Глава двадцать вторая политика «невмешательства» демократических правительств европы (1935–1937 гг. )

 

Политика «изоляционизма» и нейтралитета. Большую услугу поджигателям войны оказывали не только «умиротворители», но и «изоляционисты», стремившиеся уклониться от вмешательства в конфликты, возникавшие между другими странами. Английские изоляционисты заявляли, что Англия — страна не европейская и что она не имеет общих интересов с государствами континента. Провозвестник этой доктрины Эмери доказывал, что «англичанин не может стать европейским патриотом, какими являются и французы и немцы; он не может себя посвятить европейской идее». «Политика, которой мы должны следовать по отношению к Европе, — писал Эмери, — может быть резюмирована следующим образом: обособление от европейских дел. Нужна лишь одна оговорка… а именно, что мы не можем пассивно отнестись к агрессивным операциям, которые происходили бы на близком расстоянии по воздуху от Дувра». Рост воздушной опасности, пояснял Эмери, заставляет англичан принимать меры обороны; однако это не означает, что Англия «должна ввязываться в каждую ссору. А между тем это является практическим выводом из так называемого принципа коллективной защиты мира».

Такую же позицию отстаивали сторонники изоляционизма и в Соединённых штатах Америки. Приверженцы этой доктрины преобладали в американских политических кругах. Лишь немногие государственные деятели, как президент США Рузвельт, понимали всю опасность фашистской агрессии для свободолюбивых народов мира. В 1935 г. в США был принят «закон о нейтралитете». Этим законом воспрещался экспорт оружия, боеприпасов или военного снаряжения для воющих стран или даже для нейтральных государств, которые могли бы передать это вооружение воюющим сторонам. Президенту предоставлялось право решать, не годится ли та или другая сторона в «состоянии войны», если даже война официально ею и не объявлена. Рузвельту пришлось поставить этот вопрос в отношении Италии и Абиссинии. Он признал их находящимися «в состоянии войны») и предложил применить закон о нейтралитете. Впрочем, насколько было возможно, Рузвельт использовал новый закон против Италии. В частности он официально предостерегал американских граждан против путешествий на судах воюющих стран. Фактически это означало — па судах Италии, ибо Абиссиния никакого флота не имела,

В феврале 1936 г., наперекор Рузвельту, американский Конгресс внёс в закон о нейтралитете некоторые существенные поправки и продлил срок его действия. Запрещение продажи, военного снаряжения воюющим сторонам было вновь подтверждено. Запрещалась перевозка военных грузов на американских судах во время войны. Американским гражданам не разрешалось совершать путешествия на кораблях воюющих стран. Однако, исходя из доктрины Монро «Америка для американцев», Конгресс постановил, что закон о нейтралитете не применяется к американским республикам в случае их войны с неамериканскими государствами.

Шесть лет спустя, оценивая результаты политики нейтралитета, официальный представитель правительства Соединённых штатов Америки, заместитель государственного секретаря Уэллес, вынужден был признать её ошибочной и вредной, «После прошлой мировой войны, — говорил Уэллес, — народу США была предоставлена возможность взять на себя долю ответственности за сохранение всеобщего мира путём участия в международной организации, созданной с целью предотвратить и не допустить возникновения войны. Народ США отказался от такой возможности… Мы были слепы к тому, что составляло наш собственный бесспорный интерес. Поэтому мы и не подумали, что, принимая на себя некоторую долю ответственности за сохранение мирового порядка с непосредственными обязательствами, какие, возможно, требовались, мы обеспечили бы нашему народу сохранение демократических идеалов и избавили бы наших детей и внуков от тех же самых жертв, какие вынуждены были принести их отцы… Наши лидеры и огромное большинство нашего народа в годы после первой мировой войны намеренно вернулись к провинциальной политике, характерной для прежних времён, полагая, что, поскольку такая политика была хороша в прошлом, она может сослужить свою службу и в новом, изменившемся мире. В настоящее время… мы пожинаем горькие плоды нашей собственной близорукости…».

