Все японские дети говорят по-японски

СЛОВА ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ

Выражаю глубочайшую благодарность го­споже Масако Кобаяси за работу над японским, а госпоже Гайвер Бриттон — над английским тек­стом рукописи.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Талант — это не случайность, данная при рождении.

В современном обществе очень многие пола­гают, что если человеку при рождении не доста­лось таланта, то с этим ничего не поделать. Эти люди просто сдаются на милость судьбы. Соот­ветственно и живут они неполной жизнью, не познав ее подлинной радости. И это величайшая трагедия человечества.

Мы рождаемся с природной способностью учиться. Новорожденный ребенок приспосабли­вается к окружению, чтобы выжить, и со време­нем приобретает множество способностей. Мой тридцатилетний опыт основательно меня в этом убедил. Многие дети вырастают в обстановке, которая не позволяет развиться талантам. При этом окружающие думают, что такова уж судь­ба, но они ошибаются.

Взрослый человек, который ни к чему не стремится и ничего не хочет от жизни, просто неправильно воспитан. То же самое относится

Предисловие

Предисловие

1

 

 

и к человеку, неспособному на великие дела. Я думаю, что многие читатели согласятся со мной. Разумеется, мы не можем отрицать влияние судь­бы. Мы родились в этом мире, и с этим ничего не поделать. Точно так же мы не можем знать, когда покинем этот свет.

Однако, раз уж мы родились, то придется жить до своего последнего часа. При этом возни­кает неизбежный вопрос: как жить? Если наши способности не были развиты должным образом, то надо развивать их самому. Вместо того чтобы ссылаться на невезение, надо самим что-то пред­принимать. Нельзя опускать руки. Каждый чело­век может добиться большего.

Именно поэтому я и написал эту книгу.

В ней я рассказываю о том, как развить способности личности, каким образом посред­ственный ребенок может превратиться в заслу­живающее уважения человеческое существо и прекрасного музыканта. Пользуясь примерами, я разъясняю, как превратить человека с ограни­ченными способностями в талантливого, зауряд­ную личность — в выдающуюся. В моей книге каждый человек может найти ответ на вопрос, как изменить себя. Рассказывая о теории, я все же делаю основной упор на практику своего пре­подавания игры на скрипке по методике воспи­тания талантов.

На каждом живом дереве появляются почки и чудесные цветы. Так определено природой. Я считаю, что каждый человек должен следовать этим законам природы и приносить плоды.

Чего ищет человек в жизни? Любви, исти­ны, достоинства и красоты. Это касается и вас, и меня, и каждого. Если эта книга хоть немного поможет вам, мне трудно будет найти слова, что­бы выразить свою радость.

Синити Судзуки

ВВЕДЕНИЕ

Как я дошел до этого?

Знакомый попросил меня научить сына играть на скрипке. В то время я еще не знал, как и чему учить таких маленьких детей. У меня просто не было опыта. Какая методика обуче­ния нужна четырехлетнему ребенку? Я думал об этом с утра до вечера.

Ответ пришел сам собой, когда я сделал свое открытие.

В то время я вместе с тремя своими братья­ми организовал квартет Судзуки. Однажды, когда мы репетировали дома у младшего брата, до меня

вдруг дошло: все японские дети говорят по-япон­ски! Это была словно вспышка молнии посреди ночи. Раз они все так легко и свободно говорят по-японски, то в этом есть какой-то секрет, и он заключается в тренировке. Конечно, все дети в мире учатся на самом совершенном примере — языке матери. Но почему бы не применить этот метод и к другим областям знаний? Я понял, что сделал грандиозное открытие. Если ребенок не знает арифметики, это еще не говорит о том, что у него интеллект ниже среднего. Ведь он же пре­красно разговаривает на таком сложном японском языке — или любом другом, который является для него родным. Разве это не должно заставить задуматься? На мой взгляд, если ребенок не знает арифметики, то это свидетельствует не об уровне его интеллекта, а о тем, что в системе образова­ния что-то не в порядке. Просто его способности или талант не сумели как следует раскрыть. Уди­вительно, что никто не додумался до этого рань­ше, хотя ситуация была совершенно очевидной на протяжении всей истории человечества.

