Второе письмо лорда Бенедикта к Дженни. Тендль в гостях у лорда Бенедикта в деревне

Возвратившись к себе в кабинет. Флорентиец, собственноручно разбиравший свою почту, долго читал письма. Ответив на некоторые короткими записками, сделав на других пометки, он призадумался, глядя на портрет пастора, стоявший на полке неподал„ку от письменного стола.

- Да, друг, я обещал тебе позаботиться о твоих детях, - проговорил он, обращаясь к портрету. - Попытаюсь ещ„ раз написать Дженни, хотя уверен, что страсти, ярость и зависть уже настолько открыли е„ сердце злу, что будет невозможно остановить катящийся к ней ком гадов. Думаю, что окончательное падение не минует е„. Но... я обещал и ещ„ раз постараюсь ей помочь.

Знавшим Флорентийца трудно было и представить его лицо таким, каким оно было во время этого разговора с пастором. Необычайная нежность светилась в его глазах. На лице его лежали скорбь и печаль о пути человека, создавшего для себя безвыходный круг мучений. Это прекрасное лицо, всегда юное, было строгим, бледным и таким постаревшим, точно вековая мудрость легла на него.

Флорентиец взял бумагу и снова задумался, пристально всматриваясь вдаль.

"Дженни, - писал он, - сравните дату и час написания наших писем. Ваше письмо к Алисе вс„ ещ„ лежит перед Вами, а я уже знаю, о ч„м оно, от первого до последнего слова. Как знаю, в каком хаосе мыслей и чувств Вы сейчас жив„те. Я прошу Вас заметить дату и час, чтобы Вы не подумали, что я вскрыл письмо больной Алисы. Я писал Вам, что сестра Ваша очень больна. Но Вы ни одним словом не выразили ей сочувствия. Многое я сказал Вам в первом письме.

Но Вы прочли его невнимательно и разорвали в припадке ярости.

Я объяснял Вам, что злоба - вовсе не невинное занятие. Каждый раз, когда Вы сердитесь. Вы привлекаете к себе токи зла из эфира. Сегодня, - как, впрочем, часто за последнее время, - Вы полностью покрыты уродливыми красными и ч„рными пиявками с такими безобразными рыльцами, какие только возможно вообразить. И все они - порождение Ваших страстей. Вашей зависти, раздражения и злобы. После того как Вам будет казаться, что Вы уже успокоились и овладели собой, - буря в атмосфере вблизи Вас вс„ ещ„ будет продолжаться, по крайней мере двое суток.

Как Вы думаете, Дженни, кто может приближаться к Вам, пока уродливые существа сосут Ваши страсти, питаясь ими, как обычные пиявки кровью? Всякое чистое существо очень чувствительно к смраду этих маленьких животных. И оно бежит тех, кто окружен их кольцом, кто лиш„н самообладания. Чистое существо, встречаясь с распущенным человеком, привыкшим жить среди раздраж„нных выкриков, постоянной вспыльчивости, страдает не меньше, чем при встрече с прокаж„нным. Злой же, обладающий только упорством воли, мчится навстречу, с восторгом видя перед собою орудие для своих целей. Скрывая под лицемерной маской свои истинные побуждения, он окружает жертву внешним блеском, заманивает богатством, иногда притворяется влюбл„нным или любящим. Но вс„ это ложь, а суть - подавить волю несчастного, чтобы завладеть им окончательно. Узнайте, Дженни, закон Вселенной, закон, которому подчинено вс„ духовное и материальное на земле: мир сердца определяет место человека во Вселенной, как сила притяжения земли заставляет его ходить вверх головой.

Духовная сила человека - это та светящаяся материя, что соткана миром его сердца. Эта материя, как шар из атмосферных токов, окружает его.

Вам сейчас кажется, что Вы больны. Но это только те злые животные, которых Вы притянули, теребят Вас, не дают Вам покоя. Лучше всего Вы сделаете, если приедете ко мне сюда. Я бросаю Вам несколько мыслей, совершенно для Вас новых, и ещ„ раз - памятью Вашего отца - прошу: оставьте привычку жить в постоянном раздражении. Стройте новую жизнь не на эгоизме и злобе, а на любви и радости.

Труд, пугающий Вас, это единственный путь к пониманию смысла земной жизни. Если будете жить в безделье, конец может быть только один: Вы дойд„те до отчаяния. И скоро убедитесь, если будете упорствовать в сво„м образе жизни, что вс„ доброе и светлое станет Вас избегать. И по этому признаку сможете понять, насколько зло приблизилось к Вам. Спешите спастись! Приезжайте на днях сюда, быть может вс„ ещ„ поправимо. Вы можете встретить здесь людей нужных и приятных Вам, людей, уже несколько связанных с Вами, от них зависит иной поворот Вашей жизни.

Послушайтесь моего зова, Дженни, мы никогда не знаем, где и что нас ждет.

