Коль кругом всё будет мирно,

Вот мудрец перед Дадоном

Стал и вынул из мешка

Золотого петушка.

„Посади ты эту птицу, —

Молвил он царю, — на спицу;

Петушок мой золотой

Будет верный сторож твой:

Коль кругом всё будет мирно,

Так сидеть он будет смирно;

Но лишь чуть со стороны

Ожидать тебе войны,

Иль набега силы бранной,

Иль другой беды незванной,

Вмиг тогда мой петушок

Приподымет гребешок,

Закричит и встрепенется

И в то место обернется“.

Царь скопца благодарит,

Горы золота сулит.

Сказка о мертвой царевне и семи богатырях
За невестою своей

Королевич Елисей

Между тем по свету скачет.

Нет как нет! Он горько плачет,

И кого ни спросит он,

Всем вопрос его мудрен;

Кто в глаза ему смеется,

Кто скорее отвернется;

К красну солнцу наконец

Обратился молодец.

„Свет наш солнышко! Ты ходишь

Круглый год по небу, сводишь

Зиму с теплою весной,

Всех нас видишь под собой.

Аль откажешь мне в ответе?

Не видало ль где на свете

Ты царевны молодой?

Я жених ей“. — „Свет ты мой, —

Красно солнце отвечало: —

Я царевны не видало.

Знать ее в живых уж нет.

Разве месяц, мой сосед,

Где-нибудь ее да встретил

Или след ее заметил“.

Темной ночки Елисей

Дождался в тоске своей.

Только месяц показался,

Он за ним с мольбой погнался.

„Месяц, месяц, мой дружок,

Позолоченый рожок!

Ты встаешь во тьме глубокой,

Круглолицый, светлоокой,

И, обычай твой любя,

Звезды смотрят на тебя.

Аль откажешь мне в ответе?

Не видал ли где на свете

Ты царевны молодой?

Я жених ей“. — „Братец мой,

Отвечает месяц ясный: —

Не видал я девы красной.

На стороже я стою

Только в очередь мою.

Без меня царевна видно

Пробежала“. — „Как обидно!“ —

Королевич отвечал.

Ясный месяц продолжал:

„Погоди; об ней быть может

Ветер знает. Он поможет.

Ты к нему теперь ступай,

Не печалься же, прощай“.

Елисей, не унывая,

К ветру кинулся, взывая:

„Ветер, ветер! Ты могуч,

Ты гоняешь стаи туч,

Ты волнуешь сине море,

Всюду веешь на просторе,

Не боишься никого,

Кроме бога одного.

Аль откажешь мне в ответе?

Не видал ли где на свете

Ты царевны молодой?

Я жених ее“. — „Постой, —

Отвечает ветер буйный: —

Там за речкой тихоструйной

Есть высокая гора,

В ней глубокая нора;

В той норе, во тьме печальной,

Гроб качается хрустальный

На цепях между столбов.

Не видать ничьих следов

Вкруг того пустого места;

В том гробу твоя невеста“.

Ветер дале побежал.

Сказка о Рыбаке и Рыбке

Вот пошёл он к синему морю;

Видит — море слегка разыгралось.

Стал он кликать золотую рыбку.

Приплыла к нему рыбка и спросила;

«Чего тебе надобно, старче?»

Ей с поклоном старик отвечает:

«Смилуйся, государыня рыбка,

Разбранила меня моя старуха,

Не даёт старику мне покою:

Надобно ей новое корыто;

Наше-то совсем раскололось».

Отвечает золотая рыбка:

«Не печалься, ступай себе с богом.

Будет вам новое корыто».

Ей старик с поклоном отвечает:

«Смилуйся, государыня рыбка!

Ещё пуще старуха бранится,

Не даёт старику мне покою:

Избу просит сварливая баба».

Отвечает золотая рыбка:

«Не печалься, ступай себе с богом,

Так и быть: изба вам уж будет».

Ей с поклоном старик отвечает:

«Смилуйся, государыня рыбка!

Пуще прежнего старуха вздурилась,

Не даёт старику мне покою:

Уж не хочет быть она крестьянкой

Хочет быть столбовою дворянкой».

Отвечает золотая рыбка:

«Не печалься, ступай себе с богом».

Ей с поклоном старик отвечает:

«Смилуйся, государыня рыбка!