ВЗРАЩЕННЫЕ С ЛЮБОВЬЮ

Заронить семя способностей

Для того чтобы семя проросло, нужны время и условия...

В токийском отделении нашей музыкальной школы Синагава, которое возглавлял господин Миядзава, жил небольшой попугай, любимец всех детей, приходивших сюда учиться играть на скрипке. Когда супруги Миядзава купили эту птицу, они научили ее говорить по-японски: «Я Пико Миядзава, я Пико Миядзава». Позднее по­пугай кричал при встрече детям своим высоким голосом: «Пико — хорошая птичка, Пико — хо­рошая птичка». Как рассказывал Миядзава, пти­цу надо учить говорить в самом раннем возрасте. Для этого поначалу требуется большое упорство, энергия и терпение. Чтобы попугай заговорил, ему надо постоянно повторять одно и то же сло­во. И в тот момент, когда вы уже пришли к вы­воду, что все бесполезно, когда вас охватывает отчаяние и вы готовы сдаться, вдруг приходит успех.

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

Сначала попугаю повторяли его имя по пять­десят раз в день. Таким образом, за два месяца получилось три тысячи повторений. В конце кон­цов птица произнесла слово «Пико». Если бы не эта настойчивость, у попугая никогда не удалось бы обнаружить ни «таланта», ни «способностей». Результат может «созреть» только при ежеднев­ной настойчивой тренировке. Роль стимуляторов играют подготовка, время и окружающая обста­новка. Мы не можем увидеть семя, посаженное в землю, но мы знаем, что на него ежедневно воз­действуют влага, температура и освещение. По­степенно в семени происходят незаметные для глаза изменения, и в один прекрасный день по­является росток. Не правда ли, ситуации очень похожи?

Терпение и повторение

Как только росток пробился, он начинает ра­сти все быстрее и быстрее. После трех тысяч по­вторений, которые понадобились, чтобы попугай сказал: «Пико», его стали учить новому слову — «Миядзава». Теперь потребовалось всего двести раз повторить «Пико Миядзава», прежде чем по­пугай смог это произнести.

Вне всякого сомнения, точно так же дело об­стоит и с людьми. Чему бы мы ни учились, дело поначалу идет медленно, пока не проклюнется

первый росток успеха. На это требуется немало времени, но способности постепенно развивают­ся. Разве не так? Стоит только подумать, что на­дежды никакой нет, и опустить руки из-за отсут­ствия видимых результатов, и тут же все труды идут насмарку. Поэтому все дело в терпении и неустанном повторении. Если нам удалось этого добиться, мы увидим, что на базе одних умений быстро развиваются новые.

Немного позже Пико сам освоил еще не­сколько слов. Как только дети в студии начина­ли петь песенку «Свети, свети, звездочка», Пико подпевал им своим тонким голоском. Это лиш­ний раз доказывает, что одна способность по­рождает другую и что проросший побег со вре­менем растет все быстрее. Миядзава вспоминает такой эпизод: «Как-то раз я простудился и начал кашлять, и тогда Пико начал произносить свою обычную фразу: "Я Пико Миядзава", сопровож­дая ее кашлем. Разумеется, кашлю его никто не учил. Он освоил это сам по себе».

То, что попугай научился кашлять, еще раз доказывает, что любую способность можно раз­вить. Раз Миядзаве удалось выучить маленькую птичку, то что уж говорить о его способностях учить и воспитывать детей?

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

Талант не наследуется

Первый месяц в жизни соловья определяет всю его дальнейшую судьбу...

Я всегда полагал, что несравненные соло­вьиные песни представляют собой инстинкт или унаследованные способности. Однако это не так. Соловьев, живущих в домашних условиях, заби­рают по весне еще неоперившимися птенцами. Как только он немного привыкают к неволе и на­чинают брать корм у людей, к ним подсажива­ют «учителя», который целый день выводит свои трели. В течение месяца птенцы прислушиваются к нему и усваивают его навыки. Такой метод ис­пользуется в Японии с древности. Это тоже сво­его рода «воспитание талантов». Старшая птица

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

играет роль учителя для птенцов. Существуют и другие способы тренировки, но главным остается хороший учитель на протяжении первого меся­ца. Каким певцом окажется птица в дальнейшем, определяется в первый месяц ее жизни. И здесь не играет никакой роли, с хорошими или пло­хими способностями родился тот или иной пте­нец. Даже если рассматривать только соловьев, мы видим чудесный пример приспособления к окружающей среде. Если есть хороший учитель, то птенец в ходе своего развития воспринимает его опыт и начинает петь так же красиво. Одна­ко если подсадить к учителю птицу, выросшую в дикой природе, то, как показывает многовековой опыт, ничего подобного не происходит. Таков за­кон природы. Разве этот пример с соловьями не служит для нас ценным намеком в плане разви­тия человеческих потенциалов?

