Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Причины крушения Империи и ее крахСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Вся Италия была покорена и подчинена. В итоге многолетней борьбы Рим установил господство над всей Испанией и Малой Азией, а затем и владения Карфагена вошли в состав Рима под именем провинции Африка. Всеми провинциями управляли римские магистраты. По оценкам, в начале II в. н. э. Империя в самой широкой ее части, от Марокко до Евфрата, простиралась примерно на 5000 километров, а с севера на юг, от Шотландии до Аравии и Асуана, примерно на 3000 километров. Сведения о населении тогдашней Империи, по словам Ф. Фонтена, не вполне надежны. По переписи 47 г. н. э., в Империи насчитывалось 5900 тысяч полноправных римских граждан, то есть глав семейств. Но общее число жителей всех сословий в Риме и в провинциях, включая рабов, вероятно, достигало 70–80 миллионов человек. Только в Сирии было 10 миллионов, да еще в Египте 8,5 миллиона жителей. Границы Империи протяженностью в 12 000 километров защищали 30 легионов. Общее количество войск Рима в лагерях составляло 350 тысяч человек, сюда добавим также и военно‑морской флот с базами во Фрежюсе, Мизене, Равенне и Александрии. Лагеря, где базировалась армия, представляли собой сложную систему укреплений, защищенную рвами и палисадами, дополненную естественными преградами в виде рек Рейн и Дунай, оборонительными стенами (вал Адриана в Шотландии) и нейтральными зонами (Десятинные поля между Бонном и Регенсбургом в Германии или Сирийская пустыня). Своего рода буферами были вассальные государства вокруг Черного моря, на Кавказе и в Армении. Мирные провинции управлялись сенатом, тогда как те провинции, где шли военные действия, возможны были столкновения и восстания и где располагались войска, – императором. Управление провинциями (всего их в тот период насчитывалось 44) поручали на первых порах полководцам (преторам), обладавшим в ряде случаев неограниченной властью. Проведение ценза. Ок. 100 г. до н.э.
Это вскоре открыло дорогу для огромных обогащений и злоупотреблений. Еще раз подчеркнем, что уже на том этапе борьбы римляне являлись захватчиками и грабителями (по форме и по существу). Риму принесли именно войны массу сокровищ, земель, денег и рабов. В «Истории» Ливия и Полибия есть прямые тому свидетельства. Армией Луция Сципиона Азиатского после битвы при Магнезии (190 г. до н. э.) за‑хвачены огромные богатства. В триумфе (торжественном шествии) войска несли: 224 отнятых у неприятеля знамени, 134 изображения покоренных городов, 1231 слоновый клык, 234 золотых венка, 137 420 фунтов серебра, 140 тысяч золотых монет, 1432 фунта серебра в сосудах, золото весом в 1023 фунта и т. д. Солдаты получили при этом по 25 денариев, центурионы же – по 50. Всему войску выдали жалованье и продовольствие в двойном размере. Ливием в «Римской истории» дается яркая картина грабежа римлянами Эпира: «Утром все золото и серебро было снесено, а в четвертом часу солдатам дан был сигнал грабить город. Добыча была так велика, что на каждого всадника приходилось по 400 денариев, а на каждого пехотинца по 200. Вместе с тем было уведено в рабство 150 тысяч человек; после этого перешли к разрушению стен. Число разрушенных стен доходило до 70. Вся добыча была продана, а вырученные от продажи деньги поделили между войском… Затем Эмилий Павел взял марш в сторону г. Орика. К своему удивлению, римский полководец узнал, что он далеко еще не удовлетворил солдат, негодовавших на него за то, что они слишком мало получили из царской добычи, как будто бы они и вовсе не воевали в Македонии». Эту же имперскую позицию выразил и Цицерон: «К тому же обложенные данью земли провинции составляют как бы поместья римского народа…; поэтому как вам всего приятнее ваши ближайшие поместья, так приятна и римскому народу ближайшая к столице провинция». Красноречивое признание политика! Барельеф могилы булочника
