Осенью 1236 г. был взят Великий Булгар.

Осенью 1237 г. несметные полчища Батыя и Субудэя двинулись на русские земли.

(Правда, летом этого года монголо-татары совершили стремительные налеты на алан и половцев, а затем также на буртасов, мордву и мокшу, дабы обезопасить свои тылы.)

Поздней осенью отряды монголо-татар вышли к южным

пределам Рязанского княжества и стали станом по реке Онузе (в других летописях «Нузле» или «Нухле»), выжигая окрестности. Рязанские князья обратились за помощью к Юрию Владимирскому, но тот в помощи опять отказал. Отказали в помощи и князья черниговские и новгород-северские. Рязанские, муромские и пронские князья остались один на один с огромной, собранной с пространства Сибири, Приуралья и примыкавших к Руси степей армией монголо-татар.

Татарские послы предложили рязанским князьям признать свою покорность и уплатить дань (в большинстве летописей она измеряется десятой частью всего движимого и недвижимого имущества). Князья отказались и вышли к реке Воронеж, надеясь отстоять свою землю у ее южных пределов. Никакой предварительной разведки не было, и, лишь выйдя непосредственно к монголо-татарским станам, князья поняли, насколько несоразмеримы их силы по сравнению с полчищами Батыя. После срочного совещания, выявившего определенные разногласия, князья решили сражаться.

В летописях различно изложены и события, в том числе сражения на реке Воронеж, и имена князей. Путаница в именах наблюдается и у Татищева, что могло быть результатом соединения разных источников. У него особенно отличается муромский князь Юрий (в большинстве летописей названы лишь рязанские князья Юрий и Олег Ингваревичи).

Татищев говорит о долгом и жестоком сражении, в котором татары понесли значительные потери и

«так разсвирепели, что начали людей всюду побивать и пленить с великою яростию». Рязанские же князья отступили в свои города, за крепостные стены.

Летописи как определенный этап отмечают «пленение» Рязанской земли до Пронска. Это предполагает какое-то сражение или задержку войска Батыя у Пронска. Когда и как пал Пронск из летописей неясно.

Позднейшая «Повесть о разорении Рязани Батыем» упоминает о взятии татарами городов Пронск, Белгород и Ижеславль (весьма обширное Ижеславское городище после разорения заново даже не застраивалось).

К Рязани (Старой, бывшей столице княжества)

войско Батыя подошло 16 декабря, 21 декабря Рязань пала.

Глубокие рвы и высокие валы, ограждавшие город, давали, казалось бы, возможность продержаться дольше. Но и здесь у монголов было опыта значительно больше, чем у русских дружин и городских ополчений. Монголо-татары, пользуясь многократным численным перевесом, вели непрерывный штурм, меняя отряды штурмующих, тогда как го­рожане оставались на городских стенах, и после двух-трех бессонных суток становились попросту недееспособными. «Батыево бо войско переменишася, а гражане непрестанно бьяшеся», — заметит по этому поводу автор «Повести о разорении Рязани Батыем». Описания же летописей, в особенности подробное Никоновской, о тотальном избиении всего населения города, в том числе священников.и монахов, вполне подтверждается материалами раскопок городища. Большой город, насчитывавший несколько десятков тысяч человек и, как обычно, принявший еще большее количество бежавших в столицу при приближении вражеского войска, был полностью уничтожен, а каменные храмы разрушены. Большой город погиб полностью, и на его месте позднее возникнет лишь небольшое поселение сельского типа. Столица же княжества и епархиальный центр в конце X1I1 в. перенесут в Переяславль Рязанский — нынешнюю Рязань.

От Рязани войско Батыя двинулось на Коломну. По-видимому, В. Чивилихин прав, предположив, что в зимнее время монголо-татарская конница шла по замерзшим руслам рек. Переяславль Рязанский отдален от реки и следов его разорения не видно. Путь до Коломны и время прихода полчищ Батыя к городу летописцам не были известны. У Татищева указано 1 января (в тексте издания дается явно ошибочное 1 февраля, записанное на поле одного списка «Истории»). На сей раз Юрий Всеволодович направил в помощь рязанскому князю Роману Ингваревичу отряд во главе с сыном Всеволодом и воеводой Еремеем Глебовичем. Рязанский князь и владимирский воевода погибли в сражении под Коломной, а Всеволод с остатками дружины отступил к Владимиру.

Дальнейший путь Батыя шел на Москву. У Татищева указана дата: 20 января город был взят приступом и сожжен. Летописцы называют воеводу Филиппа Нянка, погибшего в сражении, и упоминают о пленении еще одного сына Юрия — Владимира. Картина разорения типичная: «Люди избиша отъ старьца и до сущаго младенца, а град и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села пожгоша, и много именья въземше отъидоша», — сообщает Лаврентьевская летопись.

