Часть V. Созданное самосознание и свобода воли

Все упомянутые ранее книги по искусственному разуму содержат детальные обсуждения симулированных миров, подобных миру в “Non serviam” — однако эти миры обычно намного меньше (упрямая действительность умеет подрезать крылья стилю). См. дискуссию в книге Рафаэля, на стр. 266–269. Различные “игрушечные миры” также обсуждаются в новом собрании эссе Джерри Фодора (Jerry Fodor, “Tom Swift and His Procedural Grandmother”, in RePresentations, Cambridge, Mass., Bradford Books/MIT Press, 1981) и у Даниэля Деннетта в “Beyond Belief”. Игра “Жизнь” и ее варианты живо описаны Мартином Гарднером (“Mathematical Games”, Scientific American, vol. 223, no. 4, Ocht. 1970, pp. 120–123).

Свобода воли, разумеется, без конца обсуждается философами. Хорошим введением в существующую литературу на тему является антология недавних работ, изданная Тедом Хондерихом (Ted Honderich, ed., Essays on Freedom of Action, London, Routledge & Kegan Paul, 1973). Две недавних статьи, выделяющихся из общего потока литературы, напечатаны вместе в Journal of Philosophy, vol. 77, March, 1980: Michael Slote, “Understanding Free Will”, pp. 136–151, и Susan Wolf, “Assimetrical Freedom”, pp. 151–166. Даже философы зачастую склоняются к пессимистическому убеждению, что дискуссии о свободе воли ведут в тупик, поскольку эти проблемы бесконечны и не имеют решения. Эти новые работы затрудняют аргументацию сторонников пессимистического подхода — возможно, мы присутствуем при основании сложного нового взгляда на человека одновременно как на свободное и рациональное создание, выбирающее свой путь и принимающего решения о своих действиях, и как на полностью физического гражданина физической вселенной, так же подчиняющегося “законам природы”, как любое растение или неодушевленный предмет.

Комментарии к эссе Сирла “Разум, мозг и программы” вы найдете в сентябрьском выпуске за 1980 год “The Behavioral and Brain Sciences”. Сирл ссылается на книги и статьи Вайценбаума, Винограда, Фодора и Шанка и Абельсона, уже упомянутые в этой главе; кроме того, он приводит следующие ссылки: “Allen Newell and Herbert Simon, “GPS: A Program that Simulates Human Thought”, in E. Feigenbaum and J. Feldman, eds., Computers and Thought, New York, McGraw-Hill, 1963; John McCarthy, “Ascribing Mental Qualities to Machines”, in Ringle’s Philosophical Perspectives in Artificial Intelligence; John R. Searle, “Intentionality and the Use of Language”, in A. Margolit, ed., Meaning and Use, Hingham, Mass., Reidel, 1979, and “What is an Intentional State?” in Mind, vol. 88, 1979, pp. 74–92.

Что означает мышление на языке (или на нескольких), исследуется с литературной точки зрения в книге Штайнера “После Вавилона” (George Steiner, After Babel, New York, Oxford University Press, 1975) и с научной точки зрения в книге Альберта и Облер “Двуязычный мозг” (Martin L. Albert and Loraine K. Obler, The Bilingual Brain, New York, Academic Press, 1978). Симуляция и подражание в информатике прекрасно объяснены в книге Таненбаума (Andrew Tanenbaum, Structured Computer Organization, Engelwood Cliffs, N.J., Prentice-Hall, 1976).

Математическая теория Беннетта и Чейтина о пределах скорости эволюции в общих чертах объясняется в статье G. J. Chaitin, “Algorithmic Information Theory”, IBM Journal of Research and Development, vol. 21, no. 4, 1977, pp. 350–359.

Недавние версии дуализма читатель найдет у Карла Поппера и Джона Экклза (Karl Popper and John Eccles, The Self and Its Brain, New York, Springer-Verlag, 1977) и в язвительном обзоре Деннетта (Journal of Philosophy, vol. 76, (2), 1979, pp. 91–98). Краеугольным камнем в дуалистической теории Экклза служит экспериментальная работа Бенджамина Либета по хронометрированию восприятия стимулов (Science, vol. 158, 1967, pp. 1597–1600). Эти исследования резко критиковались Патрисией Черчлэнд (Patricia Churchland, “On the Alleged Backwards Referral of Experiences and its Relevance to the Mind-Body Problem”, in Philosophy of Science, vol. 48, no. 1, 1981). См. ответ Либета на эту критику: B. Libet, “The Experimental Evidence for a Subject Referral of a Sensory Experience, Backwards in Time: Reply to P.S. Churchland, vol. 48, (2), 1981, и ответ Черчлэнд Либету, vol. 48, (3), 1981. Труды Либета также критически рассматриваются Крисом Мортенсеном (Chris Mortensen, “Neurophysiology and Experience”, in The Australian Journal of Philosophy, 1980, pp. 250–264).