Что явилось причиной падения Рим‑ской империи? Видимо, чтобы не попасть впросак, надо говорить о комплексе причин, о стечении целого ряда факторов и условий. Соединенные вместе, они разрушат это грандиозное, величественное, помпезное сооружение. Ранее мы частично определили причины деградации… Во‑первых, за годы господства римляне переменились, стали иными. В начале истории они оставались крепким и плодовитым народом крестьян, что привык к трудам и боям. Росли, крепли и развивались. С 334 по 264 гг. до н. э. Рим основал 18 могущественных латинских колоний. Крестьяне какое‑то время легко выносили тяготы сельской жизни и военного ремесла, довольствуясь военным жалованьем и небольшой добычей от побед. Благодаря этой непритязательности крестьян, мужеству аристократов, скромности, простоте, честности, законности и воле народа Рим и утверждал свою власть. Но военно‑завоевательное напряжение, его порыв имели пределы и не могли продолжаться в течение многих столетий. К тому же войны лишь завоевывают, но не удерживают. Земля в любые времена могла быть окончательно «покорена» только плугом. Она принадлежит «не тем, кто обагряет ее кровью в жестких военных схватках, но тем, кто, завладев ею, возделывает, засевает и населяет ее». Во‑вторых, причиной ослабления Рима стало обезземеливание крестьян, их вымывание из общества. Обезземеливание их шло одновременно с образованием крупных хозяйств латифундистов. Завоевание провинций сделало хлеб римских крестьян дешевым. Крестьянин не видел экономической целесообразности в труде, да и для скотоводства нужны были земели, которых у крестьян не было. Выращивание оливок или винограда требовало немалых средств, но и они отсутствовали. Труд же рабов был по карману только самым богатым людям. Отмечая разницу между былыми порядками и новыми, Плиний писал: «Древние считали нужным прежде всего соблюдать меру в землепользовании. Они рассуждали, что выгоднее меньше засевать, но лучше пахать. Такого же мнения был, я вижу, Вергилий. По правде сказать, латифундии погубили Италию и начинают уже губить и провинции. Шесть хозяев владели половиной Африки, когда их казнил принцепс Нерон». К тому же вмешательство императоров в сельское хозяйство порой было пагубно. Так, Домициан издал закон против виноделия, а посаженные виноградники должны были быть вырублены. Оскопив землю, он запретил оскоплять евнухов. В итоге земля опустела и не обрабатывалась. Прибывший в Ионию Аполлоний на сей счет сказал: «Меня самого эти законы не за‑трагивают, ибо из всех людей я меньше всего нуждаюсь в половых органах и в вине, но высочайший господин не видит, что, щадя людей, он кастрирует землю». Не напоминает ли вам сей случай события, имевшие место в России при неком «высочайшем господине», который не удовлетворился тем, что приказал вырубить виноградники, но и в конце концов в прямом, а не в переносном смысле слова «кастрировал» Россию. В‑третьих, даже относительное благосостояние крестьян подрывали войны. Мало того, что вторжения Ганнибала опустошили значительную часть Италии, так и в самой Италии союзники Рима, италийские крестьяне, в немалой степени способствовавшие росту могущества Рима, расширению римского владычества за пределы Апеннинского полуострова, теперь полностью игнорировались римской сенатской аристократией. У них не было никаких прав, их вплоть до I в. н. э. отстраняли от участия в выборе римских магистратов и правительства. Итогом близорукой и преступной политики явилось грандиозное восстание 90–88 гг. до н. э., названное «союзнической войной» и поглотившее немало жертв. И вообще бесконечные войны не способствовали развитию сельского хозяйства и производственных сил римского общества. М. Вебер отмечал, что в военных столкновениях полисов древности до конца Римской республики «каждая война в принципе означала насильственное уничтожение всех владельческих отношений, гигантские конфискации и новые поселения…»Не только рабский труд тормозил развитие крупного производства, но войны делали невозможным серьезное накопление, и еще в большей мере широкое использование капитала. Штурм римлянами крепости
Походы в чужие земли (Сицилия, Испания, Африка), войны отрывали крестьян от их домов и земельных наделов. Их хозяйства приходили в упадок. Крестьяне вынуждены были бросать запущенные дома и земли и перебираться в города. В итоге крестьянин отвык от труда праведного, приучался жить разбоем или за счет государства. После завоевания царств и городов солдаты получали добычу. Во время разграбления Эпира римским всадникам досталось по 400 денариев, пехотинцам – по 200 денариев. Рим поглощал богатства провинций, как и всей Италии. Империя и провинции кормили его, тратились на его содержание. На селе ни себя, ни семью не прокормишь. Многие устремлялись в Рим. Жизнь в столице была сытнее, да и веселее. Кто‑то мог тут открыть торговлю, кто‑то находил заработок в ремесле. На худой конец тут всегда можно получить кусок хлеба или же чем‑то поживиться. Желая заполучить поддержку толп, политики не скупились на подачки. Так, известный богач Красс, став консулом, устроил всенародное угощение и снабдил каждого жителя Рима на три месяца хлебом. Каждый богач содержал массу слуг, охрану, прихлебателей. В Риме возникли люмпен и босяк. Эта голодная, завистливая и злая толпа развращала всех и вся. Легионеры спускаются с корабля. Колонна Траяна
