Распавшаяся «плохая Самость»

 

Митч поставил свои ботинки за дверь, как он делал всегда, помня о том, что нельзя портить пол из дубового паркета в доме матери. Бывало так, что он оставался в доме один, и тогда он бегал и скользил вдоль длинного коридора по старинному паркету, которым она очень гордилась. В хрустальной вазе прямо на паркете стояли цветы, которые ей подарил Папа на пятнадцатую годовщину их свадьбы. Боже, она так носилась с этими вонючими цветами, словно это были ее дети или какая-то большая драгоценность. Она проводила многие часы, ухаживая за своим садом, а затем занудным голосом бубнила об удобрениях и пестицидах. Это сводило его с ума. Митч обожал носиться между розами и львиным зевом, он в упоении на полной скорости подбегал к дедушкиным часам в конце коридора близко-близко, ни разу их не задев. У него захватывало дух от опасности, ведь в любой момент он мог испортить все, чем так дорожила его мать. Особое удовольствие он испытывал от этой игры, когда его в чем-то обвиняли (loaded).

Но только не сегодня.

- Так поздно? – прорычал отец из своей «берлоги». Шаркая ногами, Митч побрел в сторону мерцающего света телевизора и уставился рядом в пустой экран. – Я не понимаю, зачем я так суетился, чтобы купить тебе часы, - продолжал отец. – Очевидно, ты до сих пор не умеешь определять время.

- Мы были в... - попробовал было оправдаться Митч, но, как обычно, отец его прервал.

- И не пытайся сваливать вину на своих друзей-бездельников, - рявкнул отец, потянувшись за мартини.

Это уже в четвертый раз, подумал Митч. Лучше смолчать и дать возможность старику какое-то время над ним покуражить ся - отвечать ему тем же нет никакого смысла. Он настолько пропитан водкой и вермутом, что невозможно достучаться до его разума, а кроме того, Митч устал и по-прежнему считал себя выше него. Он мог бы легко заткнуть отца. Он научился слышать звуки, а не слова, словно его отец говорил на иностранном языке. Отцовские тирады продолжались еще несколько минут, затем, видимо, из него вышел весь пар.

- Пошел вон, маленький поганец, - сказал отец. - Иди спать. Поднимаясь по лестнице в спальню, Митч наткнулся на мать. - Ах, сынок, ты уже дома, дорогой? - Она ласково улыбнулась. - Пойдем, расскажешь, как прошел вечер?

Он вздохнул и поплелся за ней в ее спальню, где она подтолкнула его к кровати, чтобы он сел рядом. Он ненавидел эти маленькие шарады с намеком на близость и понимание, когда мать старалась узнать его чувства по отношению ко всему на свете, и соблюдал особую осторожность, чтобы не проговориться. Он не то чтобы подозревал, просто предвидел, как все, что он мог откровенно поведать в минуту слабости, станет пищей для пересудов на собрании садовою товарищества ми во время чаепития матери с подругой. Мать любила рассказывать людям о своей близости с сыном, о том, что они могут говорить между собой «абсолютно обо всем». Обычно темы их бесед задавала она, особенно когда могла «завладеть» теми крохами информации, которыми Митч чувcmвовал себя вправе свободно поделиться с ней. Сегодня он был просто не в силах вести такую беседу ради проформы.

Мама, я немного устал, - сказал он, пытаясь не встречать ся глазами с ее взглядом. - Я думаю, мне лучше пойти спать.

Даже не глядя на нее, он мог почувствовать ее разочарование, которое наполняло ею невыносимой тяжестью.

Оказавшись в своей комнате, Митч включил музыку, выключил свет и плюхнулся на кровать. Действие марихуаны, которую он недавно курил с друзьями, закончилось, и ему не нравилось состояние, в котором он оказался. Он не мог выразить словами это ощущение дискомфорта, но точно знал: если он как-то с ним не справится, ему не удастся уснуть, и тогда может случиться что-то еще, что-то плохое. Он не хотел думать о том, что это могло бы быть, он не хотел об этом знать. А он хотел знать, что он может сделать, чтобы чувствовать себя лучше. Не включая света, он подошел к своему шкафу и вытащил обувную коробку. Там, в одном «оксфорде», которые он надевал очень редко, был маленький тайничок, где хранилось несколько капсул депрессанта, которые он сохранил несколько месяцев тому назад. Он кинул в рот одну пилюлю и запил ее остатками питьевой соды, сидя на своей тумбочке. Затем лег на кровать и ждал, пока прекратится боль.

