О неприкосновенном величии человека.

Чем больше я размышляю о загадочности и занимательности этого мира, тем все чаще меня преследует мысль: действительность этого мира фантастичнее всего самого фантастичного и загадочнее всего самого загадочного. Никакая самая одаренная человеческая фантазия, да еще возведенная в квадриллионную степень, не смогла бы придумать мира более фантастического и загадочного, чем тот, в котором мы, люди, живем.

Представьте себе, что этого мира не существует. И некое сверхкосмическое Существо по своей всесильной воле и необъяснимому желанию поручило вам создать мир по своему замыслу. При этом вам предоставляется полная свобода и замысла, и действий. Высшее Существо снабдило бы вас материалом, который был бы вам необходим для сотворения мира. Согласились бы вы стать архитектором такого мира? Что бы вы положили в основание, что бы взяли за материал, что поставили бы целью? Какие бы вы изобрели существа, в какие бы среды и атмосферы вы их поместили? Дали бы вы некоторым существам возможность мыслить и чувствовать или же вместо мысли и чувств дали бы им нечто иное? Неужели бы вы некий род существ наделили печалью, болью, слезами, любовью? Сколько бы, например, вы дали органов чувств существу, которое бы походило на человека? Не ошиблись ли бы вы, если бы дали ему меньшее число чувств, чем имеет человек, и подавно не ошиблись бы, если бы дали их ему гораздо больше? А что бы было, если бы вы вложили ему в грудь вместо одного сердца десять? И когда вы в деталях создадите и подробно разработаете план этого мира, будете ли вы уверены в том, что ничего главного не упустили? О, вы уверены, уверены и вы, и я, что вы должны были хоть что-то да упустить, из-за чего ваш мир и разрушился бы еще прежде, чем был бы готов!

Будем конкретны, прежде всего вы бы положили основание своему миру. Но на чем бы вы основали его? Посмотрите, наша планета лежит на воздухе, как на фундаменте. А воздух покоится на безвоздушном пространстве. А безвоздушное пространство – на неких невидимых частицах, которые наука называет атомами. А атомы – на электронах. А электроны – на праэлектронах. А праэлектроны – на фотонах. А фотоны – на нематериальном эфире. А нематериальный эфир – на чем-то еще более нематериальном и невидимом. И так до бесконечности. Ибо человеческая логика и через науку, и через философию, и через искусство жадно спешит из меньшей загадки в большую, погружается из одной невидимости в другую, до тех пор пока не утонет в, кто знает, в какой невидимости. Не надо из-за этого осуждать человеческую логику. Оно по самой своей природе не в состоянии помыслить предел тому, что невидимо, то есть тому, что бесконечно. И наша логика, и наша планета, и наша вселенная – все это окружено некими бесчисленными невидимостями и некими безмерными беспредельностями. Все наше знание о мире и человеке, все наши пророчества о них собираются в одно знание и одно пророчество. Это знание и это пророчество гласит: этот видимый мир стоит и существует на невидимостях, которым нет ни счета, ни предела.

Ах, да! Вам оказывается божественная честь быть творцом и архитектором нового мира. Если ли у вас для этого достаточно воображения, достаточно ума, достаточно сердца, достаточно сил? Вот одна деталь: в молнии надо сочетать огонь с водою. Это парадокс, не так ли? Но никуда не деться, на таких парадоксах почивает этот мир. Они здесь всюду, вокруг нас, несмотря на то, что мы, люди, мы, бедные млекопитающие, почти что совсем ничего не понимаем во всем этом. Наше млекопитающее величество имеет право сердиться на то, что нас не спрашивали, когда создавали этот мир, не так ли? Но вот вам предоставляется удобный случай получить сатисфакцию [ лат. satisfactio – удовлетворение. – ред golden-ship.boom.ru ], извольте, создайте новый мир по своему замыслу и плану!

Если же вашим человеческим силенкам тяжеловато сотворить вселенную, тогда спуститесь из мира большого космоса в наш малый, земной мир. Может быть, вы сможете стать архитектором столь малого мира. Ведь наш земной мир по отношению ко вселенной как целому не только мал, но и бесконечно мал, до невидимости мал. Великий современный астроном, профессор Кембриджского университета Джеймс Джинс утверждает, что наша планета относительно вселенной столь же мала, как «миллионная частица одной песчинки по отношению ко всему количеству песка на всех морских побережьях этого мира».