И не часто нам дано понимать, сколько людей задето нашей жизнью и деятельностью. Если в три ближайших дня Вы, Дженни, не приедете, я буду знать, что в Ваше сердце доброте не проникнуть. Я прошу Вас ещ„ и именем сестры: имейте к ней милосердие. Она больна, навестите е„. Не ходите в суд, - это бессмысленно. Дела Вы не выиграете, а Алисе нанес„те тяж„лый удар. Но так как е„ чистое сердце не будет питать злобы, какие бы страдания Вы ей ни причинили, - удар пад„т на Вашу же голову.

Я пока не теряю надежды видеть Вас у себя и ещ„ раз повторяю: Вы можете встретить здесь людей очень ценных, очень нужных и Вам интересных. Вся Ваша судьба может ещ„ повернуться к счастью и радости. Но учтите, Дженни, что "может" не значит "будет". "Будет" - это деятельность человека, его энергия, превращающая в действие то, что быть "может"".

Запечатав письмо. Флорентиец снова прош„л к Алисе, где Наль сменил Николай, убедился, что вс„ выполняется точно и аккуратно, и вернулся к себе.

Снова присев к столу, он написал короткое, любезное письмо мистеру Тендлю, приглашая его провести конец недели в деревне. Он написал ещ„ записку лорду Амедею, прося его рано утром спуститься в кабинет за письмами и поручениями в Лондон. Отнеся записку в почтовый ящик Амедея, Флорентиец возвратился к себе, улыбнулся портрету пастора и потушил свечи.

Мильдрея, спавшего после утомительного дня очень крепко, разбудил слуга, подав ему почту. Первое, что бросилось Мильдрею в глаза, была записка Флорентийца, которую он лихорадочно схватил, как будто это было нечто самое ценное в жизни. Ознакомившись с содержанием письма, Мильдрей стал поспешно одеваться и полчаса спустя был в кабинете Флорентийца. Уже совершенно готовый, хозяин дома подал ему два письма, прося сначала навестить Дженни, а затем съездить к адвокату и уговорить Тендля отправиться тотчас в деревню, о ч„м он просит его в сво„м письме.

Дженни нежилась в постели, попивая шоколад, когда ей подали письмо лорда Бенедикта. Она сразу же узнала и длинный зеленоватый конверт, и характерный почерк. Сердце е„ забилось, и вихрь самых разных мыслей и чувств охватил е„.

Разорвав конверт, она уже начала было читать письмо, как заслышала шаги матери. Дженни закрыла дверь на задвижку.

Пасторша, имевшая привычку врываться без стука, не смогла войти к дочери, что е„ чрезвычайно озлило.

- Дженни, ты получила письмо от Мильдрея. Что он пишет? Да открой же наконец, - кричала она за дверью.

- Я ещ„ не читала письма, мама. Прошу вас, дайте мне возможность прочесть его спокойно. Я ведь не спрашивала вас, от кого принесли вам письмо вчера вечером. Надеюсь, я могу требовать и от вас некоторой деликатности.

- Да что с тобой, дочка? Неужели ты не понимаешь, что Мильдрей поважнее Тендля будет. Быть может, теперь Тендлю и посылать ничего не надо.

- Говорю вам, мама, оставьте меня в покое, - озлилась в свою очередь Дженни и резко попросила мать уйти. За ночь несколько успокоившаяся, она снова впала в возбуждение. Она прочла письмо раз, два, три, и каждый раз ей казалось, что она чего-то не поняла. Первым побуждением было полное неприятие всего письма целиком. Второй раз ей показалось приятным приглашение лорда Бенедикта. После третьего чтения она решила, что поедет непременно и немедленно же. Дженни стала одеваться, обдумывая, как сообщить матери о сво„м решении. Никогда ещ„ ей не было так радостно думать о наступающем дне. Точно детство вернулось и отец должен везти их к деду на „лку.

Сверх всякого обыкновения Дженни вышла из своей комнаты совершенно одетой. Пасторша, привыкшая видеть дочь по утрам в халате, обомлела. - Как? Ты выходишь в такую рань? В ч„м дело? - Дело в том, что я еду к лорду Бенедикту навестить больную Алису.

Пасторша даже села в кресло от изумления и не могла произнести ни слова.

Дженни отлично знала это молчание матери, всегда предшествовавшее взрыву бешенства. Она надеялась проскользнуть мимо не„ и выбраться на улицу раньше, чем мать опомнится, но та у самой двери е„ догнала и с визгом вцепилась ей в руку. Убедившись, что вырываться бесполезно, Дженни возвратилась в гостиную.

- Что вс„ это значит? Как ты смеешь ехать туда без меня? - Вас туда никто не зов„т. Зовут меня. Неужели вы думаете, что всю жизнь будете ходить за мной по пятам? Что же это за жизнь для меня начинается? - чуть не плакала Дженни.

- Дай письмо. Там, наверное, шантаж, чего ты не понимаешь. Дай сейчас же письмо, говорю тебе.

