Глава 2. Некоторые общие предпосылки фрейдовского мышления

Одна из характерных черт гения - глубокая проницательность и мужество осознавать современные предрассудки как таковые, В этом смысле, как и во многих других, Фрейд определенно заслуживает быть названным гением. Почти невероятно, как часто он освобождался от устоявшихся веками способов мышления и видел психические связи в новом свете.

С другой стороны, чуть ли не банальным звучит утверждение, что никто, даже гений, не может полностью выйти за рамки своего времени, что, несмотря на всю проницательность, его мышление испытывает многообразное влияние мировоззрения его эпохи. Понять это влияние на творчество Фрейда интересно не только с исторической точки зрения - это важно и для тех, кто стремится полнее осмыслить сложную и, на первый взгляд, труднодоступную структуру психоаналитических теорий.

Мое знание истории, в том числе истории психоанализа и философии, слишком ограниченно, чтобы можно было полностью понять то, в какой мере фрейдовское мышление определялось философскими идеологиями, господствовавшими в XIX веке, или психологическими школами того времени. Я намерена просто сосредоточить внимание на определенных предпосылках фрейдовского мышления ради лучшего понимания характерного для него способа рассмотрения и решения психологических проблем. Поскольку психоаналитические теории, которые в значительной степени формировались под влиянием имплицитных философских предпосылок, будут обсуждаться позднее, цель данной главы заключается не в детальном исследовании влияния этих предпосылок, а скорее, в их кратком обзоре.

Одной из них является биологическая ориентация Фрейда. Фрейд всегда гордился тем, что является ученым, и подчеркивал, что психоанализ - это наука. Гартманн, давший превосходное представление теоретических основ психоанализа, утверждал: «Главное методологическое преимущество психоанализа состоит в том, что он основан на биологии» [Die Grundlagen der Psychoanalyse (1927)]. Например, при оценке адлеровских теоретических представлений Гартманн выражает мнение, что было бы большим плюсом, если бы Адлеру удалось найти органическую основу стремления к власти, которое, по его утверждению, является важнейшим фактором неврозов.

Влияние биологической ориентации Фрейда является тройственным: оно отчетливо видно в его тенденции рассматривать психические проявления как результат действия химико-физиологических сил; в его тенденции рассматривать психические переживания и последовательность их проявления как обусловленные главным образом конституциональными или наследственными факторами; наконец, в его тенденции объяснять психические различия между полами как результат анатомических различий.

Первая тенденция оказалась определяющим фактором во фрейдовской теории влечений: теории либидо и теории влечения к смерти. Поскольку Фрейд убежден в том, что психическая жизнь определяется эмоциональными побуждениями, и поскольку он утверждает, что они имеют физиологическую основу, он принадлежит к теоретикам инстинктивистского толка. Фрейд рассматривает влечения как постоянно действующие и стремящиеся к ослаблению напряжения внутренние соматические стимулы. Он неоднократно указывал, что такое толкование ставит влечения на грань между органическими и психическими процессами.

Вторая тенденция - акцент на конституциональных или наследственных факторах - во многом способствовала созданию учения о том, что либидо в своем развитии проходит определенные стадии, предписываемые наследственностью: оральную, анальную, фаллическую и генитальную. Ею же во многом объясняется и предположение о постоянстве проявлений эдипова комплекса.

Третья тенденция стала одним из решающих факторов во взглядах Фрейда на женскую психологию. Она наиболее явно выражена в утверждении, что «анатомия - это судьба», которое пронизывает также фрейдовскую концепцию бисексуальности и отчетливо проявляется, например, в учении о том, что желание женщины быть мужчиной представляет собой, по сути, желание обладать пенисом и что протест мужчины против проявления определенных «женских» установок обусловлен в конечном счете его страхом кастрации.