Но всмотритесь пристальней в этот наш столь малый земной мир. Здесь все для нас весьма таинственно и весьма загадочно. Во всем таится нечто необычное и чувствуется течение чего-то невидимого. И человек не может уйти от вопроса: что же самое главное в этом мире? И если он серьезно, мученически серьезно размышлял об этом, то должен ответить, что в этом видимом мире самое важное то, что невидимо, неощутимо, ненаблюдаемо. Радиация – страшнейшая сила, но сила невидимая. Гравитационная сила удерживает и сохраняет в чудесном порядке бесчисленные солнечные системы, но и она невидима. И бедный homo sapiens со скорбью или со скрежетом зубов признает, что основанием всего видимого является нечто невидимое. Всякая видимая вещь своим внутренним нервом связана с чем-либо невидимым. О, скажите, как совершить переход из видимого в невидимое? И как из невидимого в видимое? Как невидимые фотоны, праэлектроны и электроны сгущаются и создают этот видимый, материальный мир? А то, что видимо в мире, бесконечно меньше того, что невидимо в мире и вокруг мира. «Новейшие открытия астрономов показывают, что небесные тела (планеты, кометы, звезды), которые покоятся в нематериальном эфире, есть, так сказать, малые, едва приметные материальные островки в космосе. Материя, как показали опыты немецкого астронома Рима, представляет собою исключительное явление во вселенной. Отношение целой материальной массы всех небесных тел ко всему нематериальному пространству равно отношению двенадцати булавок ко всему пространству немецкой империи. Материя, таким образом, - это исключение в космическом пространстве, равно как и в атоме».

Итак, невидимое – это сердце видимого, ядро видимого. Видимое – это не что иное, как оболочка невидимого. Бесчисленные формы, в которое облечено невидимое, одето и переодето. Видимо солнце, но невидима та сила, которая его разогревает. Видимы бесчисленные созвездия, но невидима сила, которая ими премудро движет и ведет их через бескрайние пространства, так чтобы они не сталкивались. Видим магнит, но сила его невидима. Видима земля, но притяжение ее невидимо. Видим соловей, но невидима та животворная сила, что поддерживает его в бытии. Видимы многие существа на земле, но невидима сила, которая оживотворила их и поддерживает в границах жизни. Видима трава, видимы растения, видимы цветы, но невидима сила, которая из одной и той же почвы производит разнообразные травы, цветы, плоды.

Так выглядит мир около человека. А что сказать о самом человеке? О, в нем только разыгрываются интереснейшие и драматичнейшие соревнования между невидимым и видимым. В нем невидимое с видимым обнялись самым страстным объятием, объятием, которому нет ни конца, ни края, ни в этом мире, ни в другом. Посмотрите, человек жертвует своим видимым телом из-за каких-то, убеждений своей совести. А ведь совесть – это нечто невидимое. Если же не так, то покажите мне ее, чтобы я увидел ее своими глазами. Человек идет на смерть за некую мысль, за некую идею. А ведь мысль – это нечто невидимое, идея – нечто невидимое. Если же не так, то покажите, чтобы я увидел ее своими глазами. Мать своим видимым телом защищает свое дитя в опасности и жертвует своим видимым телом. Ради чего? Ради любви. Но ведь любовь – это нечто невидимое. Если же не так, то покажите мне любовь вашу, чтобы я увидел е своими глазами. Что такое мысль, что такое ощущение, что такое совесть, покажите мне их, чтобы я увидел их своими глазами в их самостоятельной и вещественно очевидной реальности. Но вы их не можете мне показать, ибо они по своей природе невидимы.

Итак, самое основное в человеке невидимо. И еще: человек действительно живет тем, что в нем невидимо. Когда невидимое покидает человека, тогда его тело умирает. Если бы было не так, то и мертвец, по крайней мере пока он лежит на столе, мог бы осуществлять жизненные функции, ведь он имеет те же органы чувств, те же физические компоненты, что и живой человек. Нет только одного: нет души в теле, души, которая поддерживает тело в жизни, души, которая смотрит через глаза, слышит через уши, чувствует через органы чувств, мыслит через мысли. Эта невидимая душа и есть источник всей наблюдаемой жизни человека. Вам не нравится, что душа невидима? Но и в нашем теле что мы видим? Только кожу, а все главные жизненные функции нервов, сердца, легких, мозга сокрыты от наших глаз. В нас ползают или вьются всевозможные невидимости, всевозможные фантомы. С этой точки зрения просто гениальна мысль, которую недавно изрек о человеке Алексис Карел в своей уже ставшей знаменитой работе: «Человек, этот незнакомец». Эта мысль гласит: «Каждый из нас является лишь вереницей привидений, через которые движется непонятная реальность». Человек - это действительно есть нечто, что мы знаем менее всего, с чем мы меньше всего знакомы. Карел пишет: «Надо открыто признать, что из всех наук наука о человеческом существе вызывает наибольшие затруднения».

