Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
XIV. «грубый закат»: новые «звуки му»
Так или иначе, профессионализм нового состава позволял ему воплощать в жизнь некоторые древние песни Мамонова, не получавшиеся у ранних «Звуков» чисто технически: «Больничный лист», «Канава», «Консервный нож». Эти композиции - наряду с незначительно пополнившим мамоновскую сокровищницу новым материалом - составили новый альбом проекта «Грубый закат», медленно записывавшийся на протяжении 1992-94 гг. К моменту его завершения возникла очередная проблема: изначальный дуэт, превратившись в квартет, уже не мог органично именоваться «Мамонов и Алексей». Группу следовало как-то назвать - и перед искушением поднять из руин прошлого заветный бренд «Звуки Му» Петр Николаевич не устоял - что не могло не дать толчок всевозможным конфликтам вокруг проекта. Но об этом несколько позже, а пока – немного личных впечатлений тех времен. Весной 1995 года автор этих строк этих строк был откомандирован журналом «Музыкальный олимп» на концерт нового состава «Звуков Му» в арт-клубе «Пилот». Репортаж оказался написан в спровоцированном эстетикой действа квазииронично-сюрреалистическом стиле. «Итак, мы видим целый лес урбанизированных скелетов птеродактилей – дизайн сцены данного заведения. Крылья одного из зверей огромными оленьими рогами вырастают над головой человека, сидящего за барабанной установкой, - так в «Пилоте» традиционно опускают всех «стукачей». В нашем случае это драммер новых «Звуков» Андрей Надольский – маленький, лысый, склонный к полноте человечек со странными изогнуто-полузакрытыми глазами. Чем-то он напоминает гротесковую маску нэпмана – такие зловещие персонажи в свое время выходили на сцену Театра сатиры, олицетворяя угарный пожар на свадьбе Присыпкина в одиозном спектакле «Клоп». Человечек стучит в эдакой напряженно-ресторанной манере, не утруждая себя прихотливыми рисунками. По краям сцены стоят люди, рядом с которыми Надольский воспринимается как некий незадачливый метроном, тайно пробравшийся, скажем, на репетицию Роберта Фриппа с Миком Карном. Это старый звукомуковец Алексей «Лелик» Бортничук и пресловутый чудо-басист Женя Казанцев. Начнем с последнего. Легендарный Казанцев, имеющий ныне вид респектабельного беса – или даже, скорее, пожилого, больного демона, которому уже почти все равно, - во времена «медвежьей крови» и «золотой осени» переиграл чуть ли не во всех советских культовых ВИА. Трудно подобрать достаточно уничижительный эпитет для того, кто сочтет сие недостатком… <…> Казанцев играет четко, ненавязчиво, иногда изобретательно. «Темный Му» он открывает партией как бы ритм-гитары, которая на деле нарезает, естественно, в басовом регистре и качает ослепительный драйв. По общему музыкальному решению этот номер явно тянет на центральную вещь текущей программы. В остальном же наш Стью Кук справедливо чурается самовыражения на чужих костях и подчеркнуто сдержан. Помнит, умница, что группа все-таки где-то как-то исполняет песни.
