Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Ответ: канон, символ веры и апостольская преемственностьСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Список Маркиона стал первой попыткой составить "Новый Завет". Говоря о "Писании", ранние христиане имели в виду иудейское Писание, обычно в переводе на греческий язык и известное под названием Септуагинта. В церкви часто читались также отрывки из одного или нескольких евангелий и из посланий, в частности Павла. Установленного списка не было, поэтому в разных церквах читали разные евангелия. То же самое относилось и к другим книгам. Но брошенный Маркионом вызов требовал ответа, и церковь начала составлять список священных христианских писаний. Это было сделано не на какой-то официальной встрече или специально созванном соборе: к согласию подходили постепенно. К единому мнению относительно основных книг канона Нового Завета пришли очень быстро, но для достижения абсолютного согласия по мелким деталям потребовалось много времени. Если не считать гностиков и сторонников Маркиона, сомнений о включении иудейского Писания в христианский канон не возникало ни у кого. Оно имело важное значение как доказательство, что Бог готовил путь для наступления христианства, и как способ донесения знания о природе Бога, раскрывшегося в Иисусе Христе. Христианская вера не внезапно снизошла с неба, а стала исполнением надежды Израиля. В том, что сейчас называют Новым Заветом, общее признание первыми получили евангелия. Важно отметить, что в свой канон ранние христиане решили включить несколько евангелий. Позднее многие начали указывать на расхождения в деталях между четырьмя евангелиями. Ранним христианам эти различия были хорошо известны, и именно поэтому они пользовались не какой-то одной книгой. Они делали это в ответ на вызов Маркиона и гностиков. Многие гностики учили, что небесный посланник доверил тайное знание только одному ученику, и он - единственный, кто может правильно истолковать послание. Поэтому у разных групп гностиков была своя книга, в которой, как утверждалось, излагается истинное учение Иисуса, например, Евангелие святого Фомы. Маркион пользовался Евангелием от Луки, из которого он удалил все ссылки на иудаизм и на иудейское Писание. В ответ на это церковь стремилась показать, что ее учения основываются не на свидетельстве какого-то одного апостола или Евангелия, а на апостольском предании в целом. И то, что евангелия расходятся в деталях, но едины в основных принципиальных вопросах, делает эту согласованность еще более убедительным аргументом. В противовес усеченному Маркионом варианту Евангелия от Луки церковь продемонстрировала согласие в выборе нескольких евангелий - трех, а затем и четырех, поскольку четвертое евангелие получило всеобщее признание позднее других. В противовес тайным преданиям и личностным истолкованиям гностиков церковь пользовалась открытым преданием, известным всем, в том числе - многочисленным свидетелям о Христе. Вслед за евангелиями признание получили Деяния и послания Павла. Таким образом, к концу II века образовалась основная часть канона: четыре евангелия, Деяния и послания Павла. Что касается более коротких книг, которые в западной традиции помещены ближе к концу Нового Завета, согласие на их счет было достигнуто гораздо позднее, хотя особых споров они не вызывали. Книга Откровение, пользовавшаяся широким признанием уже к III веку, была поставлена под сомнение после обращения Константина - ее выпады в адрес господствующей культуры и империи начали казаться слишком резкими. Только во второй половине IV века было достигнуто полное согласие о том, какие книги следует включить в Новый Завет, а какие - нет. Другим ответом церкви на ереси стало то, что мы сейчас называем "Апостольским символом веры". Легенда, что апостолы перед началом своей миссии собрались вместе и составили этот символ веры, в который каждый из них внес свой пункт, представляет собой чистой воды выдумку. Истина заключается в том, что изначальный его текст был составлен в Риме примерно в 150 году. Его назвали "символом веры". Слово "символ" в данном контексте не имело того смысла, в каком мы понимаем его сейчас; оно означало скорее отличительный знак, подобный тому, которым командующий снабжает посыльного, чтобы его приняли как подлинного посыльного. Точно так же "символ", составленный в Риме, служил знаком, по которому христиане могли отличать истинных верующих от тех, кто следовал распространенным в то время