Будем искренни, все три мира, и космос, и земля, и человек – представляют собою некие невидимые силы, облеченные в материю. Раскрой что-либо или кого-либо – отовсюду на тебя посмотрит своими таинственными глазами какой-то невидимка. Но если мы смелые и последовательные люди, то доведем свою мысль до конца. Так я и сделаю. Все три видимых мира: космос, земля и человек – всего лишь проекция невидимого в видимом. Видимая природа – это материальная проекция нематериальных, невидимых мыслей Божиих. А человек? Человек – это то же самое и нечто гораздо большее, человек – это видимая проекция невидимого лика Божиего.

Всякая вещь в этом мире – это рамка, в которую Бог вложил по единой своей мысли. А все вещи вкупе составляют роскошную мозаику мыслей Божиих. Следуя от вещи к вещи, мы идем от одной мысли Божией к другой, от одной Божией фрески к другой. А следуя от человека к человеку, мы идем от одной иконы Божией к другой. Ибо если в вещи Бог вложил Свои мысли, то в человека – Свой образ, Свою икону. Писано в Священном Писании: И сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его (Быт 1: 27)

Смотри, превеликий Бог вложил образ Свой, икону Свою в илистое человеческое тело. Поэтому всякий человек – малый бог в грязи. Да, малый бог в грязи. Эта боголикость есть то, что человека возвышает превыше всех существ и вещей, превыше всех Ангел и Архангел, возносит его к Самому Богу. Ни одного человека Бог не посылает в этот мир без своего лика. Поэтому всякий человек – богоносец от утробы своей матери. На таинственной границе меж двух миров стоит благой Господь Христос и всякую душу, что посылает в этот мир, одаряет прекраснейшим Своим образом (ср. Ин 1:9). Поэтому всякий человек христолик по природе, христоносец по природе.

Человек в своей душе разбил грехом икону Христову, помрачил ее страстями, обезобразил пороками. И дивный лик Христов измарал черною смолою страсти и гадким гноем наслаждений. Поэтому многомилостивый Господь Христос и стал человеком, да Свой паки обновит образ, истлевший страстьми. Он стал человеком, чтобы напомнить человеку об образе Божием в нем, чтобы напомнить ему о его божественном происхождении, чтобы икону Божию в нем очистить от смердящей мути греха, от черной смолы страсти и отвратительного гноя наслаждений.

Он, бестелесный Бог и Господь, взял на Себя человеческое тело и вложил в него Свое Божество, чтобы показать людям, что тело – это оклад иконы Божией. Он, неописанный Бог и Господь, воплощается и воплощением описывает Себя, изображает Себя. Невидимый Бог, воплотившись, сделал Себя видимым; неописанный Господь, воплотившись, описал Себя телом. Соединив в Себе Бога и человека, Господь Христос обновил икону Божию в человеке. Всю Свою жизнь на земле Он только тем и занимался, что шел от человека к человеку, от грешника к грешнику и божественною Своею добротою находил и обновлял в них истлевшую от грехов икону Божию.

Апостолы Духом Святым продолжили дело Спасителя, которое священно и апостольски исполняет до сего для Православная Церковь. Через все свои молитвы, через все свои посты, через все свои милостыни, через все свои подвиги православные христиане стремятся к одному, воздыхают об одном: древнею добротою возобразитися. Подвизаясь постом и молитвою, человек обновляет в себе, обезображенном грехом, икону Божию. Ревнуя добру, практикуя евангельские добродетели: веру и любовь, кротость и смирение, боголюбие и братолюбие, милосердие и воздержание, - человек постепенно уподобляется Господу Христу, формирует в себе образ Христов (ср. Гал. 4: 19), пока образ Христов не осуществится в нем (ср Рим. 8: 29).