Лично я в этом глубоко уверен и поэтому ради будущего наших детей прилагаю все уси­лия, чтобы оказать на них положительное влия­ние в самом раннем возрасте.

Благоприятная среда —

Нельзя привить ребенку то,

Зак. 476

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

Нагой, который сам обучал сына. Юноше было в то время уже восемнадцать лет, и он работал над Пятым концертом Моцарта.

— С удовольствием, — ответил я. — Скажи­те ему, чтобы выбрал время и зашел ко мне.

Примерно через месяц молодой человек на­вестил меня. Впервые увидев его, я поразился, насколько он был похож на своего отца — ин­тонацией, нагойским диалектом, манерой речи. Даже его приветственный жест — протянутые вперед обе руки — и улыбка были в точности как у отца.

Я попросил молодого человека сыграть что-нибудь. Он достал скрипку из футляра и начал настраивать ее, делая смычком точно такие же движения, как и отец. Но и это еще было не все. Когда он начал играть, его осанка, движения рук и смычка ничем не отличались от отцовских. Даже недостатки игры — смазанные переходы, нечеткий звук и другие мелкие детали — напо­минали отца.

До этого мне не приходилось видеть такого яркого примера приспособления ребенка- к сво­ему окружению. Восемнадцать лет, прожитые в семье, явственно отразились на поведении, вос­приятии и чувствах мальчика.

Примерно тридцать лет назад моим первым маленьким учеником стал четырехлетний Тосия

Ето. Вслед за ним пришел еще один малыш — Кодзи Тойода. Когда мы переехали из Нагой в Токио, отец Кодзи тоже перебрался туда вслед за нами.

Позднее, услышав, как трехлетний Кодзи Тойода исполняет «Юмореску» Дворжака, а се­милетний Тосия Ето играет концерт, ко мне при­шел один человек и привел с собой трехлетнего сына. Он поинтересовался, как узнать, есть ли у его сынишки музыкальный талант. Если да, то он хотел бы отдать его учиться игре на скрипке.

Но кто же может определить наличие му­зыкального таланта у трехлетнего ребенка? Я сказал отцу, что талант — это не врожденное качество. Его можно лишь развить в себе. Одна­ко он меня не понял. И сколько еще таких отцов на свете!

Вспоминая молодого человека, который вы­рос по образу и подобию своего отца, я думаю, что зачастую достаточно поглядеть на родите­лей, чтобы понять, какими станут их дети.

Поразительная сила жизни

Смычок выпадает из рук, а мать все подни­мает его...

Отделения школы воспитания талантов раз­бросаны по всей Японии. Туда принимают лю­бого ребенка без всяких предварительных ис-

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

пытаний, так как наш принцип основывается на предпосылке, что талантами не рождаются и что каждый ребенок может развить в себе способно­сти путем постоянной тренировки.

Наша задача заключается в том, чтобы с са­мой колыбели воспитывать в детях благородство духа, прививать им высокие ценности. В нашей школе мы добиваемся этого за счет игры на скрипке.

Все преподаватели в школе воспитания та­лантов следуют этому курсу. Вместе с родителя­ми они не жалеют сил, чтобы дети выросли по­рядочными людьми.

В нашем отделении в Накацугаве произошел следующий случай. Среди других школьников там училась шестилетняя девочка, страдавшая детским церебральным параличом. Она почти не контролировала правую половину своего тела, и у нее было косоглазие. Играя песенку «Све­ти, свети, звездочка», она доходила до послед­них двух нот первой фразы, и тут ее правая рука непроизвольно дергалась, и смычок выпадал из руки.

