ГЛАВА 10 Метод исследования научно-технического творчества

Индукция или анализ? При проведении нашего исследования естественно возникал вопрос: каким научным методом нам следует воспользоваться?

Со времени возникновения экспериментального естествознания господствующее положение занял метод индукции, то есть движение от частного к общему путем «наведения», о чем уже говорилось выше. Он предполагает собирание достаточно большого количества однотипных фактов, желательно оптимального или даже максимального их числа, и последующую их обработку. Эта последняя предполагает выявление некоторых общих сторон у собранных фактов с целью выявления тех ила иных закономерностей у изучаемых явлений. Так, в случае изучения научно-технического творчества можно было бы таким индуктивным путем выяснить, например, кто — мужчины или женщины — в большинстве случаев делает открытия или изобретения и в каком возрасте они чаще делаются (причем в зависимости от области науки или техники).

Так мы установили бы, наверное, что математические открытия чаще совершаются в раннем возрасте, иногда юношеском или даже отроческом, а, скажем, философские — в более зрелом, если пе в преклонном. И это понятно, ведь философия предполагает «любовь к мудрости», а мудрость приходит с возрастом.

Точпо так же мы могли бы выяснить, в какое время суток делаются открытия, и, вероятно, установили бы, что чаше но утрам, по всяком случае, после длительного отдых,! — недаром говорится, что утро вечера мудренее.

Вероятно, мы смогли бы выявить то время года, которое в большей степени способствует их совершению, и, возможно, убедились бы, что это, во всяком случае, не лето, которое располагает к прогулкам и отдыху, а не к напряженной умственной работе. Ведь недаром же А. С. Пушкин считал осень лучшим периодом для своего поэтического творчества.

Идя таким же путем, мы могли бы выяснить, учитывая большинство наблюдении, не влияет ли отрицательно или положительно на протекание творческого процесса дождливая погода. И т. д. и т. п.

Однако поставим вопрос: помогли ли бы таким индуктивным методом обработанные факты и наблюдения раскрыть сущность процессов научно-технического творчества, понять их закономерность, их познавательно-психологическую природу?

Мы твердо убеждены в обратном. Нет, индуктивный путь здесь не мог бы дать чего-либо ценного.

На принципиальную недостаточность одного только индуктивного метода указывал еще Ф. Энгельс, опираясь на опыт термодинамики: «Термодинамика дает убедительный пример того, насколько мало обоснована претензия индукции быть единственной или хотя бы преобладающей формой научных открытий. Паровая машина явилась убедительнейшим доказательством того, что из теплоты можно получить механическое движение. 100 000 паровых машин доказывали это не более убедительно, чем одна машина, они только все более и более заставляли физиков заняться объяснением этого. Сади Карно первый серьезно взялся за это, но не путем индукции. Он изучил паровую машину, проанализировал ее, нашел, что в ней основной процесс не выступает в чистом виде, а заслонен всякого рода побочными процессами, устранил эти безразличные для главного процесса побочные обстоятельства и сконструировал идеальную паровую машину (или газовую машину), которую, правда, также нельзя осуществить, как нельзя, например, осуществить геометрическую линию или геометрическую плоскость, но которая оказывает, по-своему, такие же услуги, как эти математические абстракции..»

В самом деле, задача перед исследователем была поставлена так, что ему предстояло найти законы превращения тепла в механическое движение (то, что позднее получило название второго начала термодинамики), а для этого надо было глубоко и всесторонне проанализи-

ровать процессы, совершающиеся в паровой машине. Никакое поверхностное описание работы сколь угодно большого числа ее экземпляров не могло помочь в решении этой задачи. Тут нужен был анализ, а не индукция.

Точно такое же положение мы встречаем при изучении научно-технического творчества. Всесторонний, исчерпывающий анализ хотя бы одного крупного открытия или изобретения только и может привести к желанной цели, чего не может дать поверхностное описание в целях их индуктивной обработки сколь угодно большого числа крупных и малых открытий и изобретений.

