Второе путешествие Ап. Павла.

Второе путешествие ап. Павла, которому посвящен отрывок Деян. 15:36-18:22, началось с размолвки между Павлом и Варнавою из-за Иоанна-Марка, которого Варнава хотел взять с собой, а Павел, по опыту первого путешествия, считал непригодным для благовестнических трудов. Спутниками Павла были Сила и Тимофей. Тесное сотрудничество Павла и Тимофея, начавшееся в это время, продолжалось до самой смерти апостола. Тимофей был его возлюбленным учеником и вообще самым близким к нему человеком.

Благовестники не ограничились исполнением той задачи, которую первоначально себе поставили: посетить ранее основанные Церкви в Сирии и Восточной части Малой Азии. Они очень скоро перенесли свою деятельность в области, где еще не звучало слово о Христе. При этом, как уже было отмечено, они оказались вынуждены изменить свои человеческие предположения под влиянием нарочитых указаний Св. Духа (Деян. 16:6-7). В том, что Дух Святой не допустил Апостолов проповедовать в Асии, историк первохристианства не может не видеть глубокого смысла. Жатва в Асии была столь велика, что Павел там неизбежно задержался бы. Это доказывается опытом его третьего путешествия, когда его работа была почти исключительно сосредоточена в Асии. Миновав Асию во время своего второго путешествия, Павел мог перенести благовестие в Европу. У Дееписателя, по-видимому, не было сомнения в том, что именно эта цель была поставлена перед ним свыше (ср. 16:6-9 и слл.). В Малой Азии Павел положил основание Церкви в Троаде (ср. стт. 8-11) и, может быть, в Галатии (ср. ст. 6), если мы придерживаемся Северо-Галатийской теории. Но главная работа благовестников была сосредоточена в Европе, на Балканском полуострове. Они проповедовали в македонских городах: Филиппах, Фессалонике и некоторых других, менее значительных, — и оттуда перешли в Ахаию. Некоторое время Павел провел в Афинах и не менее полутора лет (ср. 17:11) в Коринфе. В Римл. 15:19 он свидетельствовал, что "благовествование Христово" было им распространено "от Иерусалима и окрестности до Иллирика. " Точное значение этого последнего географического термина не может быть установлено. В административном смысле, он обозначал Римскую провинцию, границы которой, вообще говоря, совпадали с границами теперешней Далмации. В этнографическом смысле, он относился к области, населенной иллирами, в которую входила и часть Македонии. Если даже ап. Павел и употреблял термин "Иллирик" в этом последнем смысле, представляется вероятным, что он ходил, благовествуя о Христе, и вглубь Балканского полуострова. На обратном пути ап. Павел основал Церковь Ефесскую в Асии, которая и была главным поприщем его деятельности во время его третьего путешествия. В Деян. 18:22 упоминается возвращение Апостола в Антиохию. Возникает вопрос, был ли он перед этим в Иерусалиме. В русском переводе этого же ст. 22 слово "Иерусалим" восполнено курсивом, как подразумевающееся. В ст. 21 упоминание Иерусалима имеется в Западной форме текста (а потому и в переводах на современные языки) и отсутствует в Восточной форме. Тем не менее, толкование русского перевода ст. 22 представляется весьма вероятным. Глагол приходил обычно употребляется для обозначения пути в Иерусалим, расположенный в горной местности. Член при слове "Церковь" позволяет думать о Церкви, которой преимущественно перед другими принадлежало это имя. Таковою была Церковь Иерусалимская. Если это толкование правильно, мы должны будем заключить, что ап. Павел и после своего второго путешествия посетил Иерусалим, — очевидно, с отчетом Матери-Церкви о своих трудах. Мы помним, что после первого путешествия Павел был в Иерусалиме на соборе. Мы увидим, что после третьего путешествия Апостол снова посетил Иерусалим для того, чтобы передать Матери-Церкви суммы, собранные для нее среди Церквей из язычников.

Второе путешествие ап. Павла отмечено его прямою встречею с языческим миром. Во время первого путешествия он обращался к язычникам тогда, когда его отвергали иудеи, и отношение язычников было сочувственное, хотя и колебалось под влиянием иудеев, как это имело место, например, в Листре, где Павел и Варнава имели дело с чисто-языческой средой (Деян. 14:8-20). Во время второго путешествия деятельность Павла привлекла внимание римской администрации и представителей культурного общества. В Филиппах узы благовестников были вызваны тем, что пострадавшие от исцеления бесноватой служанки повлекли их к начальникам, обвиняя их, как иудеев, в распространении обычаев, неприемлемых для римлян. Волнение перекинулось в народные массы (ср. Деян. 16:16-22 и слл.). В Афинах Дееписатель проводит четкое различие между теми прениями, которые Павел вел в синагоге с иудеями и прозелитами, и его беседами на площади с греческими философами. На этих последних беседах писатель останавливается с преимущественным вниманием, излагая и речь Апостола на Ареопаге (17:18-34).

В Коринфе работа Апостола среди язычников началась, как и в дни его первого путешествия, по отвержении его иудеями (18:8 и слл.), но ни в одном из малоазийских городов Павел не посвящал этой работе столько времени, сколько он посвятил ей в Коринфе (ср. ст. 11). Под влиянием иудейских происков, эта работа снова поставила Апостола лицом к лицу с представителями государственной власти. Замечательно, что проконсул Галлион, упоминаемый в Деян. 18:12-17, был не только видным должностным лицом, но принадлежал и к высшему культурному слою римского общества. Он был братом знаменитого философа Сенеки.

Первые встречи христианских благовестников с римской администрацией обнаружили некоторую настороженность властей. Это сказалось и в Филиппах, и в Фессалонике (Деян. 17:5-9), и даже в Коринфе. Власти готовы были принять меры против Апостолов. В двух случаях — в Фессалонике и в Коринфе — инициатива преследования исходила от иудеев. Власти неизменно убеждались в своей ошибке и отпускали Апостолов. Тем не менее, эти первые столкновения с властями были показательны и до известной степени преднамечали тот путь, по которому должны были пойти дальнейшие отношения между Христианской Церковью и языческим государством. К тому же из посланий в Фессалоникийцам (ср. особенно 1 Фесс. 2:14-16) вытекает, что отношения между христианской общиной в Фессалонике и окружавшей их языческой средой были крайне обострены и по отбытии ап. Павла.

Еще характернее была встреча с языческой философией. Свидетельство о воскресении, вокруг которого вращалась апостольская проповедь, было неприемлемо для греческого сознания. Философы глумились над Апостолом, и слово "Воскресение" в его устах толковали, как имя какого-то женского божества (Деян. 17:18). На Ареопаге они терпеливо слушали его речь, пока он говорил о естественном откровении (стт. 22-29), и отказались его слушать, как только он заговорил о Воскресении (ст. 31-32). Это отношение язычников в проповеди о Воскресении наблюдалось и в дальнейшем. Когда ап. Павел был в узах, прокуратор Феликс тоже оборвал его допрос на слове о Воскресении (ср. Деян. 24:21-22). Он вмещал это слово, вероятно, с таким же трудом, как и Павлово учение "о правде, о воздержании, о будущем суде" (там же, ст. 25). Возможно, что призыв к покаянию, который Павел подкреплял свидетельством о Воскресении, был неприемлем и для афинян (Деян. 17:30-31). Для прокуратора Феста слово о Воскресении в устах ап. Павла было тоже не более, как доказательство его безумия (Деян. 26:23-24). Нельзя не отметить, что и саддукейская аристократия, которая отвергала в христианстве именно свидетельство о Воскресении, находилась под влиянием эллинизма.