- Письма я вам не дам. Но если вы обещаете прийти в себя, я вам его прочту. Господи, я думала, что папа деспот и тиран. Но что вы такая тиранша, я и представить не могла.

Дженни вынула письмо из кармана и прочла его матери. После каскада не совсем лестных итальянских эпитетов по адресу лорда, всех его прихлебателей и самой Дженни, леди Катарина воскликнула:

- Да неужели же ты не понимаешь, что он боится суда? Тебе лестно, что тебя приглашают в аристократический дом и обещают каких-то нужных и интересных людей. А для чего тогда здесь вся эта галиматья? Ведь это явный расч„т на то, чтобы здравомыслящий человек ничего не понял. Самато ты что-нибудь понимаешь?

Радостное, л„гкое настроение Дженни, с которым она одевалась, улетучилось. Е„ недавнее желание тотчас ехать к лорду Бенедикту стало казаться ей легкомысленным. Гнев матери снова заразил е„, она испугалась, что попад„т в ловушку.

- Послушай ты меня. Отправь письмо Тендлю с посыльным и жди либо ответа, либо его самого. И часа не пройд„т, как он явится, я уверена.

Долго упрашивала дочь леди Катарина, и от этих уговоров вс„ сумрачнее становилось у Дженни на сердце. Лицо е„ стало мрачно, вся она точно съ„жилась, будто тьма и холод окружили е„.

- Вечная ваша песня, мама, о любви ко мне. Но, Боже мой, как скучно становится от вашей любви, если вы заставляете подозревать всех в неблаговидных поступках и ненавидеть! Почему вы вообразили, что лорд Бенедикт боится суда? Ведь не мог же папа не знать законов и отдавать сво„ имя на поругание. Почему не поверить, что я могу встретить в его доме кого-то, кто будет интересен и даже нужен мне?

- Не будь наивна, Дженни. Папенька устроил свои дела отлично. Алису он обеспечил прекрасно, а нас выбросил, как делал всю жизнь.

- Мама, отец первый раз в жизни поехал отдыхать, и то перед смертью.

Зачем клеветать? Я не в силах больше выносить этого, - рыдала Дженни.

Пасторша, никогда не видавшая е„ сл„з, поняла, как далеко зашла. Она бросилась к дочери, обнимала е„, целовала руки, умоляла простить и давала слово больше не возвращаться к прошлому. Она так красноречиво расписывала Дженни будущее замужество, блеск жизни без всякого труда и забот, говорила о том, как неприятен и страшен лорд Бенедикт, толкующий о труде, от которого лучше держаться подальше, что Дженни утихла и позволила себя уговорить послать письмо мистеру Тендлю, а самим поехать завтракать в город.

Пока мать пошла одеваться, Дженни привела себя в порядок, стерев с лица следы сл„з, но состояние е„ духа оставалось очень тяж„лым. Она словно потеряла что-то достаточно ценное. В первый раз кто-то был свидетелем е„ сл„з, и в первый же раз сл„зы раскрыли ей бездну страха, сомнений и неуверенности в себе, чего она и не подозревала. Мелькнувший, как обаятельное видение, образ лорда Бенедикта погас, и в е„ душе стало холодно.

Но зато возродилось упрямое желание бороться с ним, и это желание стало первенствовать в е„ мыслях. Теперь в Дженни ярко вспыхнула ненависть к Мильдрею, осмелившемуся сказать, как прелестна е„ сестра. И Дженни в бешенстве опять изорвала письмо в мелкие клочки.

- Дженни, - входя в комнату уже одетая, сказала пасторша, - по какому адресу находится контора Бенедикта?

Дженни вспомнила, что в письме была приписка с указанием адреса деловой конторы на случай, если бы она захотела приехать в деревню. Ей надо было только дать знать, и е„ проводили бы.

- Я уже изорвала письмо, не знаю, - угрюмо буркнула Дженни.

- Какое же ты неосторожное дитя, Дженни! Сколько раз я тебе говорила, что письма - документы. Писать их не нужно, а вот полученные надо хранить.

Подумай, каким богатейшим материалом могли бы тебе послужить в жизни эти два знаменитых письма. А ты их рвешь.

Ни слова не ответила Дженни, направляясь к выходу, и пасторше ничего не оставалось, как идти за нею. Передав первому же посыльному письмо для Тендля, обе дамы отправились завтракать.

От Дженни Мильдрей поехал в юридическую контору, где и застал Тендля, уже собиравшегося уезжать. Увидев Мильдрея, он сч„л, что это официальный визит.

- Добрый день, лорд Мильдрей. Вы, по всей вероятности, к дяде. Но он заболел, и я один сегодня справился со всеми делами. Но я всецело к вашим услугам, если могу заменить вам дядю.