Еще две попытки найти экспериментальное подтверждения дуализма появились в The Behavioral and Brain Sciences, в сопровождении обычной лавины атак и контратак экспертов: Roland Puccetti and Robert Dykes, “Sensory Cortex and the Mind-Body Problem”, BBS, vol. 3, 1978, pp. 337–376, and Roland Puchetti, “The Case for Mental Duality: Evidence from Split-Brain Data and other Considerations, BBS, 1981.

 

 

Часть VI. Внутреннее око

Нагель направляет свои размышления о том, каково быть летучей мышью, против “недавней волны редукционистской эйфории” и приводит в качестве примеров: J. J. C. Smart, Philosophy and Scientific Realism, London, Routledge & Kegan Paul, 1963; David Lewis, “An Argument for the Identity Theory”, in Journal of Philosophy, vol. 63, 1966; Hilary Putnam, “Psychological Predicates”, in Art, Mind, and Religion, edited by W. H. Capitan and D. D. Merrill, Pittsburgh, University of Pittsburgh Press, 1967; D. M. Armstrong, A Materialist Theory of the Mind, London, Routledge & Kegan Paul, 1968; Daniel Dennett, Content and Consciousness. В качестве примеров противоположной точки зрения на эту проблему Сирл приводит Kripke, Naming and Necessity; M. T. Thornton, “Ostensive Terms and Materialism”, The Monist, vol. 56, 1972, pp. 193–214; Dennett, in Journal of Philosophy, vol. 1969, 1972 и собственный ответ Армстронгу в Philosophical Review, vol. 79, 1970, pp. 394–403. Сирл ссылается также на три важные работы в области философии разума: Donald Davidson, “Mental Events”, in L. Foster and J. W. Swanson, eds., Experience and Theory, Ameerst, University of Massachusetts Press, 1970; Richard Rorty, “Mind-Body, Identity, Privacy, and Categories” in Review of Metaphysics, vol. 19, 1965, pp. 37–38; Nagel, “Physicalism”, in Philosophical Review, vol. 74, 1964, pp. 339–356.

Нагель продолжает свои оригинальные исследования в области субъективности в “The Limits of Objectivity”, in The Tanner Lectures on Human Values, New York, Cambridge University Press, and Salt Lake City, University of Utah Press, 1980, edited by Sterling McMurrin. Другие интересные работы на эту тему включают Adam Morton, Frames of Mind, New York, Oxford University Press, 1980; Zeno Vendler, “Thinking of Individuals”, in Nous, 1976, pp. 35–46.

Вопросы, затронутые Нагелем, исследовались во многих недавних работах. Некоторые из лучших дискуссий на эту тему были напечатаны в двухтомной антологии Ned Block, ed., Readings in Philosophy of Psychology, Cambridge, Mass., Harvard University Press, 1980, 1981. Там же напечатано много других статей и глав на темы, обсуждающиеся в “Глазе разума”. В книге Черчлэнда (Paul Churchland, Scientific Realism and the Plasticity of Mind, New York, Cambridge University Press, 1979) можно найти много интереснейших мысленных экспериментов о том, как иное понимание науки могло бы изменить наше самосознание.

Подробному анализу проблемы зеркала посвящена статья Ned Block, “Why Do Mirrors Reverse Right/Left and Not Up/Down?” in the Journal of Philosophy, 1974, pp. 259–277.

Восприятие цвета, которое Смоллян обсуждает в “Эпистемологическом кошмаре”, часто бывало предметом интереса философов. Традиционным является мысленный эксперимент перевернутого спектра, который описан уже у Локка (John Lock, Essay Concerning Human Understanding, 1690). Откуда мне известно, что мы оба видим одно и то же, когда смотрим на ясное “голубое” небо? Нас обоих учили слову “голубой”, показывая на чистое небо, поэтому мы будем использовать это слово одинаково, даже если при этом видим разные вещи! Недавние размышления об этой древней загадке вы найдете в антологии Блока (см. выше) и в Paul and Patricia Churchland, Functionalism, Qualia and Intentionality, in Philosophical Topics, vol. 12, no. 1, spring 1981.