Растерянность во Владимире нашла отражение только в «Истории» Татищева, ссылающегося в примечании на целый ряд летописей, ныне неизвестных. На совете, созванном Юрием Всеволодовичем, были высказаны два предложения. «Многие разумные», как отмечает Татищев, советовали все княжеское и церковное имущество, княгинь и женщин вывести в лес, а в городе оставить только воинов. Но другие возражали, опасаясь падения боевого духа владимирцев, которые «оборонять града прилежно не будут», поэтому советовали уйти из города только князю с дружиной.

На полях рукописи Татищев осудил второе предложение как «неразсудное», но тогда, зимой 1238 г., именно это предложение и было реализовано. Юрий в церкви Богородицы простился с княгиней и детьми Всеволодом и Мстиславом, которым вместе с воеводой Петром Оследкжовичем поручалось защищать город, а сам с племянниками Васильком и Владимиром Константиновичами отступил 2 февраля за Волгу и стал на реке Сите. Брат же его Иван Стародубский поступил так, как советовали «разумные» Юрию: вывез княгиню с детьми и со всем имуществом, а также имущество города Юрьева за Городец и за Волгу в леса, оставив в городах лишь воевод с воинами. К Юрию же на помощь сам он не успел.

3 февраля монгол о-татары подошли к Золотым воротам Владимира и, выведя плененного в Москве сына Юрия Владимира, предложили сдать город, обещая сохранить горожанам жизнь. Горожане отказались стать пленниками, и на их глазах был казнен плененный Владимир.

Как обычно, монголо-татары обнесли город частоколом, дабы никто из него не мог выйти, и готовили стенобитные орудия (пороки) и катапульты — камнеметательные орудия. А тем временем были отправлены отряды, которые взяли Суздаль, Юрьев, Стародуб, — всего, по летописям, 14 городов, «а людей всюду побивали и пленили», заметит Татищев. На основании всех летописей список этот можно представить: Суздаль, Ростов, Ярославль, Кострома, Городец, Вологда, Галич-Мерьский, Юрьев, Переяславль Залесский, Тверь, Торжок, Дмитров, Волок-Ламский, Углич, Стародуб, Кашин, Кснятин. Это практически все города Северо-Восточной Руси, их больше 14. Но 14 городов — это лишь те, что были взяты и разрушены татарами в феврале 1238 г. А продвижение в сторону Новгорода продолжалось и в марте нового года. Лаврентьевская летопись дает наиболее развернутое описание разорения Суздаля: «Святу Богородицу разграбиша, и двор княжь огнем пожгоша, и манастырь святаго Дмитрия по-жгоша, а прочий разграбиша; а черньци и черници старыя и попы, и слепыя и хромыя и слукыя и трудоватыя, и люди все иссе-коша, а что чернець уных и черниць, и попов и попадии и дьяконов и жены их, и дчеры и сыны их, то все ведоша в станы свое».

В субботу 7 февраля под стенами Владимира заработали монгольские пороки и катапульты, и 8 февраля с разных сторон нападавшие ворвались в город. Княгиня с дочерью, снохами и внуками, другие княгини с детьми вместе с епископом Митрофаном, боярами и «всего народа людий», закрылись в храме Богородицы, где все постриглись в монашеский чин. И все погибли в огне: татары сначала зажгли огненные костры снаружи, а затем, выломав двери, и внутри. Князья погибли, защищая Печерний город, центральную часть города Владимира, сохранившую кое-какие укрепления от первоначального Владимира. Лаврентьевская летопись перечисляет имена и безымянных убитых архимандритов и игуменов, а также «отъ унаго и до старца и сущаго младенца, и та вся иссекоша, овы убивающе, овы же ведуще босы и без покровен въ станы свое, издыхающе мразом»..

Князь Юрий Всеволодович попытался остановить продвижение татар. 4 марта 1238 г. произошла битва на реке Сити. Василько Константинович попал в плен, а сам Юрий погиб, затем, уже мертвый, был обезглавлен (голову нашли позднее и присоединили ее к телу). Вскоре убили и Васильке, который отказался.исполнить «поганъскии» татарские обычаи (напомним, что в ту пору монголо-татары были язычниками). Брошенное в лесу тело князя обнаружила некая «жена верна» и сохранила в укромном месте. Узнав об этом, епископ Кирилл и вдова Василька перенесли тело в Ростов и положили также в церкви Богородицы. Татищев указывает на возраст князя: 29 лет. Он же подчеркивает то, что князь «вельми изучен был многому писанию, рукоделиям и хитростям» (т. е. изобретательности).

Татищев вновь напоминает, что татары потеряли на Сити и в других столкновениях больше, нежели русские дружины. Но Русь израсходовала все свои резервы. Продвигаясь на запад и северо-запад, войско Батыя дошло до Галича Мерьского (т. е. расположенного в земле ославяненного племени меря), разорило Торжок и, преследуя бежавших Селигерским путем, дошло до Игнача креста, а затем повернуло назад, не дойдя 100 верст до Новгорода, опасаясь вскрывающихся рек, озер и болот.