Опять моя старуха бунтует:

Уж не хочет быть она дворянкой,

Хочет быть вольною царицей».

Отвечает золотая рыбка:

«Не печалься, ступай себе с богом!

Добро! будет старуха царицей!»

Сказка о царе Салтане

Бочка по морю плывет.

Словно горькая вдовица,

Плачет, бьется в ней царица;

И растет ребенок там

Не по дням, а по часам.

День прошел, царица вопит…

А дитя волну торопит:

„Ты, волна моя, волна!

Ты гульлива и вольна;

Плещешь ты, куда захочешь,

Ты морские камни точишь,

Топишь берег ты земли,

Подымаешь корабли —

Не губи ты нашу душу:

Выплесни ты нас на сушу!“

И послушалась волна:

Тут же на берег она

Бочку вынесла легонько

И отхлынула тихонько.

Мать с младенцем спасена;

Видно на´ море не тихо;

Смотрит — видит дело лихо:

Бьется лебедь средь зыбей,

Коршун носится над ней;

Та бедняжка так и плещет,

Воду вкруг мутит и хлещет…

Тот уж когти распустил,

Клёв кровавый навострил…

Но как раз стрела запела,

В шею коршуна задела —

Коршун в море кровь пролил,

Лук царевич опустил;

И не птичьим криком стонет,

Лебедь около плывет,

Злого коршуна клюет,

Гибель близкую торопит,

И царевичу потом

Молвит русским языком:

„Ты, царевич, мой спаситель,

Мой могучий избавитель,

Не тужи, что за меня

Есть не будешь ты три дня,

Что стрела пропала в море;

Это горе — всё не горе.

Отплачу тебе добром,

Сослужу тебе потом:

Ты не лебедь ведь избавил,

Ты не коршуна убил,

Чародея подстрелил.

Ввек тебя я не забуду:

Ты найдешь меня повсюду,

А теперь ты воротись,

Не горюй и спать ложись“.

Улетела лебедь-птица,

А царевич и царица,

Целый день проведши так,

Лечь решились на тощак. —

Вот открыл царевич очи;

Отрясая грезы ночи

И дивясь, перед собой

Видит город он большой,

Стены с частыми зубцами,

И за белыми стенами

И святых монастырей. —

Он скорей царицу будит;

Та как ахнет!… „То ли будет? —

Говорит он, — вижу я:

Лебедь тешится моя“.

Мать и сын идут ко граду.

Лишь ступили за ограду,

Оглушительный трезвон

Поднялся со всех сторон:

В колымагах золотих

Пышный двор встречает их;

Все их громко величают

И царевича венчают

Княжей шапкой, и главой

И среди своей столицы,

С разрешения царицы,

И нарекся: князь Гвидон.

Глядь — поверх текучих вод

Лебедь белая плывет.

„Здравствуй, князь ты мой прекрасный!

Опечалился чему?“ —

Говорит она ему.

Князь печально отвечает:

„Грусть-тоска меня съедает,Сказка о царе Салтане

Одолела молодца:

Видеть я б хотел отца“.

Лебедь князю: „Вот в чем горе!

Ну, послушай: хочешь в море

Полететь за кораблем?

И крылами замахала,

Воду с шумом рас плескала

И обрызгала его

С головы до ног — всего.

Тут он в точку уменьшился,

Комаром оборотился,

Полетел и запищал,

Судно на море догнал,

Потихоньку опустился

Шамаханская царица,

Вся сияя как заря,

Тихо встретила царя.

Царь умолк, ей глядя в очи,

И забыл он перед ней

Смерть обоих сыновей.

И она перед Дадоном

Улыбнулась — и с поклоном

Его за руку взяла

И в шатер свой увела.

Там за стол его сажала,

Всяким яством угощала;

Уложила отдыхать

На парчевую кровать.

И потом, неделю ровно, —

Покорясь ей безусловно,

Околдован, восхищён,

Пировал у ней Дадон.

Наконец и в путь обратный

Со своею силой ратной

И с девицей молодой

Царь отправился домой.

— „Не хочу я ничего!

Подари ты мне девицу,

Шамаханскую царицу,“ —

Говорит мудрец в ответ.

Плюнул царь: „Так лих же: нет!

Ничего ты не получишь.

Сам себя ты, грешник, мучишь;

Убирайся, цел пока!

