Русско-турецкая война 1877—1878 гг. : происхождение войны

В течение 1860-1870 гг. царизм проводил активную внешнюю политику, главным вопросом которой оставался восточный. Внешнеполитической задачей № 1 для царизма все это время было восстановить и упрочить свой международный престиж, пошатнувшийся после поражения в Крымской войне, и тем самым отвлечь внимание россиян от внутренних неурядиц, возвыситься в их глазах, опереться на них для дальнейшей борьбы с народнической крамолой.

Первым шагом в решении этой задачи должна была стать отмена статей Парижского договора 1856 г., которые лишили Россию права держать на Черном море военный флот. Возродить Черноморский флот — национальную гордость России — мечтали все российские патриоты от царя до рядового матроса. В сентябре 1861 г. Александр II писал сыну: «Я не умру спокойно, пока не увижу его возрожденным». Александру II повезло: 20 лет при нем служил лучший из военных министров за всю историю России Д.А. Милютин и 25 лет, фактически все время его царствования, — лучший из министров иностранных дел A.M. Горчаков (кстати, Александр III почти немедленно уволит и того, и другого).

Александр Михайлович Горчаков начал дипломатическую службу еще в 1817 г., по окончании Царскосельского лицея, где он учился вместе с А.С. Пушкиным. Величайший поэт России дружески относился к ее величайшему дипломату, а Горчаков гордился этой дружбой и всю жизнь помнил обращенные к нему пушкинские послания. В одном из них поэт вопрошал друзей-лицеистов:

Кому ж из нас под старость день лицея
Торжествовать придется одному?

Этим последним лицеистом оказался Горчаков, переживший Пушкина на 46 лет.

A.M. Горчаков был широкообразованным человеком, с гибким, проницательным и дальновидным умом. Вдохновенный оратор и тончайший стилист, мастер «филигранной риторики» (по выражению А.И. Герцена), он вносил в дипломатию особую, горчаковскую вкрадчивость и отделывал свои ноты так, что они звучали как художественные произведения. Например, он никогда /270/не говорил: «влияние России», а выражался так: «обаяние». К тому же Горчаков отличался изысканностью манер, светским артистизмом, был чрезвычайно эффектен в обхождении, а главное, в совершенстве постиг все тайны дипломатического искусства, что позволяло ему успешно соперничать с такими светилами мировой дипломатии, как О. Бисмарк, Г. Пальмерстон, Б. Дизраэли, Д. Андраши.

Пост министра иностранных дел Горчаков занял 15 апреля 1856 г. и был удостоен высочайших почестей, включая титул светлейшего князя и чин государственного канцлера Российской Империи — последнего в России[1]. Дипломатия для Горчакова — это «и радости, и слава, и забавы», в ней он находил удовлетворение своему честолюбию, которым буквально страдал. В конце жизни он как-то сказал Бисмарку: «Если я выйду в отставку, я не хочу угаснуть, как лампа, которая меркнет, я хочу закатиться, как светило». Это ему удалось.

С именем Горчакова связаны выдающиеся победы российской дипломатии. В 1870 г. он виртуозно использовал противоречия между державами, подписавшими Парижский договор 1856 г. Разослав им циркуляр от 19 октября[2], в котором были перечислены все случаи нарушения договора с их стороны, ими уже забытые, но учтенные Горчаковым, он их уведомил о том, что Россия отныне не признает статьи договора, запретившие ей иметь на Черном море флот и укрепленные базы. Державы, подписавшие договор, естественно, должны были протестовать. Но в тот момент (тонко учтенный Горчаковым) Франция, только что разбитая Пруссией, была поглощена заботой о самосохранении; Пруссия промолчала, отблагодарив таким образом Россию за ее нейтралитет во франко-прусской войне 1870-1871 гг.; Австрия, недавно (в 1866 г.) тоже разбитая Пруссией, заявила вялый протест, и только Англия решительно восстала против русского демарша, но, как заранее рассчитал Горчаков, дальше словесной пикировки не пошла.

Тем временем российская общественность торжествовала. Ф.И. Тютчев обратился к Горчакову с посланием, которое начиналось строками:

Да, вы сдержали ваше слово
Не двинув пушки, ни рубля,
В свои права вступает снова
Родная русская земля /217/

В интересах России Горчаков искусно проводил курс на сближение и с Германией, и с Австро-Венгрией[3] как традиционными союзниками, чтобы вклиниться между ними и по возможности объединить их вокруг себя. Отчасти это ему удалось. В мае 1873 г. были подписаны русско-германский и русско-австрийский договоры о «совместной линии поведения», а в октябре аналогичный австро-германский договор завершил оформление «Союза 3-х императоров». Собственно, это был не союз, а всего лишь консультативный пакт: три державы условились в случае угрозы нападения на одну из них договориться о совместных действиях. Тем не менее каждый из участников «Союза 3-х императоров» на время (до первого международного кризиса 1875-1876 гг.) свои позиции укрепил.

В мае 1875 г. Горчаков одержал новую дипломатическую победу. Он узнал, что Германия по инициативе ее военного руководства приготовилась напасть на Францию с целью вновь, после франко-прусской войны, разгромить ее так, чтобы она не помышляла более о реванше. Горчаков помешал этому. Он убедил Александра II поехать с ним вместе в Берлин и там заявить императору Вильгельму I и канцлеру Бисмарку, что Россия не допустит нового разгрома Франции, поскольку это нарушило бы баланс сил в Европе. Вильгельм и Бисмарк были вынуждены дать отбой.

