Маяк во Дворец студенческого братства

Интервью с начальником лагеря 1990, 1993-1994 гг В.В.Чубаровским

- Владимир Владимирович, а вы студентом отдыхали в «Сеченовце»?

Студентом я, к сожалению, никогда в «Сеченовце» не отдыхал. Я поехал в «Сеченовец» в 1985 году командиром отряда. Марина Евгеньевна Черкасова была комиссаром. Петр Сергеевич Ветшев был начальником. Кстати, многие из тех, кто были в «Сеченовце», до сих пор поддерживают отношения.

- В чем, на Ваш взгляд, ценность «Сеченовца»?

В том, что он помогает развить творческие способности. У нас ведь в процессе учебы никто не обучает человека творчески мыслить. И так получилось, что практически все, кто работал в 1985 году в «Сеченовце», в дальнейшем заняли достаточно основательные позиции в обществе. Как будто бы эти годы давали человеку определенный запас профессиональных навыков.

- А может быть активные люди просто многого добиваются в разных сферах?

Может быть и так. Но бывало, что проблемные студенты и по поведению, и по учебе умудрялись как-то раскрыться в лагере с определенной стороны. Петь, танцевать начинали люди, которые этого никогда не делали.

- Какие конкурсы тогда проводили?

Поскольку отдыхала одна и та же публика, все друг друга знали. У нас была традиция: в «Сеченовец» ездили люди, которые активно участвовали в «Весне на Пироговской». Обязательно были Нептун, КВН, конкурс палаток, представление отрядов (у нас, например, отряд назывался «Фиговый листочек»). Сами писали песни, оформляли все это. Основное мероприятие, конечно, КВН. В последнее время соревновалась команда «штатов», которая на 50% состояла из отдыхающей «халявы», жившей, в так называемом, «аппендиксе» (метастаз).

- А где это?

Это за «Колосом» ряд домов, которые сдавались. «Метастазом» его еще называли, потому что там жили все, кому не досталось путевок, они приходили к нам на все культурные мероприятия. Была еще серьезная традиция: мы в сентябре-ноябре готовили вечер «Сеченовца». Готовили концерт, приглашали всех начальников лагеря.

- А где это было?

Снимали «Дом медика». Все это проходило достаточно весело. А вот фотография: мы на сборе фруктов - персиков, яблок в Тенгинском саду. В совхозе нам выделяли сад, где мы собирали фрукты для совхоза и часть - для себя. А вот - команда КВН «штатов»…

- А кто-нибудь из них остался работать в институте?

Да, Алексей Евгеньевич Бражников, Константин Евгеньевич Чилингариди, Петич, Лашнев М.П.

- А что было на Эллинге тогда?

На Эллинге была своя жизнь. Там собирались ребята, которые имели определенную спортивную подготовку. Эллинг был богат на плавсредства. Когда я был начальником, там находилось 3 катера, 4 или 5 лодок. Был морской катер, который мог выходить в море. Это был один из самых быстрых катеров на побережье, который мы с помощью крана спускали в море. Даже вывозили дежурный отряд после трудных работ. Была традиция: снимали в «Орленке» прогулочный корабль и выезжали на ночную прогулку – «Лунная дорожка».

- Много человек?

Практически весь лагерь.

- А вы не могли бы вспомнить какую-нибудь забавную историю из жизни лагеря?

Вот одна из самых смешных историй. В «Сеченовце» сложилась традиция: в последнюю ночь все выходили купаться в море нагишом… Так называемое купание по-сеченовски. В свое время наша территория относилась к пограничной зоне, даже нельзя было заплывать на матрасе, мог подскочить пограничный катер и начать разбираться. А пограничники уже знали о традиции и поджидали. И они сделали следующее: когда студенты залезли в море, собрали все вещи и отвезли их в «Сеченовец». А после этого все 30 человек, кто купался, пробирались в лагерь по кустам… Это было достаточно весело.

Самое смешное и веселое было еще в наших концертах, спектаклях. Юра Салов (председатель культурно-воспитательной комиссии) поставил композицию по произведениям Сальвадора Дали с танцующими Дивами. Публика была настолько потрясена, что не могла сдвинуться с места. Это было гениально, сделано было в течение суток!

- Какие были порядки тогда в лагере?

Конечно же, не разрешали выходить за территорию лагеря после отбоя. Это Кавказ, у них там свои законы и порядки. Были достаточно жесткие инциденты, вплоть до угрозы ножом. Приходилось обращаться к властям. Выделяли автоматчиков – они охраняли лагерь ночью. Лагерь был абсолютно на самообслуживании. Считалось за честь убирать женский туалет. Его оформляли букетами цветов.

