттунга. Бауги обещал ему помощь, Один же трудился все лето. Когда же настала зима, пришла пора расплачиваться. Бауги сказал брату о своем договоре с работником, но тот и слышать не хотел о том, чтобы делиться волшебным напитком.

Тогда Один придумал хитрость. Он взял бурав, чтобы пробуравить скалы и не быть раздавленным между ними, и заставил своего былого хозяина Бауги сверлить камень. Тот согласился и сделал вид, что пробуравил скалу. Но Бёльверк дунул в отверстие, и каменная крошка полетела ему в лицо. Тут бог понял, что великан хочет его провести, и велел сверлить дальше. Наконец Бауги просверлил дыру. Тут Одину понадобилось его умение менять обличья.

Бог превратился в змею и пополз в отверг стие. Бауги же хотел проткнуть его буравом, да промахнулся. Один же проник туда, где сидела сторожившая мед Гуннлёд и, надо думать, принял более симпатичный облик — недаром в «Речах Высокого» он похвалялся своими подвигами и любовью Гуннлёд. Во всяком случае, великанская дева осталась довольна теми тремя ночами, что провел с ней Бёльверк, и дала ему выпить три глотка меда (на троне из золота, как свидетельствуют «Речи Высокого»).

С первого глотка Один осушил весь котел Одрёрир, двумя другими — сосуды Бодн и Сон. Тогда бог превратился в орла и полетел в Асгард. Но Суттунг, также в орлином обличье, бросился в погоню. Асы же увидели, что Один подлетает, и подставили во дворе чашу, в которую бог успел выплюнуть мед. Но Суттунг уже настигал Одина, и тот выпустил часть меда через задний проход. Этот мед не был собран и достался плохим поэтам — рифмоплетам. Мед же подлинной поэзии достался асам и скальдам..

В мифе не говорится, что случилось с Суттунгом. «Речи Высокого» свидетельствуют, что хримтурсы — инеистые великаны — явились к палатам Высокого, чтобы узнать об исходе состязания: вернулся ли Один к богам, или его сразил Суттунг. Один должен был дать (в который раз!) некую ложную клятву на кольце, чтобы успокоить великанов, жаждавших мщения.

Чтобы добыть этот мед — поэтическое вдохновение, — Один должен был совершить настоящее шаманское путешествие. Сначала он спустился внутрь скалы — в преисподнюю — в облике змеи, а затем должен был птицей возвращаться назад в небесный Асгард. Скала, в глубинах которой скрыт мед поэзии, напоминает о мировом дереве, у корней которого течет источник Мимира, а с ветвей капает медвяная роса, и о престоле Одина Хлидскьяльв, с которого видны все миры. На этой мировой оси и происходят основные мифологические акты обмена ценностями между богами и великанами; здесь Один закладывает свой глаз в обмен на глоток из источника великана Мимира, дающего мудрость; здесь, после шаманского жертвоприношения на Иггдрасиле, он получает магические руны и песнопения от великана Бёльторна.

Поэтическое искусство — умение скальда — почиталось высшим в Скандинавии; конунг Харальд Прекрасноволосый, объединитель Норвегии, «из всех дружинников отличал больше всего скальдов», свидетельствует сага об Эгиле — знаменитом исландском поэте. И сами конунги гордились своими поэтическими способностями — ведь быть искусными во всем обязывала их «мифологическая социология», заповеданная самим Ригом. Самый известный из скальдов-конунгов — Харальд Суровый Правитель (1015–1066) — похвалялся тем, что владеет «восемью искусствами», среди которых первое — умение «сковать мед Игга», Одина, то есть изготовлять мед поэзии, сочинять стихи. Харальд, конунг Норвегии, был христианином, но искусство скальда требовало знания и использования образов языческой мифологии. Для русского читателя интересно, что эти стихи — «Висы радости» — Харальд сочинил на Руси (в Гардарики, как называли Русь скандинавы), они посвящены его невесте, Елизавете, дочери Ярослава Мудрого.