Ее учитель Його был очень огорчен и озабо­чен. Он рассказал мне об этом случае и попро­сил совета. Я дал ему простой ответ: «И учи­тель, и родители должны признать этот факт и продолжать работать». Учитель терпеливо про-

должал свои уроки, и каждый день бесчисленное множество раз матери приходилось подбирать смычок с пола. Для нее это было нелегким ис­пытанием. Но большая любовь и настойчивость в конце концов победили. Настал день, когда де­вочка все же смогла удержать смычок в руках до конца пьесы.

Кодзи

В 1962 году осень в Шинсю наступила рано. Листва деревьев уже начала желтеть, когда я по­лучил следующее письмо:

Берлин, сентябрь 1962 г. Достопочтенный учитель!

Я только что прибыл в Берлин. Профессор, в ка­ком районе вы жили здесь? Я всегда мечтал уви­деть это место. Все здания в Берлине кажутся мне немного холодными. Но берлинцы, в отличие от провинциального Кельна, более элегантные, утон­ченные и вежливые. Вчера я ходил на прослуши­вание в Берлинский симфонический оркестр, и мне предложили место первого концертмейстера. Главный дирижер Фриксей расценивается сегод­ня в Германии наравне с Караяном и Кубеликом. Единственное, что меня заботит, это мысль о том, достоин ли я места первой скрипки в таком знаме­нитом оркестре.

С глубоким уважением и почтением,

Кодзи.

Кодзи написал мне это письмо сразу же по­сле переезда из Кельна в Берлин. Когда я читал его, меня переполняли радость и удивление.

 

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

Кодзи завоевывает любовь

Мои бесценные друзья

Когда я стал давать уроки игры на скрипке в Нагое, отец Кодзи жил в Хамамацу. В начале 30-х годов мы перебрались в Токио. Вскоре после этого туда переехал и господин Тойода со всей семьей, и маленький Кодзи стал приходить на уроки к нам домой. То, что он вообще начал играть на скрип­ке, стало результатом стечения обстоятельств. Во­прос никогда не стоял о том, хочет он этого или нет. Точно так же все японские дети осваивают японский язык, независимо от того, любят они его или терпеть не могут. С самого рождения Кодзи каждый день слышал в доме музыку Постоянные упражнения на скрипке не составляли для него никакого труда. Большая практика дала чудесный результат. Именно поэтому, а не из-за своей гени­альности Кодзи в три года смог так блестяще ис­полнить «Юмореску».

В мой дом приходило все больше маленьких учеников, и жизнь становилась все оживленнее. Мне доставляло громадное удовольствие возить­ся с детьми, и все они стали моими друзьями.

Вскоре началась война, и я уехал в отдален­ный город Кисо-Фукусима, где работал на дере­вообрабатывающей фабрике. Позднее я пересе­лился в Мацумото.

Мы покидаем Токио

На фабрику в Кисо-Фукусиму мне пришлось отправиться в одиночку...

В 1943 году мне было сорок пять лет. В тот год немецкая армия была разгромлена под Ста­линградом, и наступил перелом в войне на ти­хоокеанском театре военных действий. Японская армия вынуждена была отступить от Гвадал-канала, и жизнь в стране стала особенно тяже­лой и беспокойной. Мой отец выпускал на своей скрипичной фабрике поплавки для гидросамоле-

тов. Однако поставки японского кипариса шли с перебоями, поэтому при всем желании работать мы не могли. Чтобы работа полностью не оста­новилась, кому-нибудь следовало отправиться в горы поблизости от Кисо-Фукусимы и наладить поставку леса. Я навестил отца в Нагое, чтобы доложить ему о состоянии дел и посоветоваться, как получить разрешение на вывоз древесины.

Пока я оставался в Токио, большинство моих учеников отказывались эвакуироваться. Однако воздушные налеты становились все ожесточен­нее, и мысль о том, что из Токио пора уезжать, появлялась все чаще. Я в то время преподавал в Императорской музыкальной школе и в школе Кунитати. Когда я сообщил начальству о своих планах отъезда, выяснилось, что и члены жюри музыкального конкурса, организованного газе­той «Майнити», тоже объявили о его отмене.

Чем сильнее становились бомбардировки, тем настойчивее жена уговаривала меня уехать из Токио и перебраться в Хаконе, где у нас был небольшой коттедж на берегу озера Аси. Она от­казывалась оставлять меня одного и не хотела ехать в одиночку, так что, в конце концов, я тоже решил эвакуироваться. Однако обстоятельства распорядились так, что уезжать нам все же при­шлось порознь.