- Да, сейчас такой традиции нет, нужно ее возродить, я думаю.

Была традиция последнего танца, «Татарский холм» назывался.

- Сейчас это есть, только по-другому называется: «Отходняк».

Проводили олимпиаду: спортивная часть была не менее развита, чем культурная. У нас были очень хорошие спортсмены: 3-4 человека входило в «спортивный блок». Заместитель начальника по спорту, инструктор по туризму ходили на Тенгинские водопады, заказывали поездки в Геленджик, Сочи. Когда я был начальником лагеря, меня постоянно штрафовали.

- За что?

За то, что вырубили деревья под палатки. Но блюстителям порядка палатки найти было сложно: у нас настолько хорошо был замаскирован проход наверх, что они проходили раз 5 и не могли найти поляну. Там аккуратненько была прорублена тропинка, поставлена пара елочек, чтобы скрыть тропинку от посторонних глаз. В итоге они сделали вертолетную съемку, где были видны эти 2 поляны с палатками. Показали фотографии, насчитали тогда штраф рублей на сто.

- А с женой Вы не в «Сеченовце» познакомились? Мы собираем романтические истории о парах, образовавшихся в «Сеченовце».

Нет. У меня жена музыкант. Но таких пар много. Юра Салов, например, Игорь Серинов – герой фильма о старом «Сеченовце».

 

Я считаю, что «Сеченовец» нельзя закрывать. Более того, лагерь нужно расширить, организовать третью смену (для сотрудников, например). И территориально можно расширить: заставить вторую «малую» поляну палатками, решить проблемы с санитарно-гигиеническими нормами, увеличив количество туалетов, раковин, душевых.

В «Сеченовце» своя атмосфера. То, что нельзя воссоздать нигде, поэтому за лагерь нужно бороться, ведь закрыть легче всего, а вот открывать очень трудно.

Был случай, когда река Шапсуго разлилась настолько, что стала заливать низинный лагерь, кемпинг, который там располагался. Была угроза жизни. Перебросив от нас веревочную лестницу, наши ребята-спортсмены вытащили колоссальное количество людей. Была статья в центральной прессе. Так что были и героические страницы.

- А песни сеченовские ваших времен не помните?

Я написал в «Сеченовце» одну песню, которая была очень популярна. Припев: «Ёк-ёк-ёк, розовый пупочек… Ёк-ёк-ёк, шнобель между почек».

 

Интервью с начальником лагеря 1995-1998 гг. Е.В.Федотовым

 

- Евгений Викторович, когда Вы поступили в институт? Когда впервые узнали про «Сеченовец»?

Поступил я в институт в 1974 году, тогда же узнал о «Сеченовце», а в 1975 г. поехал туда впервые. Тогда Академия называлась 1 Московским медицинским институтом имени И.М. Сеченова. Очень широко велась культурно-массовая работа, было много театральных кружков, самодеятельных групп и вокально-инструментальных ансамблей. Самый известный из них был «Остеон». В «Сеченовце» жили в палатках на 4 человека. Палатки располагались по дороге в горку. Асфальтированной дорожки не было, была земляная дорожка, которая размокала от дождя. Верхний слой размокал и по нему можно было катиться прямо до самого низа. Столовая была маленькая, эстрада была тоже маленькая. Лагерь принимал 180 человек. Жили очень дружно, на самообеспечении. Сами и готовили пищу, и убирали, и стирали, и мыли, ну и, конечно, было очень весело. Впервые тогда увидел лагерь, почувствовал эту атмосферу, которая всегда в нем царила. Люди очень быстро входили в коллектив. К территории лагеря тогда прилежали часть виноградника и помидорное поле.

 Более всего мне запомнился конкурс инсценированной песни. Я помню свою первую роль. Была такая песня «Ты куда, Одиссей, от жены, от детей?» Я был Одиссеем.

Было много конкурсов. Танцы проходили под магнитофон, а самое интересное было, когда играл «Остеон».

 А потом уже, в 1988 году, я попал в лагерь командиром отряда. Начальником тогда был Назаренко Павел Владимирович.

Тот год был одним из последних годов, когда лагерь переживал свой расцвет. Он занимал очень большую территорию, тогда уже было много деревянных домиков, в которых проживали студенты и преподаватели. Лагерь принимал около 500 человек. Было 7 отрядов. Как всегда на самообеспечении. Была очень большая танцевальная веранда, эстрада с посадочными местами типа амфитеатра, большая и очень красивая столовая. Отряд у меня был самый большой – 70 человек, поскольку я был самый старший командир, а работал я в то время ассистентом кафедры. Половина отряда были студенты, а половина отряда - сотрудники института и работники Глебовской птицефабрики.

