Борьба против банкиров-фадьшивомонетчиков 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Борьба против банкиров-фадьшивомонетчиков



 

Частичное резервирование имеет настолько ярко выраженные негативные последствия для общества, что это вынуждены признавать некоторые «профессиональные экономисты». Прежде всего представители австрийской экономической школы (Хайек, Мизес, Ротбардт и другие). Даже такой «профессиональный экономист», как Милтон Фридман, «отец» «монетаризма», выступал с критическими публикациями по поводу частичного резервирования. Соответственно, такие «профессиональные экономисты» ищут пути исправления дефектов системы частичного резервирования. В конечном счете все они приходят к выводу: эту систему «ремонтировать» нельзя, ее надо менять на систему полного (100процентного) резервирования.

Бывший заместитель министра финансов США в администрации Р. Рейгана Пол Крейг Робертс (говорят, что он был отцом-основателем «рейганомики») в 2008 году, когда в Америке начинался финансовый и экономический кризис, в качестве одной из ключевых его причин назвал систему частичного резервирования. В этой связи его рецепт борьбы с кризисами предельно короток и прост - введение 100-процентного резервирования обязательств банков. В этом случае банки не смогут заниматься своим любимым делом - созданием денег «из воздуха»: «Банки должны быть финансовыми посредниками, а не институтами, создающими деньги» [984].

Время от времени вопрос о восстановлении полного резервирования становится предметом широкой дискуссии - как правило, после очередного банковского кризиса. Иногда разговоры даже заканчиваются делом. В истории банковского «нового времени» имеются «дела» подобного рода. Например, в 1609 году был учрежден Муниципальный банк Амстердама (МБА).

Появился он после серии банковских крахов, порожденных частичным резервированием. Гарантом соблюдения правила 100-процентного резервирования выступали городские власти (управляющими банка были четыре бургомистра, которые ежегодно избирались для этих целей). Просуществовал МБА полтора столетия, успешно пережив несколько крупных банковских паник. В этот период произошли банкротства таких, например, известных кредитных организаций, как Банк Роттердама и Банк Миддельбурга, которые практиковали частичное резервирование.

О Муниципальном банке Амстердама как эталоне кредитно-депозитного института писали в свое время известные политики и философы. Например, Давид Юм в своем эссе «О деньгах». А Адам Смит в «Происхождении богатства народов» писал: «Амстердамский банк заявляет, что он не отдает в ссуду ни малейшей части вложенных в него вкладов и что на каждый флорин, на который он открывает кредит, он держит в своих подвалах стоимость одного флорина в монете или слитках».

Хотя МБА был лишен возможности «делать деньги из воздуха», вклады и доходы его быстро росли благодаря безупречной репутации. Если в первые годы существования вклады насчитывали 1 млн флоринов, то в 1645 г. их сумма превысила 11 млн флоринов, а в 1722 г. -28 млн флоринов. Заметьте, что вклады были в золоте, а не в банкнотах, как сегодня.

Как пишет Григорий Сапов, система полного резервирования в ряде стран сохранялась достаточно долго: «Еще в середине XIX века (а в некоторых странах, например в Испании и Франции, - и в XX столетии) признавали такую практику (частичного резервирования. - В. К) мошеннической» [985].

В XIX веке во многих странах удалось пресечь также практику необеспеченной эмиссии банкнот центральными банками. В частности, в 1844 г. в Англии был принят Акт Пиля, который, во-первых, предусматривал постепенную передачу монопольного права на выпуск банкнот Банку Англии; во-вторых, строго регламентировал выпуск банкнот Банком Англии с учетом его золотого запаса. В частности, предусматривалось, что Банк Англии может осуществить эмиссию банкнот сверх запаса драгоценных металлов лишь на 14 млн фунтов стерлингов (так называемое «эмиссионное право» центрального банка; эмиссия этой суммы допускалась под ценные бумаги правительства). Правда, принимая указанный закон, парламентарии «забыли» о том, что по депозитным операциям коммерческих банков тоже было бы не худо установить 100-процентное резервирование.

Во-первых, потому, что эмиссия банкнот другими банками не прекращалась немедленно (последний провинциальный банк в Англии прекратил эмиссию лишь в 1921 г.).