Вот кто разворачивается во всем блеске как музыкант, мыслитель и звукоискатель – так это Лёлик. В незапамятные времена он считался одним из самых слабых мест ансамбля, и на концертах десятилетней давности снобы вяло гнусавили, что в рок-музыке не место кумовству. Но человек сутками запирался в отрешенной ото всего мира мамоновской студии (было дело, спонсор платил) и, как проклятый, трудился. Вообще-то это хорошо, когда гитарист поначалу ну совсем не умеет играть. Если ты с ходу рождаешься русским струнным соловьем, не возникает нужды в наличии серого вещества. Такого количества мастеров безмозглых запилов, в краю которых нам приходилось существовать, не собрать со всей Европы. Лелик же всегда готов поиграть аккордами (как ни странно, чудовищная редкость), изысканно интроспективен и изумительно работает со звуком. Он словно стоит на минном поле примочек и аккуратно щупает их продолговыатым шузняком. Он чем-то похож на слегка сколовшегося Сергея Юрского (сильно заросшего) средних лет, а иногда по тембру – на Пейджа в «Down By The Seaside». Спокойное, словно мраморное, без тени мимики лицо, в меру задрапированное разрозненными, но чистыми патлами. Стоящий по центру «отец родной» Петр Николаевич являет собой полярную противоположность сводному брату, кою только подчеркивает полная идентичность прикида: слегка мятые серые костюмы, белые сорочки с перекошенными воротничками, мягкие темные ботинки. Мамонов, естественно, само пиршество мимики и жестикуляции: когда орет – словно легкий дымок изо рта. Чистый Кощей Бессмертный (если не Баба-Яга), в общем, поющий Милляр. Или старый английский дворецкий-эпилептик… <…>
И что примечательно, в нынешнем плотном гитарном саунде ансамбля, где все внимание меломанов беспощадно тянет на себя гитара, мамоновскому пению приходится несладко. Петр Николаевич, ранее хрипло царивший на фоне размазано-психоделических клавиш и концептуально пумкающего баса, ныне вынужден выполнять роль реального вокалиста в реальной (и очень для него тесной) ритмической сетке эдакого постньювейвовского толка. Приходится отделываться бегло-кабаретным речитативом, создающим разве что орнамент узнаваемости на леликовских гитарных пассажах. Так колют орехи печатью английской королевы. Зато Мамонова и Надольского удачно связывают лысины. По центру лысин – легкие, пушистые гребешки. Вообще, если вспомнить, что гитаристы стоят по краям, то схему группы можно представить в виде креста, где уходящая в глубь сцены вертикаль – панк-кабак, а горизонталь – Talking Heads». Итак, Мамонов решил восстановить над своим проектом вывеску «Звуки Му»: в конце концов, так изначально называлось все то, чем он занимался... Но оказавшиеся в момент распада за бортом проекта его бывшие участники - в первую очередь, Липницкий - считали иначе. С их точки зрения, все они потратили немало времени и сил на популяризацию культового бренда – а не кто иной, как сам Мамонов, его и похоронил. То, что он в их отсутствие возродил марку «Звуки Му», породило нешуточный конфликт: Александр Давидович, занимавшийся в ту пору рок-журналистикой, не выдержал и разразился гневными филиппиками... Петр Николаевич по этому вопросу хранил молчание, а поддерживающую его позицию сформулировала жена и директор Ольга: «„Звуки Му“ не могут кончиться как идея, пока Мамонов жив и на сцене. „Звуки Му“ – название, придуманное Петром Николаевичем Мамоновым с созданием его песен в 1980 году. „Звуки Му“ – это не определенный состав людей, а идея, концепция, стиль, образ жизни и т. д. В состав „идеи“ могут входить любые музыканты, актеры или художники, которые подходят, не очень подходят или вовсе не подходят, но в силу жизненных обстоятельств приглашены Петром Мамоновым для осуществления его художественных идей». Во второй половине 90-х ситуация осложнилась еще и в финансовом ключе: с наступлением эры CD аудионаследие «Звуков Му» оказалось в руках фирмы «Moroz Records», которая всю прибыль от продающихся альбомов группы отдавала Мамонову как автору. «„Звуки Му“ – это Мамонов, кто бы ему ни подыгрывал», – поясняли сотрудники фирмы. Липницкому, Хотину и Павлову такой подход к проблеме казался несправедливым. Разгоревшийся костер финансовых и этических противоречий потушить было непросто: народившийся постсоветский шоу-бизнес неумолимо набирал обороты. «Одному бублик, другому дырка от бублика – это и есть демократическая республика». В какой-то степени конфликт был урегулирован лишь несколько лет, когда второй состав «Звуков Му» уже не существовал. Об этом нелегком процессе рассказал выступивший в качестве миротворца Олег Коврига: «…Как-то Саша Липницкий договорился с Брайаном Ино об издании в России «OPALовского