Птицефабрика на паях содержала лагерь, помогала продуктами, а взамен посылала своих сотрудников отдыхать.

Сотрудники приезжали от 16 до 60 лет, к каждому надо было найти подход. И что удивительно, в общем, практически все 70 человек, не смотря на возраст и разные интересы, с удовольствием принимали участие в лагерной жизни.

Запомнился конкурс инсценированной песни. В силу того, что отряд был достаточно специфичен по составу, по своим возрастным характеристикам, по взглядам на жизнь (взгляды студента и работника птицефабрики различаются), мы тогда на конкурс выбрали довольно нестандартную песню, военную – «В лесу прифронтовом».

Прошли годы, но эта песня по своей постановке, по занятости людей, по своему масштабу и оформлению навсегда осталась в сердце. Подобного в лагере я больше не видел. Хотя потом я ездил еще в качестве завхоза 2 года, командиром - много раз, затем начальником. Все люди, которые участвовали в той постановке, вложили в нее свою душу. И конечно, было большое огорчение, когда нам присудили только второе место. И мои «глебовцы» немножко «перебрали». Поскольку в лагере был «сухой закон», то пришлось их рассовать по комнатам и не давать высовываться. Но все равно из открытых окон домиков доносились отнюдь нестандартные выражения и возмущения: «почему нам дали только второе место?».

В 1989 году началось строительство, а в 1990 году мы приехали уже в другой лагерь. Старого лагеря не было, все было снесено, вырыт огромный котлован и лагерь стал таким, какой он сейчас. Практически на совершенно другом месте, на горе, не там где был старый лагерь. Если в годы расцвета было около 500 человек, потом - 200, то в этот год - 180, затем - еще меньше. Готовить пищу было негде, питание надо было привозить, а кормить людей в 3 смены не представлялось возможным.

Стройка шла полным ходом, должны были построить новый светлый корпус с большими окнами, с зимними садами, на крыше можно было бы загорать… Проект был действительно очень красивый.

Но потом из-за отсутствия средств строительство остановилось, так и остались первый этаж и строительный кран.

Затем я приехал туда уже в 1993 г. в качестве завхоза. Начальником лагеря был тогда Владимир Чубаровский.

Лагерь предстал перед нами уже в измененном качестве. Количество людей уменьшилось до 110 человек вместе со «штатами». Но все равно мы старались поддержать старые традиции, которые, к сожалению, стали забываться. Да и само отношение ребят стало другим. Преобладало мнение, что лучше лежать животом кверху, а вечером «отрываться» кто во что горазд. Сама система конкурсов, активного отдыха стала меняться.

Два года я был завхозом, а в 1995 году поехал начальником лагеря. Проводилась та же политика, которая была. Во первых, это – обеспечение. Штатные сотрудники в первую очередь были ориентированы на то, что студенты едут отдыхать, а «штаты» – работать. Не всем, конечно, нравилось, что надо рано вставать, потому что командиры должны были и укладывать всех своих ребят, и будить. Не все командиры сами рано просыпались. Для этого мне надо было рано подняться и будить командиров. Но все равно всем студентам очень нравилось, они благодарили и на словах, и в той благодарственной книге, которую мы создали для поддержки лагеря. Ведь его уже много раз пытались закрыть.

Но было много писем и в министерство по делам молодежи, и в комитет профсоюза медработников, и в другие инстанции. Тогда нам удалось отстоять лагерь, мы продлили его существование еще на несколько лет. Каждый год после приезда мы показываем результат своей работы. Есть фильм, который снят в 1975 году.  Мы показываем, что лагерь живет своей жизнью, что он нужен студентам, что он нужен Академии. Потому что это то, с чем нужно считаться. И студенты, которые приезжали в лагерь, оказываясь в этой атмосфере, уходили от забот, от повседневной московской суеты. А на двадцать дней отвлечься от всего – это очень нужно. И, наверное, всегда так происходит, когда человек, отвлекаясь от своих проблем, становится контактнее, общительнее, старается быть лучше.

Так и было: человек приехал, в этот же день он уже со всеми познакомился, с некоторыми – подружился, и оставшиеся 19 дней идет своя жизнь.

Дело не в том, что порой возникают конфликты, а в том, что их стараются не замечать. Из-за этого иногда ребят приходится успокаивать: ведь когда тебе дают старую, ржавую, скрипящую кровать и рваный матрас, трудно убедить в том, что к этому быстро привыкнешь, надо убедить, что в этом мире есть другие ценности, и рваный матрас он потом не вспомнит, он будет вспоминать что-то другое. А те, для кого кровать и матрас важнее, просто больше не возвращаются сюда. Для тех, кто «прикипел» душой к лагерю, это уже и не особо важно.