ересям, в частности гностицизму и маркионизму. Если человек подтверждал свое принятие этого символа, он не был ни гностиком, ни маркионистом. Этот "символ" использовался при крещении в форме трех вопросов, которые задавали кандидату: Веришь ли ты в Бога, Всемогущего Отца? Веришь ли ты во Христа Иисуса, Сына Божьего, Который родился от Святого Духа и Девы Марии, Который был распят при Понтии Пилате, умер и восстал из мертвых на третий день, вознесся на небо, сидит одесную Отца и придет судить живых и мертвых? Веришь ли ты в Святого Духа, в святую церковь и в воскресение плоти? Из этих вопросов явствуют две вещи. Во-первых, мы видим в них основу того, что впоследствии будет названо Апостольским символом веры. Во-вторых, этот символ выстраивался вокруг формулы триединства, использовавшейся при крещении. Крещение "во имя Отца, Сына и Святого Духа" было проверкой подлинной веры в Отца, Сына и Святого Духа. При ближайшем рассмотрении раннего символа веры становится ясно, что он был направлен против Маркиона и гностиков. Прежде всего греческое слово pantokrator, обычно переводимое как "всемогущий", буквально означает "вседержитель". Здесь имеется в виду, что Божьему правлению подчиняется все, и уж во всяком случае - материальный мир. Различие меЖДУ духовной реальностью, которая служит Богу, и материальной реальностью, которая Ему не служит, отвергается. Бог владычествует над "всем", в том числе над этим миром, его материей и живущими в нем материальными телами. Самый большой раздел символа веры посвящен Сыну. Это объясняется тем, что именно в христологическом вопросе Маркион и гностики больше всего расходились с церковью. Иисус Христос назван в нем "Сыном Божьим". В других ранних вариантах о Нем говорится как о "Сыне Того же" или "Его Сыне", как в современном символе веры. Важное значение имеет здесь утверждение, что Иисус есть Сын Божий, Который управляет этим миром и всей реальностью. Упоминание о рождении "Девой Марией" подчеркивает факт не столько непорочного зачатия, хотя это со всей очевидностью подразумевается, сколько самого рождения Иисуса, а не просто Его появления на земле, как утверждали Маркион и другие. Ссылка на Понтия Пилата сделана не для осуждения римского прокуратора, а для датировки события, произошедшего в конкретный исторический период. Докетизм отвергается и заявлением, что Иисус "был распят... умер и восстал из мертвых". Наконец, утверждается, что Иисус вернется, чтобы "судить", то есть высказывается тезис, который Маркион ни в коем случае не мог принять. Третья часть символа веры, хотя и не столь определенная, как другие, ввиду того что условия того времени не требовали в этом вопросе особой конкретности, преследует ту же цель. Словами "святая церковь" христиане утверждали авторитет церкви в противовес многочисленным школам гностиков и собственной церкви Маркиона. А заявление о "воскресении плоти" означает отвержение любых представлений о том, что плоть есть зло или что она не имеет никакого значения. Канон Нового Завета и первый символ веры стали действенными орудиями борьбы против ереси, но в конечном счете вопрос сводился к установлению авторитета церкви. Это было крайне важным не только в силу необходимости для людей делать выбор, кто прав, а кто нет, но и учитывая саму природу поставленных вопросов. Все признавали, что истинное послание исходит от Иисуса. Гностики утверждали, что у них есть тайное знание изначального послания, передававшееся их тайными учителями. Маркион утверждал, что получил доступ к этому знанию через книги Павла и Луки, которые он, правда, очистил от всего, что не согласуется с его взглядами на Ветхий Завет. Отвечая на эти притязания Маркиона и гностиков, церковь заявляла, что именно она является носителем истинного знания о Благой Вести и учения Иисуса. То есть суть спора в определенной мере сводилась к вопросу об авторитете церкви перед лицом домогательств еретиков. В этом плане чрезвычайно важное значение приобрел вопрос об апостольской преемственности. Суть его просто-напросто заключалась в том, что если бы Иисус обладал каким-то тайным знанием, переданным ученикам, - чего фактически не было, - Он должен был возложить задачу распространения учения на тех же апостолов, которым Он доверил церковь. Если апостолы приняли это учение, они, в свою очередь, должны были передавать его тем, кто сменит их в руководстве церковью. Следовательно, если такое тайное знание существует, им обладают те, кто учился непосредственно