альбома «Звуков Му». Уже хлебнув всякого разного с российскими музыкантами и прожив достаточно долго в Ленинграде, Ино ни на какие деньги не претендовал, просил только договориться между собой. А вот как раз это и было самым сложным… <…> Мы издали альбом в день пятидесятилетия Ино (15 мая 1998 года – прим. авт.) Я даже написал ему письмо-поздравление на английском языке, но как-то постеснялся его отправить, а зря. Это издание было призвано всех примирить, поскольку группа имела к Мамонову претензии: «Издает диски у Морозова на «Moroz Records», а нам ничего не дает…» Разборка возникла со старым составом «Звуков Му». Поскольку за «Простые вещи», «Крым» и «Транснадежность», изданные на «Moroz Records», музыканты не получили ровным счетом ничего, они требовали «сатисфакции». Петр ушел в глухую «несознанку». Мне же эта ситуация казалась совершенно искусственной. На месте ребят я бы никаких претензий не предъявлял, поскольку для меня «Звуки Му» - это, прежде всего, сам Петр, а все остальное – более или менее удачный фон. Но и на месте Пети я бы предпочел расстаться со своим прошлым по-хорошему… <…> Я был готов удовлетворить и группу, и Петра: мне казалось, что надо прорваться сквозь этот тяжелый бред, а определить, кто сколько получит, это уже дело техники. Очень мне хотелось издать этот альбом. В конце 70-х я считал Брайана Ино почти что музыкальным богом, и до сих пор мне кажется, что «Another Green World» - один из лучших альбомов всех времен и народов. Принять эстафету от Брайана Ино для меня было чем-то запредельным.
В той ситуации я им должен был дать денег, и я им всем дал, собственно. И действительно, этот скандал на много лет затих. Группа, к слову, тогда уже развалилась. Издали мы этот альбом. Очень старались не ударить в грязь лицом перед Брайаном Ино. Сделали digipack книжкой… <…> Но влетел я на этом издании крепко. Конец весны – не лучшее время для релиза, а через три месяца разразился наш любимый кризис, и такие компакты перестали продаваться вообще. Но свои обязательства перед группой я выполнил».
XV. КОНЕЦ ВТОРОГО СОСТАВА В середине 90-х инфраструктура российского шоу-бизнеса стала стремительно развиваться: растет количество FM-станций, глянцевых журналов, в моду стремительно входять цифровые носители и т.п. Для коммерческого успеха требовалось создавать адаптированные хиты, а Мамонов как истинный художник продолжал, при всем своем формальном «омейнстримивании», развиваться внутрь. От русского авангарда он - через мозги и интуитивное чувство своего реального творческого развития - двигался в сторону английского гитарного индепендента. Но Брайан Ино и его «Опал» в любом случае остались в далеком прошлом. А в России во второй половине 90-х самым «продвинутым» радиостилем становился куда более бесхитростный брит-поп. Лишь «Серого голубя» изредка заводило раннее «Радио-101» - в сущности, единственная FM-станция, пытавшаяся тогда ставить в эфир инди-музыку и в итоге выжить не сумевшая.
И, словно в знак протеста, свой следующий альбом «Жизнь амфибий, как она есть» новые «Звуки Му» в 1995 году записывают в домашней студии, оборудованной в деревенском доме. (Этот дом в Ефаново под Вереей, надолго ставший для него надежным укрытием, Мамонов своими руками перестроил из конюшенного сруба). Белые стихи, речитативы, полуразборчивый текст, композиции по восемь-девять минут звучания... Имелась, правда, одна, продолжавшаяся менее минуты: словно нарочито невнятная драмсовая импровизация Жукова (в остальных вещах на барабанах в своей неприхотливой манере нарезал Надольский). Полеты гитарного воображения Лелика... Лишь два произведения были написаны на слова Мамонова; наличествовали также вовлеченные в авангардную инди-стихию тексты Гоголя, Бродского и даже концептуальный перевод на русский стандарта Рэя Чарльза «Honey Baby». Некоммерческий характер материала пластинки был не только очевидным, но и подчеркнуто вопиющим. Критика и большая часть меломанской аудитории остались в недоумении: несколько заинтригован был лишь крайне радикальный андеграунд. Но Мамонов в тот момент существовал от талантов и поклонников оного уже на непреодолимом расстоянии. Суть своего ефановского отшельничества Мамонов позднее сформулировал в интервью «Аргументам и Фактам»: «Я в деревне живу, потому что в провинции почище, чем в столице. Тут видно, как люди встают с колен, у них просыпается вкус к жизни - пашут землю, разводят скот. Нравится людям быть хозяевами своей земли, своего участка. В больших городах, где на каждом шагу реклама в глаза лезет, ценится совсем не то, что должно: богатство и слава - два самых больших греха. Вроде живём в цивилизованной православной стране, а на