Всякая евангельская добродетель в руках православного христианина становится кистью, которой он пишет в своей душе икону Христову, пока не напишет ее полностью. И если посмотришь в душу такого человека, то увидишь Христову икону и скажешь себе: действительно, человек в свое тело вложил икону Христову, достиг высшего смысла жизни и обогатился непреходящим богатством. Ибо, образ Христов – это величайшая драгоценность в этом мире, это небесное благо, зарытое в вонючую жижу этой нашей гнилой планеты. Если обретешь Его, ты обретешь все, ибо в Нем весь Бог и весь человек со всеми своими совершенствами. В Нем, единственно в Нем, и сияние, и высота, и божественное величие каждого человека. Поэтому Православная Церковь чудесный лик Христов хранит как зеницу своей души, за Него православные всегда шли и всегда идут на страдание и смерть. В Нем Православие видит свою славу. Ведь что такое торжество Православия? Это пречистый образ Богочеловека Христа, ибо в личности Богочеловека Христа – вся сила и мощь, вся апология и всесилие Православия.

Только в личности Богочеловека обрела свою вечную ценность личность всякого человека вообще. Ибо сущность личности всякого человека содержится в образе Божием. Человек по происхождению – существо не от мира сего, не от Ангел, не от Архангел, но от Самого Бога. Человек – это настолько значительное существо, что и Сам Бог, чтобы провести человека через этот загадочный и таинственный мир, вложил в его душу пресветлый Свой образ. Эта боголикость души и составляет божественное величие всякого человека. Поэтому человек – это величайшая ценность этого мира, его душа более бесценна, чем все миры, вместе взятые, ибо, если он потеряет душу свою, то ничем не сможет ни возместить, ни откупиться, по всеистинному слову Богочеловека: Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? Или, что даст человек измену за душу свою? (Мф. 16:26). Человек столь ценен в глазах Божиих, что и Сам Бог, когда потребовалось, стал человеком ради человека. Поэтому православие всегда непоколебимо стоит за божественное величие человека, за его неприкосновенность, неуязвимость и незаменимость. Оно неустрашимо борется против всего, что обезображивает, умаляет, уничтожает это божественное величие человека.

По учению Богочеловеческой Церкви, Церкви Православной, главное – это обнаружить образ Божий в человеке. Если отыщешь в человеке этот образ, то обнаружишь и его непреходящую ценность, его абсолютность, его незаменимость, его бессмертность и вечность. Часто лик Божий в человеке полностью покрыт мутью наслаждений и тернием страсти, слюдою грехов и сорняками пороков. Но ты на то и православный христианин, чтобы снять все это с образа Божиего в душе человеческой, чтобы этот образ вновь заблистал своей божественною красотою. Если ты сотворишь так, если возлюбишь человека в его грехе, то никогда не будешь отождествлять грех с грешником и преступление с преступником, ты всегда будешь отделять грех от грешника, осуждать грех, милуя грешника.

Если ты спросишь, кто научит меня этому, то ответ может быть только один: Господь Христос. Ибо если ты с Его светом войдешь в душу какого бы то ни было человека, то легко найдешь в ней образ Бога, и отделишь Божие от греховного, и возлюбишь грешника в грехе его. Видишь, это благовестие, которое принес миру только Богочеловек Христос. Он во всяком человеке, и в великом грешнике, искал и находил образ Божий, осуждая грех, миловал грешника.

Вот злорадные книжники и фарисеи привели к Христу женщину-грешницу, схваченную в прелюбодеянии, и по закону Моисееву она должна быть побита камнями. Ты же что глаголеши? – вопрошают они Иисуса. Иисус же долу преклонься, перстом писаше на земли…, этим словно желая сказать им: вы земля, земная мыслите, земная и вопрошаете, а посмотрите, душа этой женщины несравненно больше ее греха, не может ее боголикая душа уравняться с грехом ее. Якоже прилежаху вопрошающе Его, восклонься рече к ним: иже есть без греха в вас, прежде верзи камень на ню… Они же слышавшее и совестию обличаемии, исхождаху един по единому, наченши от старец до последних: и оста един Иисус, и жена посреде сущее. Восклонься же Иисус и ни единаго видев, точию жену, рече ей: жжено, где суть, иже важдаху на тя? Ни кийждо ли тебе осуди? Она же рече: никтоже, Господи. Рече же ей Иисус: ни Аз тебе осуждаю: иди и (отселе) ктому не согрешай (Ин. 8: 5-7, 9-11).

Вот всемилостивый Господь осуждает грех, но не осуждает грешницу. Он как бы говорит: «Я не осуждаю твою боголикую душу, но осуждаю твой грех, ты и грех это не одно и то же, в тебе есть божественная сила, которая может освободить тебя от греха, иди и с этих пор больше не греши».