у апостолов, затем - преемники этих учеников, то есть епископы. Но истина заключается в том, что сейчас - то есть во II веке - те, кто могут претендовать на прямую апостольскую преемственность, единодушно отрицают существование какого-то тайного учения. Из этого следует вывод, что утверждения гностиков о доверенном им тайном предании абсолютно безосновательны. Чтобы этот аргумент выглядел весомее, следовало доказать, что епископы того времени действительно были преемниками апостолов. Это не представляло особого труда, поскольку в наиболее древних церквах были списки, свидетельствовавшие об апостольской преемственности их епископов. Такие списки имелись в Риме, Антиохии, Ефесе и в других городах. Современные историки не считают эти списки абсолютно достоверными, поскольку, согласно имеющимся сведениям, некоторые церкви, в том числе и римская, на начальном этапе возглавлялись не "епископами" в смысле единоличных лидеров местной церкви, а коллегиальными группами служителей, которых называли "епископами" или "пресвитерами". Но будь то благодаря епископам или другим иерархам, факт остается фактом: ортодоксальная церковь II века, в отличие от Маркиона и гностиков, могла засвидетельствовать свою связь с апостолами. Значит ли это, что истинно апостольскими были только те церкви, которые могли засвидетельствовать свою связь с апостолами? Разумеется, нет, поскольку речь шла не столько о доказательстве апостольского происхождения отдельных церквей, сколько об их единстве в одной вере и о том, чтобы совместными усилиями доказать, что эта вера была действительно апостольской. Позднее вопрос об апостольской преемственности приобрел большую значимость, и рукоположение стало считаться имеющим силу только в том случае, если оно произведено епископом, заявляющим о прямой апостольской преемственности. Но на начальном этапе, в конце II века, принцип апостольской преемственности играл объединяющую, а не разъединяющую роль: в противовес закрытому и тайному преданию учителей-гностиков он предлагал открытое и общее предание, основывающееся не на наследии какого-то одного избранного ученика Иисуса, а на свидетельстве всех апостолов. Раннекафолическая церковь Слово "кафолический" означает "всеобщий", а также "основывающийся на целом". Дабы отмежеваться от разного рода еретических групп и сект, ранняя церковь начала называть себя "кафолической", подчеркивая тем самым одновременно всеобщность и полноту принятого ею свидетельства. Это церковь, "основывающаяся на целом", то есть на свидетельстве всех апостолов во всей его полноте. Различные гностические группы не могли называться "кафолическими", поскольку у них не было такого широкого основания. Свое апостольское происхождение они выводили из гипотетического тайного предания, якобы переданного одним из апостолов. Но заявлять о правах на все апостольское наследие может только "кафолическая церковь", церковь, "основывающаяся на целом". По иронии судьбы, в результате продолжавшейся веками полемики относительно истинного значения слова "кафолический" в центре внимания оказались личность и авторитет всего одного апостола - Петра. Учители церкви Наш учитель есть великий Учитель всякой мудрости, и весь мир, включая Афины и Грецию, принадлежит Ему. КЛИМЕНТ АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ Впервые десятилетия существования церкви христиане в большинстве своих писаний обращались к какой-либо определенной проблематике или конкретному вопросу. Это относится, в частности, к посланиям Павла, каждое из которых написано в силу особых обстоятельств и ни в одном из которых Павел не делал попыток рассмотреть христианское учение в целом. Какое-то время такой подход сохранялся и после апостольской эпохи. Каждое из сохранившихся сочинений различных авторов, известных как "апостольские мужи" или "отцы церкви", посвящено вполне конкретным вопросам. Это относится, например, к посланиям Игнатия Антиохийского, о котором мы уже упоминали. Равным образом, написать Послание к коринфянам в конце I века Климента Римского побудили проблемы, сходные с теми, которых Павел уже касался в своих письмах к той же церкви. "Дидахе", или "Учение двенадцати апостолов" - на самом деле написанное не апостолами, а неизвестным христианином, причем время и место написания точно не установлены - представляет собой наставление в христианской жизни и в служении. В "Пастыре" Гермы, написанном братом римского епископа в середине II века, затрагиваются в основном