всех углах: «Уступи соблазну», не «борись», а «уступи»! <…> А здесь, в деревне, остаёшься вечером один на один с собой, и перед тобой каждый вечер на столе «пасьянсик» раскладывается: кто ты? что ты? Вот здесь сделал дрянь, вот здесь обидел человека, а вот здесь бескорыстно помог, и т. д. А ради чего ещё жить? Чтобы брюхо набить? Просто живи, будь самодостаточен, развивай собственную личность». Время от времени новые «Звуки Му» гастролировали: в Минске, Вильнюсе, Санкт-Петербурге и - с особенным успехом - в Киеве (запись концерта в украинской столице издана на DVD лейблом «Отделение ВЫХОД»). Ездили и в Германию, но уже благодаря театральному фестивалю, куда был приглашен спектакль театра Станиславского с участием Мамонова - «Лысый брюнет». В помещении этого театра на Тверской проходили и редкие концерты нового состава группы в Москве. Театр на глазах засасывал Мамонова - прирожденного артиста: форма социального успеха, которой он ему давал, казалась Петру Николаевичу более солидной. В зале все-таки здесь сидела не постепенно деградирующая рок-тусовка, изъясняющаяся на низкопробном жаргоне, а взрослые благообразные люди, дамы в вечерних платьях... Старый профессионал Казанцев начал ревновать Мамонова к Мельпомене.
«О такой работе, как в «Звуках Му», я мечтал всю жизнь, - вспоминал он. - Но театр отнимал у Пети массу времени и сил, на группу его не хватало. Нас с ним обуяла обоюдная гордость. Никто никому не хотел уступать». И Лёлик, и Надольский в этой ситуации заняли сторону Казанцева. Никакого выхода из нее найти не удалось. В результате так и остался нереализованным сценический вариант программы «Жизнь амфибий, как она есть», задуманный как красочное костюмированно-метафорическое действо. Казанцев здесь должен был оказаться петухом, Лелик - огромной рыбой, Надольский - птенцом в гнезде. Ну а гвоздь программы - Петр Николаевич, который пилит сук, на котором сидит, перепиливает - и падает с немалой высоты в заросли крапивы. Почти как в жизни. Последний концерт группы под названием «Звуки Му» состоялся в привиденческо-ведьминский день Хеллоуина, 31 октября 1995 года - в театре имени Пушкина. Заданный демонизм иезуитски маргинализировал сей храм искусств: просочившиеся на акцию рок-фаны бросали окурки на пол, распивали спиртные напитки прямо в зале, истошно вопили: «Николаич, давай!» «А мы, значит, в театре, - глумливо напоминал Мамонов. - В театре Пушкина... Ну-ну...» Порвалась струна. Обещанная после концерта пресс-конференция не состоялась: и прессу, и музыкантов осатаневшая администрация театра выгнала на улицу под дождь. Часть журналистов просочились в автобус, увозивший Петра Николаевича с семьей в его спасительную от инфернально-индустриальных бесчинств буколическую резиденцию под Вереей. «Ну что, выгнали нас из театра Пушкина... - бормотал великий артист. - Да... Жить стало страшно, работать все тяжелее... В группе у нас не все гладко, неизвестно, как дальше пойдет. Рок-музыканты - они же как дети, у каждого свои капризы... Последний это концерт или не последний - не знаю. Сил уже мало... Надоела эта суета. В городе жить хочется, пока ты молодой. В деревне все чище, свежее, четче и можно чаще заглядывать в себя - ничто не отвлекает: кто ты есть, что плохо, гнилуха где, как бы ее откарябать... Там я чувствую: я на месте». Таким образом и второй состав прекратил существование. Много лет спустя Мамонов признался: «Группа – сложнейший организм, и не каждый может позволить себе за ним ухаживать. И я потерял „Звуки Му“ именно потому, что не выстраивал отношения внутри коллектива, а пытался давить на всех сверху». Привыкшие друг к другу Лелик, Казанцев и Надольский некоторое время пытались играть втроем инструментальную музыку: сначала они назывались «Жаба», потом - «Ласточка». Лелик с Надольским также участвовали в упоминавшемся выше патронируемом Липницким проекте «Атас», переименованном с их появлением в «Шатен Кингс». Казанцев и Надольский помогали Умке в записи альбома «Компакт». Сам Казанцев успел еще записать сольный альбом и дать несколько концертов с «Воскресеньем». Летом 2003 года он умер – по странному совпадению, в тот же день, что и Бах с Вивальди: 28 июля. Надольский уехал в родной Львов, где стал играть на барабанах в местных группах Dzyga Jazz Quartet и «Плач Еремии». Лёлик соорудил два инструментальных альбома, а также интересный, совместный с опять-таки ныне покойным московским поэтом Андреем Туркиным опус под названием «Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан». Позднее Лёлик вошел в состав культовой гаражной группы «Ривущие струны», которую, что символично, стал издавать Олег Коврига на своем лейбле «Отделение ВЫХОД».
