Ориентировочная реакция и привыкание

Если вы спокойно сидите в своей комнате, читая эту книгу, и вдруг проем окна чем-нибудь закроется, вы автоматически повернете голову, чтобы посмотреть, что произошло. В любом организме при встрече с новым или неожиданным раздражите­лем развивается ряд физиологических сдвигов, которые «насто­раживают» тело и подготавливают его к встрече с новой

ситуацией (Lynn, 1966). Наиболее заметной и быстрой реакцией оказывается ориентация тела в направлении раздра­жителя. По этой причине ориентировочная реакция была названа рефлексом «что такое?» При этом понижаются сенсор­ные пороги, приостанавливается текущая физическая актив­ность и для подготовки к действию происходит усиление мы­шечного тонуса. Эту сложную реакцию сопровождает мно­жество физиологических изменений, в том числе увеличение частоты электрической активности мозга (ЭЭГ), сужение сосудов конечностей, различные изменения сердечного ритма (обычно урежение) и дыхания (обычно более глубокие, но более редкие вдохи), внезапная реакция потовых желез. Ориен­тировочный рефлекс был совершенно случайно открыт одним из учеников И. П. Павлова. Всякий раз, когда Павлов входил в комнату, чтобы понаблюдать за ходом текущего эксперимен­та со слюноотделением у собаки, животное всегда к нему пово­рачивалось, а слюноотделение при этом тормозилось (Lynn, 1966). Иными словами, у собаки была ориентировочная реак­ция. То, что поначалу выглядело как помеха, стало в свою очередь предметом изучения как важный феномен, интересный сам по себе. Механизмы ориентировочной реакции постепенно

'стали ключевой темой русской психологии. По причинам исто­рического характера западные психологи начали изучать эту реакцию лишь сравнительно недавно.

Соколов (цит. по Lynn, 1966) в своих исследованиях при­шел к выводу, что следует различать ориентировочную реакцию на новые раздражители и оборонительную реакцию на стимулы угрожающего характера. Американские психологи давно изу­чали реакцию, которая сходна с оборонительной и которую они называют реакцией «вздрагивания» (startle-reaction). Если над вашей головой выстрелит ружье, ваша реакция на это будет значительно более резкой, чем в случае, если за окном мелькнет тень. При реакции типа вздрагивания животное застывает, нападает или убегает. Физиологические реакции при этом обычно очень похожи на те, которые происходят при ориентировочной реакции (и в действительности оказываются их крайним выражением), но, по Соколову, их можно различать

•на основе характера кровотока в коже головы. Ориентиро­вочная реакция вызывает расширение артерий лба, тогда как оборонительная реакция сопровождается сужением этих со­судов (см. гл. 5).

Если раздражитель повторяется много раз, ориентировоч­ная реакция на него постепенно ослабевает. Такое ослабление ответа называется привыканием. В случае оборонительной реакции также происходит привыкание, но более медленно. Предложен ряд моделей, описывающих физиологические изме-

3 Зак. 699

Глава 4

 

нения при привыкании (см Lynn, 1966; Groves, Thompson, 1970), но рассмотрение их не входит в задачи этой книги.

В психофизиологических исследованиях скорость привы­кания часто используется как зависимый показатель. Испы­туемым предлагают, например, прослушивать серию тонов, которые подаются с правильными интервалами. Скорость привыкания будет измеряться числом тонов, которое надо подать, прежде чем исчезнет электрокожная реакция. С по­мощью этого метода было, в частности, показано, что у ши­зофреников привыкание происходит медленнее, чем у нормаль­ных людей (Zahn et al., 1968).

В историческом плане интерес к ЭАК объясняется лег­костью ее измерения и демонстративностью ее проявления И в наши дни студент, попавший в психофизиологическую лабораторию, бывает так же поражен четкостью РПрК, как были поражены ее первые исследователи. Ведь перед нами реакция, которую мы видим невооруженным глазом и которая позволяет нам заглянуть в скрытый мир внутренних пережи­ваний.