Чтобы контролировать поставки леса для на-

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

шей фабрики в Нагое, мне пришлось отправить­ся в Кисо-Фукусиму. Но моя жена была немкой, и ей не разрешили поехать со мной, несмотря на то, что она уже утратила немецкое граждан­ство и, выйдя за меня замуж, стала подданной Японии. Не помогло и то, что Германия была со­юзницей Японии. Ко всем иностранцам относи­лись с подозрением, и жизнь у них была не из приятных. Во время войны всех немцев, прожи­вавших в Японии, вывезли на горные курорты Каруизава и Хаконе, а поскольку в Хаконе у нас был дом, то жене пришлось отправиться туда одной. С продовольствием было очень плохо, но в Хаконе она могла, по крайней мере, получать специальный немецкий паек (хлеб вместо риса и т. д.). Скрепя сердце нам все же пришлось рас­статься до конца войны, надеясь, что долго она не продлится.

Ее практически лишили свободы передви­жения, и она не могла даже выехать за пределы «немецкой деревни», чтобы навестить меня, но я мог посещать ее время от времени. Один из та­ких визитов особенно ярко запечатлелся у меня в памяти. Жена сберегла для меня чудесное яблоко из своего пайка, но мне оно показалось слишком красивым, чтобы наслаждаться им в одиночку, и я, ничего не сказав ей, отдал его детям в Кисо-Фукусиме.

Вот таким образом я оказался один в горах поблизости от Кисо-Фукусимы и принял на себя руководство местной фабрикой по производству гета (деревянных сандалий), а затем превра­тил ее в лесопилку и стал снабжать лесом нашу фабрику в Нагое. В делах фабрики я почти не разбирался, но научился отбирать в лесу перво­классные деревья, которые мы распиливали и отсылали в Нагою. На это ушло совсем немного времени.

Работа продвигалась быстро. Производство поплавков для гидросамолетов пошло в гору. Я всегда руководствовался в жизни правилом: если уж делать что-то, то делать хорошо. Этому меня научил в детстве буддистский священник Доген. Работа на лесопилке была интересной, и работал я там с удовольствием.

Борьба с голодом

Жизнь становилась все хуже и хуже. Осо­бенно плохо было с продуктами питания. Кисо-Фукусима находится в долине на высоком берегу реки Кисо. Вокруг города простираются большие леса, и никакие сельскохозяйственные продукты там не выращиваются. К концу войны прекра­тилась выдача пайков. Поскольку наша фабри­ка работала на оборонную промышленность, у нас была возможность добывать кое-что на чер-

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

ном рынке, но я принципиально не пользовал­ся его услугами. В это время ко мне переехала моя младшая сестра с двумя детьми, у которой погиб муж.

В выходные дни мы все вместе отправля­лись в горы на поиски вараби (съедобного папо­ротника), но частенько возвращались с пустыми руками, так как все уже было собрано до нас. Тогда мы спускались к реке и искали водоросли, растущие на камнях. Мы набивали ими полные рюкзаки. Дома мы клали водоросли в большую кастрюлю с водой, добавляли немного соли и варили. Поначалу казалось, что кастрюля полна до краев, но после варки в ней оставалось водо­рослей всего на полмиски. Однако это все-таки была не пустая вода, и создавалось впечатление, что желудок чем-то наполнен. Вот так мы и пе­ребивались. Сестра очень переживала, что не мо­жет как следует накормить детей. Но я всю свою жизнь буду помнить доброту и приветливость жителей Фукусимы.

Мы жили в одном доме с семьей старика Доке. Все его домочадцы от всей души стара­лись помочь нам. Если им удавалось добыть что-нибудь съестное, нас всегда приглашали за стол. После такого угощения к нам вновь возвраща­лась жизнь.

«Кодзи, я в Кисо-Фукусиме...»

Война становилась все ожесточеннее, но бомбежки миновали Кисо-Фукусиму — малень­кий, затерянный в горах городок. Я чувствовал свою ответственность за рабочих фабрики, но поскольку помочь им ничем не мог, то каждое утро играл для них на скрипке. Питание и усло­вия жизни становились все хуже. На фабрике нам всем приходилось скидываться в «общий котел», но работали мы усердно.