Когда легкое ощущение теплоты стало разливаться по телу, Митчу вспомнился день, когда он, будучи в восьмом классе, решил попробовать марихуану. Он, конечно, собирался «просто сказать нет», но когда настал момент истины, он ощутил непреодолимую отвагу. Митч знал нескольких ребят, которые пробовали «травку», но, казалось, с ними не случилось ничего плохого. Может быть, все эти страшные истории были просто разновидностью большой лжи взрослых. Он сделал несколько затяжек и совершенно убедился в том, что для него не наступил конец света. Найдя возможность укрываться вместе со своими друзьями, чтобы вместе покурить травку, и ощутить всею лишь небольшой шум в голове, он вскоре также стал получать удовольствие от ощущения, которое давал ему наркотик, - сладкое, но вместе с тем сильное и поддающееся контролю. Совсем не похожее на привычные ему отвратительные чувства неловкости и неуверенности в себе. Это было похоже на волшебство, и Митч решил, что эти отвратительные чувства больше никогда к нему не вернутся. Перед тем как он заснул, у него по щеке скатилась слезинка: он оказался в нежных объятиях сна - единственною друга, на которого он мог положиться.

Нарциссическая семья

С точки зрения психологии нарциссические и зависимые люди имеют много общего, начиная с того, что и те и другие выросли в неблагополучных семьях. Издержки родительского воспитания, способствующие формированию зависимой личности, - такие же, как те, вследствие которых формируется нарциссическая личность: характерная для них непоследовательность, слабые границы или их полное отсутствие, а также сочетание заботливого внимания, сменяющегося наступлением ярости, которое приводит детей в столь сильное замешательство. Непоследовательные ненадежные и не пользующиеся доверием родители, а также люди, которые неадекватно реагируют на потребности ребенка в эмпатическои концентрации внимания, присущие его развитию в раннем детстве, не дают ему достаточно подпитки в виде необработанного материала, необходимого для формирования здоровой Самости - или здорового мозга.

Недостаточная настройка «первичных воспитателей» на чувства маленького ребенка, позволяющая снизить его эмоциональную нагрузку и дать эмоциональную подпитку его состояниям с низким уровнем возбуждения, в особенности после стадии отделения (сепарации), в сочетании с определенным неврологическим развитием может привести к таким проявлениям дефицитарности, как слабый контроль над внутренними импульсами и низкая толерантность к фрустрации. Судя по всему, ранняя социальная депривация и стресс приводят к постоянным изменениям в биохимии области мозга, регулирующей сильные эмоции. Если ребенка лишить эмпатического внимания во время пиковых периодов развития мозга на стадии «практического осуществления» (в возрасте от 10 до 12 месяцев и от 16 до 18 месяцев), то основные области мозга останутся незрелыми и недоразвитыми.

Не умея сами управлять собственными сильными чувствами, такие люди могут прибегать к помощи химических препаратов - в качестве «вспомогательных регуляторов» эмоции. По существу, у них неисправен термостат, позволяющий их эмоциональной температуре подниматься слишком высоко. Они пытаются ее остудить с помощью наркотиков, заменяя ими отсутствующие нейтральные способы эмоционального охлаждения, которые не были как следует развиты в раннем детстве. Воздействие наркотиков «включает» нарциссические фантазии и ощущение всемогущества и грандиозности, позволяющие им получить облегчение от стыда и депрессии. Подобно нарциссической личности, которая для компенсации использует «обходной стыд», зависимая личность находит способ замаскировать критическую для нее дефицитарность в развитии мозга, появившуюся в результате родительского невнимания.

Непоследовательные родители с неустойчивыми границами, замкнутые на себе и недоступные для детей, влияют и на их нравственное развитие, не давая возможности сформироваться твердости в сочетании с любовью, чтобы использовать это сочетание в качестве модели для совести. Та структура морали, которая в раннем детстве помогала таким детям воспроизводить в уме то, что они увидели, часто разрушается в подростковом возрасте. Тогда происходит вмешательство наркотиков, создающих одновременно ощущение облегчения и удовольствия. Происходит некая подмена идеала, который у подростка обычно создается его собственным зарождающимся ощущением смысла, целенаправленностью и системой ценностей. Наркотики выполняют функцию замазки, заполняющей зияющие дыры в психологической структуре, возникающие в том случае, если ребенок лишен родителя, которого он мог бы идеализировать.