Во-вторых, потому, что Акт Пиля не мешал коммерческим банкам осуществлять эмиссию безналичных (депозитных) денег.

Поэтому такой «смелый шаг» английских парламентариев, как Акт Пиля, не сумел избавить страну от кризисов, которые имели место в 1847, 1857-58, 1866 гг. и далее. Особенно тяжелым был банковский и экономический кризис 1857-1858 гг., когда в Англии обанкротились десятки банков и потеряли деньги десятки тысяч вкладчиков (кстати, это был первый по-настоящему мировой кризис, причем начался он не в Великобритании, а в США).

После введения золотого рубля в России для Государственного банка также были установлены жесткие регламенты эмиссии. В частности, в указе Императора Николая II от 29 августа 1897 г. отмечалось:

«Государственные кредитные билеты выпускаются Государственным банком в размере, строго ограниченном настоятельными потребностями денежного обращения, под обеспечение золотом; сумма золота, обеспечивающего билеты, должна быть не менее половины общей суммы выпущенных в обращение кредитных билетов, когда последняя не превышает 600 млн руб. Находящиеся в обращении кредитные билеты свыше 600 млн руб. должны быть обеспечены золотом по крайней мере рубль на рубль...» [986]

На протяжении двух десятков лет существования золотой валюты в царской России централизованный металлический фонд по своим размерам почти всегда превосходил лимит, необходимый по закону для обеспечения бумажных денег. У Государственного банка даже имелся определенный резерв эмиссии, которым можно было воспользоваться в случае необходимости. Без преувеличения можно сказать, что российская система эмиссии (Центрального банка) в начале прошлого века была самой «жесткой» среди европейских стран с золотым стандартом (за исключением английской, «жесткость» которой предусматривалась Актом Пиля). Однако, как и в Англии, в России «жесткие» требования по резервам распространялись лишь на Центральный банк, а коммерческие банки работали с крайне невысоким резервированием. Поэтому и в России банкротства коммерческих банков также были обычным делом.

По принципу полного обеспечения денежно-кредитной эмиссии резервами еще в XIX веке также работали коммерческие банки США. Другое дело, что многие из них нарушали предписания властей, но неполное резервирование квалифицировалось как преступление. В те времена банкиры не пытались жаловаться на то, что полное резервирование делает их якобы «неконкурентоспособными» (как постоянно заявляют современные банкиры). При системе полного резервирования многие банкиры вполне процветали. Во-первых, они получали доход («маржу») за счет разницы в уровне процентов по активным и пассивным операциям. Во-вторых, при открытии вкладов порой платили не банки клиентам, а клиенты банкам (за услуги по управлению средствами на депозитах). Наконец, было немало банков, которые зарабатывали на выдаче кредитов лишь за счет собственного капитала [987].

Правда, уже во второй половине XIX века (еще задолго до создания ФРС) для многих банков в крупных городах США были впервые введены нормы частичного резервирования.

В основном норма устанавливалась на уровне 25%, причем резервы хранились в этих же банках и/или нескольких крупных банках Нью-Йорка; несколько позднее были введены нормы резервирования (в размере 15%) для банков более низкого уровня.

В эпоху бурного развития капитализма Америка стала жить в условиях частичного резервирования, и о его незаконности долго никто не вспоминал (даже в условиях банковских кризисов - например, паники 1907 года).

Серьезные дискуссии о восстановлении полного резервирования разгорелись в Америке лишь в период Великой депрессии. В 1930-е гг. сторонники восстановления полного резервирования потерпели поражение. Единственное, чего удалось добиться в ходе этой дискуссии, - пресечь наиболее одиозные формы спекулятивных операций банков. В стране был принят закон (Акт Гласса-Стигалла), который разделил банки на две категории: коммерческие банки, которым было разрешено заниматься кредитными операциями (т.е. эмиссией кредитных денег), и инвестиционные банки, которые могли осуществлять высокорисковые операции с ценными бумагами на фондовом рынке. Денежные власти (т.е. ФРС) снимали с себя ответственность за возможные последствия спекулятивных операций второй категории институтов. Акт Гласса-Стигалла, конечно, снижал риски возникновения банковских кризисов, но не ликвидировал их первопричину - частичное резервирование. Поэтому крахи кредитно-депозитных банков имели место и в последующие годы.