 

 

Удивительнее, чем выдумка

Фантазии и мысленные эксперименты, собранные в этой книге, предназначены для того, чтобы заставить читателя задуматься о трудно достижимых областях понятий, но иногда совершенно реальные явления бывают достаточно необычны, чтобы заставить нас взглянуть на себя с новой перспективы. Некоторые из этих странных случаев все еще находятся в эпицентре горячих споров, поэтому необходимо читать эти, как кажется чисто фактологические, описания с долей здорового скептицизма.

Казусы множественных личностей — двух или более людей, живущих в одном теле в разное время — были описаны в двух популярных книгах: Corbett H. Thigpen and Hervey M. Cleckley, The Three Faces of Eve, New York, McGraw-Hill, 1957; Flora Rheta Schreiber, Sibil, Warner, 1973. Обе книги были экранизованы. Должно быть ясно, что ничто в теориях, затронутых в фантазиях и размышлениях этой книги, не противоречит возможности множественных личностей. Тем не менее возможно, что подобные случаи, как бы детально они ни описывались в литературе, были в большей степени продуктом теоретических ожиданий исследователей, чем явлениями, имевшими четко определенное существование до того, как их принялись изучать.

Каждый экспериментатор знаком с предательской опасностью врожденной и неизбежной предвзятости, с какой любопытный ученый подходит к интересующим его фактам. Как правило, мы знаем, что хотим открыть (поскольку нам обычно известны предсказания любимой теории), и если мы не поостережемся, эта надежда может обмануть наши глаза и уши, или почти незаметными знаками показать подопытным, чего мы от них хотим — при этом ни мы сами, ни подопытные могут этого не замечать. Очистка экспериментов от подобных “характеристик требований” и использование техники “двойного слепого” эксперимента (при котором ни подопытные, ни экспериментатор не знают в тот момент, какая из групп опытная и какая — контрольная) требует времени и усилий, и результатом являются чрезвычайно искусственные и ограниченные условия опыта. Клинические врачи и психоаналисты, изучая странные и зачастую трагические недуги своих пациентов, просто не могут и не должны пытаться лечить в таких строгих лабораторных условиях. Поэтому весьма вероятно, что многое из того, что вполне добросовестно и честно было описано клиническими врачами, объясняется не только предвзятым мышлением, но и предвзятым видением и слышанием, а также эффектом Умницы Ганса. Умницей Гансом звали коня, в начале девятнадцатого — начале двадцатого веков поразившего берлинцев своими кажущимися способностями к арифметике. Когда его спрашивали, например, сколько будет четыре плюс семь, он стучал копытом одиннадцать раз и останавливался. При этом его хозяин не подавал коню никаких видимых знаков. После долгих исследований скептические наблюдатели выяснили, что конь реагировал на почти незаметный (и вполне возможно, совершенно невинный и непреднамеренный) вздох, который его хозяин испускал всякий раз, когда его питомец достигал нужного числа. Сейчас доказано, что эффект Умницы Ганса имеет место во многих психологических экспериментах с людьми (слабая улыбка на лице экспериментатора показывает испытуемым, что они на правильном пути, хотя они и не знают, почему так думают, а экспериментатор понятия не имеет, что улыбается).

Следовательно, необходимо изучать клинические чудеса, такие, как Ева и Сибил, в строгих лабораторных условиях, прежде чем мы начнем менять из-за них свои теории; однако обычно это не совпадает с интересами самих пациентов. Тем не менее, существует по крайней мере одно удивительное исследование расщепленной личности Евы, частично слепой эксперимент со словесными ассоциациями, выявивший три сильно различающихся “семантических дифференциала” для Евы Уайт, Евы Блэк и Джейн (личность, получившаяся, по-видимому, из первых двух в конце лечения). Отчет об этом можно прочитать в C. E. Osgood, G. J. Suci, and P. H. Tannenbaum, The Measurement of Meaning, Champaign, University of Illinois Press, 1957. Недавно появился отчет еще об одном случае расщепления личности: Deborah Winer, “Anger and Dissociation: A Case Study of Multiple Personality”, in the Journal of Abnormal Psychology, vol. 87, (3), 1978, pp. 368–372.