- Нет, мистер Тендль, я именно к вам. Я прив„з вам письмо от лорда Бенедикта с извинениями за вчерашний печальный факт. Лорд Бенедикт хочет лично извиниться перед вами. Но в его доме, под его наблюдением, лежит сейчас тяжелобольная, которую он не может оставить надолго. Я уполномочен упросить вас предоставить ему эту возможность и поехать вместе со мной к нему в деревню. Прочтите, пожалуйста, это письмо; быть может, вы не откажете лорду Бенедикту в его настойчивой просьбе.

Мистер Тендль прочел письмо и весь зарделся от удовольствия.

- Я даже и не мечтал о счастье погостить у лорда Бенедикта, о котором столько слышал. Но я, право, не знаю, как мне быть с дядей, с конторой и с вещами. Я, пожалуй, приехал бы завтра.

- Это будет сложнее. Вы так обрадуете лорда Бенедикта, если приедете сегодня. У меня коляска, мы заедем к вашему дяде и к вам, и как раз успеем к поезду.

Мистеру Тендлю самому так захотелось поехать сегодня же, что Амедею не составило труда уговорить его окончательно. Через несколько минут молодые люди уже сидели в коляске и мчались к дяде Тендля. Дядя и сам был польщен приглашением лорда Бенедикта, быстро были собраны необходимые вещи, и новые друзья примчались на вокзал в последнюю минуту. Благополучно добравшись до дома лорда Бенедикта, они были встречены обаятельным хозяином, представившим Тендля своей семье. Очарованный красотой и любезностью Наль и дружелюбием Николая, Тендль сразу почувствовал себя, как дома. Он и не заметил, как пролетел вечер.

Сандра, уже окрепший, тоже спустился вниз и ещ„ больше улучшил настроение Тендля. Несколько побаиваясь уч„ности Николая и Флорентийца, Тендль вскоре забыл о робости и выказал себя не только культурным и образованным человеком, но и очень вес„лым и остроумным собеседником. Когда расходились по комнатам. Флорентиец поручил Сандре завтра проводить гостя к озеру, а дн„м обещал сам показать Тендлю наиболее красивые окрестности.

Оставшись один с Наль и Николаем, Флорентиец сказал, что Алисе гораздо лучше, что дня через три она сможет сидеть в кровати и затем начн„т быстро поправляться. На удивл„нные вопросы Наль он ответил, что, собственно говоря, болезнь Алисы нельзя рассматривать как обычную болезнь. Что у не„ раздвоение сознания благодаря чрезвычайно сильному нервному шоку, который дал возможность е„ сознанию проникнуть в эфирные волны тех вибраций и той частоты колебаний, которые ей были недоступны в е„ здоровом физическом состоянии.

- Такие состояния могут быть губительными, даже смертельными. Человек, попадая в сферы высшей красоты, о которой он и не догадывался, живя на земле, не хочет возвращаться. Если же он в„л низменную жизнь, нервный шок такой силы может столкнуть его в сферу отвратительных низких вибраций.

Возвращение грозит ему безумием или припадками какойлибо страшной болезни, А девочка Алиса возвращается к нам ещ„ более прекрасной, чем была. Та атмосфера, где жил е„ дух эти дни, - недосягаемая для не„ прежде, - будет теперь открыта для не„ всегда. Она будет слышать е„, общаться с теми, кого там узнала.

- Скажи, отец, что это происходит теперь со мной? Бывало, я и раньше так ясно видела дядю Али, даже как будто слышала его голос. Стоило мне усиленно подумать о н„м, как он вставал передо мной в отдалении. Теперь же, когда я в одиночестве сидела у постели Алисы, я начинала видеть е„ так, словно бы она соткана из тончайшей светящейся паутины и высоко летает надо мной. Она была вес„лой, радостной, смеялась и говорила: "Не бойся, Наль, я вернусь. Я могла бы уже вернуться, но мне так не хочется". Вс„ это, отец, я принимала за фантазию, за игру моего напуганного болезнью Алисы воображения. Но после услышанного сейчас мне начинает казаться, что это могло быть в действительности.

- Вне всякого сомнения, ты видела реальные факты, Наль. Но для того, чтобы реальные факты миров, живущих по иным, чем земля, законам и с иными частотами волн были правильно восприняты земным человеком, нужен не только дар. Дар - как музыкальная одар„нность - принадлежит избранникам. Но нужна ещ„ такая чистота сердца, такое бесстрашие и бескорыстие, чтобы ничто не могло их нарушить и ничто из пролетающих мимо грязных токов и течений не могло зацепиться за человека. Во всех случаях, когда просыпаются сверхсознательные чувства, человек попадает в такие внешние обстоятельства, которые нужны ему, чтобы легче научиться овладеть ими. Очень часто тот, кто владеет возможностью через сознательное проникать в бессознательное творчество, не кажется людям ни возвышенным, ни слишком чистым, ни как-то особенно уч„ным. Словом, по мнению людей, не обладает никакими особенными качествами. Этим, друзья мои, вы никогда не смущайтесь. Убедитесь лишь в одном: если перед вами фантаз„р или враль, или человек, лиш„нный здравого смысла, - таких людей никогда не выслушивайте и ничего от них не принимайте.