Мне много раз приходилось наблюдать следующее: когда идет какой-то конкурс, и нужно что-нибудь из одежды, студенты бегают по отрядам, собирают вещи и отдают их незнакомым людям. Потом эти вещи все разыскивают, возвращают, но в тот момент никто даже не думает о том, чтобы не дать свою вещь другим сеченовцам. Вот это и есть то отношение друг к другу, которое воспитывали в лагере и которое там царило.

-Скажите, а как Вы писали конкурсы? Вот весь отряд садился и писал, или как?

-Нет, конечно, нет. Семьдесят человек нельзя посадить всех вместе. Потом, понимаете… Когда приехала семейная пара с Глебовской птицефабрики походить на пляж, покупаться, то сажать их писать сценарий – это, конечно, глупо, ведь люди приехали отдыхать. Но вроде в меру своих сил они готовы поучаствовать. Ведь большинство людей хотят, но не могут написать сценарий, ну не дано им.

У одних лучше получаются стихи, у других - шутки, кто-то хорошо рисует и так далее. Нельзя заставлять что-то делать. Ведь все это должно быть в удовольствие.

Тот конкурс, о котором я вам рассказал, - конкурс инсценированной песни, его я запомнил навсегда. Песню пел сотрудник Глебовской птицефабрики, которому было 54 года. И он исполнял ее под аккордеон настолько душевно… Это надо было слышать!

Считается, что в «Сеченовце» лучше идут какие-то несерьезные вещи, смешные сценки, а серьезные вещи не очень получаются.

Во всяком случае, в 1994 году, когда я ездил завхозом, у нас был председатель КВК Юрий Салов, который решил поставить сцену. Помните, у Сальвадора Дали была скульптура «Течение времени». Показывали эту сцену всего один раз во второй смене, вне конкурсов, просто в свободный день. Ну, зал просто онемел! После первого шока он аплодировал стоя минут пять! К сожалению, от этой сцены остались только разрозненные фотографии, которые мы потом у всех собирали. Так, самая грандиозная постановка осталась, наверное, только в памяти людей. Но как человек работал! Я жил в восьмой, а он жил в девятой палатке и каждый день утром, в обед, вечером включал композицию «Машины времени», я уже готов был его убить, потому что одна и та же музыка на протяжении первой и второй смены… Ему нужно было это прочувствовать, ну и, конечно, это нужно было видеть...

Когда я был начальником лагеря, основным событием был КВН. За всю лагерную смену мы смотрели, на сколько сильны отдыхающие, могут ли они составить достойную, скажем так, конкуренцию «штатам» или насколько сильны «штаты». Иногда командиры отрядов играли за отдыхающих, иногда помогали штатам. Но всегда это было для того, чтобы КВН был зрелищным, интересным, а не стал формальностью. И обязательно должен был быть победивший, пускай – на одно очко, пускай – на два, но он обязательно должен был быть. Потому что люди работали. И пусть эта разница будет ничтожна, но мы выиграли, мы «сделали» их, или они «сделали» нас.

Я убежден, что «штаты» – это единый коллектив, который является лидером и образцом для отдыхающих. Он должен воспитывать своего рода патриотизм по отношению к нашей маленькой родине «Сеченовцу», за который каждый, кому он не безразличен, смог бы отдать все свои силы. Вот, наверное, то, чего нам не хватает в обычной жизни. Ведь человеку нужно за что-то бороться.

Для этого и придумали в свое время эти церемонии - поднятие флага на открытие и закрытие смены, факел по кругу, флаг с надписями. Может быть, немного пафосно, немного наивно, но ведь это живет уже много лет, значит, это трогает сердца, значит, это то, что ребятам нужно.

-Чего бы Вы пожелали будущим сеченовцам?

Будущим сеченовцам я бы хотел пожелать, чтобы, войдя в ворота лагеря, у них в душе просыпались бы только самые добрые и светлые чувства, чтобы все плохое оставалось за воротами, а хорошее прибывало бы и множилось в течение этих коротких 20 дней.

 

Интервью с замполитом лагеря

1972-73, 1985-87 гг. М.Е.Черкасовой

 

- Марина Евгеньевна, в какие годы Вы были в Сеченовце?

Где-то, наверное, с 1969 года по 1973 год, и потом, наверное, ещё года четыре. Отдыхающей я не ездила. Я считала, что нужно пройти руководящие ступени снизу до верху. Тогда можешь, зная все этапы, спокойно работать, требовать и т.д. Я один год была командиром отряда, потом всё время замполитом, один раз, после перерыва, поехала врачом, уговорили меня, потом всё равно вернулась в замполиты.