XVI. ONE MAN BAND После распада второго состава «Звуков Му» в жизни Мамонова произошел глобальный духовный переворот. Сначала он испытал сильнейший шок: ему казалось, что его вновь предали все музыканты группы – теперь уже вплоть до брата, с которым они начинали проект и, казалось, останутся вместе до самого конца. Потом пропал интерес к жизни. И тогда Мамонов, окончательно переехавший жить в деревню Ефаново, становится православным христианином, воцерковляется. С этого момента история жизни артиста делится для него на две части: до и после. В той, что «до», еще более-менее приемлема для него оказывается первая половина 90-х, начиная со времен проекта «Мамонов и Алексей». Образ жизни, который он вел в 80-е годы, Петр Николаевич объявляет «скотоподобным» и старается полностью вычеркнуть этот период из памяти. Кроме того, в корне меняется отношение Мамонова к интервью. Отныне он старается давать их как можно реже, а в процессе беседы уходит от ответов на вопросы – по-видимому, считая, что неверующий человек хорошего вопроса по определению не задаст. В процессе интервью Петр Николаевич теперь предпочитает произносить нравоучительные монологи, переходящие в сумбурные потоки сознания, – иногда отталкиваясь от подходящих для этого случайных слов собеседника. В творчестве Мамонов, расставшись со своим последним составом, принципиально остался один – и в музыке, и в театре. Он продолжал избавляться от «балласта» – теперь уже внутри себя: придирчиво систематизировал прошлое и очищал от наносного настоящее (в том числе от песенного начала). Петру Николаевичу удалось издать две собственноручно составленные им компиляции из архивных треков разных лет - «Шкура неубитого» и «Инструментальные вариации», а также своего рода The Best «Набрал хороших на один компакт». Кроме того, лейбл «Отделение ВЫХОД» выпустил превосходный сборник записей с квартирных концертов Мамонова 1984-87 гг. - правда, сам Коврига сетовал на то, что жестокий автор, «гоняясь с ножницами за своим прошлым», вырезал из фонограммы хранящие живое дыхание тех акций авангардно-нетрезвые «базары» в паузах между песнями. После неудачи своей второй работы в театре Станиславского «Полковнику никто не пишет» (по Маркесу) одинокий лидер «Звуков Му» с успехом переключился на моноспектакли. Его третий театральный опыт «Есть ли жизнь на Марсе» - крайне личное прочтение одноактной чеховской пьесы «Предложение» - стал, по мнению критиков, едва ли не самой совершенной мамоновской работой на этом поприще. «Больше не надо бояться навязчивых классиков: Мамонов пробрался в заповедник русской тоски и сделал там все, что захотел», - восторгалась пресса. Для спектакля было написано несколько весьма ярких музыкальных композиций а-ля рэп: Петр Николаевич собственноручно сыграл и прописал в своей деревенской студии все инструментальные партии. На представлениях, где артист под сделанную таким образом home-taping-минусовку пел, играл на гитаре и даже на расческе, общее достойное звучание обеспечивал последний из могикан проекта - Антон Марчук, становящийся ответственным за саунд всех мамоновских спектаклей. Любительские видеосъемки этой работы, смонтированные самим Мамоновым, были выпущены в 2005 году на DVD «Отделением ВЫХОД». Музыкальные треки из «Жизни на Марсе» могли бы иметь известный успех и сами по себе, но Мамонов, не успев закончить работу над аудиоверсией спектакля, оказался полностью поглощен новым проектом. В перспективе здесь также предполагался спектакль, но на этот раз все вышло ровно наоборот: аудиоверсия произведения под названием «Шоколадный Пушкин» оказалась впереди своего театрального паровоза. Некоммерческий характер этой работы побил все возможные рекорды: рок-эстеты в ту пору любили приговаривать, что в данном