вопросы, связанные с прощением грехов после крещения. Короче говоря, все сочинения так называемых отцов церкви посвящены какому-то одному вопросу, и ни в одном из них не делается попыток изложить христианское учение во всей его полноте. То же самое можно сказать об апологетах, писавших во второй половине II века. Большинство их сочинений связаны с вопросом о гонениях. Никто из них не пытался представить христианское учение в целом. Однако к концу II века вызов, брошенный Маркионом и гностиками, потребовал иного подхода. Еретики создали собственные вероучительные системы, и церкви в лице ее учителей надо было дать ответ, предложив убедительное и развернутое изложение ортодоксальных верований. Именно в силу широкомасштабности теоретических спекуляций еретиков ответ христианских учителей должен был быть столь же всеобъемлющим. В результате появились первые сочинения, в которых можно найти достаточно полное изложение христианской истины. Такими сочинениями стали труды Иринея, Климента Александрийского, Тертуллиана и Оригена. Ириней Лионский Ириней был выходцем из Малой Азии - по-видимому, из Смирны, - где он родился примерно в 130 году по Р.Х. Там он учился у Поликарпа, о мученичестве которого мы рассказывали. Всю свою жизнь Ириней оставался страстным почитателем Поликарпа, и в его сочинениях часто фигурирует "старейшина" - или пресвитер, - имя которого не называется, но которым, по всей видимости, был Поликарп. Затем по неизвестным причинам Ириней перебрался в Лион на юг современной Франции. Там он стал пресвитером и в качестве такового был отправлен в Рим с посланием к епископу этого города. Во время его пребывания в Риме начались гонения в Л ионе и в расположенной неподалеку Вьенне - об этих событиях речь шла в главе 5, - и епископ Фотин погиб. По возвращении в Лион Ириней был избран епископом церкви этого города. Ириней был прежде всего пастырем. Его не особенно интересовали философские изыскания или попытки решения доселе не разгаданных тайн, а больше привлекало водительство паствы в христианской жизни и вере. Поэтому в своих сочинениях он стремился не достигнуть каких-то теоретических высот, а просто опровергать ересь и наставлять верующих. Сохранились только две его работы: "Доказательство апостольской проповеди " и "Опровержение лжеименного знания", известное также под названием "Против ересей". В первой работе он дает наставления пастве по некоторым вопросам христианского учения. Во второй опровергает учение гностиков. В обеих из них он стремится изложить веру, полученную им от его учителей, не приукрашивая это истолкование собственными рассуждениями. Таким образом, сочинения Иринея представляют собой прекрасное свидетельство о вере церкви в конце II века. Ириней, относившийся к себе как к пастырю, Бога тоже видел прежде всего Пастырем. Бог - любящее существо, сотворившее мир и человека не по необходимости и не по ошибке, как утверждали гностики, а из желания иметь творение, чтобы любить и вести его, как пастырь любит и ведет свое стадо. С такой точки зрения вся история предстает как процесс, в ходе которого божественный Пастырь ведет творение к конечной цели. Венец творения - человек, с самого начала созданный как свободное и, следовательно, ответственное существо. Характер этой свободы таков, что позволяет нам все больше соответствовать Божьей воле и природе и тем самым входить во все более тесное общение с Творцом. Но, с другой стороны, изначально человек не был создан полностью совершенным. Бог, как истинный Пастырь, поместил первую человеческую чету в Едемский сад. Они еще не были зрелыми существами и вели себя скорее "как дети". Это означает, что Божья цель заключалась в том, чтобы люди возрастали в общении со Всевышним и в конечном счете превзошли даже ангелов. Ангелы выше нас лишь временно. Когда Божья цель в отношении человека исполнится, мы станем выше ангелов, ибо наше общение с Богом будет более тесным, чем у них. Роль ангелов сходна с задачей наставника, направляющего первые шаги молодого князя. Наставник временно опекает князя, но в конце концов князь будет властвовать и над наставником. Человека учат не только ангелы, но и "две руки" Бога: Слово и Святой Дух. Ведомые этими двумя руками, люди должны учиться и возрастать, никогда не теряя из вида необходимость все более тесного общения с Богом. Цель этого процесса заключается в том, что Ириней называет "обожением", - Бог хочет, чтобы в нас постоянно возрастало божественное начало. Но это не