А что скажем о Закхее? Смотри, Господь Христос и в нем нашел образ Божий и спас его, хотя по законам человеческой логики, будучи великим грешником, он заслуживал всевозможного осуждения (Лк. 19: 2-10). А Мария Магдалина? Смотри, человеколюбивый Господь изгнал из нее семь нечистых духов, нашел и в ней образ Божий, и она своими евангельскими подвигами стала святительницей. А разбойник на кресте? О, здесь вершина человеколюбия Спасителя. Он и в нем открывает образ Божий и по вере его вводит его в рай.

Божественное величие и божественная неприкосновенность человеческой личности есть основная догма Христова Евангелия и Православия. Что принципиально для Православия, то принципиально и для Святосаввья. Святосаввье это не что иное, как Православие, только в сербском духе, в сербской редакции. Православие – это душа нашего народа. Кто дал эту душу сербству? Святой Савва. Мы, сербы, снаем: Святосаввье нас учило и учит, что всякий человек – наш брат, ибо всякий человек имеет образ Божий в своей душе и тем самым имеет вечную божественную ценность, поэтому нельзя ни на одного человека смотреть как на материал, как на средство, как на инструмент. Вся наша история это не что иное, как борьба нашего народа за душу народа, за его вечные ценности. В этой многовековой борьбе нашего народа за народную душу кто наш главный воевода? Несомненно, святой Савва. Он первым повел борьбу за Православие и непрерывно ведет ее вместе с нами и через нас.

Святосаввская борьба – это прежде всего борьба против всего, что грязнит, обезображивает и убивает душу нашего народа. А ее убивают грехи. Борьба с грехами в нас и вокруг нас – это святосаввская борьба.

Милый Марко, сын ты мой единый!

Если ты моей боишься клятвы,

Не скажи ты криво государям,

Ни в отцову пользу и не дядей,

Но по правде истинного Бога.

Не губи души, родное чадо:

Лучше жизни, головы лишиться,

Чем сгубить грехом, неправдой душу.

Это святосаввское евангелие матери Евфросинии [ Е. – мать легендарного сербского богатыря Марко Королевича. прим ред. ] Ибо всякий грех потихоньку убивает душу в человеке, а тем самым – и в народе. Сражаясь против своих личных грехов, человек борется за свободу и правду народной души, борется за ее бессмертие и вечность, борется за ее непреходящие ценности.

Борьба за сербскую, святосаввскую душу – это борьба за божественное величие человека. Без него наш человек обесценен, без него от всего лишь бренная, обмундированная глина. Чем серб велик и славен? Святым Саввой. Чем святой Савва велик и славен? Господом Христом. Ибо верою в Богочеловека Христа и жизнью во Христе Растко преобразился в святого Савву и стал величайшим святителем и величайшим просветителем рода сербского. А тем самым стал непобедимым духовным вождем нашего народа во всех сражениях. Облаченный во всеоружие Божие: в евангельскую истину и правду, в евангельскую любовь и смирение, в евангельскую молитву и милосердие, в евангельскую веру и терпение – он веками вел наш народ от победы к победе. Сербы всегда были непобедимы, если только боролись за свою душу, за свою свободу и правду святосаввским оружием.

Вот и недавно сербы, только ведомые святым Саввою, одержали победу над конкордатным чудовищем. Победив это чудовище, сербы одолели главного неприятеля своей души – черный интернационал. Победив же черный интернационал, они показали, что имеют духовные святосаввские силы и могут победить и два других интернационала: красный, коммунистический, и коричневый, капиталистическо-фашистский. Ведь не надо обманываться, папизм – это отец и фашизма, и коммунизма, и всех организаций и движений, которые желают обустроить и осчастливить человечество путем насильственных или механических средств. Фашизм превращает в идол народ, а коммунизм – класс. И тот и другой желают обустроить и осчастливить человечество огнем и мечем; и тот и другой отождествляют грех с грешником и из-за греха убивают человека. А знаете ли, кто их этому научил? Их родной отец, папизм. Ибо средневековый папизм первым изобрел это и первым осуществил через «святую» инквизицию: грешников убивали за грех, еретиков сжигали за ересь, и все это – ad majorem Dei gloriam [ К вящей славе Божией (лат) – девиз ордена иезуитов – прим. ред ]. С одной целью: выстроить всемирную папскую монархию. Но надо быть справедливым: папизм хуже и чем фашизм, и чем коммунизм, ибо фашизм уничтожает своих противников во имя народа, коммунизм – во имя класса, а папизм – во имя кроткого и благого Господа Иисуса.

