Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Сказка О ерше ершовиче, сыне щетинниковеСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Ершишко-кропачишко, ершишко-пагубнишко склался на дровнишки со своими маленькими ребятишками: пошел он в Кам-реку, из Кам-реки в Трос-реку, из Трос-реки в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Ростовское озеро и в этом озере выпросился остаться одну ночку; от одной ночки две ночки, от двух ночек две недели, от двух недель два месяца, от двух месяцев два года, а от двух годов жил тридцать лет. Стал он по всему озеру похаживать, мелкую и крупную рыбу под бока подкалывать. Тогда мелкая и крупная рыба собрались во един круг и стали выбирать себе судью праведную, рыбу-сом с большим усом. — Будь ты,— говорят,— нашим судьей. Сом послал за ершом, добрым человеком, и говорит: Ерш, добрый человек! Почему ты нашим озером завладел? — Потому, — говорит, — я вашим озером завладел, что ваше озеро Ростовское горело снизу и доверху, с Петрова дня и до Ильина дня, выгорело оно снизу доверху и запустело. — Ни вовек,— говорит рыба-сом,— наше озеро не гарывало! Есть ли у тебя в том свидетели, московские крепости, письменные грамоты? — Есть у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: сорога-рыба на пожаре была, глаза запалила, и понынче у нее красны. И послал сом-рыба за сорогой-рыбой. Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых, зовут сорогу-рыбу: — Сорога-рыба! Зовет тебя рыба-сом с большим усом пред свое величество. Сорога-рыба, не дошедши рыбы-сом, кланялась. И говорит ей сом: — Здравствуй, сорога-рыба, вдова честная! Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня? — Ни вовек-то, — говорит сорога-рыба, — не гарывало наше озеро! Говорит сом-рыба: — Слышишь, ерш, добрый человек! Сорога-рыба в глаза обвинила. А сорога тут же примолвила: — Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает! Ерш не унывает, на бога уповает. — Есть же у меня,— говорит,— в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: окунь-рыба на пожаре был, головешки носил, и понынче у него крылья красны. Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых (это государские посылыцики), приходят и говорят: — Окунь-рыба! Зовет тебя рыба-сом с большим усом пред свое величество. И приходит окунь-рыба. Говорит ему сом-рыба: — Скажи, окунь-рыба, гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня по Ильин день? — Ни вовек-то, — говорит, — наше озеро не гарывало! Кто ерша знает да ведает, тот без хлеба обедает! Ерш не унывает, на бога уповает, говорит сом-рыбе: — Есть же у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: рыба-щука, вдова честная, притом не мотыга, скажет истинную правду. Она на пожаре была, головешки носила, и поныне черна. Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых (это государские посылыцики), приходят и говорят: — Щука-рыба! Зовет тебя рыба-сом с большим усом пред свое величество. Щука-рыба, не дошедши рыбы-сом, кланялась: — Здравствуй, ваше величество! — Здравствуй, рыба-щука, вдова честная, притом же ты и не мотыга! — говорит сом.— Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня? Щука-рыба отвечает: — Ни вовек-то не гарывало наше озеро Ростовское! Кто ерша знает да ведает, тот всегда без хлеба обедает! Ерш не унывает, на бога уповает. — Есть же, — говорит,— у меня в том свидетели и московские крепости, письменные грамоты: налим-рыба на пожаре был, головешки носил, и понынче он черен. Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых (это государские посылыцики), приходят к налим-рыбе и говорят: — Налим-рыба! Зовет тебя рыба-сом с большим усом пред свое величество. — Ах, братцы! Нате вам гривну за труды и на волокиту; у меня губы толстые, брюхо большое, в городе не бывал, пред судьями не стаивал, говорить не умею, кланяться, право, не могу. Эти государские посыльщики пошли домой; тут поймали ерша и посадили его в петлю. По ершовым-то молитвам бог дал дождь и слякоть. Ерш из петли-то да и выскочил: пошел он в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Трос-реку, из Трос-реки в Кам-реку. В Кам-реке идут щука да осетр. — Куда вас черт понес? — говорит им ерш. Услыхали рыбаки ершов голос тонкий и начали ерша ловить. Изловили ерша, ершишко-кропачишко, ершишко-пагубнишко! Пришел Бродька — бросил ерша в лодку, пришел Петрушка — бросил ерша в плетушку. — Наварю, — говорит, — ухи да и скушаю. Тут и смерть ершова!