Все их сны, рассказы об астральном или эфирном зрении, - вс„ это досужий вымысел от нечего делать. Ты уже убедилась, Наль, что в твоей жизни чудес нет, а есть только знание и труд. Обыватель сч„л бы, что каждый из вас троих - ты, Левушка, Николай - уже несколько раз в своей короткой жизни был объектом чуда. На самом же деле кармические нити старших братьев, связанных с вами вековым трудом, несколько раз входили в земное взаимодействие с каждым. Потому что в вас уже созрело достаточное количество безоглядной верности, чтобы соединение с вами стало возможным.

Флорентиец простился со своими детьми, и вскоре весь дом заснул.

Прекрасное осеннее утро особенно ярко подчеркнуло красоты озера и водопада, и вконец очарованный мистер Тендль не находил слов, чтобы отблагодарить Сандру за эту утреннюю прогулку. Любя природу, Тендль оценил не только естественную е„ красоту, но и также такт, ум и художественный вкус, с которыми она была подана. Нигде не была нарушена гармония земли, и тем не менее всюду была видна рука человека, которая помогла ещ„ ярче выделиться природной красоте. Сначала беседа молодых людей вертелась около хозяина дома. Но постепенно Сандра, темпераменту которого непременно надо было излиться, рассказал спутнику о смерти пастора, о болезни Алисы и о самой Алисе. Не мог Сандра умолчать и о своей тоске по ушедшему другу, об огромном разочаровании в Дженни, так нравившейся ему когда-то.

При упоминании имени Дженни лицо Тендля стало скорбным. Даже чтото болезненное появилось в н„м, и если бы Сандра не был так поглощ„н своими излияниями, он непременно заметил бы перемену в сво„м приятеле.

- Ну, Сандра, не могу сказать, чтобы ты был любезным хозяином и прив„л своего друга в вес„лое расположение духа, - раздался внезапно голос Флорентийца. - А что, лорд Бенедикт?

- Да посмотри на нашего гостя внимательно. В тво„м обществе он стал похож на рыцаря печального образа. Тебе не следовало так увлекательно рассказывать о своих горестях. Впечатлительная натура мистера Тендля слишком реагирует на твои речи. Не печальтесь, мистер Тендль, жизнь только внешне безжалостна к людям. На самом же деле все е„ действия несут в себе великий смысл доброты и мудрости. В каждом из нас жив„т такая чрезмерная впечатлительность, которая делает нас огол„нными перед суровыми фактами жизни. А мы должны встречать их закал„нными, принимая как можно проще и легче.

- Да, лорд Бенедикт, совершенно не зная меня, вы угадали самую уязвимую черту моего характера. Я до такой степени впечатлителен, что иногда целыми неделями чувствую себя потерянным только из-за того, что кто-то сказал мне какие-то слова, не говоря уже о разочарованиях и несбывшихся надеждах. А уж почувствовать себя закал„нным - этого ощущения я ещ„ не испытал ни разу. Я не хочу сказать, что не умел мужественно встречать удары судьбы, их выпало на мою долю немало. И мне каждый раз приходилось собирать вс„ сво„ мужество и волю, чтобы продолжать нормальную жизнь и не дать людям увидеть, как больно моему сердцу.

- Я догадываюсь, что один из таких тяж„лых периодов вы сейчас переживаете, мой дорогой мистер Тендль, - беря молодого человека под руку, сказал Флорентиец. - И если бы мой милый друг, - беря под локоть Сандру и улыбаясь ему, продолжал он, - был более внимателен к вам, чем к своим горестям, он не затронул бы ваших болезненных струн.

- Опять виноват, - приникая к Флорентийцу, печально и по-детски произн„с Сандра. - Тысячи и тысячи раз ваше великодушие и снисходительность прощают меня. Всем сердцем желал бы я прожить хоть один день тактичным человеком. Но до сих пор не припоминаю ни одного такого случая.

Беседуя о попадавшихся им цветах, окультуренных из простых полевых, на что со свойственным ему одному тактом незаметно перев„л разговор лорд Бенедикт, трое спутников дошли до дома, где их ждал завтрак. Накормив гостя, хозяин дома, обещавший показать ему красоты парка, ув„л Тендля на прогулку.

Даже не заметив, как это случилось, Тендль начал говорить о чтении завещания в доме пастора и о тяж„лых сценах, сопутствовавших ему. Наводимый вопросами Флорентийца и поощряемый его глубоким вниманием, юноша рассказал историю своего случайного знакомства с Дженни, - скачки, последующие встречи и увлечение ею. Тендль признался, что считал Дженни жертвой отцовской тирании, как это часто бывает в семьях больших уч„ных, которые погружены в науку и хотят проверить на живых людях свои научные тезисы, не считаясь с индивидуальностью человека. Флорентиец нарисовал ему истинный образ пастора, рассказал об их с Алисой жизни в собственном доме и - не касаясь Дженни - помог молодому человеку понять, как безобразна жизнь семьи, какое разлагающее влияние на старшую дочь оказывает пасторша.