Это событие, важное само по себе, возымело тем больший международный резонанс, что в телеграмме русским посольствам, которую Горчаков сформулировал от имени Александра II, телеграфист вместо «j'emporte» (я увожу) передал: «1'emporte» (забияка). В результате подлинник телеграммы («Я увожу из Берлина желаемые гарантии») принял такой вид, распубликованный самыми авторитетными газетами мира: «Забияка в Берлине дал желаемые гарантии».

Международный авторитет России после этих побед вырос настолько, что царизм счел возможной очередную попытку решить восточный вопрос. К середине 70-х годов «больной человек», как называли Османскую империю с легкой руки Николая I европейские дипломаты, казалось, был уже при смерти. Экономический (примитивно феодальный) уклад Турции основательно подгнил, а в политических сферах царила смута. В 1876 г. там сменилось три султана, один из которых был объявлен сумасшедшим, а другого, по выражению кого-то из турецких остряков, «покончили самоубийством». Балканские народы, которые уже больше 400 лет изнывали под игом Турции, теперь, когда их враг на глазах слабел, усилили национально-освободительную борьбу. Летом 1875 г. в Боснии и Герцеговине, а весной 1876 г. /272/ в Болгарии вспыхнули восстания славян. Поскольку балканские народы всегда тяготели к России, царскому правительству важно было в интересах борьбы за гегемонию на Балканах поддержать среди них свой престиж как традиционного защитника их интересов. Поэтому оно в мае 1876 г. предложило «концерту» великих держав коллективно воздействовать на Турцию, чтобы добиться автономии для христианских народов Балкан. Однако Германия и Австро-Венгрия обесплодили русские предложения множеством поправок. Англия же вообще отказалась от воздействия на Турцию.

Западные державы предпочитали сохранять целостность Османской империи как постоянного противовеса России. Для Англии, которая успела занять командные высоты в турецкой экономике, выгоднее было не ликвидировать Турцию как империю, а подчинить ее себе политически, тем более что такая политика позволяла Англии слыть защитницей турецкого «ягненка» от русского «волка». Что же касается Австро-Венгрии, то она принципиально не хотела освобождать славян из-под турецкого ига, так как сама держала в цепях миллионы славянского населения и боялась, что освобождение славян «турецких» создаст прецедент для освобождения «австрийских» славян. Перед царизмом встал выбор: либо воевать с Турцией, рискуя оказаться перед лицом европейской коалиции, как это было в Крымской войне, либо отступить и бросить балканские народы на произвол Турции.

Отступать было нельзя. Мало того, что отступление погубило бы российский престиж на Балканах, — оно ударило бы и по престижу царизма внутри России. Чуть ли не все слои российского общества толкали правительство к решительной поддержке славян, вплоть до силы оружия, - толкали из разных соображений. Реакционные круги жаждали войны, ибо рассчитывали войной (конечно, победоносной) «объединить Россию» вокруг трона и славян вокруг России. Либералы надеялись, что война за освобождение «братьев-славян» повлечет за собой рост освободительных настроении в самой России снизу доверху и побудит царизм согласиться на конституцию. Наконец, революционеры считали, что освободительный характер войны оживит (как в 1812 г.) политическое самосознание нации и стимулирует подъем революционной борьбы за свержение царизма. Многие народники (в том числе С.М. Кравчинский, Д.А. Клеменц, М.П. Сажин, В.ф. Костюрин, А.П. Корба) поехали добровольцами в Боснию, Герцеговину, Болгарию сражаться за освобождение славян. Иные из них (А.Г. Ерошенко, Д.А. Гольдштейн, К.Н. Богданович) там погибли.

В защиту славян горой вставала тогда вся Россия. Повсеместно возникали Славянские комитеты, которые занимались сбором пожертвований и отправкой на Балканы добровольцев, в числе /273/ которых были и выдающиеся россияне: писатель В.М. Гаршин, художник В.Д. Поленов, врачи Н.И. Пирогов, С.П. Боткин и Н.В. Склифосовский. 60-летний И.С. Тургенев говорил: «Будь я моложе, я сам бы туда поехал». Льва Толстого, который был на 10 лет моложе Тургенева, едва могли удержать от похода на Балканы. «Вся Россия там, и я должен идти», — горячился он. В то же время на Балканах росло встречное движение побратимства с Россией. Болгарские повстанцы обращались к Александру II с отчаянными просьбами о помощи. Великий поэт Болгарии Иван Вазов писал в ноябре 1876 г.:

По всей Болгарии сейчас
Одно лишь слово есть у нас, И
стон один, и клич — Россия!

В такой обстановке царизм решился на войну с Турцией, благо эта война еще до ее начала обрела в глазах не только балканских народов, но и собственного российского народа ореол «освободительной» — ореол, в котором можно было скрыть агрессивные планы. Планировал же царизм кроме «братской» помощи славянам восстановить свое влияние на Балканах, подорванное в результате Крымской войны, а по возможности захватить и Константинополь.

Турция, со своей стороны, стремилась не только удержать под своей пятой славянские народы Балкан, но и вернуть под нее частично освободившуюся в 1862 г. Румынию. Поэтому она отвергла предложение России осуществить на Балканах реформы и облегчить положение балканских христиан. 12 апреля 1877 г. Александр II подписал манифест, объявлявший войну Турции.

1. Канцлер значился в 1-й, высшей для гражданских чинов, строке Табели о рангах, действовавшей в России с 1714 до 1917г. После Горчакова чин этот уже никто более не получал

2. Т.е. в день первого выпуска Царскосельского лицея, многократно воспетый Пушкиным

3. В 1867 г. Австрийская империя была преобразована в двуединую Австро-Венгерскую империю, а в 1871 г. королевство Пруссия провозгласило себя Германской империей.