Знаменитые случаи разделенных мозговых полушарий, напротив, изучаются в строгих лабораторных условиях уже много лет. При некоторых формах эпилепсии рекомендуемое лечение включает операцию, почти полностью разделяющую правое и левое полушарие, в результате чего они становятся почти независимыми. Удивительные явления, возникающие в результате такого хирургического вмешательства, часто склоняют нас к мысли, что комиссуротомия разделяет одну личность на две. Появившаяся в последние годы обширная литература о пациентах с рассеченными полушариями и выводы, которые можно сделать из этих медицинских казусов, ясно и подробно представлены в книгах Michael Gazzaniga, The Bisected Brain, New York, Appleton-Century-Crofts, 1970; Michael Gazzaniga and Joseph Ledoux, The Integrated Mind, New York, Plenum, 1978; Charles Marks, Comissurotomy, Consciousness and the Unity of Mind, Montgomery, Vt., Bradford Books, 1979. Томас Нагель написал одну из самых провокационных статей по этому поводу: Thomas Nagel, “Brain Bissection and the Unity of Consciousness”, in his Mortal Questions, New York, Cambridge University Press, 1979. Там же читатель найдет и множество других интересных статей на темы, затронутые в “Глазе разума”.

Другой подробно описанный казус, недавно заинтересовавший философов и психологов, касается пациента, который в результате мозговой травмы потерял зрение в части зрительного поля. Пациент утверждает (неудивительно), что не может увидеть ничего в “слепой” зоне, но (удивительно) может “угадать” с поразительной точностью очертания и пространственную ориентацию неких фигур, помещенных в эту довольно большую зону. Этот эффект получил название “слепого зрения” и описан в L. Weiskrantz, E. K. Warrington, M. D. Saunders and J. Marshall, “Visual Capacity in the Hemianopic Field Following a Restricted Occipital Ablation, in Brain, vol. 97, 1974, pp. 709–728.

Занимательно написана книга Howard Gardner, The Shattered Mind: The Patient After Brain Damage, New York, Knopf, 1974. Кроме описания удивительных феноменов, происходящих с пациентами после мозговых травм, книга содержит великолепную библиографию.

Всякий, кто собирается всерьез теоретизировать на тему сознания и личности, должен ознакомиться с работами великого советского психолога Лурии: “Разум мнемониста” и “Человек с разбитым миром”. Во второй книге рассказывается о человеке, получившим тяжелую мозговую травму во время второй мировой войны, но героически боровшегося годами, чтобы снова стать самим собой. Человек этот даже написал автобиографию — наверное, такую же странную, как и то, что могла бы сказать нам о себе грамотная летучая мышь.

Хелен Келлер, потерявшая зрение и слух, когда ей не было и двух лет, написала несколько книг; эти трогательные документы полны интересных для теоретиков наблюдений. Helen Keller, The Story of My Life, New York, Doubleday, 1954 и The World I Live In, Century, 1908 знакомят с ее версией того, на что похоже быть ею.

В книге Оливера Сакса (Oliver Sacks, Awakenings, New York, Doubleday, 1974) описаны правдивые истории нескольких Рип ван Винклей и Спящих красавиц двадцатого века, которые в 1919 году в результате эпидемии энцефалита впали в подобное сну состояние. В середине 1960-х они были “разбужены” новым лекарством, Л-допой, одновременно с чудесными и ужасными результатами.

Еще один странный случай описан в книге Мильтона Рокича (Milton Rokeach, The Three Christs of Ypsilanti, New York, Knopf, 1964). Рокич рассказывает подлинную историю трех пациентов психиатрической лечебницы в Ипсиланти, штат Мичиган, каждый из которых утверждал, что он — Иисус Христос. Интересные результаты были получены, когда пациентов представили друг другу.

Этот список книг и статей устареет прежде, чем кто-либо сможет их прочесть, а следование сноскам на литературу может занять всю жизнь. Таким образом, это лишь дверца в сад расходящихся тропок, в котором вы, к счастью, свободны выбирать свой собственный путь, возвращаясь, когда в этом есть нужда, и даже заглядывая вперед во времени в еще не написанные по этим темам книги.

 

Д.К.Д.

Д.Р.Х.

 

ИСТОЧНИКИ ИЛЛЮСТРАЦИЙ

 

Обложка: Магритт, Рене. Фальшивое зеркало (1928). Холст, масло. Собрание Музея современного искусства, Нью-Йорк.

Стр. 31, 33 и 35 — автор иллюстраций Victor Juhasz.

Стр. 40 — иллюстрация перепечатана из Bryce S. DeWitt and Neill Graham, eds., The Many-Worlds Interpretation of Quantum Mechanics, Princeton, Princeton University Press, 1973, p. 156.