- Вам казалось, что вы должны жениться на Дженни, чтобы спасти е„. Но мне хотелось бы, чтобы вы поняли всю серь„зность этого шага. Нельзя жениться на ком-то, если не уверен, что этот кто-то действительно любит тебя. Все браки, которыми люди думают спасти того, кто их не любил или кого они сами недостаточно любили, кончаются крахом. Сам пастор, внутреннюю трагедию которого вы поняли, надеялся спасти свою жену, - и при всей возвышенности и силе своего характера, - не успел в этом.

- Мне, лорд Бенедикт, при моей повышенной чувствительности, при чрезмерной впечатлительности, отравляет существование даже не то, что Дженни жестоко меня оскорбила. Но ведь она, проводя со мной столько времени, ни разу не отказавшись ни от одного предложенного ей удовольствия, не поинтересовалась даже, кто я такой. Я, по глупости, вообразил, что девушка прежде всего ценила во мне человека, и даже гордился тем, что она не расспрашивает о мо„м социальном положении, считая это верхом деликатности.

Конечно, можете себе представить, с каких небес я свалился, оглушенный выходкой мисс Уодсворд в день чтения завещания. И вс„ же, - как это ни дико - Дженни жив„т в мо„м сердце. И боль в н„м не уменьшается.

- Видите ли, в вашем сердце, так долго бывшем пустым, жив„т наконец "ОНА", Она в кавычках. Позволите ли мне задать вам несколько вопросов?

- Конечно, лорд Бенедикт, я без утайки отвечу вам. Я не страшусь правды, и это обстоятельство много раз не только выручало, но и спасало меня.

- Качество это очень редко встречается в людях, мистер Тендль. Оно очень ценно не только потому, что охраняет тебя самого от множества горестей, но и других защищает, помогая им уходить от тенет лжи. Но чтобы это качество могло творчески помогать людям, нужно точно, бдительно распознавать, насколько отвечают истине твои собственные представления о делах и людях.

Знали ли вы, что та ОНА, Та Дженни, о которой вы мечтали как о жертве тирании, зла, вспыльчива до порывов ярости и даже способна впадать в бешенство?

- Нет, лорд Бенедикт, мне даже в голову не приходило ничего подобного. Е„ нервность я объяснял неудовлетвор„нностью. Мне казалось, что умной женщине, которой отец запрещал учиться, было тесно в клетке будней. Я мечтал, что покажу Дженни мир в кругосветном путешествии и затем предоставлю ей возможность учиться и стать доктором.

Чуть заметная улыбка скользнула по лицу Флорентийца, когда он ответил Тендлю:

- Дженни охотно прокатилась бы по некоторым столицам, чтобы запастись нарядами. Хотя отсутствие у не„ вкуса и чувства меры вы должны были заметить. Но Дженни поедет только туда, где обещан полный комфорт и можно выгодно продемонстрировать свою красоту. Там, где тропическая жара, пыль и всяческие неудобства, - туда Дженни не поедет. Природы она не любит, и жизни иной, кроме как в шумном городе, не призна„т. Ей не нужна семья, не нужен муж-друг. Ей требуется удобный муж, с состоянием и титулом, так как войти в высшее общество - мечта всей е„ жизни. Похожа ли эта Дженни на портрет, который вы себе нарисовали?

- Увы, каждому вашему слову я верю, лорд Бенедикт. И Дженни моих мечтаний вовсе не похожа на нарисованный вами портрет. Но от этого мне не легче.

- Правдивость поможет вам не только освободиться от иллюзии, которую вы себе создали. Она поможет вам защитить свою жизнь от лжи и зла, от трагедии раскола в семье и собственной душе. Сегодня мы не будем больше говорить о Дженни. Завтра вы увидите е„ сестру Алису, которая является точной копией отца и характером, и добротой, и умом. Вы сами пойм„те, могут ли люди этого типа кого-то угнетать. Скажу только, что если через два дня не произойд„т ничего особенного, я вам расскажу многое о жизни вообще и о жизни Дженни в частности.

Как и предсказывал Флорентиец, в состоянии Алисы сразу наступило улучшение, и через два дня она уже спустилась вниз, похудевшая и побледневшая, но совершенно здоровая. Для мистера Тендля эти два дня мелькнули как один час. Он не мог себе представить, что когда-то жил на свете без лорда Бенедикта и его семьи. А когда был представлен Алисе, то встал перед нею молча, смущ„нный, взволнованный.

- Почему у вас такой несчастный вид, мистер Тендль? - спросил Мильдрей. - Мы привыкли, что возле мисс Алисы Уодсворд люди расцветают и улыбаются. И ваше смущение озадачивает не только меня, но и всех нас.