- В какой роли лучше всего?

Да вроде, говорят, замполитом получалось. Командиром тоже получалось, вроде бы. Жалоб не было. Ну, это была привычная работа. Уже накатанная. Очень тяжелая работа, если по-настоящему, по-честному работать. А при нас лагерь был очень большой.

- А сколько студентов было в лагере?

Где-то порядка 300 человек в смену.

Я когда начинала, были одни палатки. Потом построили небольшое количество домиков. Потом сделали прекрасную столовую, а открытая веранда осталась. Затем стало больше домиков. То есть всё это шло по такой более-менее нарастающей. В моё-то время, я глубоко была убеждена в этом и выбирала командиров молодых ребят, но не студентов. По той простой причине, что тогда командир отряда за очень многое отвечал. Это должен был быть молодой, энергичный, активный товарищ, который недавно окончил институт, и на ступенечку уже стоит повыше студента, он понимает уже немножко побольше. Он начинает уже отходить от чисто студенческого восприятия лагеря – куда можно удрать, как можно что-нибудь не сделать. Преподаватель либо ординатор уже ответственнее, с них спросить можно. На них лежала очень большая ответственность. Восемь отрядов было. И поэтому мы очень следили за дисциплиной. В каком плане? Нам было важно, чтобы все были живы, здоровы. Мы знали все тропы к морю, но после отбоя всё равно ребята пытались удрать. Но нам было важно не то, пошел ты там к девочке или не пошёл с девочкой, не о том речь. Важно было, чтобы ночью в море никто не утонул, чтобы с местными не подрались. Поэтому с командиров отрядов очень строго спрашивали. Не знаю, как сейчас, но тогда обязательные линейки были. Одним нравилось, другим не нравилось, но зато мы знали – все на месте.

- Ну, линейки сейчас тоже есть. А дисциплинарные взыскания были какие-нибудь?

А как же! Ребята чётко знали. Я всегда очень поздно ложилась спать. После отбоя я часто выходила к выходу из лагеря. И там, у дороги всегда был шлагбаум, около которого садился дежурный на ночь, чтобы никто не ходил чужой. Я чаще всего вставала там, чтобы все меня видели. Однажды, помню, сидим и слышим: по этой дороге кто-то с моря возвращается и песни поет тихонечко. Очень красиво поет… И так мимо нас шмыг-шмыг-шмыг, пытаются пробраться. Три пары. «Ой!» Ну, что – ой, попались? Ну, говорю, не жалко вам завтра целый день «драить котлы»? «Марина Евгеньевна, отвечают, за такую-то ночь и котлы подраить не жалко». Ну, посмеяться – посмеялись, а котлы они драили. А из того, что хорошего было, ну, во-первых, конечно, на мой взгляд, самое важное было, что те ребята, которые раньше никогда ни в самодеятельности не участвовали, ни в общественной жизни, там они волей-неволей во всё это вовлекались. Никто насильно этого не делал, но настолько много было придумано разных конкурсов, что потом из них были просто примы на «Весне на Пироговской», в КВН, чего в жизни нельзя было даже подумать. И шли на это дело активно. Но для того, чтобы активно на это «завести», нужен был «заводной» командир. Вот ещё одно подтверждение тому, что от командира очень многое зависит: идёт какой-то конкурс, продуманный заранее, например «Мистер Сеченовец», но кто-то стесняется, а кто-то - нет, нужно «завести», чтобы захотелось. И вот, если один раз сделали что-то, то после этого остановить просто невозможно. Это он уже «заводит», «зажигает» – не остановить. Вот тут, я считаю, наш лагерь был очень силён, и многие вещи, которые впервые при нас были сделаны, уже потом входили в традицию.

- Какие конкурсы Вы можете вспомнить?

«Мистер и Мисс «Сеченовец»»

- До сих пор есть этот конкурс, один из самых любимых.

Конкурс был сделан еще в институте, а возрождён был в «Сеченовце». Я боюсь сказать, но, по-моему, «Алло, мы ищем таланты» тоже был в то время сделан. Это было очень интересно. Там открывались самые неожиданные вещи. Человек, который никогда нигде не пел, кроме как в маленькой компании, начинал петь со сцены и не только... Потом были потрясающие, не знаю как сейчас, конкурсы палаток.

- Есть.

Есть? Слава богу, осталось. «Мистер Сеченовец» на 100% впервые сделали мы. «Мисс» пытались делать до нас. Потом мы сделали спартакиаду. Мы договорились с милицией, чтобы перекрыть движение, и с лозунгами, с факельным шествием - до Краснодарского политеха, потом – обратно сюда с митингом, с концертом.