В Риме постоянно возникали голодные бунты. Столичный плебс составлял вечно недовольную, крайне опасную массу. Около 320 000 жителей состояло на государственном пайке, и их всегда можно было подбить на бунт, восстание или иное выступление протеста. Всё это усугубляло и обостряло проблемы, приблизило эпоху гражданских войн, появление жестоких диктаторов типа Суллы, привело к ряду поражений на Востоке и т. п. М. Покровский писал: «Этой разрухой воспользовался могущественный понтийский царь Митридат, который перерезал на Востоке всех римских граждан и богачей, захватив часть владений в Малой Азии». Вебер называет это «сицилий‑ской вечерей». Митридат сумел мобилизовать силы среднего сословия Востока и Азии на военно‑политическую и экономическую борьбу против эксплуатации и господства Рима, римской должностной знати. Против него двинулся диктатор Сулла. Затем по окончании этой войны тот победил римских демократов и расправился с ними ужасающим образом. Причем все отмечают, что главы римских демократов Цинна и Марий во время пребывания Суллы на Востоке не уступали ему в жестокости… После победы Суллы часть демократов ушла в Испанию и под предводительством талантливого воина и политика Сертория захватила эту провинцию в свои руки, образовав как бы особое государство и вступив при этом в сношения не только с Митридатом (не окончательно разбитым Суллой), но и с пиратами, которые довели Рим до голода». В‑четвертых, римское государство предстало перед миром не только неким всеобщим культиватором, но и всемирным эксплуататором. Оно лишало народы мира, свободы, национальной индивидуальности. Тут не должно быть иллюзий. Имеется множество книг, писем, сатир и панегириков. Есть немало надписей и эпитафий, сохранившихся на зданиях, монетах и монументах. Они принадлежат разным народам или социальным слоям. Во всем этом материале, уверяет нас Фюстель де Куланж, нет‑де «ни одного указания, которое обнаруживало бы, что население относилось враждебно к Империи». Тацит, Светоний, Ювенал, другие изображали, мол, пороки цезарей или отдельных лиц, но не нападали на римские учреждения. Они, так же как Плиний, Плутарх, Цицерон, Дион Кассий, Филон и другие, не только восхваляли Империю, но и преданно ей служили. И таково было общественное мнение не только в самом Риме (что естественно), но и в провинциях. Современный читатель вряд ли готов будет принять эту точку зрения за абсолютную истину. Так ли уж совершенен и благостен Рим, при котором возможны были описываемые ужасы и трагедии? Не убеждают нас и хвалебные надписи в адрес императоров, разбросанные по Испании, Греции, Дакии, Галлии: «надежда наша и спасение», «хранитель человеческого рода», «всеобщий миротворец», «покровитель и отец народов». Мы и сами недавно восхваляли собственного «отца народов». Не стоит слепо принимать на веру и утверждение, что «люди того времени любили монархию». Не убеждает и иной аргумент: как, мол, могли 30 легионов держать в повиновении 100 миллионов населения Империи. Думаем, что они принимали ее скорее как неизбежное зло. Дак, защищающий свой дом от римлян
Римляне вовсе не были тем совершенным народом, что нес свою гениальность «столь же легко и беспечно, как павлины свой роскошный хвост» (Меньшиков). Рим являл собой суровую и жесткую деспотию. И даже Фюстель де Куланж, пытаясь заставить читателя поверить в эту сказку о том, как народы обожают монархию, вынужден был все же сказать в итоге (в адрес Рима): «Никогда в истории не встречалось деспотизма, так систематически устроенного». И это, конечно, уже гораздо ближе к реалиям и истине. Однако многие люди (тогда, да и сейчас) считали и считают, что власть одного деспота менее тягостна, чем господство нескольких. Полагаю, что с одной существенной оговоркой можно принять и такой его вердикт: «Стало быть, подчинение людей обусловливалось не идеей высшего долга. Они любили Империю потому, что чувствовали в том пользу и выгоду; они не спрашивали