Собственно говоря, для установления факта появления барьера (ППБ) и его последующего преодоления нам было бы достаточно тщательно проведенного анали-

за такого великого открытия, как открытие периодического закона Д. Менделеевым. Но если бы мы ограничились только этим, то вряд ли могли бы убедить в общности сделанных нами выводов о функционировании ППБ и о способах их преодоления.

Возможно последуют критические замечания, что нельзя-де, мол, такие ответственные выводы делать при рассмотрении только одного, хотя и великого открытия. Ведь когда С. Карно путем анализа одной паровой машины вывел соответствующий закон термодинамики, то другие экземпляры машины не могли прибавить к этому ничего нового. А потому обобщение здесь напрашивалось и оправдывалось само собой.

Напротив, каждое научное открытие, как и каждое техническое изобретение, носит ярко выраженный индивидуальный, то есть неповторимый характер. Это, несомненно, не различные варианты одного и того же открытия или изобретения, подобно тому, как мы видим на примере паровой машины. Особенно это бросается в глаза в случае предельного своеобразия подсказок-трамплинов!

И тем не менее их сущность, как мы показали в части I, касающейся ППБ, и в части II, касающейся трамплинов, является общей, хотя она и скрывается в оболочке самых различных своих проявлений.

Это обстоятельство и заставило пас проанализировать не одно только менделеевское открытие, а достаточно большое их число, а также несколько изобретений (это — для изучения трамплинов) с тем, чтобы показать, что каждое из них может быть подвергнуто такому же анализу, как и менделеевское открытие или кекулевское нахождение формулы бензола.

Таким образом, мы однозначно отвечаем, что, только пользуясь методом анализа, но отнюдь не индукции, можно решать такого рода задачи.

В связи с этим нам хочется остановиться на методе 3. Фрейда, который он применил в своем психоанализе. Критики его учения нередко видят один из коренных пороков психоанализа в том, что здесь анализируются только отдельные события, а не обрабатывается индуктивным или статистическим путем достаточно большое число однотипных событий для получения и обоснования соответствующих выводов. Из сказанного вытекает, что сам по себе такой метод не является порочным при изучении познавательно-психологических процессов, а как

раз напротив, наиболее надежным. Однако все дело в том, как и к чему, к какому конкретному материалу такой аналитический метод применяется. И в этом отношении позиция 3. Фрейда является не просто уязвимой, а, на наш взгляд, принципиально несостоятельной, ненаучной. К этому вопросу мы сейчас и обратимся.

Надежность и доброкачественность

анализируемого материала. Апализпруя научно-техническое творчество в аспекте предложенных нами представлений о барьерах (ППБ) и подсказках-трамплинах, мы стремились опираться на твердо установленные факты и прежде всего свидетельства самих ученых и изобретателей, но отнюдь не на какое-то произвольное, удобное нам толкование этих фактов, а тем более не на их примысливание. Только в некоторых отдельных случаях мы позволяли себе выдвижение гипотез, оговаривая каждый раз необязательность их принятия. Весь собранный и проанализированный нами фактический материал убедительно свидетельствует, в частности, о том, что никакого «божественного прозрения», «наития свыше» и других подобных «чудес» в момент открытия или изобретения не происходит. Совершается лишь вполне' естественный, хотя, возможно, необъяснимый для самого ученого или изобретателя, выход его творческой мысли из сферы бессознательного в сферу сознательного. Кстати сказать, подобное религиозно-теологическое толкование творческой работы человеческой мысли отвергает и 3. Фрейд. Но недостатком всего его учения мы считаем полнейшую недостоверность и недоброкачественность того материала, который он подвергает анализу и выдает за достоверно установленные факты. В действительности же это отнюдь не факты в научном смысле, а пустые вымыслы и догадки, в лучшем случае же произвольные толкования случайных обрывков рассказов о сновидениях и т. п. вещах.