ракурсе, скажем, любой альбом The Residents выглядел бы на фоне «Шоколадного Пушкина» какой-то «Аббой». Нарочито сбивчивые авангардные речитативы, начитанные Мамоновым поверх вновь наигранного им же медитативно-зловещего бэкграунда, абсурдистские аллюзии на разной степени продвинутости DJ’s, потоки принципиально неразборчивого бормотания «а капелла»... Говорили даже, что по масштабности, типу подачи материала и отношению к публике последний альбом Мамонова оказался конгениален вышедшему примерно в то же время фильму Александра Германа-старшего «Хрусталев, машину!». В «Шоколадном Пушкине» Петр Николаевич довел до логического конца свое наметившееся еще на «Жизни амфибий» стремление к синтезу поэзии со звуковым минимализмом - получившийся стиль определяли как «метафизический русский рэп» или просто «лит-хоп». Кроме того, продвинутые рок-специалисты увидели в «Шоколадном Пушкине» «дадаизм, выходящий на уровень общения с духами», «поэзию на грани сумасшествия» etc. На вопрос, почему Пушкин у него стал шоколадным, сам Мамонов отвечал так: «Открою секрет. Один из известных черных ди-джеев в Нью-Йорке пел «I'm chocolate Elvis». Элвис в Америке самый знаменитый певец, поэтому черный ди-джей поет: «Я самый крутой черный!» Вот я и подумал: а кто у нас самый крутой? Конечно, Пушкин! К Александру Сергеевичу спектакль не имеет никакого отношения. А шоколад вообще вещь модная… на мой взгляд». Кроме того, на выбор Петром Николаевичем своего «русского Элвиса» наверняка повлияла оголтелая волна «пушкиномании», захлестнувшая Россию в период замысла программы: как известно, в 1999-м году имело место двухсотлетие великого поэта. Альбом «Шоколадный Пушкин» был выпущен на «Отделении ВЫХОД» в 2000 году. Сценическая версия готовилась гораздо дольше. Премьера в театре Станиславского состоялась 11 сентября 2001 года, в день легендарной авиационной атаки на небоскребы в том самом Нью-Йорке, откуда косвенно появилось название спектакля. Рецензии в крупнейших российских газетах вышли 13 сентября, и в них прослеживались апокалиптические аллюзии. «Мамонов сам себе не только театр, он еще и сам себе Пушкин, - констатировал «Коммерсант». - На сцене театра имени Станиславского он выглядит как солнце отечественного театрального Апокалипсиса. Никто ведь не знает, что сие расхожее понятие на самом деле означает – то ли страшный суд, то ли полное блаженство за гранью привычного. Вот и Петр Мамонов делает все, чтобы каждый получал по своей вере. Чтобы знавшие, на что идут, чувствовали себя абсолютно счастливыми, а зашедшие случайно или по долгу службы – полными идиотами». «Мамонов показывает как, треща от внутреннего напряжения и осыпаясь на ходу, мысль складывается в корявое, безобразное, разрушающее форму, но точно соответствующее своей внутренней сути слово, - находили «Известия». - Временами сил не хватает, и вместо речи рождается вой - герой корчится, пытаясь высказать невыразимое, но Слово не приходит... <…> Мамонов замечательно ловко запинался и мекал, и под занавес спектакль «Шоколадный Пушкин» кончил жизнь самоубийством». Из армии музыкальных критиков на представление годом позже наиболее страстно откликнулся Юрий Сапрыкин - на страницах журнала «Афиша», издания, которое он в дальнейшем возглавит: «Мамонов решился на прямое высказывание. Он выходит один на пустую сцену и говорит неровным голосом важное - о старых магнитофонах, которых уже нет, о людях, которых уже нет, о больной, никому не нужной собаке, увиденной на улице, об одиночестве, долгом, неизбывном одиночестве. И о том, что ничего важного, сколько ни пытайся, словами все равно не скажешь - буквы, черт их дери, не складываются в слова, связный текст становится бессмысленным звуком, и гаснет огонь в глазах, гаснет, гаснет». В 2002 году Мамонов