О ВАСЬКЕ-МУСЬКЕ
В некотором царстве, некотором государстве, а именно в том, в котором мы живем, жил-был досюль помещик. У помещика был кот, звали его Васька-Муська. Помещик любил Ваську-Муську, и кот свою кошачью работу работал хорошо — в хлебных лабазах ловил крыс и мышей. Когда хозяин прогуливался, Васька-Муська мог нести во рту до фунта весом гостинец из лавки домой, и крепко любил его за это помещик — двадцать лет держал кота Ваську-Муську. Наконец Васька-Муська стал старый, усы у него выпали, глаза у него стали худые, сила стала у него мала, не может крыс ловить и мышей давить. Надоел помещику Васька-Муська, схватил его помещик за загривок, выбросил на задворок и пнул ногой. Побежал Васька-Муська и заплакал, стал думать, как жить до смерти, потом придумал: — Давай-ка я помру у лабаза, пойдут крысы да мыши пить, так и меня увидят. Взял да и помер Васька-Муська. Увидали крысы да мыши, обрадовались, что Васька-Муська помер, стали мыши свистать, крысы кричать: — Помер наш неприятель! Сбежались все крысы и мыши к Ваське-Муське и решили, что надо бы схоронить Ваську-Муську, чтобы он не ожил. Было их около десяти тысяч. Притянули они артелью дровни, закатили Ваську-Муську на дровни, а он лежит не шевелится. Привязали штук семь веревок, стали на лапки, веревки взяли через плечо, а около двухсот мышей и крыс сзади с лопатками да кирками. Все идут радуются, присвистывают. Притянули Ваську-Муську на песочное место, на боровинку на сухую и начали копать яму всей силой. А Васька-Муська лежит и маленько смотрит: выкопали яму очень глубокую, метра на три. Вылезли копари из ямы. Теперь надо Ваську-Муську в яму толкнуть. Взялись — кто за шею, кто за хвост. Как зашевелился тут Васька — мыши прочь. Как вскочил Васька-Муська, да давай-ка их ловить, да в эту яму складывать. Бегают по песку, а скрыться некуда ни мышам, ни крысам. Набил ими Васька полную яму. Досталась ему еще музыка да сотни полторы лопат. Богато стал жить кот. Лопаты продает, себе рыбы покупает, да в музыку играет, да из ямы мышей добывает. Живет ни в сказке сказать, ни пером написать, лучше, чем у помещика, и сам стал себе хозяин Васька-Муська. Тем и кончилось.
ГЛИНЯНЫЙ ПАРЕНЬ
Жили-были старик да старуха. Не было у них детей. Старуха и говорит: — Старик, вылепи из глины паренька, будто и сын будет. Старик вылепил из глины паренька. Положили его на печку сушить. Высох парень и стал просить есть: — Дай, бабка, молока кадушечку да хлеба мякушечку. Принесла ему старуха это, а он съел все и опять просит: — Есть хочу! Есть хочу! И съел он у старика со старухой весь хлеб, выпил все молоко и опять кричит: — Есть хочу! Есть хочу!
Нечего ему больше дать. Глиняный парень соскочил с печки и съел бабку с прялкой, дедку с клюшкой — и пошел на улицу. Идет навстречу бык. Глиняный парень говорит ему: — Съел я хлеба пять мякушек, молока пять кадушек, бабку с прялкой, дедку с клюшкой — и тебя, бык, съем! Да и съел быка. Идет дальше. Навстречу дроворубы с топорами. Глиняный парень и говорит: — Съел я хлеба пять мякушек, молока пять кадушек, бабку с прялкой, дедку с клюшкой, быка с рогами — и вас всех съем! И съел дроворубов с топорами. Идет дальше. Навстречу ему мужики с косами да бабы с граблями. Глиняный парень им говорит: — Съел я хлеба пять мякушек, молока пять кадушек, бабку с прялкой, дедку с клюшкой, быка с рогами, дроворубов с топорами — и вас всех съем! Съел мужиков с косами да баб с граблями и дальше пошел. Встретил Глиняный парень козла и говорит: — Съел я хлеба пять мякушек, молока пять кадушек, бабку с прялкой, дедку с клюшкой, быка с рогами, дроворубов с топорами, мужиков с косами, баб с граблями — и тебя козел, съем! А козел ему говорит: — Да ты не трудись, стань под горку, а я стану на горку, разбегусь да тебе в рот и прыгну. Стал Глиняный парень под горку, а козел разбежался с горы да рогами в брюхо как ударит! Тут и рассыпался Глиняный парень. И вышли из брюха бабка с прялкой, дедка с клюшкой, бык с рогами, дроворубы с топорами, мужики с косами да бабы с граблями. Всех козел избавил.
КАК СТАРУХА НАШЛА ЛАПОТЬ
Шла по дороге старуха и нашла лапоть. Пришла в деревню и просится: — Пустите меня ночевать! — Ну, ночуй — ночлега с собой не носят. — А куда бы мне лапоть положить? — Клади под лавку. — Нет, мой лапоть привык в курятнике спать. И положила лапоть с курами. Утром встала и говорит: — Где-то моя курочка?