- В лагерь приходили  местные жители?

Да. У нас всегда разрешалось приходить местным, но когда вечером были какие-то мероприятия, всегда из дежурного отряда выделяли людей, которые смотрели за порядком. Поэтому особых инцидентов не было. Бывали, конечно, мелкие стычки, но крупных инцидентов не было. А самое главное, что меня лично привлекало, что ребята не лежали просто пузом кверху. У нас в то время была прекрасная группа туристов - очень остроумные, весёлые люди. Мы очень много ходили в турпоходы.

- Сейчас только два похода осталось.

Были очень хорошие походы: мы ходили в горы, в пещеры. Группа была довольно большая, и всё время было негласное соревнование. Существовали так называемые «тур-корпус» и «командирский корпус», каждый из которых старался перещеголять друг друга. Если вдруг «тур-корпус» выпускал газету, то «командирский корпус» выпускал её на 3 листа. Они - на двушку, мы на трёшку, они - на четырёх, мы - на пяти. Однажды мы сделали выступление «тур-корпуса» и «командирского корпуса». А так как готовиться нам было некогда, оттого что мы всё время были в работе, то вся подготовка шла только ночами. Ребят всех уложили спать, убедились, что всё более-менее в порядке, и собрались: одни - где-то в одном месте, другие - в другом. Одни на лодочную станцию ходили, другие - в овраг. И придумывали всякие шутки. И с тех пор в первый день, чтобы «завести» студентов, мы готовили «Штаты Вам». Но это не просто были отдельные песни под гитару, а это, по возможности, было представление, по такому типу, по какому потом идут уже приветствия отрядов. И это впервые было сделано силами всей нашей команды.

- А вы кого-нибудь играли?

То принцессу Турандот, то ещё кого-то…

- Есть какой-нибудь конкурс, который за всё время больше всего запомнился?

Ну, конкурсы все были хороши.

- Нет, не сам конкурс, а что-то, например, оригинально сделанное…

Про что-то даже трудно так сказать, потому что бывали иногда такие находки, просто потрясающие. Ещё был довольно большой конкурс «Спасатели». Его сделали тоже очень талантливые ребятишки. Сейчас они уже заведующие отделениями, доктора наук. Им некогда было особенно готовиться и они сделали что-то очень простенькое… Потом это показывали несколько раз на «Весне на Пироговской». Смотрелось великолепно… Пантомима «Гибель Анны Карениной». Ну чего там только ни было. Паровозик был, который ее переехал. Это было остроумно сделано, потому что из ничего было сделано что-то.

- Очень много конкурсов осталось, почти все.

Слава Богу. Потому что часть мы брали из тех, которые до нашего приезда были потеряны, часть придумана уже нашей командой, я очень рада, что многие из них остались.

- По Вашему мнению, разные годы сильно отличались? От чего зависит вообще смена?

Я считаю, от подбора руководящих кадров зависит, как пройдёт смена. Если начальствующий состав, начиная с командира, считал, что приехал отдыхать, то хорошей смены не будет. Это совершенно чётко. Почему я считаю, что командирами должны быть не студенты, а молодые, энергичные люди из числа преподавателей. С них спросить можно, их заставить работать можно, тогда будет полный порядок. Я знаю, что в наше время ребята-командиры очень уставали. Это действительно очень тяжело, потому что всё время находишься в напряжении. Мы делали один день в смену – день без командиров. Это тоже было придумано нами, кстати.

- Говорят, что раньше был пляж, который принадлежал лагерю.

Был пляж, сами его и охраняли, наша охрана стояла.

Обязательно приглашали местные власти в гости, была очень большая дружба. Из Туапсе, из других лагерей, очень много спортивных встреч было с другими лагерями. Очень мало студентов брали с первого курса, в основном, начиная с третьего. Путевок на всех не хватало. Заслужи, потом поедешь. Хорошая общественная школа – школа общения друг с другом, школа быть в коллективе. Романы в лагере были часто. На существующем сейчас маленьком пятачке развернуться нельзя. Очень жалко всю красоту, которая была.

- А как Вы считаете, можно всё восстановить?

Всё прекрасное можно восстановить и сделать опять лагерь, который будет славиться по всему побережью.

 

«Машина времени»

Интервью с замполитом лагеря 1976-1977 гг М.Х. Турьяновым

 

- Расскажите, пожалуйста, когда и в качестве кого вы ездили в «Сеченовец».

 С 1967 по 1989 год я работал в 1-ом ММИ. Ну, а «Сеченовец» - это молодость. Самые приятные воспоминания. Был я там, если мне не изменяет память, в 1976-1977гг.

