Религиозное сознание людей не переставая совершенствуется

 

 

 

 

Надо пользоваться учением о законе жизни прежних древних мудрых и святых людей, но мы сами должны своим разумом проверить то, чему они учат нас: принять то, что согласно с разумом, и откинуть то, что не согласно с ним.

 

 

 

Когда человек для того, чтобы не ошибиться в законе жизни, не решается отступить от раз признанной им веры, то с ним случается то же, что случилось бы с человеком, который для того, чтобы не заблудиться, привязал бы себя к столбу веревкой.

Люси Малори

 

 

 

Очень удивительно то, что большинство людей тверже всего верят самым старинным учениям о вере, таким, какие уже не подходят к нашему времени, а откидывают и считают ненужными и вредными все новые учения. Такие люди забывают то, что если Бог открывал истину древним людям, то Он все тот же и точно так же мог открыть ее и недавно жившим и теперь живущим людям.

по Торо

 

 

 

Самый закон жизни не может изменяться, но люди могут все яснее и яснее и понимать его, и научаться тому, как в жизни исполнять его.

 

 

 

Христос великий учитель. Он проповедовал истинную всеобщую религию любви к Богу и человеку. Но не надо думать, что у Бога не могут быть такие же и даже еще более великие учителя. Если мы будем думать так, мы этим не уменьшим величия Христа, а только признаем величие Бога. Если же мы будем думать, что после Христа Бог уже не будет больше прямо открываться людям, то с новыми великими учителями, когда они придут, случится то же, что было с Христом: побьют живого пророка для того, чтобы боготворить умершего.

Если бы Христос не отступал от того учения, которое тогда считалось истиной, мы бы не знали Его великого учения.

Что, если бы Он, как другие, сказал: никто не может вернее Моисея объяснить закон Бога, Он бы был ничто, и Дух Божий покинул бы Его душу. Но Он общался не с людьми, а с Богом, слушался Его голоса, а не Своего страха перед людьми. Он не побоялся ни церкви, ни государства и не смутился, хотя Пилат и Ирод подружились только затем, чтобы распять Его.

Да, Бог так же близок к нам, как Он близок был тогда ко Христу, и так же готов открыть истину каждому из нас, кто только захочет всей своей жизнью служить Ему.

Паркер

 

 

 

Религия не потому истинна, что ее проповедовали святые люди, а святые люди ее проповедовали потому, что она истинна.

Лессинг

 

 

 

Когда дождевая вода течет по желобам, то нам кажется, что она вытекает из них. Но ведь вода падает с неба. То же и с поучениями святых и мудрецов: нам кажется, что поучения идут от них, а они идут от Бога.

По Рамакришне

 

II. ДУША

 

Неосязаемое, невидимое, бестелесное, дающее жизнь всему существующему, само в себе мы называем Богом. То же неосязаемое, невидимое, бестелесное начало, отделенное телом от всего остального и сознаваемое нами собою, мы называем душою.

 

ЧТО ТАКОЕ ДУША

 

 

 

 

Человек, если прожил долгий век, то прожил много перемен, — был сначала младенцем, потом дитей, потом взрослым, потом старым. Но как ни переменялся человек, он всегда говорил про себя «я». И этот «я» был в нем всегда один и тот же. Тот же «я» был и в младенце, и в взрослом, и в старике. Вот это-то непеременное «я» и есть то, что мы называем душой.

 

 

 

Если человек думает, что все, что он видит вокруг себя, весь бесконечный мир, точно таков, каким он его видит, то он очень ошибается. Все телесное человек знает только потому, что у него такое, а не иное зрение, слух, осязание. Будь эти чувства другие, — и весь мир был бы другой. Так что мы не знаем и не можем знать, каков тот телесный мир, в котором мы живем. Одно, что мы верно и вполне знаем, это нашу душу.

 

«Я» ДУХОВНО

 

 

 

 

Когда мы говорим «я», то говорим мы это не про наше тело, а про то, чем живет наше тело. Что же такое это «я»? Словами мы не можем сказать, что такое это «я», но знаем мы это «я» лучше всего того, что знаем. Мы знаем, что не будь в нас этого «я», то мы ничего бы не знали, не было бы для нас ничего на свете, и нас самих бы не было.

 

 

 

Когда я размышляю, то мне труднее понять, что такое мое тело, чем то, что такое моя душа. Как ни близко тело, оно все-таки чужое, только душа своя.