— Что ты, старуха, — говорит ей мужик, — ведь у тебя лапоть был! — Нет, у меня курочка была! А не хотите отдать, пойду по судам, засужу! Ну, мужик и отдал ей курочку. Старуха пошла дальше путем-дорогой. Шла, шла — опять вечер. Приходит в деревню и просится: — Пустите меня ночевать! — Ночуй, ночуй — ночлега с собой не носят. — А куда бы мне курочку положить? — Пусть с нашими курочками ночует. — Нет, моя курочка привыкла с гусями. И посадила курочку с гусями. А на другой день встала: — Где моя гусочка? — Какая твоя гусочка? Ведь у тебя была курочка! — Нет, у меня была гусочка! Отдайте гусочку, а то пойду по судам, по боярам, засужу! Отдали ей гусочку. Взяла старуха гусочку и пошла путем-дорогой. День к вечеру клонится. Старуха опять ночевать выпросилась и спрашивает: — А куда гусочку на ночлег пустите? — Да клади с нашими гусями. — Нет, моя гусочка привыкла к овечкам. — Ну, клади ее с овечками. Старуха положила гусочку к овечкам. Ночь проспала, утром спрашивает: — Давайте мою овечку! — Что ты, что ты, ведь у тебя гусочка была! — Нет, у меня была овечка! Не отдадите овечку, пойду к воеводе судиться, засужу! Делать нечего — отдали ей овечку. Взяла она овечку и пошла путем-дорогой. Опять день к вечеру клонится. Выпросилась ночевать и говорит: — Моя овечка привыкла дома к бычкам, кладите ее с вашими бычками ночевать. — Ну, пусть она с бычками переночует. Встала утром старуха: — Где-то мой бычок? — Какой бычок? Ведь у тебя овечка была! — Знать ничего не знаю! У меня бычок был! Отдайте бычка, а то к самому царю пойду, засужу! Погоревал хозяин — делать нечего, отдал ей бычка. Старуха запрягла бычка в сани, поехала и поет:
— За лапоть — куру, За куру — гуся, За гуся — овечку, За овечку — бычка… Шню, шню, бычок, Соломенный бочок, Сани не наши, Хомут не свой, Погоняй — не стой…
Навстречу ей идет лиса: — Подвези, бабушка! — Садись в сани. Села лиса в сани, и запели они со старухой:
— Шню, шню, бычок, Соломенный бочок, Сани не наши, Хомут не свой, Погоняй — не стой…
Навстречу идет волк: — Пусти, бабка, в сани! — Садись. Волк сел. Запели они втроем:
— Сани не наши, Хомут не свой, Погоняй — не стой…
Навстречу — медведь: — Пусти в сани.
— Садись. Повалился медведь в сани и оглоблю сломал. Старуха говорит: — Поди, лиса, в лес, принеси оглоблю! Пошла лиса в лес и принесла осиновый прутик. — Не годится осиновый прутик на оглоблю. Послала старуха волка. Пошел волк в лес, принес кривую, гнилую березу. — Не годится кривая, гнилая береза на оглоблю. Послала старуха медведя. Пошел медведь в лес и притащил большую ель — едва донес. Рассердилась старуха. Пошла сама за оглоблей. Только ушла — медведь кинулся на бычка и задавил его. Волк шкуру ободрал. Лиса кишочки съела. Потом медведь, волк да лиса набили шкуру соломой и поставили около саней, а сами убежали. Вернулась старуха из леса с оглоблей, приладила ее, села в сани и запела:
— Шню, шню, бычок, Соломенный бочок, Сани не наши, Хомут не свой, Погоняй — не стой…
А бычок ни с места. Стегнула бычка, он и упал. Тут только старуха поняла, что от бычка-то осталась одна шкура. Заплакала старуха и пошла одна путем-дорогою.
ЯИЧКО
Жил себе дед да баба, у них была курочка ряба; снесла под полом яичко — пестро, востро, костяно, мудрено! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается! Шли за водою поповы дочери, спрашивают деда, спрашивают бабу: — О чем вы плачете? — Как нам не плакать! — отвечают дед да баба.— Есть у нас курочка ряба; снесла под полом яичко — пестро, востро, костяно, мудрено! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила.