Оттащите старика!“

Старичок хотел заспорить,

Но с иным накладно вздорить;

Царь хватил его жезлом

По лбу; тот упал ничком,

Да и дух вон. — Вся столица

Содрогнулась; а девица —

Хи-хи-хи! да ха-ха-ха!

Не боится знать греха.

Усмехнулся ей умильно.

Вот — въезжает в город он;

Вдруг раздался легкой звон,

И в глазах у всей столицы

Петушок спорхнул со спицы;

К колеснице полете

И царю на темя сел,

Встрепенулся, клюнул в темя

И взвился… и в то же время

С колесницы пал Дадон!

Охнул раз, — и умер он.

А царица вдруг пропала,

Будто вовсе не бывало.

Сказка о мертвой царевне и семи богатырях
Правду молвить, молодица

Уж и впрямь была царица:

Высока, стройна, бела,

И умом и всем взяла;

Но зато горда, ломлива,

Своенравна и ревнива.

Ей в приданое дано

Было зеркальце одно;

Свойство зеркальце имело:

Говорить оно умело.

С ним одним она была

Добродушна, весела,

С ним приветливо шутила

И красуясь говорила:

„Свет мой, зеркальце! скажи,

Да всю правду доложи:

Я ль на свете всех милее,Сказка о мертвой царевне и о семи богарырях

Всех румяней и белее?“

И ей зеркальце в ответ:

„Ты, конечно, спору нет;

Ты, царица, всех милее,

Всех румяней и белее“.

И царица хохотать,

И плечами пожимать,

И подмигивать глазами,

И прищелкивать перстами,

И вертеться подбочась,

Гордо в зеркальце глядясь.

На девичник собираясь,

Вот царица наряжаясь

Перед зеркальцем своим,

Перемолвилася с ним:

„Я ль, скажи мне, всех милее,

Всех румяней и белее?“

Что же зеркальце в ответ?Сказка о мертвой царевне и о семи богарырях

„Ты прекрасна, спору нет;

но царевна всех милее,

Всех румяней и белее“.

Как царица отпрыгнет,

Да как ручку замахнет,

Это врешь ты мне на зло.

Как тягаться ей со мною?

Я в ней дурь-то успокою.

Вишь какая подросла!

И не диво, что бела: —

Мать брюхатая сидела,

Да на снег лишь и глядела!

Но скажи: как можно ей

Быть во всем меня милей?

Признавайся: всех я краше.

Обойди всё царство наше,

Всё ж румяней и белее“.

Делать нечего. Она,

Черной зависти полна,

Бросив зеркальце под лавку,

Позвала к себе Чернавку,

И наказывает ей,

Сенной девушке своей,

И, связав ее, живую

Под сосной оставить там

На съедение волкам.

- Посрамление грешников:искусителей,гордецов

Злая мачеха сидела

Перед зеркальцем своим

И беседовала с ним,

Говоря: „Я ль всех милее,

Всех румяней и белее?“

И услышала в ответ:

„Ты прекрасна, слова нет,

Но царевна всё ж милее,

Всё румяней и белее“.

Злая мачеха, вскочив,

Об пол зеркальце разбив,

В двери прямо побежала

И царевну повстречала.

Тут ее тоска взяла,

И царица умерла.

Ничего не сказала рыбка,

Лишь хвостом по воде плеснула

И ушла в глубокое море.

Долго у моря ждал он ответа,

Не дождался, к старухе воротился

Глядь: опять перед ним землянка;

Вот мудрец перед Дадоном

Стал и вынул из мешка

Золотого петушка.

„Посади ты эту птицу, —

Молвил он царю, — на спицу;

Петушок мой золотой

Будет верный сторож твой:

Коль кругом всё будет мирно,

Так сидеть он будет смирно;

Но лишь чуть со стороны

Ожидать тебе войны,

Иль набега силы бранной,

Иль другой беды незванной,

Вмиг тогда мой петушок

Приподымет гребешок,

Закричит и встрепенется

И в то место обернется“.

Царь скопца благодарит,

Горы золота сулит.

Сказка о мертвой царевне и семи богатырях
За невестою своей

Королевич Елисей

Между тем по свету скачет.

Нет как нет! Он горько плачет,

И кого ни спросит он,

Всем вопрос его мудрен;

Кто в глаза ему смеется,

Кто скорее отвернется;

К красну солнцу наконец

Обратился молодец.

„Свет наш солнышко! Ты ходишь