себя, являлся ли этот порядок хорошим или худым в нравственном отношении, соответствовал ли он или нет требованиям разума; им было достаточно того, что он удовлетворял совокупности их интересов». Что же касается отношения народа или толпы (что зачастую одно и то же), то рассуждать на эту тему особо не стоит. Толпа любит победителей и готова пасть ниц перед ними. Она даже предаст себя жертвенному огню во имя очередного венценосного ничтожества. Вспомните, как Рим торжествовал при выздоровлении Калигулы. Он не только заклал 160 000 жертвенных животных, но и отдал несколько жизней в дни выздоровления узурпатора. Впрочем, такая реакция объяснима: захват чужих городов и богатств был выгоден италикам. Малая Азия, которую Рим присоединил со 133 г., была важнейшей его провинцией на Востоке. Она приносила большие доходы, но при этом подвергалась чудовищному ограблению и насилию. И в первую очередь страдали крупные приморские и торговые города – Милет, Эфес, Смирна и многие острова. Разумеется, римский гнет ложился в первую очередь на плечи простых людей и крестьян, так как городу принадлежали и окрестные деревни. Город старался переложить на них налоги для пополнения своей и римской казны. Посевные земли, виноградники, пастбища, рогатый скот, оливковые рощи – все подлежало налогообложению. О том, насколько такой гнет был страшным и губительным для крестьян, говорит надпись, найденная в одном из императорских поместий. Осада города римлянами
Там сказано, что жители двух деревень страдают от тех поборов, что вершат у них воины и власть имущие из числа горожан и цезарианцы. Они отбирают даже тех волов, на коих местные крестьяне пашут, и вообще всё ценное из того, что им принадлежит. Жители, отчаявшись, дважды обращались к императору с жалобой на несправедливые поборы. Администрация императора ограничилась отпиской, хотя и приказала наместнику расследовать дело и принять должные меры. Однако всё осталось по‑прежнему, и общинники оказались в положении, когда «деревне приходится платить то, что с нее не причитается… а урожай погибает и земля пустует…» Или же вот жители из другого императорского имения, в Лидии, обращаются к императору с такой просьбой: «Мы просим тебя, о божественнейший из всех императоров, обратить внимание на страдания крестьянства из‑за тех трудностей, которые нам чинят сборщики налогов… Из‑за них мы не можем обрабатывать свои участки земли, выплачивать налоги и повинности». Доведенные до отчаяния, общинники угрожают крайней мерой. Они заявляют, что покинут очаги и могилы предков и переселятся на земли частных владельцев, которых сборщики налогов якобы больше щадят, чем жителей императорских поместий. Как видим, положение всех крестьян, в том числе императорских, становилось все более тяжелым по мере того, как империя вступала в полосу заката (III в. н. э.). Их грабили все, кому не лень, помимо налогов и литургий собирая значительные суммы денег вообще без правил. Императоры и полководцы когда‑то отличались строгостью и скромностью. Но шли годы. Менялись нравы и установки знати. Каждый новый цезарь мечтал выделиться, перещеголять предшественника. Вожди становились жертвами их собственной чудовищой алчности. Так, Домициан, желая обогатиться любым способом, захватывал имущество живых и мертвых. В итоге все его правление вылилось в разнузданный террор. Он отбросил прочь весь республиканский декор принципата. Люди при нем гибли, как мухи. Он «стал именовать себя господином и богом и сделался гонителем и палачом всех добропорядочных людей». При этом Домициан позволял, по словам Светония, ставить ему статуи в Капитолии «только из золота и серебра и притом определенного веса». Один из авторов, писавший о его колоссальной статуе у римского Форума, правда, изумляется этому обстоятельству и говорит, что, возможно, это распоряжение относилось лишь к статуям именно в Капитолии, а не в других местах. Ведь использование благородных металлов в качестве материала для уличной статуи больших размеров было бы таким самодурством, перед которым «отступил бы сам Домициан». Конец императора Домициана был обычен для Рима: убили его после 14 лет правления, и народ к гибели остался совершенно безучастен. Перемеривание зерна чиновниками. Остия