Как услышали это поповы дочери, со великого горя бросили ведра наземь, поломали коромысла и воротились домой с пустыми руками. — Ах, матушка! — говорят они попадье.— Ничего ты не знаешь, ничего не ведаешь, а на свете много деется: живут себе дед да баба, у них курочка ряба; снесла под полом яичко — пестро, востро, костяно, мудрено! Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Оттого дед плачет, баба плачет, курочка кудку дачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается! А мы, идучи за водою, ведра побросали, коромысла поломали! На ту пору попадья квашню месила. Как услышала она, что дед плачет, и баба плачет, и курочка кудкудачет, тотчас с великого горя опрокинула квашню и все тесто разметала по полу. Пришел поп с книгою. — Ах, батюшка! — сказывает ему попадья. — Ничего ты не знаешь, ничего не ведаешь, а на свете много деется: живут себе дед да баба, у них курочка ряба; снесла под полом яичко— пестру, востру, костяну, мудрену! Дед бил — не разбил, баба била—не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Оттого дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается! Наши дочки, идучи за водою, ведра побросали, коромысла поломали, а я тесто месила да со великого горя все по полу разметала! Поп затужил-загоревал, свою книгу в клочья изорвал.
СКАТЕРТЬ, БАРАНЧИК И СУМА
Жили-были старик да старуха. Пошел раз старик на реку рыбу ловить. Смотрит — попался в сети журавль, кричит, бьется, выбраться не может. Пожалел старик журавля. «Зачем, — думает, — такой доброй птице погибать?» Подошел к журавлю, помог ему из сетей высвободиться. Говорит ему тут журавль человеческим голосом: — Спасибо тебе, старичок! Никогда твоей услуги не забуду. Пойдем ко мне домой — дам тебе хороший подарок. Вот они и пошли — старик да журавль. Шли, шли и пришли на болотце, к журавлевой избе. Вынес журавль полотняную скатерть и говорит: — Вот, старичок, тебе подарок. Как захочешь есть-пить, разверни эту скатерочку и скажи: «Напои-накорми, скатерочка!» — все у тебя будет. Поблагодарил старик журавля и пошел домой. Захотелось ему по дороге есть. Сел он под кусток, развернул скатерть и говорит: — Напои-накорми, скатерочка! Только сказал — и сразу на скатерти все появилось: и жареное и пареное, ешь — не хочу! Наелся, напился старик, свернул скатерочку и пошел дальше. Долго ли, коротко ли шел — застигла его на пути темная ночь. Зашел он в избу к богатому мужику и просится: — Пустите ночевать прохожего человека! — Ночевать пустим,— говорит хозяин,— а угощенья не проси. — Да мне и не надо угощенья, — отвечает старик, — у меня такая скатерочка есть, что всегда и накормит и напоит вдоволь. — А ну-ка покажи! Старик развернул скатерть и говорит: — Напои-накорми, скатерочка! Не успел сказать — на скатерти все появилось, что душе угодно! Удивился хозяин и задумал украсть эту скатерть. Как только старик заснул, вытащил он у него чудесную скатерть, а на ее место свою подложил — простую. Утром старик отправился домой и не заметил, что скатерть у него не та. Пришел и говорит своей старухе: Ну, старуха, теперь не надо тебе хлебы месить да щи варить! — Как так? — Да вот так, нас эта скатерочка потчевать будет! Развернул на столе скатерть и говорит: — Напои-накорми, скатерочка! А скатерть лежит, как ее положили. — Обманул, видно, меня журавль! — говорит старик.— Пойду его корить: зачем обманывает! Собрался и пошел к журавлю. Встретил его журавль и спрашивает: — Зачем пожаловал, старичок? — Так и так, — отвечает старик, — не поит, не кормит меня твоя скатерочка! — Не тужи, — говорит журавль. — Дам я тебе баранчика. Этот баранчик не простой. Как скажешь ему: «Баранчик, встряхнись!» — посыплется из него золото. Взял старик баранчика и повел его домой. Под вечер пришел он к тому же богатому мужику: — Пустите переночевать! — Иди. — Да я не один, со мной баранчик. — А ты баранчика на дворе оставь. — Не могу: баранчик не простой — он золото дает. — Не может этого быть! — говорит богатый мужик. — А вот может! Расстелил старик рогожку посреди комнаты, поставил на нее баранчика и говорит: — Баранчик, встряхнись! Баранчик встряхнулся, и посыпалось из него золото. Задумал богатый мужик и баранчика себе взять. Уложил он старика спать и спрятал баранчика. А на его место своего такого же поставил: поди узнай! Утром старик распрощался с хозяином и пошел домой. Пришел и говорит: — Ну, старуха, будем теперь богато жить! — Откуда же это мы богатство возьмем? — Вот этот баранчик даст! Смотрит старуха на старика, дивится, ничего понять не может. А старик говорит ей: — Ну-ка, расстели на полу рогожку! Старуха расстелила. Старик поставил на рогожку баранчика и говорит: — Баранчик, встряхнись! А баранчик стоит, как его поставили. Старик опять: — Баранчик, встряхнись! А баранчик стоит да только мемекает. — Эх, опять обманул меня журавль! — говорит старик.