 

Подготовка отказа Германии от Локарнских соглашений. Не встречая противодействия со стороны сильнейших держав Западной Европы, пользуясь благоприятно сложившейся обстановкой невмешательства и нейтралитета, поджигатели войны спешили устранить последние препятствия, мешавшие осуществлению их замыслов. Одним из таких препятствий являлись для Германии Локарнские соглашения; их условия не допускали вооружения её западных границ, необходимого для осуществления захватнических планов Гитлера на Востоке. Имея за собой неукреплённую я демилитаризованную долину Рейна, германские армии не могли бы беспрепятственно двинуться против Австрии, Чехословакии, Польши или СССР. Очередной задачей гитлеровской дипломатии явилось поэтому создание военного барьера на Рейне как средства обеспечить германский тыл. Конечно, это прямое нарушение локарнских обязательств создавало непосредственную угрозу безопасности Франции. Всё же правительство Гитлера было убеждено, что ни Болдуин, ни Сарро с Фланденом, ни тем более Муссолини не окажут серьёзного противодействия осуществлению германского плана. Между прочим в Берлине учитывалось и несочувствие англичан франко-советскому пакту. Тем удобнее было избрать для маскировки замышляемого нарушения локарнских обязательств тот предлог, что франко-советский пакт якобы с ними несовместим. 21 февраля 1936 г., принимая французского журналиста де Жувенеля, Гитлер заверял своего собеседника, что Германия готова пойти на сближение с Францией. Однако этому препятствует франко-советский договор. «Этот достойный сожаления пакт, — говорил Гитлер, — создаёт новое положение. Понимаете ли вы, французы, что вы делаете? Вы даёте себя вовлечь в дипломатическую игру такого государства, которое ничего иного не хочет, как столкнуть друг с другом крупные европейские народы, чтобы извлечь из этого пользу для себя одного ».

В действительности, как видно из бесед американского посла Додда с немецкими дипломатами, представители германского правительства не придавали франко-советскому пакту, серьёзного значения. 29 февраля 1936 г. в разговоре с Нейратом Додд затронул вопрос о возможности возвращения Германии в Лигу наций. Нейрат заявил, что Германия может вернуться в Лигу, но лишь при условии, что западные державы возвратят ей колонии, не будут возражать против занятия германскими войсками демилитаризованной Рейнской области и пойдут на некоторые уступки в отношении паритет; военно-морских сил. «Он решительно настаивал на возвращена колоний, — записывает Додд, — и заявил, что по вопросу о Рейнской зоне можно начать дипломатические переговоры, что франко-русский пакт не имеет серьёзного значения и что Англия получила согласие Германии участвовать в переговорах о морском договоре, которые должны начаться в Лондоне».

Рассчитывало правительство Гитлера и на поддержку со стороны английских профашистских кругов. С 30 января по 4 февраля 1936 г. один из влиятельных сторонников сближения с Германией, маркиз Лондондерри, посетил Герпнга и Гитлера. Принимая этого гостя в своём охотничьем замке, Геринг доказывал ему неизбежность германской экспансии на Восток и необходимость немедленного укрепления Рейнской области. В свою очередь и Гитлер убеждал Лондондерри, что «Москву нужно подвергнуть карантину». По возвращении в Лондон Лондондерри послал через Риббентропа письмо с выражением благодарности за радушный приём. При этом он намекал, что информация о пожеланиях германского правительства встречена благоприятно английским общественным мнением, хотя при наличии противоречивых взглядов «бывает трудно правильно определить истинное общественное мнение ».

Гитлер знал, что и во Франции его готовы поддержать профашистские круги. Ему было известно, что в заседании Совета министров был поставлен вопрос о намерении Германии оккупировать Рейнскую область и порвать с Локарнским пактом. По этому поводу «неосоциалист» Деа, один из активнейших фашистов в Парламенте, а затем в кабинете Сарро, заявил, что вопрос о ремилитаризации Рейнской области не стоит крови хотя бы одного французского солдата, тем более, что эта область в конце концов принадлежит Германии.

Осенью и зимой 1935 г. фашистский агент Отто Абец беседовал в Париже с рядом французских политических деятелей и с представителями промышленного и финансового мира. Его заверяли, что правительство не окажет противодействия ремилитаризации Рейнской области. Такую позицию занимал и французский посол в Берлине Франсуа Понсэ. По свидетельству Андрэ Симона, «некий французский дипломат на завтраке во французском посольстве, в присутствии высоких особ с Вильгельмштрассе, заявил, что война не популярна во Франции и что нынешнее правительство не сможет поднять общественное мнение Франции против ремилитаризации Рейнской области».