выпускает под маркой «Звуков Му» новый сольный альбом - «Электро Т.», закрепляющий за проектом статус «one man band». В сравнении с «Шоколадным Пушкиным» он оказался концептуально менее масштабным, но, пожалуй, еще более авангардным. Известный питерский рок-критик Джордж Гуницкий аттестовал его как «совершенно безумный альбом, который не вписывается ни в какой жанровый расклад». «Электро Т.» стал единственной из поздних пластинок Мамонова, вообще не предполагавшей никакой сценической версии: Петр Николаевич создал почти абстрактный, свободный от «бесплодно множащихся сущностей» аудиопродукт. Практически свободен он оказался и от слов: в большинстве композиций Мамонов либо вообще обходился одной гитарой, либо под ее звуки прочувствованно кряхтел и постанывал – лишь в трех (кажется) композициях все-таки оказалось немного текста, порой на грани членораздельности. Где-то хватало двух слов («Паша пошел»), где-то – пяти… Одиноко отмеряющая ритм поминутно спотыкающаяся гитара то и дело путалась с неидентифицируемым чирканьем и чавканьем. То ли голос, то ли спички… Тем не менее, того слушателя, который оказывался способен поймать «потусторонний» сигнал альбома, диск завораживал и не отпускал на протяжении всех сорока трех минут звучания. Наиболее, пожалуй, аналитично на эту труднопостижимую пластинку среагировал известный журналист-культуролог Георгий Мхеидзе в рамках музыкального обозрения портала «Грани.Ру»: «Такого рода музыка по определению гиперсубъективна, катастрофически личностна и потому лежит за гранью всяких там рецензий, оценок и вообще критики - как невозможно и бессмысленно применять методы прагмасемантического анализа к навязчивым речевым конструкциям психопата. Это речь для себя, а не для социума, потому и строится она по принципиально другим законам. Мамонов, кажется, давно стремился к такому вот растворению в собственной субъективности, последовательно обрубая всякие связи с окружающим миром - вначале коммерческие, затем бытовые, а теперь вот настала очередь смысловых. «Электро Т.» обозначает авторскую позицию вполне четко: суггестия безо всякой обратной связи». На 2003 год приходится новый пик издательской активности Мамонова: под вывеской «Звуки Му» он выпускает целых три альбома. Два из них – «Мыши 2002» и «Зелененький» - гипнотически-потусторонние старческие завывания и заборматывания под полусбивчивые гитарные переборы, к которым изредка добавляются бас, скрежет и технические шумы. Кое-где получилось замечательно: в частности, многоминутные «мышиные» композиции «Про снег» и «Моя любовь» были оценены мыслящей аудиторией как подлинные позднемамоновские шедевры. В 2004 году оба альбома подверглись инсценировке в виде очередного спектакля, «Мыши, мальчик Кай и Снежная королева», авторы которого Марина Потапова и Сергей Лобан нанизали контент пластинок на сюжет сказки о Снежной королеве. Третий альбом – «Великое молчание вагона метро» – белые стихи в сопровождении реальных звуков метро, изначально записанные в московской психиатрической клинике имени Корсакова, известной своими радикальными методиками избавления от алкогольной зависимости. Летом 2003 года Петр Николаевич лежал там в реанимации. «Утро. Метро. Толпа разнообразных людей. Щелкаются, зажигают зеленые глаза. Семь утра, семь вагонов прохожу и встаю напротив фрески, изображающей Заречную с зонтиком. О, это великое молчание, о, это магическое утреннее молчание. Я соскучился по пустому метро, я не живу в Москве. Звуки шуршащих вагонов, пение старинных динамиков, гул, гул, гул… Во всем этом есть что-то музыкальное, только надо осторожно прислушаться. Человек, привыкший к метро с утра больше молчит, человек, спускающийся в метро, редко больше поет про себя, создает то великое молчание утреннего