В‑пятых, нельзя обойти молчанием и губительное воздействие бюрократии. С расширением границ Империи возникла нужда защищать эти пространства и управлять ими. На это, конечно же, нужны были громадные деньги. Возникла новая бюрократия – прожорливая, циничная, беспринципная. Она поглощала огромные суммы – и 120 000 серебряных талантов, привезенных Сципионом из Африки, и ежегодную контрибуцию в 200 талантов, что обязался выплачивать в течение 50 лет побежденный Карфаген, и прочие доходы. Чтобы вести новые войны и управлять этим аппаратом, понадобились наемные управленцы. Возник особый класс откупщиков и поставщиков. Он был проводником духа торговли, роскоши, зрелищ и спекуляций. Цезари передавали власть, как тогда говорили, «частным спекуляторам». В обществе усиливалось социальное расслоение. Рим превращался во всемирного разбойника. Г. Финлей писал: «До Августа римляне содержали свои войска посредством захвата и траты капитала, в течение веков накопленного всеми нациями в мире. Они опустошали казны всех стран и царей. Во время своего похода на Рим Юлий Цезарь издержал ту часть капитала, которая хранилась в сундуках республики. Когда же этот источник богатства иссяк, Август вынужден был искать регулярных доходов для содержания армиии, и «в те дни вышло от кесаря Августа повеление произвести перепись по всей земле»». И действительно, во всей империи тогда провели перепись. Был определен и поземельный налог, соответственно ежегодному доходу со всякого рода имущества. Кроме того, был назначен еще и поголовный налог на тех жителей провинций, которые не подлежали поземельному налогу. В‑шестых, там, где доходы богачей в сотни и тысячи раз превосходят жалкие крохи бедняков, обычных граждан, социальная катастрофа неизбежна, несмотря даже на внешние признаки великолепия… Историки подчеркивают расширение бездны между простыми гражданами и элитой Рима. Народ жил скромно, более чем скромно. Во времена Цицерона поденщик зарабатывал 3 сестерция в день. На эту сумму он мог, правда, приобрести главный продукт своего питания – пшеницу на 4–6 дней. Но надо сравнить его доходы с состоянием богачей. Дом трибуна Клодия стоил почти 15 млн сестерций (более 1 млн царских рублей). Хвалился своим состоянием Цецилий Юкунд, откупщик с наглой физиономией. Цецилий Юкунд. Откупщик. Помпеи. I в. н.э.
Еще богаче были Красс и Лукулл (в моду вошло выражение «Лукуллов пир»). Обед, данный Лукуллом двум своим гостям – Помпею и Цицерону, последний оценил в 14 тысяч рублей. Одни имения Красса оценивались в 16 млн рублей. Имущество Плиния тогда оценивалось в 32 млн сестерций, т. е. в 2,25 млн рублей. Даже Цицерон, вовсе не считавшийся богачом, владел недвижимостью в городе и деревне на сумму в 230 тысяч царских рублей, да еще по наследству ему досталось 1,3 млн рублей того же достоинства. Хотя Август и говорил, что он передал государство из его власти «под контроль сената и римского народа», то были абсолютно пустые слова. В действительности власть стала переходить под контроль капиталистов и сенатской знати. Концентрация капитала росла. Вспомним и полные горечи слова Горация: «Не то заповедали нам Ромул и Катон суровый, – предки другой нам пример давали. Скромны были доходы у каждого, но умножалась общая собственность». Патриархальный Рим исчез. Надо ли удивляться, что в конце концов «великий Рим» пал и был разграблен?! Правда, упомянутый Лукулл из древне‑римского рода Лициниев (117–56 гг. до н. э.) был интересной личностью. Он являлся проквестором, эдилом и претором, служа полководцем при Сулле, разгромившим войска царя Понта Митридата VI и войска армянского царя Тиграна II. Это был высокообразованный человек, не чуждый занятиям историей и философией, поэзией и языками (какая‑то история Марсийской войны была им написана на греческом). Он отличился не только во многих битвах, но и оставил заметный след в государственной деятельности. Так, он дал законы киренцам, город которых находился из‑за постоянных смут в тяжелом положении, крепко прижал влиятельных откупщиков налогов в Азии. Банкир‑ростовщик. Рельеф из Паннонии