Стр. 42, автор иллюстрации — Rick Granger.

Стр. 131, 138 и 154 — гравюры М. К. Эшера, напечатаны с разрешения Escher Foundation, Haags Gemeentemuseum, The Hague.

Иллюстрацию на стр. 167 предоставил C. W. Rettenmeyer.

Иллюстрации на стр. 246 и 247 из Patrick Hughes and George Brecht, Vicious Circles and Infinity: A Panoply of Paradoxes, New York, Doubleday, 1975.

Автор иллюстрация на стр. 310 — John Tenniel. Из Alice in Wonderland и Through the Looking Glass, New York, Grosset & Dunlap.

Автор иллюстрации на стр. 362 — Jim Hull.

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

[1]См. “Рекомендуемую литературу”.

 

[2]См. “Рекомендуемую литературу”.

 

[3]См. “Рекомендуемую литературу”.

 

[4]К тому же понимание предусматривает наличие мысленных (интенциональных) состояния и истинности (действительности, успеха) этих состояний. В этой дискуссии мы рассматриваем только наличие этих состояний.

 

[5]Интенциональность является по определению чертой некоторых мысленных состояний, направляющей их на объекты и события в мире. Таким образом, убеждения, желания и намерения являются примерами интенциональных состояний, а ненаправленная тревожность и депрессия — нет.

 

[6]См. Pylyshyn 1980.

 

[7]Я в долгу перед множеством людей, которые обсуждали со мной эти проблемы и терпеливо пытались просветить меня в вопросах искусственного интеллекта. Особенно я благодарен Неду Блоку, Хуберту Дрейфусу, Джону Хогелэнду, Роджеру Шенку, Роберту Виленски и Терри Винограду.

 

[8]См. “Рекомендуемая литература”.

 

[9]Возможно, таких роботов не может быть. Возможно, что организм, достаточно сложный, чтобы вести себя, как человек, с необходимостью будет чувствовать. Но если это так, то этот факт не может быть обнаружен исключительно путем анализа понятия личного опыта.

 

[10]Это не эквивалентно тому, относительно чего мы неисправимы, во-первых потому, что мы не являемся неисправимыми в отношении поведения, и во-вторых потому, что поведение есть и у животных, у которых нет языка и мысли, нет понимания их опыта.

 

[11]Под “собственным опытом” я имею в виду не “мой собственный опыт”, а, скорее, менталистские идеи, которые мы без проблем применяем к себе и к другим человеческим существам.

 

[12]Таким образом, основанное на аналогии выражение “на что это похоже” может ввести в заблуждение. Оно означает не “с чем (в нашем понимании) это схоже”, но, скорее, “каково это для самого субъекта переживания”.

 

[13]Любые разумные инопланетные существа, полностью отличные от нас.

 

[14]Возможно, что пересечь межвидовый барьер при помощи воображения легче, чем кажется. Например, слепые способны обнаруживать находящиеся поблизости предметы с помощью своеобразного “сонара” — голосовых сигналов или постукивания палки. Возможно, зная, на что это похоже, мы могли бы вообразить себе, каково иметь гораздо более развитый сонар летучей мыши. Расстояние между индивидуумом, другими людьми и другими видами может находиться в любом месте континуума. Даже в случае других людей наше понимание только частично, и чем дальше отстоит от нас рассматриваемый вид, тем меньше будет степень нашего понимания. Удивительно, насколько гибко наше воображение. Однако я не имею в виду того, что мы не можем знать, как чувствует себя летучая мышь. Я оставляю эту эпистемологическую проблему в стороне. Я утверждаю лишь то, что даже для того, чтобы сформировать некоторое понятие о том, на что похоже быть летучей мышью (и a fortiori чтобы это знать), нам необходимо встать на точку зрения летучей мыши. Если нам удалось бы сделать это приблизительно, наше понимание также оказалось бы приблизительным. По крайней мере, так нам кажется на сегодняшний день.

 

[15]Следовательно, проблема, которую я собираюсь обсудить, может быть поставлена, даже если различие между более субъективной и более объективной картинами может само быть установлено только внутри большей человеческой точки зрения. Я не согласен с этим типом концептуального релятивизма, но его не обязательно опровергать, чтобы утверждать, что знакомая нам по другим случаям модель от-субъективного-к-объективному не может включать в себя психофизическую редукцию.