Сербы сердцем почувствовали опасность, угрожающую им от папского интернационала, и восстали как один человек, ведомые кем? Святосаввским духом через святосаввского священника. Он апостольски неустрашимо, златоустовски убедительно и святосаввски мудро вел наш народ на борьбу с конкордатным чудовищем. И безоружный народ одержал победу над организованным насилием. Чем? Святосаввским оружием: православною верою, православною правдою, православною истиною, православною ревностью, православной неустрашимостью, православным терпением, православным мученичеством и страданием «за крест честный и свободу златую»… И после этой черной грозы святосаввский дух через истинных святосаввских священников мудро правит кормилом судна нашей народной души, ведя ее Святосаввием через бури и грозы нашей горестной и несчастливой современности. Дела его воистину святосаввские. А это потому, что в них живет неисчерпаемая и неуничтожимая творческая сила, святосаввский дух, который всем существом своим исходит из бессмертного, всесильного и всемудрого Духа Христова, Духа богочеловеческого.

Что делает сербов сербами? Святосаввье и Православие. Без Святосаввья, без Православия сербы не что иное, как труп на трупе, мертвец на мертвеце. Только святосаввской верой и святосаввской жизнью сербы показывают и доказывают, что они настоящие сербы. Только так они исполняют завет святого Саввы. В чем заключается этот завет? Вот в чем: смотреть на грешника, как на больного, которого надо лечить от греха, как от болезни, никогда не отождествлять грешника с грехом и преступника с преступлением, никогда не убивать грешника из-за греха, стараться во всяком человеке отыскать образ Божий, ибо это вечная ценность всякого человека, то, что составляет божественное величие всякого человека, то, ради чего надо любить и величайшего грешника, а более всего любить человека и во грехе его. Особо запомните: ни человек, ни народ, ни человечество не могут и никогда не смогут обустроить и осчастливить себя без Христа, тем более против Христа; все таковые попытки заканчиваются и всегда будут заканчиваться междоусобной резней, самоедением, людоедством; кто сеет ветер – пожнет бурю, кто живет грехом и возвеличивает грех – претворяет этот мир в безысходный ад.

***

Из-за густой завесы видимого тянутся бесчисленные бескрайности невидимого. В самом деле, нет четкой границы между видимым и невидимым, между посюсторонним и потусторонним, между естественным и сверхъестественным. Во всем и через все видимое и невидимое царствует Он – чудесный и таинственный Бог и Господь, Богочеловек Христос. Во всем видимом и невидимом Он разлил Свои божественные ценности, и все – от бесконечно малого до бесконечно великого – имеет свою божественную ценность. Особенно человек. Ибо, одаренный боголикой душой, он в малом представляет собой мир всех божественных ценностей. В этом – божественное величие и божественная неприкосновенность его личности.

Божественное величие и божественная неприкосновенность человеческой личности – это ценнейшая истина в нашем человеческом мире. Поэтому всякий человек – наш брат, наш бессмертный брат, ибо всякий человек имеет образ Божий в душе своей. И тем самым имеет вечную, божественную ценность. Следовательно, нельзя ни одного человека считать материалом, средством, инструментом. И самый незначительный человек представляет собой абсолютную ценность. Поэтому, когда бы ты ни встретил человека, скажи себе: смотри, малый бог в грязи! Мой милый, мой бессмертный брат и вечный собрат!

 

IV

Скорби и желания

Роение бесконечностей.

Так или иначе, оказаться в этом загадочном мире в качестве человека – это первое и самое удивительное событие! Я умолкаю перед ним. И никак не могу прийти в себя от этого удивительного события. Прийти в себя? Что это? Что означает: быть собою, быть «я», быть личностью? Ощущать себя как себя и все же, и все же не быть в состоянии провести резкую границу между собою и не-собою, ибо неким необъяснимым образом все переливается в нас и мы во все. Какой-то постоянный прилив и отлив, постоянное волнение и переливание всего во все и вся. А через все это и во всем этом вечно кружится человеческое ощущение и осознание себя как себя, как личности, как существа неделимого и простого.