Как я туда попал? Случайно. Правда, нужно отметить, что председатель студенческого профкома, Игорь Борисович Богин, был ординатором, а затем и ассистентом на кафедре инфекционных болезней, где и я был ассистентом. Отсюда, наверное, можно сделать вывод, что я попал в «Сеченовец» не совсем случайно.

Итак, в 1976-977гг. я оказался в лагере в должности заместителя начальника лагеря по идейно-воспитательной работе, это самая трудная и ответственная часть работы со студенчеством.

Было очень интересно. Я увлекался спортом (был чемпионом России по байдарочной гребле), поэтому спортивно-оздоровительный лагерь был мне близок по духу. Я был тогда уже знаком с Цомыком Владимиром Герцевичем - эти 2 сезона мы работали вместе (он был начальником лагеря, я - его помощником, замполитом).

Начало этой работы было обескураживающим. С июня трудились стройотрядовцы, в число которых были включены и спортсмены – боксеры, штангисты, футболисты приводили лагерь в божеский вид. К двум нашим девушкам из стройотряда стали приставать местные. Кавалеров, вступившихся за девушек, крепко побили. В ответ на драку поднялся весь отряд и «смел» местное кафе.  Информация поступила в Москву и ректор срочно командировал меня и Горбунова Вячеслава Николаевича разобраться в ситуации. 

Разрешилось все благополучно. Но, коль речь идет о воспоминаниях, хочу отметить, что именно с этого периода врезались в мою память, оказали существенное влияние на мою оценку тех событий, оценку молодежи в целом (мне-то уже было 36-37 лет) два человека, Муса Абидов и Борис Ибрагимов. Оба – мастера спорта по боксу. Они не были участниками того конфликта, но нужно было по-хорошему договориться с местными, конфликт уладить (с местными всегда нужно жить в мире) – помочь вызвались эти ребята. Мы подружились, что, наверно, также повлияло и на них: тогда ребята были студентами 3-го курса, а после прошедшего лета они начали ходить в студенческий кружок на нашей кафедре. Затем поступили в ординатуру, аспирантуру, защитили кандидатские диссертации на кафедре инфекционных болезней.

- Можно сказать, их карьера началась в «Сеченовце».

Совершенно верно. Так вот, благодаря опыту, таланту Горбунова Сергея Вячеславовича и участию этих ребят, с местными было налажено такое взаимодействие, что они обеспечивали дисциплину в отношениях с пьяными краснодарцами, приезжающими на выходные.

Еще хочу отметить огромную работу проведенную В.Г. Цомыком. Сложный был период. Очень много было проблем чисто хозяйственных. Именно в этот период была построена новая столовая. Как мог, я ему помогал. Естественно, моя работа не ограничивалась официальными обязанностями. Честно говоря, самодеятельность была чужда мне. Песни, пляски – это не мое дело. А там артистического склада людей – пруд пруди. Туда едут люди по своему желанию, по выбору. Эти люди творческо-туристического склада. Очень сложно сейчас провести анализ и охарактеризовать их психотип. Сегодня могу сказать, что это интересные люди сами по себе. Например тот же Муса Абидов: он поет, играет на гитаре, прекрасно танцует зажигательные кабардинские танцы, в общем – герой сцены. Тем не менее, он стал действительно хорошим доктором, профессором.

- Одно другому не мешает, даже наоборот – способствует…

Наверно. Талант всегда многолик. Но мне это было неинтересно, эта сторона меня волновала меньше всего. Я спортивного склада человек. Много плавал, нырял, ходил, участвовал во всевозможных соревнованиях, которых в «Сеченовце» хоть отбавляй.

Что еще врезалось в память, что можно было бы сказать по прошествии столь большого периода времени? Конечно, солнце, чудесное море, конечно, эти палатки, эта атмосфера (хотя я и открещиваюсь в интервью от того, что, дескать, меня не интересует искусство - просто это, наверно, у меня никогда не получалось) - атмосфера талантливости и открытости. В «Сеченовце» невозможно бублик или колбасу жевать ночью, достав их из-под подушки. Было своего рода братство.

Что еще мне «запало» из первого года? Помню, что электричество было свое, так как рядом на холме стояла дизельная электростанция. Мотористами были студенты, которые, как правило, не прочь были выпить. И случалось, привезли какой-нибудь фильм или ансамбль, а электричество вдруг исчезло – «Занзибуха» виновата (так называли очень дешевое вино).

Кстати, словотворчество тоже запомнилось, например, слэнг «ороговеваю» - крайняя степень изумления.