А потом война закончилась.

Примерно в это же время я узнал, что роди­тели Кодзи умерли, один за другим. Я срочно написал письмо по их старому токийскому адре­су. Ответа, разумеется, не было. Тогда я начал расспрашивать оставшихся в Токио друзей, куда могли подеваться Кодзи Тойода и его младший брат. Отец Кодзи переехал в Токио из-за меня, и поэтому меня очень волновало, что могло слу­читься с двумя маленькими мальчиками-сирота­ми. В конце концов я обратился на радиостанцию «Эн-Эйч-Кей» с просьбой передать сообщение: «Кодзи Тойода, я в Кисо-Фукусиме. Пожалуйста, дай знать о себе». Через два месяца я получил письмо от человека по фамилии Тойода. Это ока­зался дядя Кодзи, который взял его к себе.

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

Бог в душе Кодзи

Как я уже говорил, моя сестра Хина заменила Кодзи мать и хорошо смотрела за ним. В Мацумо­то Кодзи познакомился с католическим священ­ником и начал по воскресеньям ходить в церковь. Вскоре он стал убежденным католиком. Моя се­стра постоянно сопровождала Кодзи и спустя полгода тоже перешла в католическую веру. Она занималась церковными делами и одновременно помогала мне в деле воспитания талантов. Немно­го позднее Кодзи, будучи еще совсем юным, от­правился учиться в Парижскую консерваторию.

— Возможно, Кодзи захочет учиться на свя­щенника, — заметил я как-то сестре.

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

— Да, такое может быть. Для Кодзи искус­ство и религия — одно и то же.

— Я был уверен, что он хочет стать музы­кантом, но если он вдруг захочет поступить на теологический факультет, я возражать не буду. Это ему не повредит.

Но все же Кодзи стал прекрасным музыкан­том, несмотря на свои глубокие религиозные чувства.

Ему было тогда четырнадцать лет. Звук его скрипки был глубоким и чарующим. Он обладал необыкновенным музыкальным чутьем. К этому времени Кодзи уже достиг уровня прекрасного исполнителя. И вот однажды произошел следу­ющий случай.

Испытание

В этой книге я неоднократно задаю вопрос: «Что такое талант и способности?» Я еще раз по­вторяю: талант не дается от рождения, его надо создавать. В связи с историей Кодзи Тойоды я вспоминаю такой случай. Кодзи и Кендзи (Кобая-си) — мы называли их Ко-тян и Кен-тян — были хорошими друзьями. Обоим было примерно по пятнадцать лет. Кендзи жил в Токио. Как только заканчивались занятия в школе, он брал скрипку и приезжал на каникулы в Мацумото. Как прият­но было вместе проводить время! Однажды радио­вещательная компания «Эн-Эйч-Кей» обратилась ко мне с просьбой выступить по радио. Я поду­мал, что это неплохая идея, и предложил мальчи­кам сыграть концерт Вивальди для двух скрипок (они никогда не играли его раньше). Одновремен­но я задумал испытать их музыкальную память. Я сообщил на радиостанцию, какая музыка будет исполняться, но Кодзи и Кендзи узнали об этом только накануне утром. Я позвал их к себе в ком­нату, вручил ноты и сказал: «Завтра в час дня вы будете играть это по радио. Все это немного не­ожиданно, но для вас будет неплохим упражнени­ем. Начинайте прямо сейчас». Они очень удиви­лись, немного побурчали, но тем не менее взяли ноты и побежали к себе в комнату. Буквально через несколько секунд я уже услышал мелодию

концерта. Когда через полтора часа я заглянул к ним, чтобы обратить внимание на некоторые му­зыкальные моменты, то увидел, что они играют, уже не заглядывая в ноты. Я был поражен.

На выступление — без нот

Я оставил их репетировать и отправился по своим делам. Когда мы вновь встретились за ужином, я спросил:

— Ну как, справитесь?

— Да, профессор. Вы нас сегодня утром не­много озадачили. Но музыка очень красивая, правда?