значит, что мы должны словно бы раствориться в божественной природе или стать равными Богу. Бог настолько выше нас, что как бы мы ни возрастали в богоподобии, нам все равно надо будет продолжать движение вперед. Но один из ангелов, сатана, завидовал судьбе, уготованной человеку, и ввел Адама и Еву в грех. В результате грехопадения человек был изгнан из рая и ход его развития нарушился. С этого момента история начала разворачиваться под знаком греха. Хотя фактический ход истории - результат греха, этого нельзя сказать об истории как таковой. Историческое развитие всегда было частью Божьего замысла. Райская жизнь, описанная в Книге Бытие, была не целью творения, а его началом. С этой точки зрения воплощение Бога в Иисусе Христе - отнюдь не результат греха. Бог с самого начала хотел быть вместе с человеком. Фактически будущее воплощение Слова следовало модели, установленной Богом, сотворившим человека по Своему образу. Адам и Ева были сотворены такими, чтобы после роста и обучения они могли быть подобными воплощенному Слову. Результатом же греха стало то, что воплощение преследовало еще и дополнительную цель - показать средства исцеления от греха и повержения сатаны. С момента совершения первого греха Бог вел человечество к более близкой связи с божественным началом. Вот почему Он проклял змея и землю и лишь наказал мужчину и женщину. При совершении грехопадения Бог уже начал работу по искуплению человека. Важную роль в истории искупления играет Израиль, ибо две "руки Божьи" продолжали работу именно в избранном народе, готовя все человечество к общению с Богом. Поэтому Ветхий Завет представляет собой не откровение чуждого христианской вере Бога, а скорее историю процесса искупления, под водительством того же самого Бога, Которого христиане познали в Иисусе Христе. В нужное время, когда человечество прошло необходимую подготовку, Слово воплотилось в Иисусе Христе. Иисус - "второй Адам", поскольку Его жизнью, смертью и воскресением создано новое человечество и поскольку всеми Своими делами Иисус исправил то, что было искажено грехом. Более того, Иисус нанес поражение сатане, что дало нам возможность жить во вновь обретенной свободе. Те, кто соединяется с Ним в обряде крещения и черпают силы в Его Теле через причащение, становятся соучастниками Его победы. Иисус Христос - Глава церкви в буквальном смысле, а церковь есть Его Тело. Это Тело получает силы через обряды поклонения - в частности, причащение - и тем самым поддерживает связь со своим Главой, пользуясь первыми результатами победы Христа. Его воскресение предвосхищает конечное воскресение, и все члены Его Тела станут его участниками. Но даже в конце, после установления Царства Божьего, Божьи пастырские дела не прекратятся. Наоборот, искупленное человечество будет возрастать в общении с Богом, и процесс обожествления будет продолжаться вечно, все больше приближая нас к Богу. В заключение следует сказать, что в сочинениях Иринея показана историческая перспектива - осуществление в истории Божьих целей. Для него кульминационный момент истории - воплощение, причем не только потому, что посредством воплощения Божье слово выправило искаженный ход истории человечества, но и потому, что единство человека с Богом с самого начала было целью исторического процесса. Бог хочет быть вместе с человеком, и это желание уникальным образом проявилось в Иисусе Христе. Климент Александрийский Биография и круг интересов Климента Александрийского были совершенно иными, нежели у Иринея. По всей видимости, Климент родился в Афинах, то есть в городе, издавна славившемся своими философами. Его родители были язычниками, но Климент при неизвестных обстоятельствах уже в юности обратился в христианство и начал искать учителя, который Дал бы ему более глубокие знания в вопросах христианской веры. После долгих странствий он нашел в Александрии учителя, удовлетворившего его жажду знаний. Это был Пантен, о котором известно очень мало. Климент остался в Александрии и после смерти учителя занял его место основного христианского наставника в Александрии. В 202 году, когда императором был Септимий Север, начались гонения, и Клименту пришлось покинуть город. До самой своей смерти в 215 году он путешествовал по Восточному Средиземноморью, в частности, по Сирии и Малой Азии. Александрия, где Климент провел большую часть жизни, была выдающимся центром интеллектуальной жизни того времени. Ее Музей, или храм муз, с располагавшейся там же библиотекой, напоминал