 

[16]Проблема заключается не только в том, что, когда я смотрю на Мону Лизу, мой зрительный опыт обладает неким качеством, которое не сможет обнаружить в моем мозгу никакой сторонний наблюдатель. Ведь даже если бы он и обнаружил там крохотное изображение Моны Лизы, у него не было бы никакого основания идентифицировать его именно с этим моим переживанием.

 

[17]Это не будет примером зависимого отношения, на манер причины и определенного следствия. То, что испытывать определенное физическое состояние на что-то похоже, будет с необходимостью истинным. Крипке (1972) полагает, что каузальный бихевиористский анализ оказывается несостоятельным, поскольку он, например, объясняет “боль” лишь как случайное название для различных типов боли. Субъективный характер опыта (Крипке называет его “непосредственным феноменологическим качеством” (стр. 340)) — основное качество, оставленное подобным анализом в стороне, качество, которые и делает данное переживание тем, что оно есть. Я согласен с Крипке. Как и он, я считаю, что гипотеза, согласно которой некое состояние мозга должно с необходимостью включать в себя некий субъективный характер, не может быть понята без дальнейших объяснений. Теории, интерпретирующие отношения тела и разума как контингентные, таких объяснений не дают, но возможно, что существуют и альтернативные теории, до сих пор не открытые. Теория, которая объяснила бы, каким образом отношения тело-разум являются необходимыми, все еще оставила бы нас с проблемой, поставленной Крипке: как объяснить то, почему они тем не менее кажутся случайными. Эта трудность кажется непреодолимой. Мы можем вообразить нечто, представляя это себе через восприятие, отождествление или символы. Я не буду пытаться описывать то, как работает символическое воображение, но в остальных двух случаях происходит следующее: чтобы вообразить нечто перцептуально, мы вызываем то состояние сознания, которое было бы у нас, если бы этот предмет был перед нами. Чтобы вообразить нечто при помощи отождествления, мы вызываем у себя мысленное состояние, похожее на сам воображаемый предмет. (Этот метод может использоваться только для воображения мысленных событий или состояний, собственных или чужих.) Когда мы пытаемся вообразить некое состояние сознания, не ассоциируя его с соответствующим состоянием мозга, мы прежде всего применяем метод отождествления, воображая себе данное состояние сознания — иными словами, мы вызываем у себя состояние, похожее на воображаемое. Одновременно мы пытаемся перцептуально вообразить отсутствие соответствующего физического состояния, вызывая у себя состояние, с ним не связанное, а именно то, в котором мы оказались бы, если бы восприняли отсутствия этого физического состояния. Когда физические состояния воображаются перцептуально, а мысленные — при помощи отождествления, нам кажется, что мы способны вообразить любой опыт, ассоциирующийся с данным состоянием мозга, и наоборот. Отношения между ними будут казаться контингентными, даже если они необходимы, поскольку различные типы воображения независимы друг от друга.

(Кстати, солипсизм — результат неверного понимания отождествляющего воображения как перцептуального: в результате становится невозможно вообразить мысленное состояние другого.)

 

[18]См. Davidson (1970); впрочем, я не понимаю его аргументов против психофизических законов.

 

[19]То же замечание приложимо и к Nagel (1965).

 

[20]Этот вопрос стоит в центре проблемы другого разума, тесная связь которого с проблемой тело-разум часто игнорируется. Если бы мы поняли, как субъективное переживание может иметь объективную природу, мы поняли бы существование субъектов, отличных от нас самих.)

 

[21]Я не определил термин “физический”. Очевидно, что он не ограничивается тем, что может быть описано при помощи концепций современной физики, поскольку физика будет продолжать развиваться. Некоторые считают, что ничто не мешает ментальным феноменам в будущем получить признание как феноменам физическим. Но среди прочих качеств физического есть одно необходимое: физическое должно быть объективным. Поэтому, если наша концепция физического когда-нибудь расширится до включения ментальных феноменов, она должна будет найти в них объективный характер либо путем их анализа в терминах других известных физических феноменов, либо каким-нибудь иным способом. Однако мне кажется более вероятным, что отношения ментального и физического будут когда-нибудь выражены в теории, основные термины которой не будут принадлежать ни к одной, ни к другой из этих двух категорий.

 

[22]Каламбур: Заглавие статьи Нагеля в оригинале “What it is like to be a bat?” созвучно подписи к рисунку, фонетически “перевернутой”: “What it is like to bat a bee? What it is like to be a bee being batted? What it is like to be a batted bee?” (Прим. переводчика.)