Разумеется, можно понять фрейдистов, которые не обладают возможностями собрать весь необходимый для ■(еретического построения материал и волей-неволей вынуждены ограничиваться случайно оброненными фразами или обрывками мысли. Это обстоятельство открывает большой простор для заполнения огромных «белых пятен» путем придумывания всякого рода объяснений и толкований. При этом бросается в глаза то, что врачебная практика 3. Фрейда как психиатра, лечившего различные неврозы, навела, естественно, его мысль на ложный путь:

переносить на психику здоровых людей то, что он обнаруживал у психически больных, не вполне нормальных. Эта особенность и сказалась в стремлении 3. Фрейда приписывать специфически сексуальную направленность самым обычным вещам и явлениям, с которыми сталкивается человек в своей обыденной жизни.

Мы не можем здесь даже кратко разобрать фрейдизм. Отметим только, что за отсутствием строго научного метода для установления, доказательства и проверки фактов 3. Фрейд, на наш взгляд, не смог правильно реализовать метод глубокого и всестороннего анализа отдельных явлений, о которых говорилось выше. Тем не менее важно подчеркнуть, что его попытка проникнуть в совершенно темную до него область бессознательного сама по себе, независимо от ее успешности или неуспешности, заслуживает пристального внимания. Может быть, именно эта попытка и вызвала такой интерес к фрейдизму у некоторых психологов и психиатров.

Кульминационный пункт научно-технического творчества. Таким пунктом, несомненно, является выход движущейся творческой мысли, ученого или изобретателя из сферы бессознательного в сферу сознательного. А этот выход и есть научное открытие или техническое изобретение.

Представим себе условно две смежные области деятельности человеческой психики: бессознательную и со-бнательпую. Между ними проходит граница, которая может быть резкой, а может быть и размытой в виде некоторой переходной полосы.

Творческая мысль так или иначе вынуждена пересечь эту границу в том или другом ее месте, что зависит от многих обстоятельств, на которых мы сейчас останавливаться не будем. Нас интересует следующее: все без исключения, что мы можем узнать о процессе движения творческой мысли в сфере бессознательного и о самой этой сфере бессознательного, мы узнаем только после того, как творческая мысль выйдет в сферу сознательного. Но ничего, кроме того, что мы при этом узнаем, о сфере бессознательного мы все же не знаем.

Оговоримся, что под бессознательным мы понимаем, как и обычно, ту область нашей психической деятельности, которая не контролируется нашим сознанием, нашим мышлением, а под сознательной — ту, которая контролируется ими.

Следовательно, то, что предшествует открытию или

изобретению и происходит в сфере бессознательного, мы обнаруживаем и осмысливаем лишь после того, как оно (через открытие или изобретение) попадает в сферу сознательного.

Между тем 3. Фрейд поступает как раз наоборот: ои пытается ввести в сферу бессознательного то, с чем мы сталкиваемся в сфере сознательного, или то, что является отголосками этого сознательного. А так как проверить и доказать фактами подобное вторжение в темную сферу бессознательного невозможно, то он ограничивается словесными декларациями и бездоказательными утверждениями, что отнюдь не придает достоверности его построениям.

Таким образом, изложенное нами понимание бессознательного в его соотношении с сознательным (в области научно-технического творчества) мы считаем гораздо более научным, нежели фрейдовское.

* * *

Итак, мы попытались рассмотреть специфический метод изучения научно-технического творчества, который направлен на раскрытие сущности соответствующих познавательно-психологических процессов.

Само собой разумеется, что, как и всякий научный метод, он опирается на метод материалистической диалектики, в том числе на принцип историзма, позволяющий брать изучаемый предмет, явление в его историческом движении, в прохождении определенных ступеней и фаз, что находит яркое выражение в трехаспект-ной концепции Ф. Энгельса.