— Пойду к нему, хоть за обман попеняю! Собрался и пошел. Пришел на болотце, к журавлевой избушке, стал журавля звать. Вышел к нему журавль и говорит: — Зачем опять пришел, старичок? — Да вот, все твои подарки плохие, никакого проку в них нет! Выслушал его журавль и спрашивает: — А не заходил ли ты к кому по дороге? — Заходил к богатому мужику. — А не хвастал ли моими подарками? — Хвастал. — Ну, так и быть, — говорит журавль, — дам я тебе последний подарок: он тебе и ума придаст и прежние мои подарки вернет. Пошел в избушку и вынес суму: — Возьми да скажи: «Сорок, из сумы!» Старик взял суму и говорит: — А ну, сорок, из сумы! Не успел сказать, выскочили из сумы сорок молодцов с дубинками — да на старика… Догадался старик, закричал: — Сорок, в суму! Сорок, в суму! Молодцы с дубинками в ту же минуту опять в суму спрятались. Взял старик суму, поблагодарил журавля и пошел. Как стемнело, пришел он к богатому мужику на ночлег. А тот его ждет не дождется. Встретил, как дорогого гостя. Вошел старик в избу и говорит: — Куда бы мне эту суму положить? — Да ты ее у порога брось. — Не могу: не простая это сума. Только скажешь: «Сорок, из сумы!» — так наградит, что лучше и не надо! Хозяин говорит: — Ну, тогда повесь ее на гвоздик. Старик повесил суму на гвоздик, а сам на печку влез и смотрит, что будет. Хозяин подождал, подождал, думал — старик уснул, и говорит: — Сорок, из сумы! Выскочили тут сорок молодцов с дубинками и давай его бить. Бьют, бьют, убежать не дают. Не своим голосом закричал хозяин: — Ой, дедушка, дедушка! Проснись скорее, помоги! А старик с печи спрашивает: — Кто мою скатерочку подменил? — Не знаю! — А, не знаешь, так и помощи у меня не проси! — Я подменил! Я подменил! Отдам ее тебе, только спаси! Старик спрашивает: — А баранчика моего кто подменил? — И баранчика отдам, только в живых меня оставь! — Впредь обманывать людей не будешь? — Ой, никогда! Тут старик говорит: — Сорок, в суму! Спрятались сорок молодцов в суму, будто их и не бывало. Принес хозяин скатерть, привел баранчика, сам кряхтит, охает. Старик взял свою скатерть да баранчика и пошел домой. Пришел и стал со своей старухой жить-поживать, всех кормить-угощать. И я у него был, мед-пиво пил, по губам текло, а в рот не попало!
ЧИВЫ, ЧИВЫ, ЧИВЫЧОК…
Жил-был старик со старухой. Жили они бедно и дошли до того — не стало у них ни дров, ни лучины. Старуха посылает старика: — Поезжай в лес, наруби дров. Старик собрался. Приехал в лес, выбрал дерево — и тяп-тяп по нему топором. Вдруг из дерева выскакивает птичка и спрашивает: — Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
— Да вот старухе надобно дров да лучины. — Поди домой, у тебя много и дров и лучины. Послушался старик — не стал рубить дерево. Приезжает домой — у него полон двор и дров и лучины. Рассказал он старухе про птичку, а старуха ему говорит: — У нас изба-то худа — поди-ка, старик, опять в лес, не поправит ли птичка нашу избу. Старик послушался. Приезжает в лес, нашел это дерево, взял топор и давай рубить. Опять выскакивает птичка: Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок? — Да вот, птичка, у меня больно изба-то плоха, не поправишь ли ты? — Иди домой, у тебя изба новая, всего вдоволь. Воротился старик домой и не узнаёт: стоит на его дворе изба новая словно чаша полная, хлеба — вдоволь, а коров, лошадей, овец и не пересчитаешь. Пожили они некоторое время, приелось старухе богатое житье, говорит она старику: — У нас всего довольно, да мы крестьяне, нас никто не уважает. Поди-ка, старик, попроси птичку — не сделает ли она тебя чиновником, а меня — чиновницей. Старик взял топор. Приезжает в лес, нашел это дерево и начинает рубить. Выскакивает птичка: — Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок? — Да вот, родима птичка, нельзя ли меня сделать чиновником, а мою старуху — чиновницей? — Иди домой, будешь ты чиновником, а старуха твоя — чиновницей. Воротился он домой. Едет по деревне — все шапки снимают, все его боятся. Двор полон слуг, старуха его разодета, как барыня. Пожили они небольшое время, захотелось старухе большего. — Велико ли дело — чиновник! Царь захочет — и тебя и меня под арест посадит. Поди, старик, к птичке, попроси — не сделает ли тебя царем, а меня — царицей. Делать нечего. Старик опять взял топор, поехал в лес и начинает рубить это дерево. Выскакивает птичка: — Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок? — Да вот чего, матушка родима птичка: не сделаешь ли ты меня царем, а старуху мою — царицей? — Ступай домой, будешь ты царем, старуха твоя — царицей. Приезжает он домой, а за ним уж послы приехали: царь-де помер, тебя на его место выбрали.