Нас, людей, ни спрашивая, вплетают в эту грандиозную тайну существования. Вселенная вокруг нас, словно тело, а мы в ней, словно душа. А все в мире как-то округло-округлено. Округленное же не имеет ни верха, ни низа. И во всем бездонно. Посмотришь ли ты с вершины космической перспективы или с космического дна – с земли, все едино: бездна есть бездна, тянется она снизу вверх или сверху вниз. Человеческое сознание осознает это. Каким образом? Мы не знаем, ибо не знаем, что делает сознание сознанием. Окруженный разнообразными и бесчисленными существами и вещами, человек ощущает себя как чудо среди них. Ощущать – разве это не чудо? Мыслить – разве это не чудо? Желать – разве это не чудо? Не ищи чуда все себя, ибо ты сам – величайшее чудо. Не ищи ничего удивительного вне себя, ибо ты сам – величайшая неожиданность. Существовать – разве не есть это нечто само по себе бесконечно удивляющее и непонятное?

Человек бы хотел сковать себя крепкой и массивной земной действительностью. Иногда ему приятно быть окованным ею, потому что душе его таким образом возможно хоть на что-то опереться. Тут же, вокруг все какие-то бездны, все какие-то бескрайности, которые немилосердно тащат тебя и гонят по своим пропастям и ущельям. И тогда вздох за вздохом: о, если бы было чуть меньше сознания! И еще бы поменьше ощущений! Легче было бы быть человеком и менее неожиданно… Человеческое сознание, человеческое ощущение – две крошечные свечки в страшном мраке безмерной тайны миров, как тяжело с ними! Может быть, их нужно было бы погасить, чтобы человек был спокойнее, не боялся многих бесконечностей, что со всех сторон разевают на него пасть? Или две свечки превратить в два солнца, свет от которых осветил бы все мрачное в человеке и в мирах вокруг человека? При такой фантастичности природы человеческого сознания и ощущения есть ли для человека лекарство от фантастичности? Разве не сотканы миры в нас и вокруг нас из чего-то фантастического, непонятного, ненаблюдаемого? Именно из-за этого ощущение грусти никогда не устареет в человеке. И все человеческие муки спешат собраться в гром, что проносит через все миры вопль и причитание человеческое: зачем я сотворен человеком, зачем, зачем, зачем?..

***

Большей противопоставленности, более жуткой противоположности, более непримиримой противоречивости не переживает кроме человека ни одно существо: ни Бог, ни ангел, ни диавол. Ибо человек переживает и жизнь и смерть, и небытие и всебытие, и добро и зло. И все, что в них и между ними. Ведь ни перед кем не лежит столь долгий путь из небытия к всебытию, от диавола к Богу. А также страшное разнообразие ощущений, мыслей, желаний, переживаний. В человеке все смешалось, все: от ничего до всего, от безумия до всепонимания, от преходящего до вечного, от смертного до бессмертного, от адского до райского, от диавола до Бога. В нем всегда есть много непонятного и беспредельного, а тем самым, бессмертного и вечного, поэтому он никаким образом и никогда весь не умирает, даже если упорно желает этого. И никаким образом и никогда он не уничтожит себя абсолютно, даже если бы и желал этого всем сердцем. От него и в нем всегда много остается для бессмертия и вечности.

Тяжко человеку, если его мысль охватывает метафизическая паника. Ибо она преследует и гонит его из хаоса в хаос, из ужаса в ужас, из потрясения в потрясение, из стона в стон. Тогда все трясется, разламывается и трещит во всех сферах человеческого существа. Возникают трещины, и сквозь них измученная душа усматривает бесчисленные миры. А там, в космической мгле и мраке белеет и светлеет какой-то манящий, тихий, мягкий свет. И таинственный магнетизм миров неодолимо привлекает мысль и вовлекает ее в какую-то страстную игру, вихрь… Человек? Праужас, желая отдохнуть, вселился в человека мыслью. В небольшое количество теста положено много дрожжей.

Мысль цепенеет: многие противоречия сплелись в человеке объятиями, в которых они задыхаются и из которых они никак не освободятся. Как змеиный клубок, который нельзя расплести. В такой ситуации для человека метафизической тоски и самое комичное становится трагичным. Иногда для него человеческий смех похож на безумие, даже на сумасшествие. Смех? Чье-то безумие… Разве можно смеяться в мире, где есть смерть? Ах, в глиняном тесте нашего существа имеется и эта закваска. Кто знает, чья рука ее положила, кровью нашей замесила и пустила по этому миру свою упрямую усмешку?