Особый круг приятных воспоминаний – спорт. Именно спорт был критерием отбора, но этого критерия никогда не придерживались, так как настоящих спортсменов, с моей точки зрения, было маловато. Тем не менее, неподдельный интерес к спорту был абсолютно у всех.

Проводили спартакиады «ВУЗы побережья». И тут мне вспоминается замечательный человек Сергей Антонович Дадвани, заместитель по общим вопросам. Он отлично играл в футбол: удары его были таковы, что вратарь просто уходил из ворот. Кроме того, Сережа Дадвани был блестящим хирургом, фактически оперируя больных на всем побережье. Пока мы ездили в Новомихайловские бани париться, С. Дадвани и В. Цомык частенько, особенно в ургентных случаях, оперировали в ЦРБ, оказывали профессиональную врачебную помощь. Местная администрация знала об этом. Затем Дадвани защитил кандидатскую и докторскую диссертации – я продолжаю ту же линию, что тот корень – он здравый. Это не просто свободное времяпровождение, это товарищество по духу, по мировоззрению. И люди показали в себе направленность на достижение цели, на высокий профессионализм, административный рост. Ведь Первый Медицинский – своеобразная империя со своими законами, и никогда там не забывают людей на общественной работе, а ведь по сути это была общественная работа. Это была система пробного фильтра: если там человек себя плохо показал, потом он нигде не мог добиться особых высот.

Второй год прошел спокойнее: никаких ЧП, никаких драк. Дружба, которую завязали М. Абидов и Б. Ибрагимов, послужила прочной основой порядка на долгое время.

На глазах росло материальное благополучие. Ректорат всегда уделял большое внимание финансовому обеспечению «Сеченовца».

-Вы ездили в лагерь с семьей?

Да, во второй смене 1976 и 1977 гг. приезжала моя жена с дочкой. Дочка Галина в 4 года уже участвовала во всевозможных представлениях в «Сеченовце», привыкла к людям. Она там выросла. Я считаю, что это оставило благоприятный отпечаток в детском сознании.

-Где вы тогда жили?

Я жил в палатке на самом верху, за поляной. Но там водились змеи, поэтому я оттуда быстро перебрался, и мы жили слева от поляны в палатках.

-Сколько приезжало тогда отдыхающих?

Было 6-7 отрядов, где-то по 40 - 45 человек.

-У лагеря был свой пляж?

Да, было наше оговоренное место, где Шапсуго впадает в море. Не очень хорошее,  дикое.

-Давайте все-таки еще раз коснемся творческой стороны «Сеченовца».

У нас было яркое событие - в «Сеченовце» выступал ансамбль «Машина времени». Владимир Цомык нашел их по своим связям. Тогда это были совсем молоденькие ребята. Два дня подряд они давали концерты на всем побережье, что вызывало в моем сердце трепет, потому что пели очень раскованные песни, да с такими децибелами! Было большое желание «крутануть», сделать потише, потому что пели: «Порвали парус, а капитан не такой и пр…». Тогда казалось, что это весьма крамольные слова. Конечно, они были профессионалы, уже тогда известные. Молодежь визжала.

У нас были очень талантливые люди - Шурандины Саша и Ирина, брат и сестра, студенты сан-гига; они готовили собственные номера. Собиралось все побережье - для них это была московская эстрада. В «Сеченовце» подбирали участников «Весны на Пироговской» и других студенческих мероприятий. Много было различных музыкантов, в лагерь привозили инструменты. Был собственный ансамбль «Остеон», который часто играл на танцах и не только. Меня поражала талантливость студентов, там были подающие надежды артисты как вокального плана, так и разговорного, юмористического. Одаренная молодежь, наверно, реализовывала неутоленную жажду выступления. Не было пьянства, наркотиков, были здоровые интересы.

- Распорядок дня был суровый?

Конечно, был определенный порядок. Проводил зарядку Юрий Трушин, заместитель по спортивно-массовой работе, – витал спартанский дух. Но все по доброй воле.

- На экскурсии ездили?

Достаточно много. Ездили в Новороссийск, Туапсе, в спортивный лагерь Харьковского института.

Хотел сказать еще об одном человеке – Сергее Ведищеве, в настоящее время специалисте по экстракорпоральной детоксикации. Он великолепно пел песни, но никогда не выступал со сцены.

Много было хороших людей, но многих я не смог вспомнить, кого надо было бы вспомнить. Прошло слишком много времени.

Глава четвертая

Песни и гимны

Песни разных лет, исполнявшиеся в «Сеченовце»

Гимн сотрудников и студентов I МОЛГМИ имени И.М. Сеченова

                                       А. Шабад, В. Кандор

Вспомни, друг, как ночь перед экзаменом

Проводили мы с тобой