Он выступил против засилья спекулянтов и ростовщиков, снизив процентную ставку с 48 до 12 процентов, чем вызвал лютую ненависть денежных воротил, к слову сказать, влиятельных. Последовала отставка с поста главнокомандующего (67 г. до н. э.). Однако этот человек, видимо, запомнился римлянам… Плутарх, как известно, включил его в свои «Жизнеописания». В жизнеописании Лукулла, словно в древней комедии, поначалу приходится читать о государственных и военных делах, а к концу их – о попойках и пирушках, чуть ли не о пьяных шествиях с песнями и факелами и вообще о всяческих забавах. Ведь к забавам следует отнести, по‑моему, и расточительное строительство, расчистку мест для прогулок, сооружение купален, а особенно – увлечение картинами и статуями, которые Лукулл собирал, не жалея денег. На эти вещи он щедро тратил огромное богатство, накопленное им в походах, так что даже в наше время, когда роскошь безмерно возросла, пишет Плутарх, Лукулловы сады стоят в одном ряду с самыми великолепными императорскими садами. К этому надо добавить постройки на побережье и в окрестностях Неаполя, где он насыпал искусственные холмы и окружил свои дома проведенными от моря каналами, в которых разводили рыб, а также воздвигал строения посреди самого моря. Когда стоик Туберон это увидел, он тут же назвал Лукулла «Ксерксом в тоге». Подле Тускула у него были дивные загородные жилища, с открытыми залами и портиками, с башнями, откуда открывался широкий вид на окрестность… Он устраивал ежедневные пиры «с тщеславной роскошью человека, которому внове его богатство». Пиршества представляли собой торжество нувориша, хотя бедным тот никогда не был. Но все же ранее Лукулла отличали более скромные вкусы и пристрастия. Видно, карьера дала немалые средства, раз устраиваемые им приемы вызывали зависть даже у знатных римлян. Правда, известный своей строгостью Катон, друг и свояк Лукулла, не одобрял его увлечений. Образ его жизни явно не нравился старому республиканцу. И однажды, когда некий юнец завел речь о бережливости и воздержанности, Катон раздраженно бросил: «Да перестань! Ты богат, как Красс, живешь, как Лукулл, а говоришь, как Катон!» Посвятительный рельеф Квинтия Севера
Но даже упреки Катона (и уж тем более завистливого интригана Клодия) не могут быть надежным источником. Для нас куда более важным свидетельством его порядочности стала любовь к нему простого народа и среднего класса, а не тех дельцов, которые обделывали свои аферы, пользуясь доверием и даже держа в руках «многих государственных деятелей, которые были их должниками». Ну и, конечно же, в наших глазах он уже достоин признательности и уважения по той причине, что был книголюбом. Человек, сделавший своим другом книгу, живет не зря. Плутарх с одобрением пишет об этой страсти Лукулла: «Однако следует с похвалой упомянуть о другом его увлечении – книгами. Он собрал множество прекрасных рукописей и в пользовании ими проявлял еще больше благородной щедрости, чем при самом их приобретении, предоставляя свои книгохранилища всем желающим. Без всякого ограничения открыл он доступ грекам в примыкавшие к книгохранилищам помещения для занятий и портики для прогулок, и, разделавшись с другими делами, они с радостью хаживали туда, словно в некую обитель муз, и проводили время в совместных беседах. Часто Лукулл сам заходил в портики и беседовал с любителями учености, а тем, кто занимался обществеными делами, помогал в соответствии с их нуждами». В‑седьмых, вся жизнь Рима представляла собой одно сплошное противоречие. Рим начал с провозглашения свобод народа, с гордой республики, а закончил установлением империи и абсолютной власти императора. Мечтая объединить народы, он создал прочное государственное объединение. Ему это удалось. Но какой ценой?! Ценой безжалостного подчинения десятков народов, которые в глубине души ненавидели своих надменных победителей. Римляне рассуждали о высоких материях, но в жизни был циниками и прагматиками. Говорят, они создали немало полезных законов. Но взгляните на то, что представляли собой те законы. Они сделали возможным подкуп судей или иных должностных лиц. Таких случаев масса. В Риме продажность судей вскоре станет притчей во языцах. Поэтому и нумидиец Югурта, покидая Рим, возмущенно заметил: «О, продажный город, ты сейчас же погибнешь, как только найдешь покупателя». Да, Рим установил на огромных территориях Империи свои право и порядок. Но этот порядок, как верно заметил Ф. Энгельс, «был хуже злейшего беспорядка». Змея. Культовое изображение из Томи
Закат Рима начался задолго до вторжений варваров и до начала новой эры. Он стал обителью порока, роскоши, разврата, где богатство знати стало вызывающе хлестать через край. Римский историк Гай Саллюстий Крисп (86–35 г. до н. э.) в «Заговоре Катилины» приводит речь Катона, в которой дана обобщенная картина будущего краха великой империи. Тот обвинил политиков новой волны в том, что те разучились называть вещи истинными именами. Что вы слушаете мерзавцев, которые стремятся любым способом очернить наше прошлое. Ведь мощь державы достигалась не одной силою или страхом. Предки трудились, не щадя сил, были мужественны и стойки, сохраняли алтари и домашние очаги, поклонялись справедливости. А что мы видим ныне? «…вместо этого роскошь и алчность, бедность в государстве, изобилие в частных домах. Мы восхваляем богатство и любим безделие. Меж добрыми и злыми нет никакого различия, все награды за доблесть присваивает честолюбие». Чему удивляться? Когда каждый из вас печется лишь о себе, когда дома вы рабски служите наслаждениям, а на публике деньгам или группировкам, тогда возможно покушение на государство, лишенное главы. Катон обвинял первых граждан государства в предательстве! «Первые по знатности граждане сговорились предать отечество огню», – вещал он. Цвет общества и являет собой самых закоренелых злодеев и преступников. Эти люди – «кровожадные убийцы», а вы медлите с приговором им… Эти люди достойны смертной казни. Однако, обращаясь к сенаторам, он в глубине души знал, что эти трусы и бездельники не спасут Отечества! Они всегда ставили и ставят выше всего «свои дома, поместья, статуи, картины выше государства». Вот как описал ситуацию в римском государстве Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства»: «Между тем население города Рима и римской области, расширившейся благодаря завоеваниям, возрастало отчасти за счет иммиграции, отчасти – за счет населения покоренных, по преимуществу латинских округов. Все эти новые подданные государства стояли вне старых родов, курий и племен и, следовательно, не были составной частью populus romanus, собственно римского народа. Они были лично свободными людьми, могли владеть земельной собственностью, должны были платить налоги и отбывать военную службу. Но они не могли занимать никаких должностей и не могли участвовать ни в собрании курий, ни в дележе приобретенных путем завоеваний государственных земель. Они составляли лишенный всех политических прав плебс. Благодаря своей всевозраставшей численности, своей военной выучке и вооружению они сделались грозной силой, противостоящей старому populus, теперь прочно огражденному от всякого прироста за счет пришлых элементов. Вдобавок к этому земельная собственность была, по‑видимому, почти равномерно распределена между populus и плебсом, тогда как торговое и промышленное богатство, впрочем, еще не сильно развившееся, преимущественно было в руках плебса. Из‑за густого мрака, окутывающего всю легендарную историю Рима, …невозможно сказать что‑нибудь определенное ни о времени, ни о ходе, ни об обстоятельствах возникновения той революции, которая положила конец древнему строю. Несомненно только, что причина ее… в борьбе между плебсом и populus». Римский форум
В‑восьмых, помимо борьбы с плебсом, были причины, работавшие против рабо‑владельческого общества… Производительные силы все более вступали в конфликт с производственными отношениями. Хотя в Риме был достигнут рост квалификации ремесленников и отмечен ряд серьезных достижений в прогрессе изобретений (появляются зеркальные черепицы, трубы для передачи тепла и поддержания постоянной температуры, новые способы выдувания тонкого стекла, способы полировки мрамора, дорожные и водные новшества и т. д.), в целом обстановка никоим образом не благоприятствовала работе инженера и изобретателя. Характерны анекдоты того времени, говорящие больше о том, с чем приходилось сталкиваться этим людям, нежели официальные сообщения. В одном из них сказано, как император Тиберий приказал казнить изобретателя ковкого стекла, опасаясь, что конкуренции с ним не выдержат металлурги. В другом рассказывается, как Веспасиан отказался использовать предложенную неким изобретателем машину для переноски тяжелых блоков, колонн, ссылаясь на то, что такая машина лишит заработков простой народ, занятый на стройках. Легионеры, стреляющие из катапульты
Греки и римляне стали заложниками своей воинственности… Они презирали все то, что не было связано с почетной и прибыльной профессией воина (как им казалось). Э. Майер в докладе «Рабство в древности» цитирует застольную песнь критянина Гюбрия: «Богатство мое копье и меч и украшенный щит… А кто не отваживается владеть копьем и мечом и украшенным щитом, охраняющим тело, те в страхе (пусть) ложатся у моих ног, взывая ко мне как к своему господину и великому царю». Точно так же вели себя и римляне в эпоху своего могущества и господства. Они мечом добывали свои богатства. Х. Арендт пишет о древних греках (со ссылкой на Вебера): «Никакой деятельности, служащей лишь цели жизнеобеспечения и поддержания жизненного процесса, не было дозволено появляться в политическом пространстве, и это со столь явным риском оставить всю торговлю и ремесла прилежанию и предприимчивости рабов и чужеземцев, что Афины действительно стали (тогда) тем «Пенсионополисом», населенным «пролетариатом потребления», который так проникновенно описывает Макс Вебер». Это же в полном объеме можно сказать о Древнем Риме эпохи заката. Однако это же может стать той послед‑ней роковой каплей, что в конце концов доконает и Россию… Ведь и она превращается в такой же «Пенсионополис», где население из‑за прихода к власти бездарных вождей и спекулянтов, занятых лишь перепродажей богатств наших недр, перестает заниматься серьезным и сложным профессиональным трудом, требующим высоких знаний и мастерства. Возможно, еще одной причиной, ускорившей крах Рима, стало то, что он все менее созидал, да к тому же отдал в чужие руки торговлю. Это вело к тому, что обильные потоки награбленных богатств, проходившие через руки римских чиновников, военных, правителей, оседали в карманах чужих торговцев и ростовщиков. Сами «благородные римляне» относились к подобному роду занятий с глубоким презрением. Цицерон восклицал, уже подразумевая как бы и ответ: «Кого следует считать добрыми гражданами? Уж не торговцев ли и земледельцев?» Позже Монтескье скажет: «Я знаю, что люди, убежденные, во‑первых, в том, что торговля есть самое полезное в мире дело для государства, и, во‑вторых, в том, что римляне имели наилучшее в мире государственное устройство, полагали, что римляне весьма поощряли и уважали торговлю. Однако в действительности они мало о ней думали». Образовав свою огромную империю, они старались обезапасить себя сокращением связей между другими частями мира. Они создали законы, воспрещавшие всякое общение с варварами. «Да не осмелится никто, – говорили Валент и Грациан, – посылать им вино, масло и другие жидкости даже только для угощения». «Пусть не отвозят к ним золота, – добавляют Грациан, Валентиан и Феодосий, – но пусть стараются хитростью лишить их даже того, которое у них есть». Римляне запретили вывоз железа под страхом смертной казни, а Домициан приказал вырубить в Галлии виноградники, опасаясь не пьянства, а того, что вино‑градники привлекут сюда варваров, любивших вино (вино влекло их в Италию). Правда, Проб и Юлиан восстановили эти виноградники. Только позднее, ослабев, римляне позволили создать склады товаров для торговли с варварами (под их нажимом). Странно, не правда ли? Вместо того чтобы прибегнуть к самому действенному оружию, с помощью которого можно было успокоить мятежные племена, Рим предпочел воевать, пренебрегая немаловажным искусством богатеть с помощью торговли. Перегрузка товаров. Остия
Конечно, за Римом осталась торговля экзотическими товарами Востока, Индии и Египта или с другими странами. Но и тут римляне платили гораздо больше, чем товары стоили на месте. Они осудили займы под проценты безусловно и во всех случаях, и это верно. Но к чему привели эти меры? Торговля, бывшая до тех пор профессией людей низкого происхождения, теперь вдобавок ко всему стала еще профессией людей нечестных. Монтескье, продолжая мысль, пишет: «Тогда торговля перешла в руки народа, считавшегося в то время презренным, и вскоре ее перестали отличать от самого ужасного ростовщичества, от монополии и всех бесчестных средств добывания денег. Евреи, обогащавшиеся посредством своих вымогателств, в свою очередь подверглись столь же жестокому ограблению со стороны государей, что утешало народ, но не облегчало его положения». Торговля порождала роскошь, и концентрировалась она средь узкого круга лиц. Но эти сверхбогатства не касались массы людей. А отдельные случаи страхования, которые были введены в римскую практику в начале I в. н. э., конечно же, не смогли застраховать от катастроф всю Империю. Господство над Римом перешло в руки узкого, но очень влиятельного клана крупных собственников. Они не только влияли на политику, но и желали сами управлять госуд
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-12-16; просмотров: 261; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.141.47.163 (0.02 с.) |