Мы видели, что ЭАК — это прежде всего результат актив­ности потовых желез, в основном тех, которые в первую оче­редь реагируют на психические раздражители. Далее, величина ЭАК примерно пропорциональна интенсивности внутреннего переживания. И наконец, разные показатели ЭАК дают раз­ные реакции в зависимости от характера раздражителя или внутреннего состояния испытуемого. УПрК и СРПрК не явля­ются взаимозаменяемыми показателями симпатической ак­тивации.

Можно ожидать, что в ближайшие годы различия между этими показателями будут выяснены более точно. Не исключе­но, что мы, исходя из того, что эти различия имеют биологи­ческий смысл, сможем даже начать построение биологической классификации переживаний и форм поведения. Например, вместо того чтобы исходить из довольно расплывчатой кате­гории «эмоций» и задаваться вопросом, какой из показателей ЭАК отражает их появление, мы можем начать с того факта, что УПрК и СРПрК независимы, а затем составить каталог тех форм поведения и переживаний, которые вызывают изме­нения каждого из этих показателей. Когда будут выявлены различные ситуации, в которых возникают УПрК и СРПрК, мы сможем поставить вопрос: что общего между собой имеют эти ситуации? Таким путем мы приблизимся к созданию науки, которая будет действительно базироваться на понимании биологической природы человека.

Сердечно-сосудистая система

Если потовая железа может с первого взгляда показаться в биологическом отношении чем-то несущественным, то никому не придет в голову недооценивать важнейшую роль сердечно­сосудистой системы. Сердце в буквальном смысле поддержи­вает жизнь, обеспечивая непрерывную циркуляцию крови. Даже самые первые анатомы были уверены, что сердце — очень важный орган, они только не знали точно, что именно оно делает.

История вопроса

Древние египтяне считали, что сердце ответственно за эмоции. Даже во времена Аристотеля философы еще припи­сывали сердцу большую часть функций, которые, как мы теперь знаем, связаны с мозгом. Следы этого древнего убеждения до сих пор сохраняются в языке — например, мы говорим, что у кого-то «разбито сердце» или что человек делает что-нибудь «не от всего сердца».

В средние века изучение сердца, как и всего остального, 'приостановилось. Первый крупный шаг вперед по сравнению с античными знаниями был сделан в 1628 году, когда Уильям Гарвей пришел к убеждению, что кровь циркулирует по всему телу, причем в последовательных циклах кровообращения уча­ствует одна и та же кровь. Гарвей был так поражен своими наблюдениями, говорившими о сложности этой системы, что он попытался возродить представление древних о крови как вме­стилище души. Наука к этому не вернулась, однако искусные эксперименты и наблюдения Гарвея остаются впечатляющим примером научного метода.

Спустя примерно 100 лет английский священник Стефен Хэйлс изобрел метод, позволявший измерять артериальное давление, т. е. силу, с которой сердце накачивает кровь. Ис­пользуя сложное устройство, сделанное из медных трубок и гусиной трахеи, он обнаружил, что у кобылы при перерезке артерии кровь бьет фонтаном высотой до восьми футов. Позже ученые вычислили, что при том же методе кровь челове­ка поднималась бы примерно на 5 футов. К счастью, впослед­ствии были придуманы другие, безвредные для организма спо­собы определения артериального давления.

Глава 5

Сердечно-сосудистая система

 

Итальянский криминалист Чезаре Ломброзо одним из пер­вых высказал мысль, что измерение артериального давления может оказаться полезным при изучении психических процессов. В частности, Лоброзо считал, что если у подозреваемого пре­ступника, которого допрашивает полиция, измерить давление крови, то можно будет определить, правду ли говорит этот человек (см. гл. 10).

В практической медицине в настоящее время широко из­вестно, что стресс и напряжение усиливают сердечно-сосу­дистую функцию.