современный университет в том смысле, что он был местом встречи самых разных ученых и исследователей. Кроме того, поскольку Александрия была также крупным торговым центром, в ней сходились не только ученые и философы, но и всякого рода шарлатаны и авантюристы. Поэтому в этом городе, расположенном в устье Нила, царил характерный для того времени дух синкретизма. В таких вот условиях учился Климент, поэтому, естественно, его мышление несло отпечаток Александрии. Он был не пастырем, как Ириней, а скорее мыслителем и исследователем, и целью он ставил не столько изложение вероучения церкви - хотя он разделял ее веру, - сколько оказание помощи тем, кто ищет более глубокую истину, и убеждение культурных язычников в том, что христианство - не нелепый предрассудок, как многие из них полагали. В "Увещании к эллинам" Климент показывает суть своего богословского метода, заключавшегося в использовании мыслей Платона и других философов: "Я стремлюсь познать Бога, а не только Божьи дела. Кто поможет мне в моих поисках?.. О Платон, как же надо искать Бога?" Тем самым Климент пытается показать своим языческим читателям, что христианское вероучение подкрепляется философией Платона. Благодаря этому язычники могли воспринимать христианство не как религию невежественных и суеверных людей. Но на Платона Климент ссылался не только потому, что подкреплял его идеями свою аргументацию. Он был убежден, что есть только одна истина и что истина, показанная Платоном, не может отличаться от истины, раскрытой в Иисусе Христе и в Писании. По его представлению, грекам была дана философия, а евреям - закон. Но то и другое ведет к конечной истине, раскрытой во Христе. У греков философы играли ту же роль, что и пророки у евреев. С иудеями Бог установил завет закона, а с греками - завет философии. Как же Писание соотносится с трудами философов? На первый взгляд между ними нет ничего общего. Но Климент был уверен, что внимательное изучение Писания приводит к пониманию той же истины, которую знали философы. Суть заключается в том, что Писание составлено аллегорически, или, по словам Климента, "в виде притчей". Священный текст может иметь далеко не одно значение. Буквальный смысл отвергать не следует. Но те, кто слепо его придерживается, подобны детям, питающимся молоком и не способным стать взрослыми. Помимо буквального смысла в тексте есть и другие мысли, которые должен раскрыть подлинно мудрый человек. Вера и разум тесно взаимосвязаны - одно не может существовать без другого. Разум строит аргументацию на основополагающих принципах, которые нельзя доказать, но которые принимаются верой. Для подлинно мудрого человека основополагающим принципом является вера, это фундамент, на котором основывается разум. Но христиане, ограничивающиеся только верой и не использующие разум для ее развития, опять же подобны детям, которым нужно только молоко. Людям, довольствующимся примитивной верой, Климент противопоставляет мудрецов или, по его словам, "подлинных гностиков". Мудрецы идут дальше буквального смысла Писания. Себя самого Климент видит не пастырем, ведущим стадо, а скорее "подлинным гностиком", направляющим людей, придерживающихся таких же взглядов. Это, естественно, элитарный подход, за который Климента часто критикуют. Нет смысла подробно останавливаться на богословских воззрениях Климента. Хотя он и считал себя толкователем Писания, аллегорический метод побуждал его отыскивать в священном тексте идеи и доктринальные положения, вдохновленные Платоном. Бог невыразим, и о Нем можно говорить либо метафорически, либо опосредованно. Можно рассказать, кем Бог не является. Но когда речь заходит о том, Кто Он есть на самом деле, человеческий язык способен сказать только, что это не поддается разумению. Этот невыразимый Бог раскрылся в Слове, или в Логосе, из Которого философы и пророки черпали все свои знания, и воплотился в Иисусе. В этом вопросе Климент следует по пути, начертанном до него Юстином. Основное различие заключается в том, что Юстин использовал учение о Логосе, чтобы показать язычникам истину христианства, а Климент с его помощью призывал христиан быть открытыми для принятия философских истин. Как бы там ни было, роль Климента состоит не в том, как он понимал то или иное учение, а в том, что его взгляды и мысль отражали общую атмосферу в Александрии, во многом повлиявшую на развитие богословской мысли. Рассматривая ниже в этой главе взгляды Оригена, мы увидим, как в дальнейшем развивалась эта