 

 

 

Если человек не сознает в себе свою душу, это не значит то, что в нем нет души, а только то, что он не научился еще сознавать душу в себе.

 

 

 

Пока мы не познали, что в нас, какая нам польза знать, что вне нас? Да и можно ли, не познав себя, познать мир? Может ли тот, кто слеп дома, быть зрячим в гостях?

Сковорода

Как свеча не может гореть без огня, так человек не может жить без духовной силы. Дух живет во всех людях, но не все люди знают это.

Радостна жизнь того, кто знает это, и несчастна жизнь того, кто не знает этого.

По Рамакришне

 

ДУША И ВЕЩЕСТВЕННЫЙ МИР

 

 

 

 

Мы измерили землю, солнце, звезды, морские глубины, лезем в глубь земли за золотом, отыскали реки и горы на луне, открываем новые звезды и знаем их величину, засыпаем пропасти, строим хитрые машины; что ни день, то все новые и новые выдумки. Чего мы только не умеем! Чего не можем! Но чего-то, и самого важного, все-таки не хватает нам. Чего именно, мы и сами не знаем. Мы похожи на маленького ребенка: он чувствует, что ему нехорошо, а почему нехорошо — он не знает.

Нехорошо нам оттого, что мы знаем много лишнего, а не знаем самого нужного: самих себя. Не знаем того, кто живет в нас. Если бы мы знали и помнили то, что живет в каждом из нас, то жизнь наша была бы совсем другая.

По Гр. Сковороде

 

 

 

Все то, что вещественно в этом мире, мы не можем знать, каково оно в самом деле. Вполне известно нам только то, что духовно в нас самих, то, что мы сознаем собою и что не зависит ни от наших чувств, ни от наших мыслей.

 

 

 

Миру во все стороны нет конца и не может быть: как бы ни было что-нибудь далеко, за самым далеким есть еще более далекое. То же и во времени: нет миру ни начала, ни конца. За тем, что было тысячи лет назад, были еще тысячи и тысячи лет без конца. И потому ясно, что человеку никак нельзя понять, что такое вещественный мир теперь и что такое он был и что будет.

Что же может понять человек? А одно то, для чего не нужно ни места, ни времени, — свою душу.

 

 

 

Часто люди думают, что только то и есть, что они могут ощупать руками. Напротив того, по-настоящему есть только то, чего нельзя ни видеть, ни слышать, ни ощупать, то, что мы называем своим «я» — своей душою.

 

 

 

Конфуций говорил: небо и земля велики, но они имеют цвет, образ, величину. В человеке же есть то, что думает обо всем, что есть и что не имеет ни цвета, ни образа, ни величины. Так что, если бы весь мир был мертв, то то, что есть в человеке, одно давало бы жизнь миру.

 

 

 

Железо тверже камня, камень тверже дерева, дерево тверже воды, вода тверже воздуха. То же, чего нельзя ощупать, чего не видно и не слышно, тверже всего. Одно оно было, есть, будет и никогда не пропадет.

Что же это такое?

Это душа в человеке.

 

 

 

Хорошо бывает человеку подумать о том, что он такое со своим телом. Тело это кажется большим, если сравнить его с блохой, и крошечным, если сравнить его с землей. Хорошо подумать еще о том, что и земля-то вся наша песчинка в сравнении с солнцем, и солнце — песчинка в сравнении с звездой Сириусом, а Сириус — ничто в сравнении с другими, еще большими звездами, и так без конца.

 

 

 

Ясно, что человек с своим телом ничто в сравнении с этим солнцем и звездами. А если подумать еще о том, что о каждом из нас и помина не было, когда за сто, за тысячи, за много тысяч лет жили на земле такие же люди, как и я, так же рожались, росли, старелись и умирали, что от миллионов миллионов людей, таких же, как я теперь, не только костей, но и праха от костей не осталось, и что после меня будут жить такие же, как я, миллионы миллионов людей, из моего праха вырастет трава и траву поедят овцы, а овец съедят люди, и от меня никакой ни пылинки, ни памяти не останется! Разве не ясно, что я ничто?

Ничто-то ничто, да только ничто это понимает себя и свое место в мире. А если оно понимает, то понимание-то это не ничто, а что-то такое, что важнее всего этого бесконечного мира, потому что без этого понимания во мне и других подобных мне существах не было бы и всего того, что я называю этим бесконечным миром.