Вера в высокую ценность этих идей как инструмент изменения мира воодушевила вышедшее на историческую арену новое поколение русских интеллектуалов на самоотверженное служение естествознанию.

Пройдя учение на Западе, русские натуралисты стали занимать лидирующие позиции в ряде дисциплин, прежде всего химии и биологии. Убеждение в спасательной роли науки стало могучим социальным мотивом в борьбе за новую Россию.

Зарождение экспериментальной психологии и рефлексологии

Два направления в проблеме человека.Ткань национального самосознания пронизывали различные направления во взглядах на предназначение русского народа, на рабство и свободу человека. Их конфронтация имела социоэкономическую подоплеку.

Одни выражали интересы обездоленного русского мужика. Другие - правящего строя. Идеологи которого ратовали за выход из кризиса путем либеральных реформ.

Оба направления, сосредоточившись на проблеме человека как особой целостности, где телесное и духовное нераздельны, трактовали эту нераздельность с радикально различных позиций: антропологической и теологической. У истоков каждой из них стояли выдающиеся мыслители. У первой - Николай Чернышевский, у второй - Владимир Соловьев. Они заложили в России традиции человекопознания исходя из противостоящих друг другу способов осмысления природы личности.

К антропологическому принципу Чернышевского восходит русский путь в науке о поведении - от Сеченова до Павлова и Ухтомского. К теологическому принципу Соловьева восходит апология «нового религиозного сознания» в трудах Н.А. Бердяева, С.Н. и Е.Н. Трубецких, С.Л. Франка и других. И новое учение о поведении, и апология «нового религиозного сознания» являлись плодами русской мысли - двух ее мощных течений: естественно-научного и религиозно-философского.

Предпосылкой понимания природы человека, согласно этому принципу, является отклонение дуализма. «Никакого дуализма в человека не видно. Если бы человек имел, кроме реальной своей натуры, другую натуру, то эта другая натура непременно обнаружилась бы в чем-нибудь: а т.к. она не обнаруживается ни в чем, т.к. все происходящее в человеке происходит по одной реальной его натуре, то другой натуры в нем нет».

Идея единства человеческого организма обосновывалась и онтологически - он является сгустком природных сил и элементов, присущих мирозданию в целом, и гносеологически - он познается тем же способом, как и остальные религии этого мироздания. Соответственно, и психика как один из жизненных процессов этого организма не является самостоятельной сущностью и не требует, чтобы быть познанной, иных средств, чем те, которыми наука добывает истину о других вещах.

П.Д. Юркевич о душе и внутреннем опыте

Первым оппонентом Чернышевского выступил философ-идеалист П.Д. Юркевич. Главным аргументом против идеи единства организма служило учение о «двух опытах». «Сколько бы мы ни толковали о единстве человеческого организма, - писал Юркевич, - мы всегда будем познавать человеческое существо двояко: внешними чувствами - тело, его органы, и внутренним чувством душевного явления».

Юркевич отстаивал опытную психологию, согласно которой психические явления принадлежат миру, лишенному всех определений, свойственных физическим телам, и познаваема в своей сущности только субъектом, который непосредственно их переживает.

Слово «опыт» давало повод говорить, что психология, использующая этот внутренний опыт, является эмпирической областью знания и тем самым обретает достоинство других строго опытных, чуждых метафизике наук.

«Антропологический принцип» Чернышевского отвергал этот эмпиризм, создавал философскую почву для утверждения взамен субъективного метода объективного.

Этот же принцип, постулируя единство человеческой природы во всех ее проявлениях, стало быть, и психических, отвергал прежнюю, восходящую к Декарту концепцию рефлекса, согласно которой организм расщеплялся на два яруса - автоматических телесных движений (рефлексов) и действий, управляемых сознанием и волей.

Противники Чернышевского полагали, что имеется только одна альтернатива этой «двухъярусной» модели поведения, а именно - воззрение на это поведение как чисто рефлекторное. Человек тем самым обретал образ нервно-мышечного препарата. Поэтому Юркевич требовал «остаться на том пути, который был указан Декартом».