богословская традиция. Тертуллиан Карфагенский Тертуллиан во многом отличался от Климента. По всей видимости, он был родом из Карфагена, города на севере Африки. Большую часть жизни он провел именно там, но в христианство обратился в Риме примерно в сорокалетнем возрасте. Вернувшись в Карфаген, он написал несколько трактатов в защиту веры против язычников и в защиту ортодоксального христианства против различных ересей. Он был адвокатом, или судебным оратором, и все его литературное творчество несет на себе отпечаток юридического склада ума. В одной из предшествующих глав мы цитировали строки, в которых он протестует против "несправедливого закона" Траяна, согласно которому специально христиан разыскивать не следует, но когда они предстают перед властями, их надо наказывать. Читая этот отрывок, как будто слушаешь адвоката, выступающего в суде. В другой своей работе - "О душе" - Тертуллиан вызывает человеческую душу свидетелем в суд и, допросив ее, приходит к выводу, что "душа по своей природе - христианка" и упорствует она в отвержении христианства из-за своего уп-рямства и слепоты. Наиболее ярко юридическая жилка Тертуллиана проявилась в трактате "Опровержение еретиков". На юридическом языке того времени термин prescriptio, фигурировавший в тексте сочинения, имел как минимум два значения. Он мог означать правовой аргумент, выдвигаемый до начала слушания дела, чтобы показать, что суд не может состояться. Если до начала заседания одна сторона могла доказать, что другая сторона не имеет права возбуждать дело, или что дело возбуждено неправильно, или что суд некомпетентен, судебное разбирательство отменялось. Но этот термин имел и другое значение, когда речь шла о "сроке давности". Если одна из сторон в течение определенного времени бесспорно владела какой-то собственностью или каким-то правом, это владение становилось законным, даже если другая сторона позднее предъявляла на него претензии. Тертуллиан пользуется термином в обоих значениях, как если бы речь шла о судебном процессе между христианством и еретиками. Он не только стремится показать, что еретики заблуждаются, но и отрицает за ними право вступать в спор с церковью. В связи с этим он заявляет, что Писание принадлежит церкви. Церковь пользовалась Библией на протяжении нескольких поколений, и еретики не оспаривали ее право владеть Писанием. Если изначально церкви принадлежало не все Писание, теперь оно принадлежит ей полностью. Следовательно, у еретиков нет права на Библию. Они пришли слишком поздно и хотят пользоваться тем, что по закону принадлежит церкви. Чтобы доказать принадлежность Писания церкви, достаточно напомнить, что есть церкви, члены которых читают и правильно истолковывают Писание со времен апостолов. В Риме, например, непрерывная череда апостолов связывает нынешнее время - конец II века - с апостолами Петром и Павлом. То же самое можно сказать о церкви в Антиохии и о некоторых других церквах. Все эти апостольские церкви проявляют согласие в использовании и истолковании Писания. Более того, уже в силу самого происхождения писаний апостолов они принадлежат апостольским церквам. Коль скоро Писание принадлежит церкви, у еретиков нет права строить на нем свою аргументацию. Здесь Тертуллиан использует термин praescriptio в другом смысле. Поскольку еретики не имеют права на истолкование Писания, всякие споры с ними на эту тему бессмысленны. Правом истолкования Писания обладает только церковь, которой оно принадлежит по закону. Подобная аргументация против еретиков неоднократно выдвигалась и в ходе последующей истории церкви в отношении разного рода инакомыслящих. Именно она легла в основу обвинений, выдвигавшихся католиками против протестантов в XVI веке. В случае же с Тертуллианом следует отметить, что его доводы преследовали цель показать не только формальную, но и богословскую преемственность поколений. А поскольку в эпоху Реформации споры велись прежде всего по богословским вопросам, эти аргументы не выглядели такими убедительными, как во времена Тертуллиана. Но Тертуллиан как правовед и юрист идет еще дальше. Присущее ему правовое мышление подводит его к выводу, что, познав истину христианства, человек должен отказаться от дальнейших поисков истины. В глазах Тертуллиана у христианина, продолжающего искать истину, нет достаточной веры. Надо искать, пока не найдешь, а когда найдешь, надо верить. А затем надо только держаться того, во что веришь. Кроме того, надо верить, что нет больше