- Я смущ„н, потому что очень виноват перед вами, мисс Уодсворд. Я представлял вас человеком упорной давящей воли, тяж„лого характера. Теперь я вижу, как ошибался, Простите меня, я даю себе слово отныне не строить заочные портреты.

- Если вы разочаровались к лучшему, то за что же вас прощать? Я очень рада, если в вашем сердце неприязнь ко мне растаяла. Самое тяж„лое, мне кажется, носить в сердце каких-нибудь скорпионов. Возьмите от меня розу, быть может, мы ещ„ и подружимся.

- Ай да Алиса! Отец, это после болезни моя маленькая сестр„нка стала такой кокеткой.

- Что она стала кокеткой, Наль, это ещ„ полбеды. Но что она смутила нашего милого гостя, это уже действительно нехорошо. Изволь загладить сво„ неловкое кокетство и сыграй нам что-нибудь. Не только мы, но и рояль соскучился, - смеялся Флорентиец.

Алиса села за рояль и стала играть Шопена. Когда раздались звуки похоронного марша, Сандра еле сдержал рыдание. Лица же игравшей Алисы и сидевших рядом Флорентийца и Наль так поразили Тендля, что он не мог отделить их от музыки. Какая-то новая жизнь открывалась ему через этих людей. Он видел в них необычную мощь и высоту духа.

Весь вечер Тендль оставался под впечатлением тр„х прекрасных лиц и того особенного выражения, которое он в них уловил. Ему казалось странным, что трагическая музыка вызвала на эти лица мощную радость, что-то очень светлое.

Как же претворялась в этих сердцах смерть, если похоронный марш не печалил их? Тендль совсем уш„л в свои думы, и в себя его прив„л только голос хозяина:

- Ну вот, мистер Тендль, завтра последний день вы с нами. Не проскучали ли вы здесь? Захотите ли приехать снова?

- Захочу ли я? Да я, как школьник, пребываю в отчаянии, что мне остался здесь только один день. Я всегда любил Лондон. Откуда бы я ни возвращался, - всегда еду, как на праздник. Сегодня же у меня такое чувство, точно вс„ во мне перев„рнуто вверх дном. Здесь теперь мой праздник, здесь наш„л я нечто новое, неожиданное, очаровательное, чего всю жизнь ждал. Конечно, многое из того, что говорю, вы можете отнести за сч„т моей чрезмерной впечатлительности. Но мир в себе, какое-то новое спокойствие и принятие жизни - этого я не знал никогда. И вс„ родилось здесь. Мне хочется благословить мой день, благословить добро и зло, с ним приходящее. Я думаю, что ответил на вопрос, захочу ли приехать к вам ещ„ раз. Но есть другой вопрос, - посмею ли? Я привык чувствовать и сознавать себя выше тех людей, среди которых мне приходится быть. Здесь же, в вашем доме, я ощущаю себя, точно неуверенный мальчик, мне кажется, вы все знаете нечто такое, о ч„м я и понятия не имею, несмотря на свои университеты.

На несколько минут воцарилось молчание, которое нарушил голос Флорентийца, на этот раз особенно мягкий.

- В жизни каждого наступают моменты, когда начинаешь по-иному оценивать факты. Все мы меняемся, если движемся впер„д. Но не тот факт важен, что мы меняемся, важно, КАК мы входим в изменяющее нас движение жизни. Если мы спокойно и не теряя самообладания встречаем то, что да„т нам день, мы можем услышать мудрость бьющего для нас часа жизни. Можем увидеть непрестанное движение вселенной, сознать себя е„ единицей и понимать, как глубоко мы связаны с е„ движением. Самая простая логика может дать нам понимание единения со всем живущим и трудящимся на общее благо. Ибо в жизни природы мы не видим ничего, что шло бы во вред этому общему благу. Если вам даже кажется иногда, что природа в своих катаклизмах погубила что-то, то это только от нашей привычки жить и мыслить предрассудками внешней справедливости. Великой Жизни, Е„ Вечному Движению нет дела до измышлений людей, до их справедливости. Жизнь движется по законам целесообразности и закономерности. И люди, живущие по этим законам, не ищут наград и похвал, не ждут личных почестей и славы, не развивают своей деятельности в отрыве от общей жизни вселенной.

Семья для них не буржуазное счастье, личные страсти или коммерческие соображения, это ячейка связанных идеей сердец, верно следующих друг за другом. Такую семью вы видите перед собой, и хотя большинство из нас никакими кровными узами не связано, - мы представляем собой одну дружную семью.

Тендль, как и все окружающие, не сводил глаз с прекрасного лица Флорентийца. Особенно влекло оно сегодня выражением милосердия. Каждый продумывал и переживал по-новому вс„, что говорил хозяин. Сам же Тендль, который никогда не размышлял об этом, сидел точно зачарованный.