вагона метро… Великое молчание в вагоне утром, в семь утра, когда рабочий люд едет на свои места. Там, где стоят заводы, там, где дымят трубы. Великое молчание вагона метро». В 2005 году выходит последний на сегодняшний день альбом под маркой «Звуки Му», вновь «чисто мамоновский», - «Сказки братьев Гримм». Углубленной почти до неузнаваемости мамонизации здесь подверглись восемь сказок реальных братьев Гримм, включая такие бестселлеры, как «Мальчик-с-пальчик», «Храбрый портняжка» и «Золушка» (более популярная обработка которой, как известно, принадлежит перу Перро). Можно предположить, что на выбор объекта интерпретации повлияло то, что любимым произведением братьев Гримм были «Норвежские народные сказки» Асбьёрнсена и Му (1842). Не исключено, что Петра Николаевича, как бывшего переводчика с норвежского, этот факт подсознательно грел. В «Сказки братьев Гримм» вошла формально самая длинная, 14-минутная композиция «Звуков Му» «Старый Кринкранк» – жесткое, с нарастающей экспрессией повествование под зловещее гитарное щелканье. В целом, однако, Мамонов в композициях альбома по сравнению с «Мышами» и «Зелененьким» смягчает подачу, словно стремясь очистить свое творчество ото всего наносного. Почти полностью исчезают, например, громкие, напряженные вскрики. Лишними оказываются и любые атавизмы «художественного, слишком художественного»: пластинка – торжество «позднемамоновского» принципа одноаккордности, позволяющего артисту фактически полностью стереть границы между звуком и словом. Гипнотическое полязгивание струн и за тридевять земель улетающие от первоисточника морфемы звучат здесь как сигналы единой системы неуловимого назначения. Альбом пришелся на год тотальной «гриммомании»: одновременно выходит кинобоевик Терри Гиллиама «Братья Гримм», показ которого сопровождался мощнейшей рекламной компанией, а в качестве российского «рок-открытия года» стране преподносили самарский поп-роковый проект «Братья Грим», весьма интенсивно раскручивавшийся продюсером Леонидом Бурлаковым (экс-«Мумий Тролль»). В этом контексте набившие оскомину слова «братья Гримм» для любителей элитарного искусства звучали скорее отпугивающе. Кроме того, альбом не был поддержан театральной версией, никакой пиар-компании также не было, так что основной резонанс этот диск вызвал на локальных интернет-форумах. Отметим реплику на форуме сетевой лаборатории NetLab: «Звучание нового альбома Мамонова, как показалось, стало еще более электронным: местами чем-то напоминает грязновато-аналоговые запилы Mr.Oizo, а где-то мерещится влияние венской электроники с уходом в монотонное даб-журчание». Из мэтров оффлайновой прессы на «Сказки братьев Гримм» наиболее основательно среагировал Борис Барабанов («Коммерсант»): «Эти треки – продолжение спора Петра Мамонова с миром и самим собой, в основном это spoken word с одним повторяющимся аккордом гитары или электронным „кольцом“... „Сказки братьев Гримм“, пожалуй, один из самых доступных способов войти в контакт с мирами господина Мамонова. Он отталкивается не от сюжетов сказок, но от знакомых с детства словоформ, действующих словно стежки грубой нити, связывающей опыт слушателя с одновременно мудреной и примитивной философией артиста. С методом Петра Мамонова трудно спорить, он давным-давно не нуждается ни в чьем одобрении или критике, еще труднее противиться той силе, которая втягивает слушателя в мамоновскую реальность, если автор, конечно, ставит перед собой такую задачу. Минималистичный аккомпанемент песни „Старый Кринкранк“, например, производит не менее мощный гипнотический эффект, чем какой-нибудь блюз Патти Смит».
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2017-02-18; просмотров: 128; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.16.51.3 (0.03 с.) |