Играет дитя, в песочнице возится,

Яростно дует и дует в свистульку.

Кем оно будет? В стакане утопится,

Или «ништяк» с рецидивами жулика?

Мать прикрывает курносика сонного, -

Добрый кормилец растёт…

Жар, разметался, дыханье со стонами

«Скорая! Скорая!» – ну как умрёт…

С детства, с пелёнок отступником прозван,

Нету спасительной веры в душе

Лень поглотила, он – куча навоза.

Жилы железные в Хамовой шее

Медному лбу не докажешь ничуть,

Что урожаи дарует нам небо.

Штампом манкурта отринет он: чушь!

Нет ничего… на том свете ты не был.

Сердце гранитное всходы не сулит.

Быстрые ноги бегут на разбой.

Руки – на взятки, но он же не жулик!

Ест как телец на убой.

Тешится детище… пьяный топорщится.

К небу заплывшие глазки не смотрят.

Пузом лишил премиальных уборщицу,

Речи лишился, всё маты, да окрик.

Мать свою старую в дом престарелых.

Жён поменял – не упомнить теперь.

Грудь от наград тяжело запестрела,

Сердце в бездушность обита, как дверь.

Скажут: Герой – не типичная личность,

Чёрное, тёмное видите зря.

Он же не пойман за взятки с поличным,

А если не пойман, не вор, - говорят.

Доводом этим железно прихлопнут…

Давит на мать: подари мне квартиру.

Из грязи и в князи с привычной холопа,

Мыслит себя он властителем мира.

Играет ребёнок, в песочнице возится…

Мама, скорей его в церковь веди,

Иначе строго с родителей спросится,

Будет ребёнок страдать не один. 11.9.86, тюрьма.

 

Игры детей.doc

 

 

Дети играют в войну.

Пока ещё всё не взаправду…

Потом, замерзая, поймут:

Им грезились только парады.

 

Но жизнь кадиллак-катафалк...

Как часто, играя, пророчим

Про войны, террор и инфаркт…

Что снилось не раз, между прочим.

 

Предчувствие смутно тревожит,

И места себе не найдём.

Мы чувствуем сердцем и кожей

Грозящее ночью и днём.

 

Тоскует душа, изнывая…

Но связана грубою плотью,

Временем, местом и званьем…

И сгинула в топком болоте.

 

Притворство, приросшие маски,

Вся жизнь – постоянная сцена.

Здесь роли из жизненной сказки

Играют мужчины и жены.

 

Жеманство немытой посуды,

Кривлянье ночного горшка:

Пилат, Каиафа, иуды

Об Истине смеют решать.

 

За взятки под правду подпорки, -

«Отмазать» от армии чадо.

Слепец нарицается зорким…

Привыкли. Кричим: так и надо!

 

И верим: без лжи не прожить!

Лишь курица прочь отгребает.

На совесть по три паранджи.

На сцене три гейши под баем.

 

16.09.2001 г., ИгЛа (Игнатий Лапкин), п. Потеряевка

 

 

Идейный цербер бредит прошлым нюхом.doc

 

Идейный цербер бредит прошлым нюхом,

Как лаял на меня, кусал, на храм мочился.
В тысячелетье новом мне врезал оплеуху,

Что не сошлись в его игре шестые числа.

Кровь утираю кровяным платком,

От прошлых бурых пятен заржавевшим, -

Их идеолог, КПСС, партком

Своих собак решил на мне навешать.

К судье мирскому вышли на рубеж,

Нет бруствера, за что бы мог укрыться.

Осколок подлой партии из СМЕРШ -

Крадётся в мой уют райкома-крыса.

Бесстыжий расстрелял в меня обойму,

Всё мимо, суматошно завизжал;

Теперь уж мой черёд устроить бойню,

Из ножен выхватить Евангельский кинжал.

Что ж ты дрожишь обритым подбородком,

Зря озираешься на помощь от ком.банды?

В ГУЛаге выжил я в укор таким уродам -

Идеи ваши здесь и закопаем.

Вы тешились над нашими родными,

Влезали в наше тёплое бельё;

Крик раскулаченных, как всполох из Нарыма:

«Вы пили кровь страдающих взахлёб!»

Ощерился яйцеголовой пастью

Идео-идиотский лысый вождь.

Бог допустил ад сатанинской власти,

Семидесятилетие эпиграфом: «Убийство! Ложь!»

При пенсиях в постели и в тепле

Род лиходеев дотлевает в рухлядь;

При орденах и в галстуке-петле,

Пока в геенну с их вождём не рухнет.

Но не булатный меч из ножен достаю -

Святую Библию во имя Иеговы;

Разбойник вздрогнул, думал, что каюк…

Прозрел бы и увидел, что он слеп и голый. 21.11.04. ИгЛа (Игнатий Лапкин).

 

 

Идет Богоносец.doc