- Теперь вы понимаете, мой милый мистер Тендль, - снова заговорил Флорентиец, - что вопроса о том, смеете ли вы приехать к нам ещ„, и быть не может. Если вас притягивает магия нашей общей любви, будем вас ждать к концу следующей недели. И тем приятнее мне будет опять увидеть вас, нашего нового друга, что половина из нас скоро уедет. Планы наши были несколько иными, - обводя взглядом присутствующих и останавливаясь на побледневшем лице Сандры, продолжал он, - но ворвались бури зла, от него нам нужно сейчас отойти, воевать с ним будут наши друзья. Но вы не печальтесь, мистер Тендль, лорд Амедей и Сандра останутся здесь.

Сандра сдержал сл„зы, но стона сдержать не мог. Флорентиец положил ему руку на голову и продолжал:

- Кроме того, ещ„ до нашего отъезда сюда прибудет вызванное мною обаятельнейшее существо, огромных знаний, воли, доброты беспредельной и самоотверженной. Зовут его Ананда. Среди его талантов есть редкая музыкальность и голос, какой можно услышать только раз в жизни. Вы не будете одиноки. Амедей и Сандра будут жить в мо„м лондонском доме вместе с Анандой.

Вс„ та же наша семья.

- Я только что было почувствовал себя утопленником, но вы бросили мне якорь спасения, лорд Бенедикт. Мои скудные познания научили меня только одному: не имея о ч„м-либо достаточных знаний, не отрицай того, что тебе об этом говорят. Но... чтобы кто-то мог сравниться с вами или заменить вас... - Тендль глубоко вздохнул, печально глядя на Флорентийца. - Во всяком случае, с самой глубокой благодарностью я принимаю ваше предложение. Не сомневаюсь, что Сандра и лорд Амедей примут меня в семью, куда вы меня рекомендовали.

Мильдрей встал со своего места и крепко пожал руку Тендлю.

- Мне очень хорошо знакомо одиночество и ещ„ больше я понимаю ваше мучительное чувство внезапно теряемого счастья, которое только что наш„л и начинаешь понимать. Но счастье знать лорда Бенедикта, его друзей и семью тем и отличается от всякого иного, что оно вечно. Обрет„нное однажды, оно не может быть потеряно, если человек сам хочет сохранить его в сво„м сердце.

Где бы ни находился лорд Бенедикт, кому бы он ни поручил нас, мы будем чувствовать, что его мысль жив„т рядом с нами, если только сохраним мужество и верность тем заветам, которые он нам дал. Будем же мужаться и стремиться стать лучше, чтобы дождаться новой встречи с ним и его семьей.

Тронутый ласковой внимательностью Мильдрея, на которого он эти дни обращал так мало внимания, Тендль горячо ответил на его пожатие.

Сандра, ожидавший, что его возьмут в Америку, был совсем убит. Для него это было больше чем катастрофа, и он снова вспомнил слова лорда Бенедикта: "Ты будешь всю жизнь помнить, что был слабее женщины". Эти слова он теперь вспоминал часто. Сейчас, сидя вместе со всеми, он никого и ничего не слышал, кроме этого. Припомнились ему ещ„ и слова Алисы о закрепощенном сердце, где живут скорпионы. Юноша чувствовал себя как-то двойственно. С одной стороны, разлука с Флорентийцем разрывала ему сердце и доводила почти до отчаяния. С другой, - он ощущал в себе какую-то силу и уверенность, что победит все препятствия, лишь бы сохранить любовь и дружбу своего великого покровителя и друга, единственного человека, которому он был предан безо всяких оговорок.

Сандре ни на мгновение не пришла мысль спорить с Флорентийцем, молить его изменить сво„ решение. Он вс„ яснее понимал, что должен выбросить из сердца кусающих его скорпионов, освободиться от слабости, излишней чувствительности. Он сознавал, что вс„ это время он, Сандра, не рос духовно, тогда как его великий друг неизменно ш„л впер„д.

И он понял, что если он хочет, чтобы расстояние между ним и Флорентийцем не увеличивалось, - он должен сам двигаться, а не стоять на месте. Чем яснее он начинал осознавать сво„ положение, тем вс„ справедливее казалось ему решение Флорентийца. Но... скорпион страдания вс„ так же жалил его сердце.

Сандра опомнился, когда прекрасная рука лорда Бенедикта опустилась на его плечо. Он поднял голову и, показалось ему, утонул в море любви, лившейся из глаз Флорентийца. Молча приник юноша к своему другу, ощущая, как всегда, радость. Молча он поклонился всем и вышел из комнаты. Вскоре все сердечно простились с Тендлем, хозяин ещ„ раз настойчиво повторил, что будет ждать его на следующей неделе, а Мильдрей обещал опять заехать за ним в контору.

Тендль, предоставленный своим мыслям, отправился к себе. Он мало спал в эту ночь, заснув под самое утро и будучи разбуженным к первому лондонскому поезду. Он никак не ожидал увидеть в такой ранний час кого-нибудь, а потому, встретив в столовой самого хозяина, угостившего его завтраком, б