Дискуссии о восстановлении полного резервирования периодически разгорались и после Второй мировой войны. Сегодня в связи с нынешним кризисом тема полного резервирования переживает очередной «ренессанс». Причины периодического оживления интереса к проблеме различны. Одни видят в этом возможность освободить банки от назойливой «опеки» со стороны банковского надзора и государства (среди сторонников такой точки зрения был одно время даже отец «монетаризма» Милтон Фридман). Другие акцентируют внимание на том, что 100-процентное резервирование повысит эффективность денежно-кредитной политики государства (так как при частичном резервировании трудно управлять предложением денег в стране, которое оказывается в руках коммерческих банков). Третьи традиционно обращают внимание на необходимость предотвращения банковских крахов, подчеркивая, что с каждым новым кризисом «цена» таких крахов для общества становится все выше.

Мысли реформаторов часто вращаются вокруг следующей задачки: каким образом привести в соответствие ликвидность активных и пассивных операций банков? Одни варианты основываются на повышении ликвидности активных операций, другие - на снижении ликвидности пассивных (депозитных).

Для повышения ликвидности активных операций банкиры давно придумали такой инструмент, как «онкольные» кредиты, т.е. кредиты, которые банкиры могут отозвать у своих клиентов в любой момент. Однако такие «высоколиквидные» кредиты никогда не занимали основное место в активных операциях банков по той простой причине, что желающих брать их крайне немного (за исключением тех моментов, когда на фондовых рынках начиналась «горячка» и заемщики (в своих надеждах на быстрые прибыли) забывали о всякой осторожности). Фактически об осторожности забывали (и продолжают забывать) также банкиры, потому что в критические моменты они далеко не всегда оказываются способными добиться быстрого возвращения этих самых «онкольных» кредитов. Т.е. жажда прибыли порождает не только обман, но и самообман (ростовщиков).

Что касается «профессиональных экономистов», в том числе экономистов Всемирного банка, то их мысль родила проект так называемого узкоспециализированного банка (УСБ) (narrowbank). УСБ, согласно сторонникам полного резервирования, - такой финансовый институт, который занимается привлечением вкладов и их инвестированием в высоколиквидные и высоконадежные активы. Чаще всего к таковым относят краткосрочные облигации казначейств (министерств финансов), в первую очередь казначейства США. Фактически УСБ отстраняются от кредитных операций, денежные власти начинают полностью контролировать денежное предложение в стране, банковский надзор над УСБ становится минимальным или и вовсе отменяется. Вкладчики, по мнению авторов идеи УСБ, в любой момент получают свои деньги, банковские кризисы исключаются, капитализм вступает в фазу вечного процветания [988]. Непонятно только одно: а кто будет кредитовать «неудобные» (с точки зрения ликвидности), но нужные обществу инвестиционные проекты, связанные с производством товаров и услуг?

Примечательно, что экономисты Всемирного банка не рискуют предложить введение 100-процентного резервирования ростовщикам экономически развитых стран, ибо Всемирный банк как раз и обслуживает интересы главных ростовщиков, банки которых «прописаны» в этих странах. А введение УСБ в развивающихся странах позволило бы, во-первых, еще надежнее поставить денежное хозяйство этих стран под контроль мировых ростовщиков; во-вторых, создать дополнительный спрос со стороны УСБ на казначейские облигации США и обеспечить американской «экономике» дополнительные финансовые инъекции. Впрочем, любые ростовщики (в том числе в развивающихся странах) крепко стоят на страже защиты своих интересов от посягательства теоретизирующих сторонников полного резервирования и категорически не согласны отказаться от права «рисования» «новых» денег. Даже если им сулят красивую альтернативу «экономисты» из такого уважаемого учреждения, как Всемирный банк. Да и центральные банки также не в восторге от идеи восстановления полного резервирования: в этом случае их «нужность» для общества окажется под большим вопросом, поскольку большая часть сотрудников этих учреждений трудится на ниве банковского надзора.