Не много пришлось старику со старухой поцарствовать — показалось старухе мало быть царицей: — Велико ли дело — царь! Бог захочет — смерть пошлет, и зароют тебя в сырую землю. Ступай, старик, к птичке да проси — не сделает ли она нас богами… Взял старик топор, пошел к дереву и хочет рубить его под корень. Выскакивает птичка: — Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок? — Сделай милость, птичка, сотвори меня богом. — Ладно, ступай домой — будешь ты быком, а старуха твоя — свиньей. Старик тут же обратился быком. Приходит домой и видит — стала его старуха свиньей.
КРИВАЯ УТОЧКА
Жили-были дед да баба. Они пошли за грибами в лес и нашли уточку. А та уточка была кривая. Они ее взяли и принесли домой.. Назавтра встали и опять пошли за грибами, а ей сделали утечье гнездышко из перьев. Они ушли, а уточка обернулась девушкой, избу вымыла, воды наносила и пирогов испекла. Дед и баба пришли и спрашивают: — Кто это у нас так все прибрал? А соседи им говорят: — У вас тут кривенька девушка воду носила. Вот дед и баба и назавтра ушли да и спрятались в чулан. Уточка обернулась девушкой и пошла за водой. А дед да баба выскочили да ее перышки и бросили в печь. Перышки все и сгорели. Тут пришла девушка и заплакала. Стала просить у деда, у бабы золотую прялочку. Села на крылечко и прядет куделю. Тут летит стадо гусей-лебедей. Она и говорит:
— Гуси мои любезные, дайте мне по перышку. А те говорят: — Другие летят, те дадут. Опять летит стадо гусей-лебедей. — Гуси мои любезные, дайте мне по перышку. — Другие летят, те дадут. Тут летит одинокий гусь, он и бросил ей перышки. Стала она опять уточкой и улетела. Поплакали дед с бабой, да ничего не выплакали.
ЧЕРНУШКА
Жил-был барин; у него была жена добрая, а дочь красавица — звали ее Машею. Только жена-то померла, а он на другой женился —на вдове; у той своих было две дочери, да такие злые, недобрые! Заставляли они бедную Машу на себя работать, а когда работы не было, приказывали ей сидеть у печки да выгребать золу; оттого была Маша всегда и грязна и черна, и прозвали они ее Чернушкой. Вот как-то заговорили люди, что их князь жениться хочет, что будет у него большой праздник и что на том празднике выберет он себе невесту. Так и случилось. Созвал князь всех в гости. Стали собираться и мачеха с дочерьми, а Машу не хотят брать; сколько та ни просилась — нет да нет! Вот уехала мачеха с дочерьми на княжий праздник, а падчерице оставила целую меру ячменя, муки и сажи — все вместе перемешано — и приказала до их приезда разобрать все по зернышку, по крупинке. Маша вышла на крыльцо и горько заплакала; прилетели два голубка, разобрали ей ячмень, и муку, и сажу, потом сели ей на плечи — и вдруг очутилось на девушке прекрасное новое платье. — Ступай,— говорят голубки,— на праздник, только не оставайся там долее полуночи. Только взошла Маша во дворец, так все на нее и загляделись; самому князю она больше всех понравилась, а мачеха и сестры ее совсем не узнали. Погуляла, повеселилась Маша с другими девушками; видит, что скоро и полночь, вспомнила, что ей голубки наказывали, и побежала поскорей домой. Князь — за нею; хотел было допытаться, кто она такова, а ее и след простыл! На другой день опять у князя праздник; мачехины дочери о нарядах хлопочут да на Машу то и дело кричат да ругаются: — Эй, девка Чернушка! Переодень нас, платье вычисти, обед приготовь! Маша все сделала, а вечером опять повеселилась на празднике и ушла домой до полуночи; кинулся князь за нею — нет, не догнал. На третий день у князя опять пир горою; вечером голубки обули-одели Машу лучше прежнего. Пошла она во дворец, загулялась, завеселилась и забыла про время. Вдруг ударила полночь; Маша бросилась скорей домой бежать, а князь загодя приказал всю лестницу улить смолою и дегтем. Один башмачок ее прилип к смоле и остался на лестнице; князь взял его и на другой же день велел разыскать, кому башмачок впору. Весь город обошли — никому башмачок по ноге не приходится; наконец, пришли к мачехе. Взяла она башмачок и стала примерять старшей дочери — нет, не лезет, велика нога! — Нет,— говорят княжие посланные,— не годится! Мачеха стала примерять башмачок средней дочери, и с этой то же самое было. Увидали посланные Машу, приказали ей примерить; она надела башмачок — и в ту же минуту очутилось на ней прекрасное блестящее платье. Мачехины дочери только ахнули! Вот привезли Машу в княжие терема, и на другой день была свадьба. Свадьба была веселая, и я там был, мед-пиво пил, по усам текло, в рот не попало.