***

Иногда мысль задумчиво кружит по золотой кромке вселенной, а чувство судорожно всхлипывает в глубоком беспокойстве. И сгибается разум, сгибается в поиске Бога до грани сумасшествия. О, если бы душа была только коридором для влияния внешнего мира! Но она, как ненасытное чудовище, все, что к ней прикасается, впитывает в себя, преобразует, претворяет в свое, оживляет какою-то чудною жизнью, обессмерчивает каким-то необычным бессмертием. Если же что-то и умрет, это дорогие покойники…

Душа? Самый гениальный и самый сильный чудотворец. В ней взгляды превращаются в мысли, звуки – в ощущения, разнообразные влияния – в разнообразные переживания, или идеи, или страсти, или соблазны. Разве не замечаешь, Ненавидимый, как Твои слова в море моей души претворяются в драгоценный жемчуг? Вода, гонимая чувствами, истекая из очей становится жемчужною слезою… О, художник над художниками! Чувство, что пропускается сквозь сердце, становится светом, громом и молнией. Если мысль молитвою погрузится по ту сторону звезд, то найдет Бога. Бога и себя. Себя, надзвездную и потустороннюю, во всем небесную. Ибо там ее настоящие истоки и прародина.

Смертный страх нападает на человека, когда он бдительно следит за своею душою на всех ее путях, когда проникает во все ее мраки и сумраки, мглы и окраины, бездны и пропасти. Нигде, Господи, я не погибал так опасно и отчаянно, как внутри себя! И никогда, и нигде так отчаянно не умирал, как в себе… Самая страшная смерть не около меня, но во мне. Ад за адом, соревнующиеся в самых страшных ужасах. Только это не абстракция, не иллюзия, не фикция, не привидение, а суровая действительность. Их неудержимый ужас – в их непосредственной близости. А все райское под ударом зла превращается в некую прозрачную, сумеречную иллюзию и сны. О, сколько вокруг меня тайн обо мне! Заснув в новой тайне, я пробуждаюсь в более новой, а день провожу в еще более новой. О, Господи, неужели для того Ты дал нам душу, чтобы нас же самих сокрыть от нас? А сознание, а ощущение, а слово неужели Ты дал нам для того, чтобы мы Тебе сказали, что не знаем себя? И сколько источников слез в моем крошечном сердце! И каждая капля больше моего сердца…

Чем бывает движима душа, что непрестанно входит во все новые мысли и во все новые ощущения? Что есть то, что в моей душе рождает мысль, чувство, желание? А тело обносит душу стеной, замуровывает ее в материю не для того ли, чтобы она не сошла с ума от бесчисленных бесконечностей, что со всех сторон разрывают ее и разворовывают?.. Очи души не имеют ресниц и век. Поэтому они никогда не могут заснуть. А то она бы их уже неоднократно радостно и трепетно закрыла и вошла бы в покой и отдых от жестоких тайн, что немилосердно бьют ее, худешькую, нежную, тонкую, более тонкую, чем свет и сон… Господи, напои мое сердце нектаром Твоей благодати, дабы оно исполнилось миром, что превосходит всякий ум, человеческий и ангельский! Господи, излечи его Собою!

***

Если человек заглянет в тайну мира, он не может не заметить, как через все миры идут какие-то легенды и сказки, идут к чему? Каков смысл этих страшных легенд и роскошных сказок? А если остановиться взглядом на глазе человеческом – какая жуткая пропасть! Глаз! Наименьшая, но самая продуктивная лаборатория в наших мирах. Нет меньшего органа и нет большего чудотворца! Разве глаз это не чудотворец, раз видит свет! Ибо что такое свет в своей сущности? Нечто неощутимое, а это значит, нечто невидимое, разве не так? Это первый парадокс: с помощью невидимого, с помощью души, око видит то, что невидимо… А слепые что-то бормочут и бредят, дескать в этом мире нет чуда. О, слепая наивность и слепая простота!

Что это, что произвело пламя в душе, в сердце, что разжигает и раздувает огонь под мыслью, под чувством, под желанием? И до какого градуса поднимается и до какого предела доходит эта воспламененность? Наверняка, она измеряется детонометром, а не термометром. Чувства – это огонь для мысли, мысль для совести, а для совести – кто, кто, о люди? Несомненно, только Бог. Ибо Бог есть огонь опаляющий. Человек Божий полон огня и извне, и изнутри. Поэтому его мысли, ощущения и желания светят, излучают свет и тепло. И он всем своим существом переходит в бессмертное и вечное…