С помощью портативных измерительных приборов было обнаружено, что во многих стрессовых ситуациях реальной жизни учащается ритм сердца (PC) и возрастает артериаль­ное давление (АД). Использование таких портативных прибо­ров часто имело решающее значение для диагностики сердеч­ного заболевания в случаях, когда оно не обнаруживалось при обследовании в спокойной обстановке врачебного кабине­та. Ганн и сотр. (Gunn et al., 1972) сообщают, например, об одном больном, у которого учащенный ритм сердца (точнее, пароксизмальная тахикардия предсердий) обнаруживался толь­ко во время игры в бридж, когда партнером была его жена. Несколько лет спустя этот больной умер от сердечного присту­па во время такой партии в бридж.

Ежедневные измерения сердечного ритма у здорового человека на протяжении года показали, что пики частоты сокращений приходились на субботы и понедельники, что легко объяснить состоянием возбуждения. Усиление сердеч­но-сосудистой функции обнаруживалось, кроме того, при вождении машины, сдаче крови, беседе с психиатром, перед прыжком на лыжах с трамплина, при приземлении самолета на авианосец, а также при выполнении функций маклера в часы работы фондовой биржи (Gunn et al., 1972).

Усиление сердечно-сосудистой функции наблюдается, конеч­но, и при мышечном напряжении во время физической работы. Один из более интересных примеров этого явления приводят Мастере и Джонсон (Masters, Johnson, 1966), изучавшие по­ловую активность: по-видимому, учащение ритма сердца, по крайней мере у женщин, коррелирует с интенсивностью ор­газма. Исследование половой активности указывает также на важность локальных изменений кровообращения. Эрекция в значительной степени определяется повышением притока крови к пенису и клитору. Покраснение кожи, часто наблюдаемое при половом возбуждении, тоже объясняется усиленным при­током крови к коже. Невинный румянец смущения — не что иное, как расширение артерий лица, ведущее к усилению кровотока и повышению температуры кожи.

Эмоции и активация (arousal)

В ранних психофизиологических исследованиях показатели работы сердечно-сосудистой системы часто использовались, так же как и показатели ЭАК, в качестве индикаторов уровня общей активации. Но если раздражители, на которые обнару­живается реакция ЭАК, были обычно довольно умеренными по силе (как, например, слово «проститутка»), то показатели сердечно-сосудистой системы изменяются только при более сильных стимулах.

Например, в одной серии работ было показано, что непосредственно перед экзаменами у студентов выявляются большие величины PC и АД (Brown, Van Gelder, 1938). Ниссен (Nissen, 1928) обнаружил, что у двух больных, сидевших в зубоврачебных креслах, подъем АД происходил в момент появления в кабинете зубного врача. В одном из более «острых» исследований, зарегистрированных в истории психологии, Лэн-дис (Landis, 1926) исследовал троих своих коллег, которых он заставил пребывать без сна двое суток. После этого каж­дого испытуемого подвергали воздействию электрического тока такой силы, какую он только мог вынести, и столько вре­мени, сколько он мог терпеть. В числе физиологических реак­ций на ток были заметное выделение пота, одышка, рвота и повышение АД.

Нет надобности говорить, что концепция общей активации сердечно-сосудистой системы, так же как и других физиологи­ческих систем организма,— это лишь первое разумное прибли­жение. Следующий шаг на этом пути — представление о различ­ных комплексах сердечно-сосудистых реакций при различных обстоятельствах.

Альберт Экс в своей классической работе (Ах, 1953) прямо поставил вопрос о том, можно ли на основе физиологических реакций отличить одну эмоцию от другой (см. гл. 2). Он оце­нивал состояние сердечно-сосудистой, кожной, дыхательной и мышечной систем. Одна из основных проблем при изучении эмоций — очень большая трудность воспроизведения этих состояний в условиях лаборатории. Для того чтобы заставить своих испытуемых сначала рассердиться, а затем испугаться, Экс прибегал к сложным хитростям, и это позволяло ему воспроизводить ситуацию повторно.