ничего, достойного веры или поисков14. Это означает, что признания христианского учения вполне достаточно и что всякие поиски истины, выходящие за рамки доктрины, опасны. Тертуллиан, естественно, не возражает против более глубокого исследования христианского учения. Но все, что выходит за его рамки или поступает из других источников, надо отвергать. Это в особенности относится к языческой философии, являющей собой источник всякой ереси и не содержащей ничего, кроме пустых рассуждений. Жалкий Аристотель, показавший им диалектику! Он показал им искусство строить, чтобы затем разрушать, искусство двусмысленных речей и необдуманных аргументов... которое отвергает все и ни к чему не относится15. Короче, Тертуллиан осуждает любые умозрительные построения. Например, рассуждения о том, какие деяния Бог может совершить в Своем всемогуществе, - пустая трата времени и опасное занятие. Нам надо размышлять не о том, что Бог мог бы совершить, а о том, что Он фактически сделал. Именно этому учит церковь. Именно это мы находим в Писании. Все остальное - праздное и опасное любопытство. Но это отнюдь не означает, что в спорах с оппонентами Тертуллиан не пользуется логикой. Его логика часто безупречна и неотразима, как, например, в "Опровержении". Но сила его аргументации заключается не столько в логике, сколько в риторике, нередко исполненной сарказма. В частности, обращаясь к Маркиону, он пишет, что Бог церкви сотворил весь мир со всеми его чудесами, тогда как бог Маркион не создал ни единого растения. Затем он спрашивает, что делал бог Маркиона до своего недавнего откровения? Неужели божественная любовь, о которой заявляет Маркион, проявилась лишь в последнюю минуту? Таким образом, благодаря редкому сочетанию в его работах язвительной иронии и безупречной логики Тертуллиан стал бичом для еретиков и защитником ортодоксального христианства. Но вот, примерно в 207 году, этот стойкий противник ереси, этот неутомимый защитник авторитета церкви вступил в ряды монтанистов. Причины этого шага Тертуллиана остаются одной из многих загадок истории церкви, ибо в его собственных сочинениях и в других документах той эпохи очень мало прямых указаний на мотивы этого его шага. На вопрос, почему Тертуллиан стал монтанистом, нет однозначного ответа. Вместе с тем можно обратить внимание на близость характера и богословия Тертуллиана к монтанизму. Монтанизм получил название по имени основателя движения Монтана, который до своего обращения в христианство в 155 году был языческим жрецом. Позднее он начал пророчествовать, заявляя, что в него вселился Святой Дух. Вслед за ним пророчествовать стали две женщины - Прискилла и Максимилла. Само по себе это не было чем-то новым: в то время, во-всяком случае - в некоторых церквах, женщинам разрешалось пророчествовать. Новым и внушавшим серьезные опасения стало то, что Монтан и его последователи заявляли, что их движение - начало новой эпохи. Первая новая эпоха началась с Иисуса Христа, а теперь с излиянием Духа начинается вторая. Новая эпоха предъявляет более строгие нравственные требования, как в свое время Нагорная проповедь требовала большего по сравнению с законом Ветхого Завета. Церковь выступила против проповеди монтанистов, но не в ответ на их пророчества, а против утверждения, что с ними начинается последняя эпоха истории. Согласно Новому Завету, последние дни начались с пришествием и воскресением Иисуса и с излиянием Святого Духа в день Пятидесятницы. С годами забывалось, что последние дни уже наступили, и в XX веке многий считают это утверждение странным. Но во II веке церковь твердо верила, что последние дни уже начались с Иисусом Христом. Поэтому монтанисты, проповедовавшие, что конец начинается сейчас с излиянием Духа на Монтана и его последователей, принижали значение новозаветных событий и превращали Благую Весть лишь в дополнительный этап истории спасения. С такой постановкой вопроса монтанистами церковь согласиться не могла. Тертуллиана, по-видимому, привлек ригоризм монтанистов. В силу своего юридического склада ума он стремился к совершенному порядку, когда все делается как надо. Но в церкви, несмотря на все ее усилия следовать Божьей воле, было слишком много недостатков, которые в миросозерцание Тертуллиана не укладывались. Единственное возможное объяснение сохранения среди христиан гр<
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2017-02-17; просмотров: 141; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.191.200.151 (0.016 с.) |