ДЕВУШКА В КОЛОДЦЕ
Жили-были мужик да баба. А у бабы была падчерица. Она пряла у колодца да и уронила веретёшко в воду. Домой идет, плачет. А мачеха и говорит: — Чего плачешь? — А я веретёшко в воду уронила! Ну, та ее и давай ругать, кричала, кричала и говорит: — Ступай за веретешком, назад не возвращайся! Девушка пошла да и бросилась в колодец. И попала на луг. Идет, идет, навстречу ей овцы: — Девушка, подпаши под нами, подмаши под нами, дадим тебе овечку с баранчиком. Она подпахала под ними, убрала, они и говорят: — Домой пойдешь — мы тебе отдадим. Она поклонилась и пошла. Идет дальше — навстречу коровы: — Девушка, подпаши под нами, подмаши под нами, дадим тебе корову с нетелью. Она подпахала под ними, подмахала, они и говорят: — Спасибо, девушка, обратно пойдешь — долг не забудем. Идет она лугом, долгим полем, навстречу ей жеребцы: — Девушка, подпаши под нами, подмаши под нами. Она и им все сделала. Они и говорят: — Назад пойдешь, мы тебя не обидим! Пошла она дальше и дошла до избушечки, к старику и старушечке. Тут ее веретешечко. Говорит ей старуха: — Должна ты, девушка, веретешечко выкупить, верой-правдой нам год прослужить. Она и давай служить. И так хорошо работала, что хозяева ее полюбили. Три года она у них жила, на четвертый соскучилась. — Отпустите меня, — просит хозяев, — домой к батюшке. Они ее и пустили. Много ей всего надавали, а как стала она через ворота выходить, так ее всю золотом обсыпало. Пошла она домой, навстречу ей пастухи, дали коровку, да овечку, да жеребчика. Пошла она домой с добром и вся как есть золотая. Дошла до ворот, собачка тявкает: — Наша дочь пришла, тяф, тяф, добра принесла, тяф, тяф! А бабка кричит: — Молчи, давно ее черти съели! Тут она и входит, вся в золоте. Узнал про это народ, и стали ее сватать. Она за крестьянина не пошла, за дьячка не пошла, за барина не пошла, за дворянина не пошла, а посватал Иван-царевич, за него пошла. Ух, бабка зла стала! Послала свою родную дочь в колодец, за веретенышком. Та прыгнула и упала. Встала и пошла. Идет, идет, навстречу овечки: — Девушка, девушка, подпаши под нами, подмаши под нами, дадим тебе овечку! А она была грубая, злая, и говорит: — Вот какие! Не за тем я сюда попала, не за навозом пошла — за добром иду! И идет. Шла, шла, навстречу коровы: — Девушка, девушка, подпаши под нами, подмаши под нами, дадим тебе нетелку. — Не за тем пошла — за добром пошла. И идет. Шла, шла, навстречу жеребцы: — Девушка, девушка, подпаши под нами, подмаши под нами! — Не для того иду — за золотом иду! Пришла она к избушечке — к старику и старушечке. — Отдайте,— говорит,— мое золотое веретенце! (А какое оно золотое! Просто деревянное.) А старушка ей и говорит: — Ты за веретенце выслужи! Ну, стала она служить, и все не ладно, все спортит, ленится да неряшится. Три дня прослужила, на четвертый домой просится. Они ее отпустили, дали ей корзину с добром, она и пошла. Дошла до ворот. «Дай, — думает, — в корзину посмотрю!» А из корзины жабы, да гады, да гнус полез, всю ее облепили, а с ворот смола полилась, всю залила. Побежала она домой, прибежала до ворот, а собачка: — Тяф, тяф, наша дочь во смоле пришла! А бабка ей: — Цыц, наша дочь в золоте придет! Та вошла, вся в смоле. Мать к ней бросилась, прильнула к ней, так и пропали вместе.