Якобы для изучения «гипертонии» отобрали 43 здоровых испытуемых. Человеку прикрепляли несколько электродов и объясняли, что от него требуется лишь одно — лежать спо­койно, в то время как медсестра будет один раз в минуту измерять у него давление. Между тем испытуемому как бы между прочим сообщалось, что сотрудник, обычно ведущий регистрацию показателей, заболел и что его заменяет человек.

Глава 5

Сердечно-сосудистая система

 

которого недавно выгнали за некомпетентность и дурной нрав. После короткого периода покоя, в течение которого реги­стрировались все показатели, этот подставной оператор кричал из соседней комнаты, что с записью что-то не ладится. Тогда они менялись местами с экспериментатором и подставной оператор начинал оправдывать свою репутацию несносного человека. Он критиковал медсестру, грубо толкал испытуемого, «проверяя контакты», саркастически замечал ему, что все не ладится из-за него, поскольку он опоздал на обследование. Всего за пять минут он успевал обвинить испытуемого в том, что тот не пытается способствовать успеху обследования, что он шевелится, когда надо лежать спокойно,— словом, во всем, в чем только мог. Затем возвращался экспериментатор и извинялся за грубость своего помощника. С помощью этой хитрости успешно вызывали ярость испытуемых. Некоторые из них говорили, что «этому типу следовало бы дать по физио­номии».

Затем, после перерыва для отдыха, у испытуемых вызывали другую эмоцию — страх. (В том же исследовании у другой группы испытуемых порядок был обратным — сначала вызыва­ли страх, а потом ярость.) Теперь испытуемому на мизинец подавали удары электрического тока, силу которого постепенно повышали до появления жалоб. Экспериментатор инсцени­ровал тревогу, метался по комнате, предупреждал испытуемого, чтобы тот ради своей же безопасности лежал не шевелясь. Это представление продолжалось еще пять минут — в один из моментов экспериментатор даже нажимал кнопку, отчего по комнате сыпались искры. Нет надобности говорить, что угроза случайной гибели на электрическом стуле вызывала у испы­туемых страх. Один из них все время кричал: «Снимите, пожалуйста, провода! Помогите мне!» Другой молился, тогда как третий позже философски рассказывал: «Каждый из нас должен когда-то умереть. Я решил, что мой черед пришел».

Сложность методических приемов этой работы показывает, почему изучение эмоций ведется не так широко. Возросшее внимание к этической стороне дела при обмане испытуемых могло бы в наши дни сделать такую работу невозможной. Как бы то ни было, когда люди переживали два вида эмоций, у них были зарегистрированы две разные по характеру физиоло­гические реакции. Картина реакции страха была, по-видимому, связана с действием гормона адреналина, а картина ярости — с действием норадреналина. Вертс и Роберте (Weerts, Roberts, 1976), недавно продолжившие это исследование, нашли сход­ную картину физиологических реакций в случаях, когда люди только представляли себя в ситуациях, вызывающих у них ярость или страх.

Основным результатом изучения сердечно-сосудистой си­стемы был вывод, что повышение диастолического давления и замедление ритма сердца более характерны для чувства ярости, чем для страха. Среди других обнаруженных фактов было то, что общий уровень электропроводности кожи сильнее изменяется при ярости, тогда как спонтанные сдвиги этой величины чаще возникают при страхе. Учитывая данные Кил-патрика (Kilpatrick, 1972), можно думать, что в этой ситуации в чувстве ярости более выражен «интеллектуальный» компо­нент. Это говорит о том, что даже в таком тонком эксперименте 'сохранение спокойной лежачей позы на протяжении всех собы­тий, возможно, изменило характер реакций по сравнению с тем, что было бы, если бы испытуемому действительно позволили дать «грубияну» по физиономии.

Описанный эксперимент позволяет сделать важный вывод. по крайней мере некоторые эмоции можно различать по физио­логическим реакциям — сердечно-сосудистым и другим Мы еще раз видим, что ключом здесь является характерная структура (паттерн) физиологической реакции.