Хотя оба они и обвиняли меня в спешке, но было видно, что им это нравится. Я не заметил у них ни тени озабоченности или неуверенности. Перед тем как на следующий день отправиться на радио, я попросил их еще раз сыграть мне концерт. Я разложил на столе принесенные ими ноты и сел слушать (я всегда требую, чтобы ноты лежали перед учителем). После окончания кон­церта я сказал: «Играли вы очень хорошо. Звуча­ние и музыкальная интерпретация безупречны. Теперь вы должны и там сыграть точно так же. Я буду слушать вас дома по радио». В радост­ном возбуждении они вышли из дома и сели в поджидавший их автомобиль. Ноты они, конечно же, с собой не взяли.

Взращенные с любовью

59

Взращенные с любовью

 

 

Я еще вернусь в этой книге к тому, какое внимание я уделяю тренировке памяти. Мои уче­ники должны знать музыку наизусть и не обра­щаться к нотам. Оба мальчика были приучены к этому с детства. Им даже в голову не пришло за­хватить с собой ноты.

Кодзи заканчивает курс

Играй для Шоссона

На занятия в летнюю школу воспитания та­лантов в Мацумото со всех концов Японии при­езжают около тысячи человек — учеников и их родителей. Каждый вечер даются концерты.

Прежде чем отправиться в Европу, Томико в соответствии с программой нужно было сыграть «Поэму» Шоссона*. Незадолго до выступления она вдруг сказала мне: «Профессор, эта вещь та­кая трудная, я боюсь».

Я ответил ей: «Чего ты боишься? Эту чуд­ную пьесу ты будешь играть не для публики. Тебе не потребуется демонстрировать перед ней

* Эрнест Шоссон (1855-1899), французский композитор, ученик Ж. Массне и С. Франка. — Прим. пврев.

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

свое умение. Прекрати и думать об этом. Если ты сделаешь ошибку, просто еще раз повтори этот пассаж. Сегодня ты будешь играть для духа са­мого Шоссона. В этой пьесе есть поэзия, сердце, вдохновение. Соедини их со своими — и играй, ничего не боясь. Думай только о том, что в мире нет никого, кроме тебя и Шоссона».

В тот вечер она играла поистине превосход­но. Я даже прослезился, выйдя на сцену, чтобы пожать ей руку. Позднее она стала одной из луч­ших учениц Грумьо.

Глупо жаловаться

На отсутствие таланта

Когда мне исполнилось двадцать лет, я от­правился на учебу в Берлин и провел там немало лет. Я хотел найти самого лучшего преподавате­ля игры на скрипке и нашел его в лице профес­сора Карла Клинглера. Профессор задавал мне на дом трудные музыкальные пьесы. Я упражнялся каждый день по пять часов, но, как ни старал­ся, никакого прогресса не наблюдалось. Я будто уперся лбом в стену. Во мне поднималось отчая­ние: «Все бесполезно, у меня нет таланта».

Попутно я ходил на концерты великих му­зыкантов, которые приносили мне еще большее разочарование. Когда я слушал знаменитый Бер­линский филармонический оркестр, составлен-

ный из множества блестящих исполнителей, то чувствовал себя совершенно несчастным и бес­помощным. Я говорил себе: «При отсутствии та­ланта даже ежедневная упорная работа ничего не стоит». Мне хотелось умереть. Такие чувства в большей или меньшей степени посещают каждо­го молодого человека, особенно тех, кто близко соприкасается с искусством. Видя талант пред­шественников и сравнивая его со своими способ­ностями, слыша на каждом шагу, что талант да­ется от рождения, молодой человек легко впадает в меланхолию и отчаяние.

Сдаются только трусы

Чем меньше человек работает над собой, тем меньше проявляются его способности. Как бы ни было трудно, люди должны прилагать усилия, чтобы накопить и развить в себе выдающиеся способности. Я хочу, чтобы вы, как следует, усво­или эту мысль.

Какие же усилия можно считать правильны­ми и достаточными? Этот вопрос мы обсудим ниже. Сейчас же я хочу напомнить вам о необ­ходимости повторения. После того как вы усвои­ли какое-то действие, его надо повторять вновь и вновь, чтобы добиться совершенства.