Второе исторически определенное влияние - негативно. Лишь недавно в результате исследовательской работы социологов и антропологов мы утратили свою наивность в вопросах культуры. В XIX веке знание культурных различий было весьма скудным, и преобладающая тенденция заключалась в приписывании особенностей собственной культуры человеческой природе в целом. В соответствии с этими взглядами Фрейд полагает, что тот человек, как он его видит, та картина, которую он наблюдает и старается истолковать, относится и ко всему миру. Недостаточная культурная ориентация Фрейда тесно переплетена с биологическими предпосылками его теории. В отношении влияния окружающей среды - семьи в частности и культуры в целом - его интересуют главным образом способы трансформации того, что он рассматривает как инстинктивные влечения. С другой стороны, Фрейд склонен рассматривать культурные явления как следствие биологических по своей сути инстинктивных структур.

Третьей характерной чертой фрейдовского подхода к психологическим проблемам является очевидный отказ от какого-либо оценочного суждения, от моральной оценки.

Этот факт подчеркивался Эрихом Фроммом в неопубликованной рукописи. Термин «инстинкт» используется здесь теоретиком в его устаревшем значении. В современном смысле он используется для обозначения «унаследованных способов реагирования на телесную потребность или внешний стимул.

Такая установка согласуется с его позицией истинного ученого, который имеет право лишь на регистрацию и интерпретацию наблюдений. Частично, как отмечал Эрих Фромм, на этот подход оказала влияние доктрина терпимости, преобладавшая в экономическом, политическом и философском мышлении эпохи либерализма. В дальнейшем мы увидим, какое огромное влияние эта установка оказала на определенные теоретические представления, такие, как представление о Сверх-Я, а также на саму психоаналитическую терапию.

Четвертой основой фрейдовского мышления является его склонность рассматривать психические факторы как пары противоположностей. Такое дуалистическое мышление, столь глубоко укорененное в философском мировоззрении XIX века, проявляется во всех теоретических формулировках Фрейда. В каждой теории влечений, которую он представляет на обсуждение, Фрейд стремится охватить всю совокупность психических явлений в соответствии с двумя строго разграниченными группами тенденций. Наиболее существенное выражение этой теоретической предпосылки заключается в дуализме, который он обнаруживает между влечениями и Я, дуализме, который Фрейд считает основой невротических конфликтов и невротической тревоги. Его дуалистическое мышление проявляется также в представлении о «женственности» и «мужественности» как противоположностях. Жесткость, присущая подобному образу мышления, придает ему, в отличие от диалектического мышления, определенную механистичность. На этой основе мы можем понять фрейдовское предположение, что элементы, содержащиеся в одной группе, заведомо чужды элементам противоположной группы, например, что Оно содержит все эмоциональные стремления к удовлетворению, в то время как Я обладает цензурирующей и контролирующей функцией. В действительности - признавая данную классификацию - Я, как и Оно, не только может содержать, но и, как правило, действительно содержит энергетические стремления к определенным целям. Привычкой к механистическому мышлению объясняется и мысль о том, что энергия, затрачиваемая в одной системе, автоматически обедняет противоположную систему: например, проявление любви к другим ведет к ослаблению любви к себе. Этот образ мышления проявляется и в представлении о том, что определенные однажды установившиеся противоположные тенденции остаются неизменными, противоречащем тому факту, что между ними может быть постоянное взаимодействие, например, в форме «порочных кругов».

Наконец, важной характерной чертой, тесно связанной с только что упомянутой, является механистически-эволюционистское мышление Фрейда. Поскольку его предпосылки не общеизвестны, а также ввиду его особой важности для понимания основных психоаналитических теорий, я остановлюсь на нем чуть более подробно.

Под эволюционистским мышлением я имею в виду положение, согласно которому вещи, существующие в настоящее время, не существовав в той же самой форме с самого начала, но развивались из предшествующих стадий. Эти предшествующие стадии могут иметь лишь малое сходство с нынешними формами, но нынешние формы были бы немыслимы без предшествующих. Подобный эволюционизм господствовал в научном мышлении на протяжении XVIII и XIX веков и являл разительный контраст теологическому мышлению того времени, Он применялся главным образом к неодушевленной материи физической вселенной, а также к биологическим и органическим явлениям. Наиболее выдающимся его представителем в области биологии был Дарвин. Эволюционизм оказал сильное влияние и на психологическое мышление.

Механистически-эволюционистское мышление представляет особую форму эволюционистского мышления. Оно подразумевает, что проявления настоящего не только обусловлены прошлым, но и не содержат ничего, кроме прошлого; в процессе развития не создается ничего нового; то, что мы видим сегодня, - это всего лишь старое в измененной форме. Следующий отрывок из Уильяма Джемса хорошо иллюстрирует механистическое мышление: «Точка зрения, которой мы как эволюционисты должны придерживаться, заключается в том, что все образующиеся новые формы на деле не более чем результат перераспределения изначальных и неизменных материалов» [James W., Principles of Psychology (1891)]. Говоря о развитии сознания, Джемс утверждает: «В этом сюжете ни на какой последующей стадии не вводятся никакие жизненные силы, никакие факторы, не присутствовавшие с самого начала». Сознание, утверждает он, не могло появиться как новое качество в ходе развития животных, и, следовательно, это качество должно быть приписано одноклеточным организмам. Этот пример указывает также на центр интересов механистического мышления: им является развитие с точки зрения того, когда и в каких формах возникла ранее данная вещь и в каких формах она возрождается или повторяется.

Различие в том, как расставляются акценты в механистическом и немеханистическом мышлении, может быть проиллюстрировано на многих известных примерах. Относительно превращения воды в пар при механистической исходной посылке будет подчеркиваться тот факт, что пар - это просто вода, предстающая в другой форме. Немеханистическое же мышление будет подчеркивать, что, хотя пар произошел из воды, в этом процессе он приобрел абсолютно новое качество, управляемое иными законами и имеющее иные проявления. Рассматривая совершенствование техники с XVIII по XX век, механистическое мышление будет отмечать главным образом различные типы машин и фабрик, существовавших уже в начале XVIII века, и смотреть на это развитие исключительно как на количественное. Немеханистическое мышление, напротив, укажет, что количественный рост принес с собой изменение качества; что количественное развитие породило абсолютно новые проблемы, такие, как новый масштаб производства, появление совершенно новой группы служащих, новых типов производственных проблем и т. д.; что изменение является не просто вопросом роста, ко приводит к возникновению новых факторов. Другими словами, акцент здесь делается на том, что количество переходит в качество. Немеханистическая точка зрения заключается в том, что в органическом развитии никогда не может быть простого повторения или регрессии к предшествующим стадиям.

В психологии различия этих подходов проще всего показать на примере проблемы возраста. В соответствии с механистической исходной посылкой честолюбие сорокалетнего человека будет рассматриваться как повторение того же самого честолюбия, существовавшего у него в десятилетнем возрасте. Немеханистическое мышление будет утверждать, что, хотя элементы детского честолюбия, по всей вероятности, содержатся и во взрослом, скрытые смыслы последнего абсолютно отличны от честолюбивых амбиций мальчика как раз из-за возрастного фактора. Мальчик, лелеющий грандиозные мечты о своем будущем, надеется когда-либо осуществить эти фантазии. Сорокалетний мужчина может смутно осознавать или даже хорошо понимать невозможность осуществить эти честолюбивые устремления. Он будет осознавать упущенные возможности, внутренние преграды или внешние трудности. Если он тем не менее сохраняет честолюбивые фантазии, они непременно имеют оттенок безнадежности и отчаяния.

Фрейд придерживается в своем мышлении эволюционистской ориентации, однако в механистическом варианте. Схематично говоря, он предполагает, что ничего нового в нашем развитии после пятилетнего возраста не происходит и что более поздние реакции или переживания следует считать повторением прошлых. Эта предпосылка многообразно проявляется в психоаналитической литературе. Например, рассматривая проблему страха, Фрейд задается вопросом о том, где мы могли бы обнаружить его более ранние формы; следуя этому направлению мысли, он приходит к выводу, что первое проявление страха связано с рождением и что последующие его формы должны рассматриваться как повторение первоначального страха, возникшего при рождении. Этот способ мышления объясняет также огромный интерес Фрейда к рассуждениям о стадиях развития, которые рассматриваются как повторение филогенетических событий, например, «латентный» период как остаток ледникового периода. Отчасти этим также объясняется интерес Фрейда к антропологии. В «Тотеме и табу» Фрейд утверждает, что психическая жизнь первобытных людей представляет особый интерес, ибо в ней обнаруживаются хорошо сохранившиеся первые стадии нашего собственного развития. Теоретические попытки доказать, что ощущения во влагалище являются переносом с ощущений во рту или анусе, хотя они и не столь важны, могут быть упомянуты как еще одна иллюстрация этого типа мышления.

Наиболее общее выражение механистически-эволюционистского мышления Фрейда представлено в его теории навязчивого повторения. Более детально его влияние можно обнаружить во фрейдовской теории фиксации, предполагающей вневременность бессознательного, в теории регрессии, в концепции переноса. Вообще говоря, это объясняет, почему все наклонности в значительной мере характеризуются как инфантильные, а также тенденцию объяснять настоящее прошлым.

Я представила эти фундаментальные предпосылки фрейдовского мышления без критического комментария. Я и позднее не буду пытаться обсуждать их правомочность, потому что это выходит за пределы компетенции и даже за рамки интереса психиатра. Психиатру интересно выяснить, ведут ли эти философские предпосылки к конструктивным и полезным представлениям. Если мне будет позволительно предвосхитить обсуждение этих представлений и их следствий, то, по моему мнению, психоанализу, если он хочет реализовать свой великий потенциал, следует освободиться от наследия прошлого.

Глава 3. Теория либидо

Доктрина о химико-физиологическом происхождении психических сил появляется во фрейдовских инстинктивистских теориях. Фрейд последовательно выдвинул три дуалистические теории влечений. В этих парах одно из влечений неизменно оставалось сексуальным, а относительно другого Фрейд менял свою точку зрения. Среди теорий влечений теория либидо занимает особое место, потому что она является теорией сексуальности, развития сексуальности и ее воздействия на личность.

Основываясь на клинических наблюдениях, Фрейд сфокусировал внимание на роли сексуальности в порождении психических расстройств. Гипнотическая терапия, которую он применял к истерическим пациентам, показала, что в основе их затруднений часто лежали забытые сексуальные происшествия. Последующие наблюдения, как представлялось, подтверждали первоначальные постольку, поскольку у большинства невротических лиц действительно имеются определенные сексуальные затруднения. При некоторых неврозах, например, при импотенции или перверсии, сексуальные проблемы лежат на поверхности.

Первая теория влечений Фрейда заключалась в том, что наша жизнь детерминирована главным образом конфликтом между сексуальными влечениями и «влечениями Я». Под последними он понимал совокупность влечений, имеющих отношение к самосохранению и самоутверждению; что же касается первых, то, по его мнению, все влечения или установки, не связанные непосредственно с текущими потребностями существования, являются по своему происхождению сексуальными.

Но даже когда сексуальности приписывалось столь сильное воздействие на психическую жизнь, было невозможно интерпретировать на сексуальной основе те многочисленные стремления и установки, которые явно не имели ничего общего с сексуальностью - например жадность, скупость, строптивость или другие особенности характера, художественные стремления, иррациональную враждебность, страхи. Сексуальное влечение в том виде, в каком мы привыкли его рассматривать, не может распространяться на такую огромную область. Стремясь объяснить все психические явления на сексуальной основе, Фрейд был вынужден расширить концепцию сексуальности. В любом случае это было необходимо с точки зрения теории. Сам Фрейд всегда утверждал, что пришел к этому на основе полученных им эмпирических данных. Действительно, прежде чем выдвинуть свою теорию либидо, он провел огромное количестве клинических наблюдений.

Теория либидо содержит две фундаментальные доктрины, которые могут быть кратко обозначены как расширенная концепция сексуальности и концепция превращения влечений.

Те данные, благодаря которым Фрейд ощутил себя вправе расширить концепцию сексуальности, были вкратце следующими. Сексуальные стремления необязательно направлены на гетеросексуальные объекты; они могут быть направлены на лица того же пола, на себя или на животных. Сексуальная цель также не всегда связана с соединением гениталий, другие органы, в частности рот и анус, могут заменять гениталии. Сексуальному возбуждению способствует не один лишь партнер, с которым желанен половой акт, но также садистские, мазохистские, вуайеристские, эксгибиционистские действия - упомянем лишь наиболее важные. Такие действия не ограничиваются сексуальными перверсиями, их признаки обнаруживаются у здоровых в иных отношениях лиц. Под давлением стресса, вызванного длительной фрустрацией, нормальный человек может, например, обратиться к лицам своего пола; незрелые лица могут быть соблазнены на любую перверсию; следы перверсии имеют место у нормальных людей в предварительной любовной игре, в том числе в поцелуях или в агрессивных действиях; они проявляются также в сновидениях и фантазиях и часто выступают как важный элемент в невротических симптомах. Наконец, детские стремления к удовольствию имеют определенное сходство со стремлениями, выраженными в перверсиях, такими, как сосание большого пальца, интенсивное, доставляющее удовольствие внимание к процессам дефекации или мочеиспускания, садистские фантазии и действия, сексуальное любопытство, удовольствие при показе собственного обнаженного тела или наблюдении за обнаженными людьми.

Фрейд пришел к заключению, что половой инстинкт является не цельным, а составным, так как сексуальные влечения могут быть легко привязаны к различным объектам, а сексуальное возбуждение и удовлетворение могут быть достигнуты различными способами. Сексуальность не является инстинктивным влечением, направленным на противоположный пол и стремящимся к генитальному удовлетворению; гетеросексуальное генитальное влечение - это лишь одно из проявлений неспецифической сексуальной энергии, либидо. Либидо может быть сконцентрировано на гениталиях, но может быть с равной интенсивностью локализовано во рту, анусе или других «эрогенных» зонах, придавая этим зонам значение гениталий. Кроме оральных я анальных влечений Фрейд установил другие влечения, составляющие сексуальность, - садизм и мазохизм, эксгибиционизм и вуайеризм, которые, несмотря на многие попытки, не могут быть удовлетворительным образом локализованы в какой-либо телесной зоне. Так как экстрагенитальные проявления либидо превалируют в раннем детстве, они называются «догенитальными» влечениями. Примерно к пятилетнему возрасту, при моральном развитии, они подчиняются генитальным влечениям, формируя, таким образом, то целое, которое принято называть сексуальностью.

Расстройства в развитии либидо могут возникать двумя основными способами: либо через фиксацию - некоторые из парциальных влечений могут сопротивляться штеграции во взрослую сексуальность, потому что они слишком сильны конституционально; либо через регрессию - под давлением фрустрации уже достигнутая полноценная сексуальность может расщепиться на парциальные влечения. В обоих случаях генитальная сексуальность нарушена [Под конституциональным Фрейд имеет в виду как унаследованное, так и приобретенное в результате жизненных переживаний. По крайней мере, именно такое определение он дает в своей статье «Конечный конечный анализ» (1937)]. Тогда индивид ищет сексуального удовлетворения способами, предписанными догенитальными влечениями.

Основной идеей, имплицитно присутствующей в теории либидо - хотя и не выраженной явным образом, - является представление о том, что все приятные телесные ощущения или стремления к ним являются сексуальными по своей природе. Эти стремления сводятся к органическим удовольствиям, таким, как удовольствие при сосании, дефекации, пищеварении, мышечных движениях, кожных ощущениях, а также удовольствие, испытываемое в связи с другими людьми, такое, как удовольствие от побоев, при выставлении себя напоказ, при подсматривании за другими людьми или их физическими отправлениями, при нанесении оскорблений. Фрейд понимал, что данную точку зрения нельзя доказать на основе наблюдений за детьми. Какие же данные могут ее подтвердить?

Фрейд указывает на то, что выражение удовлетворения у младенца после кормления грудью сходно с выражением удовлетворения у человека после полового акта. Разумеется, он не имел намерения представить эту аналогию в качестве решающего доказательства. Но нельзя не подивиться тому, что эта параллель вообще возникает, ведь никто никогда не сомневался, что удовольствие может быть получено от сосания, еды, прогулки и т. п.; поэтому данная аналогия сама по себе не соотносится со спорным вопросом о том, является ли удовольствие младенца сексуальным. Согласно Фрейду, сексуальная природа приятных ощущений во рту хотя и не может быть достоверно выведена из детства, подтверждается тем, что такие ощущения могут быть глубоко связаны с определенными взрослыми сексуальными действиями, которые имеют место при перверсиях, в предварительной любовной игре или в фантазиях при мастурбации. Это так; однако необходимо учитывать, что при перверсиях, равно как и в предварительной любовной игре, конечное удовлетворение сосредоточено на гениталиях. Согласно гипотезе Фрейда, возбуждение во рту при фелляции должно быть сходным по качеству и интенсивности с возбуждением во влагалище. На самом деле при фелляции, как и при поцелуе, возбуждение слизистой оболочки рта не столь значительно. Оральная деятельность является всего лишь условием для генитального удовлетворения, так же как условием для генитального возбуждения может стать нанесение или получение побоев, выставление себя напоказ, разглядывание обнаженного тела или его части, или подсматривание за другими людьми в определенных позах. Фрейд знал о данном возражении, но не считал его свидетельством против своей теории.

Коротко говоря, Фрейд внес огромный вклад в понимание нами разнообразных факторов, которые могут стимулировать сексуальное возбуждение или становиться условием удовлетворения. Но он не доказал, что сами эти факторы являются сексуальными. Кроме того, в его рассуждения включены некорректные обобщения. Из того факта, что определенные типы получают сексуальное удовлетворение от наблюдения за актами жестокости, не следует, что жестокость является составной частью сексуального влечения в целом.

В качестве еще одного доказательства сексуальной природы стремлений к физическому удовольствию Фрейд указывает, что иногда не сексуальные телесные стремления могут чередоваться с сексуальным голодом. У невротиков периоды навязчивой потребности в пище могут чередоваться с периодами сексуальной активности; лица, чрезмерно занятые едой и усвоением нищи, часто имеют лишь скудный интерес к половому акту. Позже я вернусь к этим наблюдениям и к выводимым из них заключениям. Здесь достаточно следующего: Фрейд не обратил внимания на то, что замещение стремления к одному удовольствию другим не доказывает, что второе стремление каким-либо образом родственно с первым. Из того, что человек, который хочет, но не может пойти в кино, вместо этого слушает радио, не следует, что удовольствие от просмотра фильма и удовольствие от слушания радио родственны по своей природе. Если обезьяна не может достать банан и находит замещающее удовольствие в раскачивании, это не является решающим доказательством того, что раскачивание является составной частью влечения к еде или удовольствия, получаемого от еды.

В виду перечисленных выше соображений следует заключить, что концепция либидо является недоказанной. То, что предлагается в качестве доказательства, состоит из необоснованных аналогий и обобщений, а достоверность данных относительно эрогенных зон весьма сомнительна.

Если бы концепция либидо вела лишь к специфическим интерпретациям сексуальных отклонений или детских стремлений к удовольствию, вопрос о ее достоверности был бы не столь важен. Но реальное значение этой гипотезы заключено в учении о превращении влечений, которая дает возможность приписывать либидинозному источнику большинство черт характера, стремлений и установок по отношению к себе и другим постольку, поскольку они не сводятся к одной лишь борьбе за существование. Данная тенденция, имплицитно присутствующая в этой доктрине, еще более отчетливо проявляется во второй теории влечений Фрейда, предполагающей дуализм между нарциссизмом и объектным либидо, и по-прежнему сохраняется в его третьей теории дуализма между либидо и деструктивным влечением. Так как позднее мы будем рассматривать обе эти теории, в последующем обсуждении форм выражения либидо я не буду обращать внимание на тот факт, что некоторые из установок, упоминаемых как либидинозные по своему происхождению - такие, как садизм и мазохизм, - впоследствии рассматривались Фрейдом как смешение либидинозных и деструктивных влечений.

Фрейд полагает, что либидо формирует характер и направляет установки и стремления различными способами. Некоторые установки рассматриваются как либидинозные влечения, сдержанные в отношении цели. Таким образом, не одно лишь стремление к власти, но каждая разновидность самоутверждения интерпретируется как сдержанное в отношении цели выражение садизма. Любое выражение привязанности становится сдержанным в отношении цели выражением либидинозных желаний. Любая установка на подчинение другим подпадает под подозрение в том, что она является выражением скрытой пассивной гомосексуальности.

К концепции сдержанных в отношении цели стремлений близка и теория сублимации либидинозных влечений. Согласно этой концепции, либидинозное возбуждение и удовлетворение, первоначально локализованные в некотором «догенитальном» влечении, могут быть перенесены на несексуальные стремления сходного характера, преобразуя тем самым первоначальную либидинозную энергию в трудноопределимую форму энергии. Фактически между сублимацией и сдерживанием влечения в направлении цели нет резкого отличия; общим знаменателем в обеих концепциях можно считать догматическое утверждение, что различные черты, хотя сами они не являются либидинозными, следует рассматривать как выражение десексуализированного либидо. Одна из причин, по которым данное различие остается нечетким, состоит в том, что термин «сублимация» первоначально содержал понятие превращения инстинктивного влечения в нечто социально ценное. Однако трудно сказать, является ли такая трансформация, как использование нарциссической любви для формирования Я-идеалов, сублимацией или сдержанной в отношении цели формой любви к себе.

Термин «сублимация» относится главным образом к превращению «догенитальных» влечений в несексуальные установки. В свете этой теории такая черта характера, как скаредность, является сублимированным анально-эротическим удовольствием от удерживания фекалий; удовольствие от раскрашивания является десексуализированным удовольствием от игры с фекалиями; садистские стремления могут проявляться вновь в склонности к хирургии или к административной службе, а также в общей несексуальной тенденции к подавлению, причинению боли, нанесению оскорблений; сексуальные мазохистские влечения могут быть трансформированы в такие черты характера, как стремление к переживанию оскорблений или унижений; оральные либидинозные стремления могут быть преобразованы в общее свойство восприимчивости, стяжательства или жадности; уретральный эротизм может трансформироваться в честолюбие. Таким же образом соперничество рассматривается как десексуализированное продолжение сексуального соперничества с родителями или братьями и сестрами; желание создавать нечто объясняется частично как десексуализированное желание иметь ребенка от отца, частично как выражение нарциссизма; сексуальное любопытство может быть сублимировано в склонность к проведению научных исследований или же стать причиной соответствующих внутренних запретов.

Определенные установки рассматриваются не как прямые или модифицированные последствия либидинозных влечений, но как созданные по образцу сходной сексуальной установки. Фрейд говорит о Vorbildlichkeit (прототипичности. - Ред.) сексуальных влечений для жизни в целом. Практическим следствием этого представления является ожидание того, что трудности в несексуальной сфере будут разрешены, если устранить затруднения в сфере сексуальной, однако это ожидание часто не подтверждается. Схематично говоря, толкование этой концепции заключается в том, что, например, причина навязчивого желания сдерживать свои чувства лежит в неспособности предаваться своим сексуальным страстям. Изначальная фригидность также будет приписываться сексуальным факторам, таким, как последствия ранних сексуальных травм или инцестуозных фиксаций, гомосексуальных наклонностей, садистских или мазохистских элементов, причем последние рассматриваются как сексуальные по своей сути феномены.

И опять возникает затруднение в классификации: является ли определенный тип поведения мазохистским, потому что он автоматически следует сексуальному паттерну [Ср.: Rado S., Fear of Castration in Women. - The Psychoanalytic Quarterly (1933)]? Или же несексуальные мазохистские тенденции являются десексуализированным и сдержанным в отношении цели выражением сексуальных тенденций? На самом же деле эти отличия особого значения не имеют, поскольку все перечисленные группы суть лишь различное выражение одного и того же основополагающего убеждения: человека властно влечет к осуществлению определенных природных инстинктов; они столь могущественны, что принуждают его следовать - не только прямо, но и самыми окольными путями - к предписываемым ими целям. Даже когда сам человек верит в то, что испытывает возвышенные чувства, например религиозные или занимается весьма благородными видами деятельности, такими, как искусство или наука, он все еще невольно служит своим господам, инстинктам.

То же самое догматическое убеждение лежит в основе тенденции рассматривать определенные черты характера как остаток прошлых либидинозных отношений или как выражение фактически существующих скрытых либидинозных установок к другим людям. Две главные проблемы связаны здесь с попытками объяснить установки как результат предшествующей идентификации с кем-либо или как выражение скрытой гомосексуальности.

Другие черты характера рассматриваются как реактивные образования против либидинозных стремлений. Предполагается, что реактивные образования получают свою энергию от самого либидо: таким образом, чистоплотность или аккуратность представляют собой реактивное образование против анально-эротических импульсов; доброта - реактивное образование против садизма; скромность - реактивное образование против эксгибиционизма или жадности.

Следующая группа чувств или черт характера считается неизбежным последствием инстинктивных желаний. Так, установка на зависимость от других рассматривается как прямой результат орально-эротических стремлений; чувства неполноценности предстают как результат оскудения «нарциссической)» либидо, например, как следствие безответной «любви» при переносе на других людей либидо. Упрямство соотносится с анально-эротической сферой и рассматривается как результат столкновения на этой почве с окружением.

Наконец, такие важные чувства, как страх и враждебность, понимаются как реакции на фрустрацию либидинозных влечений. Когда основные позитивные влечения воспринимаются как либидинозные по своему происхождению, из этого следует, что фрустрация либидинозных желаний любого типа опасна. Поэтому, например, страх утраты любви, который для Фрейда равнозначен страху потери либидинозного удовлетворения, ожидаемого от определенных лиц, рассматривается как один из базальных страхов. Также враждебность, если она не интерпретируется как выражение сексуальной ревности, односторонним образом связывается с фрустрацией. Невротическая тревога рассматривается в конечном счете как результат фрустрации в той мере, в какой фрустрация инстинктивных влечений, вызванная либо внешними обстоятельствами, либо внутренними факторами, такими, как страх и внутренний запрет, порождает инстинктивно сдерживаемое напряжение. В своей первой концепции страха Фрейд полагал, что страх возникает из-за препятствий в разрядке либидо вследствие либо внутренних, либо внешних причин. Эта точка зрения в дальнейшем была заменена на психологическую. Однако страх остался проявлением сдержанного либидо, хотя и был определен как чувство страха и беспомощности индивида перед напряжением, вызванным сдерживанием либидо.

Подведем итоги. Согласно Фрейду, черта характера, установка или стремление, могут быть прямым, сдержанным в отношении цели или же сублимированным выражением либидинозных влечений. Это выражение либидо может быть смоделировано на основании сексуальных особенностей; оно может представлять собой реактивное образование на либидинозные импульсы или на их фрустрацию; оно может быть утренним осадком либидинозных привязанностей. В свете этой попытки приписать либидо такое всеобъемлющее влияние на психическую жизнь, психоанализ часто обвинялся в пансексуализме. Это обвинение опровергалось следующим аргументом: либидо отлично от того, что обычно понимается под сексуальностью, и, кроме того, психоанализ принимает во внимание и те внутриличностные силы, которые сдерживают сексуальные влечения. Мне представляется, что такие аргументы довольно поверхностны. Что имеет значение, так это вопрос о том, действительно ли сексуальность оказывает столь значительное влияние на характер, как полагает Фрейд. Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны критически обсудить каждый из способов, которыми, по мнению Фрейда, установки порождаются или мотивируются инстинктивными влечениями.