6 марта 1936 г. на заседании германского кабинета подвергнут был обсуждению вопрос об отказе от Локарнскиг соглашений. Нейрат, Шахт и Бломберг выступили с возражениями против оккупации Рейнской области: по соображениям дидломатическим, финансовым и стратегическим это мероприятие представлялось им рискованным. Военный министр Бломберг откровенно предупреждал, что немецкая армия ещё не готова для оказания сопротивления французам, если их войска вступят в Рейнскую область. Но Гитлер заявил, что нужно рискнуть. Между прочим его обнадёживали обстоятельства, при которых произошла ратификация франко-советского договора французской Палатой депутатов. 27 февраля 1936 г. Против ратификации голосовали 164 депутата; 100 депутатов воздержались от голосования; за ратификацию подали голос 353 депутата. Это означало, что около половины членов Палаты отказывалось от договора о взаимопомощи не только с СССР, но и с Чехословакией, защиту которой против германского агрессора невозможно было обеспечить без участия Советского Союза. Это означало также, что значительная часть Палаты высказывается за фактический разрыв Франции с её друзьями, за ликвидацию старой системы военных союзов, т. е. за сдачу всех тех позиций международной обороны Франции, которые после войны старалась укрепить французская дипломатия.

7 марта 1936 г. в германское Министерство иностранных дел были приглашены послы Англии, Франции, Бельгии и Италии. Здесь Нейрат передал им меморандум германского правительства, который гласил: «В интересах естественного права народа защищать свои границы и сохранять свои средства обороны германское правительство восстановило с сегодняшнего дня полную и неограниченную суверенность империи в демилитаризованной зоне Рейнской области». Ознакомив послов с содержанием меморандума германского правительства, Нейрат сообщил им об отказе от Локарнских соглашений и о занятии Рейнской зоны германскими войсками.

 

Оккупация германскими войсками Рейнской зоны (7 марта 1936 г.). В тот же день, 7 марта, германские войска вступили в Рейнскую область. Одновременно опубликован был меморандум германского правительства, где доказывалось, что первой нарушила локарнские обязательства Франция, заключив договор с Советским Союзом.

Отсюда делался вывод, что локарнско-рейнский пакт «практически прекратил своё существование». Поэтому германское правительство и решило восстановить свой полный и неограниченный суверенитет в демилитаризованной зоне Рейнской области.

Меморандум заявлял, что германское правительство готово заключить пакт о ненападении между Францией, Бельгией и Германией сроком на 25 лет; согласно оно и на заключение с западными державами воздушного пакта. Германия может даже вернуться в Лигу наций, «если вопросы о колониальном равенстве и об отделении пакта Лиги наций от Версальского договора станут предметом дружественных переговоров».

В этот же день состоялось торжественное заседание Рейхстага. Здесь Гитлер заявил о занятии Рейнской области германскими войсками, повторив те же объяснения, которые изложены были в правительственном меморандуме.

«Всё было обставлено, как великое событие, — записал Додд 7 марта. — Гитлер обратился по радио ко всей Германии и ко всему миру. Речь его продолжалась полтора часа. Мне казалось совершенно непоследовательным говорить о всеобщем мире и 14 пунктах Вильсона, а затем в течение 15 минут поносить франко-русский пакт, основная цель которого — оборона против агрессия. Такие же выпады делались и по адресу Чехословакии. Между тем всякому ясно, что эта маленькая страна, которая насчитывает всего 14 миллионов населения, никогда не нападёт на Германию… Мне казалось, — добавляет Додд, — что Германия и Италия действуют совместно. Если моё предположение правильно, то это доставит Франции много неприятностей».

Вступление германских войск в Рейнскую зону и речь Гитлера вызвали переполох в дипломатических кругах. Казалось, война неминуема. Больше всего споров вызывал в кругах иностранных дипломатов вопрос о том, решатся ли Англия и Франция применить санкции против Германии.

В один из таких напряжённых дней, 14 марта 1936 г., Додд записал: «Мне сообщили, что Гитлер целый день совещался с членами кабинета и другими руководителями. Сэр Эрик Фиппс встретился с Нейратом и сообщил ему мнение Англии о том, что нужно сделать Германии, чтобы избежать возможной войны… После этого фон Нейрат долго советовался с фюрером. Чувствуется большая напряжённость».

Утром 7 марта собрался и французский кабинет. После заседания Фланден принял послов Англии, