Правосознание и его культура, правовое

Послушание

 

Правосознание — это представления и понятия, выражающие отношение людей к действующему праву, знание меры в поведении людей с точки зрения прав и обязанностей, законности и противозаконности; это правовые теории, правовая идеология. Правосознание является идейным выражением объективных общественных отношений, которые имеют характер правовых отношений, отражающих в свою очередь господствующие в обществе экономические и социальные отношения. Право воздействует на формирование правосознания, а последнее реализуется в праве и правосудии. Как и право, правосознание исторически возникло и развивается на определенной экономической основе и связано с появлением общественных классов и государства.

По словам И.А. Ильина, правосознание есть умение уважать право и закон, добровольно исполнять свои государственные обязанности и частные обязательства, строить свою жизнь, не совершая преступлений. Основу правосознания составляют чувство собственного достоинства, совесть и внутренняя дисциплина воли, взаимное уважение и доверие граждан друг к другу, к власти, а власти — к гражданам. История знает острые конфликты правосознания лучших, прогрессивнейших людей общества с действующими нормами права[531].

Конфликт может возникнуть и в результате произвола, когда человек ставит свое Я выше норм права и морали общества, руководствуясь при этом идеями прогресса. Общество карает личность за произвол.

Правосознание суть та форма общественного сознания, в которой выражаются знание и оценка принятых в данном обществе в качестве юридических законов нормативов социально-экономической деятельности различных субъектов права — индивида, организации, предприятия, трудовых коллективов, должностных лиц и т.п.

Правосознание занимает как бы промежуточное положение между политическим и нравственным сознанием. В отличие от политического сознания оно относится к государству не как к объекту борьбы за политическую власть, а как к внешней регламентирующей силе, требующей безусловного подчинения, но вместе с тем получающей при этом и определенную оценку. В отличие от нравственных норм, которые исходят не от государства, но от самого человека и имеют для него абсолютный ценностный характер, но не имеют силы закона, в правосознании понятия должного и справедливого мыслятся как то, что должно стать и государственным законом, за нарушение которого должны последовать материально-действенные санкции. Если в праве отсутствует элемент принуждения, то это скорее моральные пожелания, а не право в собственном смысле слова. Право нуждается в поддержке нравственности: без постоянного взаимодействия с нравственностью правосознание имеет шаткую основу. Недаром говорится: хорошие нравы лучше и надежнее даже отличных законов.

 

“Нравы и обычаи суть порядки, не установленные законами... Между законами и нравами есть то различие, что законы определяют преимущественно действия гражданина, а нравы — действия человека. Между нравами и обычаями есть то различие, что первые регулируют внутреннее, а второе — внешнее поведение человека”[532].

 

В обиходной жизни мы забываем об ограничении правил и норм поведения, но они все же остаются для нас незыблемыми. На стадии правосознания они высвечиваются и выступают уже как осознанные регулятивы.

Правосознание во многом ориентируется на рационально-нравственные оценки. Между нравственностью и правом существует теснейшая связь: право в самом себе имеет и нравственный смысл. Как нравственное, так и правовое сознание — это различные грани едино-цельной духовной жизни человека и общества, что нашло отражение и в языке (ср.: право, правый — правда, справедливость, т.е. ведать и соблюдать правовое, право). Будучи связанными, нравственность и право — это вместе с тем сущностно различные формы личного и общественного сознания. Различие между ними состоит, в частности, в неограниченности чисто нравственных состояний и норм и ограниченности правовых требований. Можно определить право как “минимум нравственности”, который юридически закреплен в соответствующих законах. Право требует от своих граждан главным образом объективной реализации этого “минимума добра” или реального устранения “известной доли зла”, и в этой реализации право с неизбежностью допускает принуждение. Истоки нравственного начала — в совести человека, в его доброй воле. Иначе говоря, право есть принудительное требование реализации определенного минимума добра или порядка, не допускающего известных проявлений зла. Это обеспечивает достижение двух целей: личной свободы и общего блага. Если поднять культуру правосознания до самого чистого добродетельного образа мыслей, то закон также станет мотивом сообразных с долгом поступков. И в самом деле, лишь те, кто опирается только на разум и совесть, живут на основе права и закона.

Если высокий уровень нравственности и культуры правосознания необходимы рядовому гражданину, то еще более высокий уровень составляет саму сущность государственной власти, ибо власть есть сила, уполномоченная народом к управлению другими, что предполагает и воспитующее воздействие на них.

Соблюдение законов обеспечивается государством, которое в тех случаях, когда это необходимо, прибегает к принуждению. К сожалению, простые люди (да и не только они) находятся на довольно низкой ступени правового сознания, но это уже различие ступеней правосознания, а не его сути.

Понимание права предполагает понимание того, что законно или незаконно, и осознание того, что исполнение его обязательно. По словам Ф.М. Достоевского, подавлять в себе долг и не признавать обязанности, требуя в то же время всех прав себе, есть только свинство. Право — необходимое условие существования свободных людей в обществе. Если ты хочешь быть свободным, ты должен ограничить свою свободу, дабы предоставить свободу другим.

Итак, обыденно-практический уровень правосознания стремится оценить действующие законы с позиции их соответствия нравственным требованиям, а теоретическое правовое мышление рассматривает действующее право с позиции его социального и политического смысла, его соответствия рациональным требованиям, объективно обусловленным реальным процессом общественной и политической жизни.

Естественно, человек как разумное живое существо может как-то жить вне правосознания и соответствующего поведения, т.е. жить вне правового измерения. Он, по словам И.А. Ильина, может обойтись без права в его истинном и глубоком значении; он будет его заменять различного рода суррогатами: произвольными велениями, выработанными душевными механизмами, привычками, дремучими традициями, страхом, хитростью, обманом и настойчивостью, наглостью, а в критические моменты прямым насилием — поединком, “наводкой”, набегом, убийством, организованным терроризмом, похищением людей с целью наживы путем выкупа и т.п. По Ильину, именно духовный и только духовный состав человека может решать столкновения человеческих притязаний на основе I идеи права исходя из подлинной воли к объективному благу. Только в таком случае мы можем говорить, что право есть способ жизни этого человека, этого народа.

 

 

Нравственное сознание

 

Идея нравственности. Правовое регулирование — это регулирование поведения людей с помощью системы законов. Оно оставляет вне своего влияния огромную область человеческих отношений, именуемых нравственными. Законом не предусмотрено, например, наказание за нарушение правил приличия, за невежливость и т.п. Это осуждается общественным или личным мнением. “Боимся же мы, — говорит Платон, — нередко и общественного мнения, как бы нас не сочли за дурных людей, если мы совершаем или говорим что-либо нехорошее. Этот вид страха мы — да, думаю, и все — называем стыдом”[533]. А он запрещает порой то, чего не запрещают законы. В этом же духе понимал суть стыда и Аристотель, согласно которому стыд есть некоторый страх бесчестия [534]. Забвение же своих “собственных прегрешений порождает бесстыдство”[535].

Таким образом, жизнь людей в обществе подчиняется не только правовым, но и нравственным регулятивным принципам, что изучается этикой. Этика есть наука об отношениях, существующих между людьми, и об обязанностях, вытекающих из этих отношений. Нравственная субстанция, по Г. Гегелю, немыслима без социально сращенной жизни людей, т.е. феномен нравственности возможен только в обществе, во взаимоотношениях людей, их отношении к природе, к Богу, а такая жизнь требует, чтобы личная добродетель стала всеобщим принципом человеческого бытия. Существенной добродетелью, например, является моральная твердость воли человека в соблюдении им долга.

Нравственность — это исторически сложившаяся система неписаных законов [536], основная ценностная форма общественного сознания, в которой находят отражение общепринятые нормативы и оценки человеческих поступков.

 

Само нравственное начало “предписывает нам заботиться об общем благе, так как без этого заботы о личной нравственности становятся эгоистичными, т.е. безнравственными. Заповедь нравственного совершенства дана нам раз навсегда в Слове Божьем и дана, конечно, не для того, чтобы мы ее твердили, как попугаи, или разбавляли собственною болтовнёю, а для того, чтобы мы делали что-нибудь для осуществления в той среде, в которой мы живем, т.е. другими словами, нравственный принцип непременно должен воплощаться в общественной деятельности”[537].

 

Принимая то или иное жизненно важное решение, человек, если он нравственно воспитан и тем более религиозен, должен исходить не из соображений внешнего порядка (карьера, выгода и пр.), а исключительно из веления долга. Нравственный человек наделен чуткой совестью — удивительной способностью самоконтроля. Механизм совести устраняет раздвоенность личности. Возьмем пример с преступником на суде. Он, по И. Канту, “может хитрить сколько ему угодно, чтобы свое нарушающее закон поведение, о котором он вспоминает, представить себе как неумышленную оплошность, просто как неосторожность, которой никогда нельзя избежать полностью, следовательно, как нечто такое, во что он был вовлечен потоком естественной необходимости, чтобы признать себя невиновным; и все же он видит, что адвокат, который говорит в его пользу, никак не может заставить замолчать в нем обвинителя, если он сознает, что при совершении несправедливости он был в здравом уме, т.е. мог пользоваться своей свободой выбора”[538]. Нравственность проявляется в отношении человека к семье, своему народу, родине, другим народам. Она распространяется и на отношение личности к самой себе. Если человек занимается самоистязанием или совершает самоубийство, общество осуждает его: человек — общественное достояние. И общество требует от человека, чтобы он относился к себе в соответствии с интересами общества: сохранял свое здоровье, трудился, вел себя достойно.

Человек не имеет морального права жить, “добру и злу внимая равнодушно”. Свое отношение к тем или иным действиям он нетолько осознает в этических понятиях, но и выражает в чувствах удовлетворения или неудовлетворения, восхищения или негодования. Человек может нести ответственность за дурной (или хороший) поступок сообразно своему знанию о его объективной нравственной ценности. По словам А. Шефтсбери, поступок, который случайно оказался полезным для общества, в то время как мотивом его была личная корысть, “хорошим считать нельзя”.

Нравственное сознание включает в себя принципы и нормы нравственности. Таким образом, нравственность — это и определенная сторона объективных отношений людей, их поступков, и форма сознания. Мы говорим и о нравственном поступке, и о нравственных представлениях, понятиях. Нравственное сознание обладает сложной структурой, элементами которой являются нравственные категории, нравственные чувства и нравственный идеал как представление и понятие о высшем проявлении нравственного, вытекающего из социального идеала совершенного миропорядка.

Основным проявлением нравственной жизни человека является чувство ответственности перед обществом и самим собой и вытекающее из него сознание вины и покаяния. Правила, которыми люди руководствуются в своих взаимоотношениях, составляют нормы нравственности, которые формируются стихийно и выступают как неписаные законы: им подчиняются все как должному. Это и мера требований общества к людям, и мера воздаяния по заслугам в виде одобрения или осуждения. Правильной мерой требования или воздаяния является справедливость: справедливо наказание преступника; несправедливо требовать от человека больше, чем он может дать; нет справедливости вне равенства людей перед законом.

Нравственность предполагает относительную свободу воли, что обеспечивает возможность сознательного выбора определенной позиции, принятие решения и ответственности за содеянное. Если бы поведение людей фатальным образом предопределялось сверхъестественными силами, внешними условиями или врожденными инстинктами, как, например, у насекомых, то не имело бы смысла говорить о нравственной оценке поступков. Но нравственности не могло быть и в том случае, если бы человеческие поступки ничем не обусловливались, если бы царила стихия абсолютно свободной воли, т.е. полный произвол. Тогда не могло бы существовать социальных норм, в том числе и нравственных.

Нравственные нормы, принципы и оценки в конечном счете выражают и закрепляют правила поведения, которые вырабатываются людьми в труде и общественных отношениях.

Истоки нравственности восходят к обычаям, закрепившим те поступки, которые по опыту поколений оказались полезными для сохранения и развития общества и человека, отвечали потребностям и интересам исторического прогресса. Первично нравственность выражалась в том, как фактически вели себя люди, какие поступки они позволяли себе и другим, как они оценивали эти по-' ступки с точки зрения их полезности для коллектива. Нравственное выступало как стихийно обобщенный и устойчивый образ действий людей, как их нравы.

Нравственность в историческом развитии обладает известной преемственностью, относительной самостоятельностью: каждое новое поколение не создает заново всех норм поведения, а заимствует моральные ценности прошлых эпох, видоизменяя, развивая их. В нравственности, как и во всех других областях познания, в общем наблюдается исторический прогресс. Мораль рабовладельческого общества исходила из представления о рабе как о человеке, “подлом по своей природе”, и потому полностью оправдывала обращение с ним, как с вещью или скотом. Несмотря на всю гнусность эксплуатации, в период феодализма имел место некоторый прогресс нравственности: личность стала духовно богаче, усложнились ее отношения с обществом, повысилось чувство ответственности, сформировались и наполнились более богатым содержанием понятия чести, достоинства, долга и т.д. Так, "рыцарская честь повелевала вызвать оскорбителя на дуэль. Но мораль феодалов допускала и порку крестьян, и право первой ночи, и др.

Вместе с тем возникли и развивались теоретические поиски правильной нравственной ориентации человеческой личности в ее отношении к обществу, семье, родине. Возникли нравственные воззрения как особая область знания.

Если нравственные нормы столь изменчивы, то можно ли говорить об их истинности? Представители этического релятивизма отрицают саму возможность существования объективного критерия нравственных оценок. На самом деле, как в области науки имеют место истина и заблуждение, так и в сфере нравственности существуют верные и ложные оценки поступков людей. Нормы нравственности подлежат научному обоснованию: истинны те нравственные нормы, которые служат интересам общественного прогресса.

Добро и зло, долг, совесть и счастье. Исходными категориями нравственности являются добро и зло. Добро — это нравственное выражение того, что способствует счастью людей. Безусловно нравственное, каковым является добро, для нас есть, говоря языком Г. Гегеля, единство себя и своего другого, т.е. нравственный синтез относительного и абсолютного, общего и единичного. Добро, и только оно, оправдывает себя и вызывает доверие к нему. Добрый человек оправдывается своими добрыми и правыми делами. По словам И.А. Ильина, чтобы оценить доброту и постигнуть ее культурное значение, надо непременно самому испытать ее: надо воспринять луч чужой доброты и пожить в нем и надо почувствовать, как луч моей доброты овладевает сердцем, словом и делами моей жизни и обновляет ее. Но, может быть, еще поучительнее испытать чужую недоброту в ее предельном выражении — вражды, злобы, ненависти и презрения, испытать ее длительно, всесторонне как систему жизни, как безнадежную, пожизненную атмосферу бытия.

Отрицательные явления в общественной и личной жизни людей, силы тормоза и разрушения именуются злом. Злая воля стремится к тому, что противоречит интересам общества. Однако диалектика истории внутренне противоречива. Зло, по Г. Гегелю, может выступать как форма, в которой проявляется не только тормозящая, но и движущая сила истории. И.В. Гете отмечал, что зло выступает и как отрицание, сомнение, как необходимый момент дерзкого движения человеческого разума к познанию истины, как ирония над человеческими иллюзиями. Всякий новый шаг вперед в истории является протестом против старых “святынь” и оценивается современниками как зло.

Всюду, где человек связан с другими людьми определенными отношениями, возникают взаимные обязанности. Социальные обязанности, налагаемые на каждого члена общества своим народом, родиной, другими народами, своей семьей, принимают форму нравственного долга. Добродетель есть, по И. Канту, моральная твердость воли человека в соблюдении им долга. Действительная нравственность есть должное взаимодействие между единичным лицом и его данной средой — природной и социальной. Перед природой человек тоже находится в долгу. Нравственность признает человеком долга того, кто полезен обществу и содействует его движению вперед, кто нетерпим к нарушениям общественных интересов. Человека побуждает выполнять свой долг осознание им интересов той общественной группы, к которой он принадлежит, и своих обязательств по отношению к ней. Кроме знания моральных принципов важно еще и переживание их. Если человек переживает несчастья родины так же остро, как свои собственные, успех своего коллектива, как свой собственный, тогда он становится способен не только знать, но и переживать свой долг. Иначе говоря, долгом является то, что должно быть исполнено из моральных, а не из правовых соображений. С моральной точки зрения я должен и совершать моральный поступок, и иметь соответствующее субъективное умонастроение.

Совесть являет собой способность личности осуществлять моральный самоконтроль, самостоятельно ставить перед собой нравственно санкционированные цели и осуществлять самооценку совершаемых поступков, испытывать чувство личной ответственности за свои действия. Другими словами, совесть — это осознание личностью своего долга и ответственности перед обществом.

Говоря о совести, мы имеем в виду и силу положительного зова души, и ее укоры за “не то” и “не так” содеянное. Между должным и внутренними мотивами поступков людей имеют место острые коллизии. Их разрешает внутренний суд — суд совести. “Вот, например, — говорит Ф.М. Достоевский, — человек образованный, с развитой совестью, с сознанием, сердцем. Одна боль собственного его сердца, прежде всяких наказаний, убьет его своими муками. Он сам себя осудит за свое преступление беспощаднее, безжалостнее самого грозного закона”[539]. Иначе говоря, совесть есть внутри-меня творимый суд над моими собственными чувствами, желаниями, помыслами, словами и поступками, т.е. суд моего Я над ним же самим. Механизм совести устраняет раздвоенность человека. Нельзя все правильно понимать, но неправедно поступать. С совестью нельзя играть в прятки. Никакие сделки с ней невозможны.

В системе нравственных категорий важное место принадлежит достоинству личности, т.е. осознанию ею своего общественного значения и права на общественное уважение. Мерилом человеческого достоинства является общественно полезный труд.

Коренной вопрос этики — смысл человеческой жизни, который заключается в совпадении основной направленности субъективных установок, позиций личности с общими тенденциями развития общества. С этим тесно связано человеческое счастье, представляющее собой нравственное удовлетворение, проистекающее от сознания правильности, величия и благородства основной жизненной линии поведения. Секрет счастья' — в умении доставить и людям, и себе радость, в умении организовать свою жизнь так, чтобы с наибольшей полнотой выявить свои творческие способности. Источник счастья заключается в полноте проявления физических и духовных сил человека. Счастье многогранно. Главный стержень человеческого счастья — творчество в любой области: в труде умственном и физическом. В творениях человек проявляет свою индивидуальность и осознает, что это его детище, часть его Я, которая вливается в море общей культуры, как чего-то более емкого и долговечного, чем личное бытие отдельного человека.

Каково требование религиозной нравственности? Оно таково: “имей в себе Бога” и “относись ко всему по-Божьи”.

В заключение еще раз приведу знаменитые слова И. Канта: “Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — это звездное небо надо мной и моральный закон во мне”[540].

 

Философия религии

 

Религия являет собой важный и необходимый феномен духовной жизни человека и общества. Это, по словам А. Шопенгауэра, “метафизика народа”, т.е. его философия как неотъемлемый компонент его мировоззрения. Изучением религии занимается прежде всего богословие, а также история и философия — каждая под своим особым углом зрения. Богословие стремится к адекватному истолкованию фактов религиозного сознания, данных путем откровения. История религии исследует процесс возникновения и развития религиозного сознания, сравнивает и классифицирует различные религии с целью найти общие принципы их становления. Философия анализирует прежде всего сущность религии, определяет ее место в системе мировоззрения, выявляет ее психологические и социальные аспекты, ее онтологический и познавательный смысл,. высвечивает соотношение веры и знания, анализирует проблемы отношения человека и Бога, нравственный смысл религии и ее роль в жизни общества, в развитии духовности как человека, так и человечества.

Религия должна рассматриваться в разных аспектах: она осмысливает Бога как Абсолют в его отношении к человеку, природе и обществу. Существенной функцией религии является нравственно-социальное служение: она призвана сеять в душах народа мир, любовь и согласие. Религия воссоединяет жизнь двух миров — земного, природно-социального, и трансцендентного. В религии исключительное значение имеет отношение индивидуальной души к трансцендентному — с этим связано личное душеспасение. А это предполагает рассмотрение духовного начала в единстве с материальным. При всем разнообразии религиозных воззрений, “религия всегда означает веру в реальность абсолютно-ценного, признание начала, в котором слиты воедино реальная сила бытия и идеальная правда духа”[541].

История человечества не знает ни одного народа, который был бы чужд религиозного сознания и опыта. Это само по себе говорит о том, что всем народам мира изначально свойственны религиозная потребность духа и соответствующая ей область идей, чувств и опыта. Данная потребность человека и человечества нисколько не уничтожается и даже ничего не теряет в результате развития науки, философии и искусства. Она является общей для людей во все времена их существования, составляя духовное начало в человеке в противоположность животному[542].

Сам термин “религия” определяют различно: одни производят его от лат. religare — связывать, а другие, например Цицерон, — от relegere — собирать. Наиболее адекватным корнем является лат. religio — благочестие, святость. По существу, религия являет собой выражение признания Абсолютного начала, т.е. Бога, от которого зависит все конечное, в том числе и человек, и стремление согласовать нашу жизнь с волей Абсолюта. Поэтому в каждой религии[543] можно найти две стороны — теоретическую, в которой выражается понимание Абсолюта, и практическую, в которой устанавливается реальная связь Абсолюта с жизнью человека. При этом осмысление Бога может быть чрезвычайно разнообразным и выражаться в почитании камней (литолатрия), растений (фитолатрия), животных (зоолатрия), огня (пиролатрия) человека (различные формы антропоморфизма). Наконец, Абсолют может мыслиться в виде отвлеченной идеи, например различные понимания Бога: деистическое, теистическое, пантеистическое, включая сюда и поклонение идее человечества (культ человечества у О. Конта).

О существовании Христа можно говорить с уверенностью не потому, что существуют отрывочные упоминания о нем в древних источниках. Нет, не упоминания Тацита, Плиния Младшего, Светония убеждают в этом, а то обстоятельство, что возникло мощнейшее движение — христианство. Следовательно, у истоков его непременно должна быть и выдающаяся Личность, как у истоков буддизма был Будда, у истоков ислама — Мухаммед.

Во всех формах религиозного сознания мы находим признание существования высшего начала и связи его с миром конечных вещей. Этой связью объясняется и необходимость поклонения Богу, молитвы и жертвы, и то, что религия служит не только теоретической потребности ума, но также целям нравственности (сфере нашей воли) и эстетическому началу, прежде всего чувствам.

Таким образом, в религии нельзя видеть выражение деятельности какой-либо одной стороны человеческой души. В атмосфере религии участвует весь человек со всеми его духовными потребностями и склонностями. В связи с этим мыслители обращают внимание на различные стороны религии. Так, некоторые усматривают в религии прежде всего эмоциональную сторону, подчеркивая религиозные чувства. И.. Кант ставил религию в теснейшую связь с нравственностью, назвав религию признанием законов нравственности за веления Божества. По Канту, религия — это закон, живущий в нас, это мораль, обращенная к познанию Бога. Если не соединять религию с моралью, религия обращается в снискание милости. Гимны, молитвы, хождения в церковь должны давать человеку лишь новую силу, новое мужество к исправлению или же быть излиянием сердца, воодушевленного представлением о долге. Это — только приготовления к благим делам, а не они сами, и нельзя стать угодным Высшему Существу, не становясь лучшим человеком.

Г. Гегель рационализирует религию, характеризуя ее как объективацию абсолютного духа, как самооткровение его в человеке в форме идеи. “В качестве религиозного сознания дух проникает сквозь мнимо абсолютную самостоятельность вещей — вплоть до действующей в их внутреннем существе, все -собой сдерживающей единой, бесконечной мощи Бога”[544]. Религия, по словам Гегеля, является одним из самых важных дел нашей жизни; в религии прежде всего заинтересовано наше сердце. Она выражается в чувствах и поступках, рождает и питает высокий образ мыслей, украшает нашу душу яркими нравственными красками радости.

В вопросе о происхождении религии еще большее разнообразие мнений, чем в вопросе о ее сущности. Прежде всего необходимо различать психологические мотивы возникновения религии, а также социальные корни религиозного сознания. Бесспорно, что чувство зависимости, отмеченное Ф. Шлейермахером, а также мотивы нравственного характера, фантазия, символизирующая явления внешнего и внутреннего мира, наконец, разум, склонный к безусловному синтезу знаний о сущем, суть мотивы, игравшие значительную роль в зарождении религии. Но это общие предпосылки, коими нельзя объяснить появление той или иной конкретной формы религиозной веры. Указанные мотивы образуют то, что принято именовать религиозностью человека.

Принципы, лежащие в основании объяснения возникновения религии, подразделяются на две группы: супернатуралистические и рационалистические. Первые говорят о врожденности религиозного сознания и указывают на откровение как на его источник. Вторые предполагают или сознательное намерение и рефлексию человека при образовании религии (евгемеризм), или чисто прагматические стремления определенных лиц (Т. Гоббс, Г. Болинброк) ради удержания власти, или олицетворение известных сил природы (Эпикур, Д. Юм), или объективирование известных душевных качеств (Л. Фейербах, Ж. Ренан) или почитание предков (Г. Спенсер). В перечисленных точках зрения много спорного и мало объясняющего: религиозное состояние и содержание души человека во многом дело сугубо индивидуальное и чрезвычайное тонкое, оно не может быть втиснуто в сухие рамки отвлеченных понятий.

Что касается проблемы гносеологического смысла религии, или проблемы отношения веры к знанию, то она решается в зависимости от общих философских позиций того или иного мыслителя. Известны три подхода к этой проблеме: сциентистски-позитивистское, историческое (эволюционное) и абсолютное. Первый подход толкует религию как низший вид знания и, по существу, сводит ее к суеверию, которое с развитием науки якобы обречено на исчезновение. Сторонники второго подхода усматривают в религии развивающуюся форму знания, сохраняющую всегда свое значение, даже тогда, когда оно входит в составе иного, более высокого уровня знания. Тут подчеркивается не столько собственно ее рациональный аспект (хотя и он не отрицается), сколько чувственный — в форме представлений в единстве с возвышенными, нравственно преисполненными чувствами. При этом такое знание уступает отвлеченному знанию в понятиях (Г. Гегель). И, наконец, третий подход рассматривает религиозное и научное знание как две различные и правомерные формы духовной активности человека: между ними постоянно отыскиваются границы и продумывается специфика как по сути, так и по значимости для человека и общества. Думается, что нет смысла искать две истины (как это делали в средние века) — научную и религиозную. Было бы вернее подходить к самой трактовке сущности истины с учетом специфики объекта познания. Ведь и в науке, как показывает ее история, считалось истиной многое, что впоследствии опровергалось или переосмысливалось, развивалось, уточнялось и т.д.

Приведу глубокую мысль выдающегося российского ученого В.И. Вернадского, имеющую прямое отношение к рассматриваемому вопросу:

 

“Если мы хотим понять рост и развитие науки (имеется в виду естествознание. — А.С.), мы неизбежно должны принять во внимание и все другие проявления духовной жизни человечества. Уничтожение или прекращение одной какой-либо деятельности человеческого сознания сказывается угнетающим образом на другой. Прекращение деятельности человека в области ли искусства, религии, философии или общественной мысли не может не отразиться болезненным, может быть, подавляющим образом на науке”[545].

 

Становление научной картины мироздания не противоречит религии и не ослабляет религиозного восприятия мира. Нельзя считать парадоксом факт, что те, кто внес в науку масштабный вклад (например, такие новаторы, как Н. Коперник, И. Ньютон, А. Эйнштейн, В. Гейзенберг и др.), относились терпимо к религии и размышляли о ней в положительных тонах. Так, И. Кеплер утверждал что математические принципы являются зримым выражением божественной воли. А согласно В. Гейзенбергу, новое мышление явно не имеет ничего общего с отходом от религии: наука не входит в противоречие с религией. Создатель квантовой механики говорит, что “интимнейшая суть вещей — не материальной природы; нам приходится иметь дело скорее с идеями, чем с их материальным отражением”[546].

Великий И. Ньютон глубоко понимал ограниченность чисто механистического воззрения на Природу; он хотел найти более глубинные основы сущего. Тщательно изучая алхимию, он искал в этом какие-то диковинные срезы бытия. Для творчества Ньютона характерен обобщающе-глубинный, собственно философский подход к изучению сущего. В его творчестве, научной мысли существовала глубокая связь двух направлений исканий — поиск истинной религии и поиск истинной целостной картины мира. Вместе с тем ему свойствен и третий компонент мировоззрения, связанный с нравственным познанием, с поиском истинных принципов нравственности. Ньютон писал в своем трактате “Оптика”, что нравственный закон от начала человека во Вселенной заключался в семи заповедях. Из них первая была — “признать единого господа Бога... И без этого начала не может быть добродетели...”[547]. Свойственное Ньютону острое, религиозно окрашенное чувство единства и цельности мироздания, пишет И.С. Дмитриев, обусловило в свою очередь и цельность мировоззрения, всех его граней: веры в единого Бога, чувства нравственного долга человека перед Богом и людьми и поиска “совершенной во всех своих частях натуральной философии”. В контексте этого немеханистического и неузкофизического мировоззрения Священное Писание представлялось Ньютону не книгой откровений, не доступных разумению, но историческим свидетельством, доступным рациональному исследованию и призванным продемонстрировать людям всемогущество Бога, подобно тому как сотворенная им Природа демонстрирует его безграничную мудрость. Отсюда два пути познания Бога — через изучение Природы и через изучение Истории[548].

Спросим себя вместе с М.В. Ломоносовым: откуда в мироздании эта дивная мудрость, эта поражающая целесообразность? Человеку не дано восприятие целостности мироздания. Целостность, по словам И. Канта, имевшего в виду целостность Вселенной, трансцендентна, т.е. запредельна, ибо в опыте и эмпирических науках мы не встречаем этой целостности и не можем спроецировать мироздание как целое, чтобы оно приоткрыло нам свои высшие духовно-разумные свойства. Даже неживая природа может лишь как бы подарить нам чувство гармонии и красоты, если только мы способны и готовы принять этот дар. Тем более акт религиозного осмысления сущего: он выступает, по сути, как акт откровения. Что такое откровение? “Откровение, — поясняет С.Л. Франк, — есть всюду, где что-либо сущее (очевидное, живое и обладающее сознанием) само, своей собственной активностью, как бы по своей собственной инициативе, открывает себя другому через воздействие на него... Есть все же случаи, имеющие решающее, наиболее существенное значение для всего хода нашей жизни, когда мы испытываем нечто иное (диковинное. — Л.С.) — в составе нашей жизни встречаются содержания или моменты, которые сознаются не как наши собственные порождения, а как нечто, вступающее, иногда бурно вторгающееся в наши глубины “извне, из какой-то иной, чем мы сами, сферы бытия”[549]. При этом следует оговорить, что само по себе откровение как способ получения духовного знания и переживания еще не гарантирует его ценности. В Священном Писании сказано: “Не всякому духу верьте, но испытывайте — от Бога ли они” (Ин. 4:1). Бывает вдохновение зла и откровение тварно-кос-мических стихий: тут неуместно безоглядное доверие.

Религиозная вера невозможна вопреки разуму и без оснований, от страха и растерянности, как это представляется легкомысленному сознанию или умному человеку, но пребывающему на этот счет в заблуждении. Вера дается Богом человеку через воспитание в условиях религиозной семьи и обучение в школе, а также через опыт жизни и силу разума, постигающего Бога через проявление его творений и удивительную целесообразность самых замысловатых образований и процессов в мироздании.