Наука не в состоянии объяснить то, чего она не понимает. Поэтому люди, хоть сколько-ни­будь разбирающиеся в науке, не вправе говорить о «врожденном таланте». Что известно науке о человеческом потенциале в момент рождения? Необходимо развенчать предрассудки, сложив­шиеся в этой области. Бесполезно рассуждать о том, есть ли у человека какие-то задатки или они отсутствуют. Избавьтесь от этих мыслей и сами воспитывайте в себе талант.

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

Хироко-тян — девочка,

Как ниндзя учились прыгать

Хотелось бы поговорить немного о развитии способностей.

В одной книге я как-то прочел, каким обра­зом ниндзя учились прыгать в высоту. Один из методов заключался в следующем: «Посадите в землю семя конопли и ухаживайте за ним. Ког­да оно прорастет, каждый день прыгайте через него». Этот метод позволяет сконцентрироваться на своих действиях и дает стимул для их выпол­нения.

Конопля растет быстро. Если наблюдать за этим процессом каждый день, то заметить это нелегко, но растение тянется ввысь ежечасно и без остановок. Если прыгать через него каждый день, то умение будет постепенно прирастать по мере роста конопли. Но если человек увидит ко­ноплю только через месяц или два после появле­ния ростка, то она окажется для него слишком

высокой. При отсутствии тренировок в этот пе­риод попытка окончится неудачей. Если же тре­нироваться ежедневно, то вы легко сможете со­вершить этот прыжок.

Причина, почему мы так легко говорим по-японски, состоит в том, что мы используем язык каждый день. Точно так же обстоит дело и с прыжками через коноплю. Умение приходит вместе с тренировкой. Надо просто упражнять и развивать свои способности, то есть повторять необходимые действия раз за разом, пока они не станут естественными и простыми.

В этом весь секрет.

Польза усердных упражнений

Прилагайте усилия, чтобы усовершенство­ваться. Было бы ошибкой полагать, что у вас от рождения имеются некие способности, которые разовьются сами собой. Если какое-то действие

кажется вам легким, то это свидетельствует лишь о том, что вы развили его в ходе тренировок до такой степени, что оно стало частью вашей нату­ры. Труд и неустанное повторение накрепко за­печатлели его в вашем сознании.

Я усвоил это еще во время своей учебы в Гер­мании, когда, стремясь добиться совершенства и пробудить свои способности, вынужден был признать свою непригодность к исполнительской деятельности. Такое понимание, на мой взгляд, тоже очень важно и для детей, и для взрослых. Я и сейчас стараюсь не забывать этого. Так, напри­мер, я недавно 1500 раз написал фразу «у звука живая душа» на сикиси (квадратики картона, обтянутые шелком, на которых пишутся тради­ционные японские стихотворения «вака»). Эти сикиси я вручил каждому выпускнику на еже­годном мартовском концерте. Многие считали, что это очень трудная работа. Мне приходилось вставать очень рано утром, чтобы без ущерба для своей основной работы завершить к сроку этот труд. Я не считал эту работу чем-то сверхъесте­ственным, она приносила мне радость, и мне хо­телось сделать ее как можно лучше. Я тщательно вытирал кисточки и рисовал иероглифы китай­ской тушью на каждом квадратике. Я не слиш­ком силен в каллиграфии, но с каждым новым сикиси у меня получалось все лучше и лучше, а

Взращенные с любовью

Взращенные с любовью

 

 

от этого росла и уверенность в себе. Я прилагал все старание, и, на мой взгляд, все получилось прекрасно. При этом ни один сикиси не похож на другой. Не могу передать вам, какое глубокое удовлетворение принесла мне эта работа и те на­выки, которые я развил в себе, выполняя ее.

Естественный рост

Если у человека не хватает терпения и он останавливается на полпути, затем снова начи­нает и снова останавливается, и так далее, до бесконечности, то от такого «повторения» толку не будет. Этот человек никогда не сможет пре­одолеть трудности. В конечном итоге он просто прекратит все попытки, так как признает их бес­полезными и безнадежными. Многие беды моло­дых людей берут свое начало именно из-за тако­го подхода к делу. Давайте вернемся к примеру с деревом. Семя попадает в землю. Мы не видим, как зарождается в нем жизнь. За это отвечает мать-природа — таков фундаментальный закон. Нам остается только терпеливо ждать. Нельзя постоянно выкапывать семя, чтобы посмотреть, растет ли оно, — так можно только погубить его.