Делаются также другие предложения по совершенствованию системы «частичного резервирования» за счет изменения характера пассивных и активных операций банков. Например, в 1930-е годы в США, как мы уже выше отмечали, произошло разделение банков на обычные кредитно-депозитные и инвестиционные (Акт Гласса-Стигалла). Кредитно-депозитным банкам было запрещено заниматься рисковыми инвестициями в ценные бумаги (чем они активно занимались до краха 1929 г.), и их активные операции опять в основном стали сводиться к традиционному кредитованию. А вот инвестиционным банкам было разрешено заниматься рисковыми инвестициями, а для формирования своей ресурсной базы они стали использовать не депозиты, а акции и облигации. Хотя, конечно же, бизнес инвестиционных банков стал очень рискованным, однако их активные и пассивные операции стали более «симметричными». ФРС США при этом сняла с себя обязательства по поддержанию на «плаву» инвестиционных банков. Таким образом, реформа банковской системы на основе Акта Гласса-Стигалла не решила полностью проблему неустойчивости банковской системы, порождаемую частичным резервированием. Проблема была лишь смягчена за счет передачи за рамки «традиционной» банковской системы наиболее рискованных операций инвестиционным банкам.

Определенные усилия по преодолению недостатков системы частичного резервирования предпринимаются также в России. Как известно, летом 2004 г. в банковском секторе РФ началась паника, которую денежным властям кое-как удалось «погасить». После этого наши законодатели стали обсуждать проект поправок к Гражданскому кодексу и некоторым федеральным законам, предусматривающих введение института «безотзывного депозита». Т.е. фактически обсуждался вопрос о том, чтобы окончательно придать отношениям между вкладчиком и банком характер кредитной сделки, понизив таким образом ликвидность пассивных операций. В безотзывных депозитах авторам инициативы видится способ преодоления несоответствия между пассивными операциями, которые не являются, по сути, кредитными, и активными, которые, естественно, являются кредитными. Законодатели только не учитывают, что безотзывные депозиты не очень интересуют потенциальных вкладчиков. Это понимают также серьезные банкиры, которые боятся, что если оставить лишь безотзывные депозиты (а счета до востребования отменить), то банковская система рухнет. Если же клиентам оставить выбор (безотзывные и до востребования), то все риски банковских крахов останутся.

На дискуссии об безотзывных депозитах поставил точку президент Д. Медведев, который заявил, что их введение «противоречит принципам демократии». Думаю, что «демократия» тут ни при чем. Скорее, есть понимание того, что введение института безотзывных депозитов может быть воспринято обществом как еще один признак неустойчивости нашей банковской системы. Что, естественно, может спровоцировать масштабный банковский кризис.

Справедливости ради стоит сказать, что во многих странах существует институт безотзывных (срочных) депозитов. Но даже в таких, например, странах, как США, Великобритания, Германия, Франция, где имеются наиболее «продвинутые» системы страхования депозитов, на безотзывные депозиты приходится меньшая доля, чем на депозиты до востребования.

К тому же там следует различать два вида срочных депозитов: а) на определенный срок (действительно безотзывные); б) с уведомлением об изъятии (условно безотзывные). Второй вид депозитов предполагает, что клиент может изъять свои деньги, уведомив за определенное время до этого банк. Как показывает практика, клиенты предпочитают второй вид срочных депозитов. При этом далеко не всегда банк оказывается способным в установленный срок изыскать необходимые деньги.

Итак, каждый раз, когда общество потрясают банковские кризисы, возникают дискуссии о необходимости вернуться к «старым добрым временам» полного резервирования. Однако каждый раз ростовщикам и властям, действующим заодно с ростовщиками, удается «нейтрализовать» эти дискуссии и «продлить жизнь» системы «частичного резервирования». В банковскую систему при этом вносились и продолжают вноситься чисто косметические корректировки. Например, повышение норм обязательного резервирования или установление запретов на ведение особо рисковых активных операций (например, Акт Гласса-Стигалла в США). Или введение страхования вкладов. Или даже национализация отдельных банков (такое, кстати, в истории банковской системы стран Западной Европы уже было не раз, а сейчас мы видим то же самое и в США).

«Продления жизни» «частичного резервирования» каждый раз удавалось достичь не благодаря этим «косметическим» ухищрениям, а ценой возложения всех издержек кризисов на общество. Вот и в ходе нынешнего кризиса ФРС США и Министерство финансов США «влили» в банковскую систему около двух триллионов долларов. И это, как говорится, «еще не вечер».

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-09-05; просмотров: 277; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 35.175.172.94 (0.033 с.)