Сам Батый после взятия Владимира отошел в Рязанскую землю и оттуда, дождавшись прибытия основных сил, направился к Козельску. Княжил здесь, как отмечается в летописях, молодой, но храбрый княжич Василий. На обычное требование татар признать их власть совет Козельска ответил категорическим отказом. Татары простояли под городом 7 недель, а после первого неудачного штурма и успешной ночной вылазки защитников даже бежали от города. В конечном счете защитники города почти все пали в бою. Но и татары потеряли свыше 4 тысяч человек, в том числе трех сыновей темников. Взяв город, Батый распорядился перебить всех, вплоть до «ссущих млеко». Козельск был «переименован» Батыем в «Злой город». В. Чивилихин побывал в Козельске с целью понять: как небольшой город мог держаться семь недель против огромной орды. Он пришел к заключению, что наиболее уязвимая часть укреплений в зиму заливалась водой и обледенелая гора становилась неприступной. Город, по его мнению, пал, когда лед растаял.

После этого, первого, похода на Русь Батый отошел в Половецкую степь. А во Владимир из Киева вернулся Ярослав Всеволодович (в Киев он пришел из Новгорода, оставив там на княжении юного Александра; княжил же в южной столице он всего один год). Брату Святославу Ярослав дал Ростов и Суздаль, а брат Иван вновь получил Стародуб.

В Лаврентьевской летописи 1237 г. последний, записанный современником. Далее следуют краткие записи, сделанные, по всей вероятности, уже в 60-е гг. XIII в. Подобная краткость свидетельствует об одном — почти во всех городах Северо-Восточной и Южной Руси на несколько десятилетий было прервано летописание, что стало следствием монголо-татарского разорения.

Под 1238 г. глухо записано выше приведенное сообщение о вокняжении Ярослава. Под 1238—1239 гг. рассказано о переносе останков князя Юрия из Ростова во Владимир. Далее следует обширное повествование о заслугах Юрия, завершающееся перечислением шести сыновей Ярослава, сохраненных «Божией благодатью», и репликой, характерной именно для составителя свода: «Но мы на предреченное взыдем». А «предреченное» — это глухое сообщение о взятии татарами Переяславля Русского, где «епископа убиша, и люди избиша, а град пожгоша огнем, и люди и полона много вземше отъидоша». Переяславль всегда был близок владимиро-суздальской ветви Мономаховичей и являлся главной опорой владимиро-суздальских князей в южных землях Руси. Современники наверное знали, что епископа звали Симеоном и что собор Михаила Архангела, главный храм Переяславля, был разграблен и разрушен татарами. Глухо сказано и о взятии татарами Чернигова, а также о подчинении татарами Мордвы и Мурома.

Текст разрывает непонятное сообщение: «Того же лета Ярослав иде къ Каменьцу, а княгиню Михайлову со множьством полона приведе всвояси». Похоже и сам летописец не понимал, о чем идет речь: усобица 1235 г. на Киевщине в летописи не нашла отражения. И лишь Ипатьевская летопись проясняет происшедшее. Михаил — это черниговский князь, которого изгнал из Киева Ярослав Всеволодович в 1236 г. Таким образом, в этом сообщении идет речь о другом Ярославе — Ярославе Ингваревиче. Видимо, летописец принял Ярослава Ингваревича, сына слуцкого князя и внука великого князя Ярослава Изяславича, за Ярослава Всеволодовича. Летописцу поверили многие историки и издатели летописей: в указателях Ярослава Ингваревича Слуцкого вообще нет. А Михаил Черниговский пришел в Галицко-Волынскую землю, отбирая уделы у местных владетелей, в том числе у Даниила Романовича. Именно Ярослав Ингваревич воспользовался бегством Михаила в Венгрию, чтобы отомстить обидчику: он взял Каменец Подольский, где находилась княгиня и бояре Михаила. Даниил тоже конфликтовал с Михаилом, который отобрал у него Галич, но княгиня была его сестрой, и он упросил Ярослава отпустить пленницу.

Во всей этой истории вызывает удивление и в известной мере досаду, что русские князья по-прежнему не стремились объединиться для борьбы против смертельного врага, а продолжали собственные усобицы. Ведь именно тогда, когда Ярослав Ингваревич воевал с княгиней Михаила в Подольской земле, татары разоряли Левобережье Днепра. И нетрудно было догадаться, что скоро они окажутся и на Правобережье. Но, пожалуй, лишь Даниил Галицкий в этой ситуации проявлял и терпимость, и готовность к борьбе против надвигавшейся монголо-татарской рати.

 

После обширного повествования о нашествии Батыя на Северо-Восточную Русь и в Новгородской Первой летописи заметен разрыв. Следующая статья, датированная, видимо, ультрамартовским стилем и отражающая события 1238 г., сообщает