КОЗЕЛ
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был купец, и было у него три дочери. Построил он себе новый дом и посылает на новоселье ночевать старшую дочь, чтоб после рассказала ему, что и как ей во сне привидится. И привиделось ей во сне, что она выйдет замуж за купеческого сына. На другую ночь посылает купец на новоселье среднюю дочь: что ей привидится? И приснилось ей, что она выйдет замуж за дворянина. На третью ночь дошла очередь до меньшой дочери, послал и ту; и приснилось ей, бедняжке, что выйдет она замуж за козла. Перепугался отец, не велел своей любимой дочери даже на крыльцо выходить. Так нет вот, не послушалась, вышла! А козел в это время подхватил ее на высокие рога и унес за крутые берега. Принес к себе и уложил на полати спать. Поутру проснулась наша красавица, глядь — ан двор огорожен частоколом, и на каждой тычинке по девичьей головке; только одна тычинка простая стоит. Обрадовалась бедняжка, что смерти избежала. А слуги давно ее будят: — Не пора, сударыня, спать, пора вставать, в горницах мести, сор на улицу нести! Выходит она на крылечко; летят гуси. — Ах вы, гуси мои серые! Не с родной ли вы со сторонушки, не от родного ли батюшки несете мне весточку? А гуси ей в ответ: — С твоей-то мы со сторонушки, принесли-то мы тебе весточку: у вас дома сговор, старшую сестрицу твою замуж выдают за купеческого сына. Козел с полатей все слышит и говорит слугам: — Эй вы, слуги мои верные! Несите платья самоцветные, закладывайте вороных коней, чтоб три раза скакнули и были на месте. Принарядилась бедняжка и поехала; кони мигом привезли ее к отцу. На крыльце встречают гости, в доме пир горой! А козел в то время обернулся добрым молодцем и ходит по двору с гуслями. Ну как на пир гусляра не зазвать? Он пришел в хоромы и начал выигрывать: — Козлова жена! Козлова жена! А бедняжка по одной щеке его хлоп, по другой хлоп, а сама на коней — и была такова! Приехала домой, а козел уж на полатях лежит. Поутру будят ее слуги: — Не пора, сударыня, спать, пора вставать, в горницах мести, сор на улицу нести! Встала она, прибрала все в горницах и вышла на крылечко; летят гуси. — Ах вы, гуси мои серые! Не с родной ли вы со сторонушки, не от родного ли батюшки несете мне весточку? А гуси в ответ: — С твоей-то мы со сторонушки, принесли-то мы тебе весточку: у вас дома сговор, среднюю сестрицу твою замуж выдают за дворянина богатого. Опять поехала бедняжка к отцу; на крыльце ее гости встречают, в доме пир горой! А козел обернулся добрым молодцем и ходит по двору с гуслями; зазвали его, он и стал выигрывать: — Козлова жена! Козлова жена! Бедняжка по одной щеке его хлоп, по другой хлоп, а сама на коней — и была такова! Воротилась домой; козел лежит на полатях. Прошла еще ночь; поутру встала бедняжка, вышла на крылечко — опять летят гуси. — Ах вы, гуси мои серые! Не с родной ли вы со сторонушки, не от родного ли батюшки несете мне весточку? А гуси в ответ: — С твоей-то мы со сторонушки, принесли тебе весточку: у отца твоего большой стол. Поехала она к отцу: гости на крыльце встречают, в доме пир горой! На дворе гусляр похаживает, на гуслях выигрывает. Позвали его в хоромы; гусляр опять по-старому: — Козлова жена! Козлова жена! Бедняжка в одну щеку его хлоп, в другую хлоп, а сама мигом домой. Смотрит на полати, а там одна козлиная шкурка лежит: гусляр не успел еще оборотиться в козла. Полетела шкурка в печь, очутилась меньшая купеческая дочь замужем не за козлом, а за добрым молодцем; стали они себе жить да поживать да добра наживать.
ИВАН-ЦАРЕВИЧ И СЕРЫЙ ВОЛК
Жил-был царь Берендей, у него было три сына, младшего звали Иваном. И был у царя сад великолепный; росла в том саду яблоня с золотыми яблоками. Стал кто-то царский сад посещать, золотые яблоки воровать. Царю жалко стало свой сад. Посылает он туда караулы. Никакие караулы не могут уследить похитника. Царь перестал и пить и есть, затосковал. Сыновья отца утешают:
— Дорогой наш батюшка,, не печалься, мы сами станем сад караулить. Старший сын говорит: — Сегодня моя очередь, пойду стеречь сад от похитника. Отправился старший сын. Сколько ни ходил с вечеру, никого не уследил, припал на мягкую траву и уснул. Утром царь его спрашивает: — Ну-ка, не обрадуешь ли меня: не видал ли ты похитника? — Нет, родимый батюшка, всю ночь не спал, глаз не смыкал, а никого не видал. На другую ночь
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-08; просмотров: 197; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.148.117.240 (0.012 с.) |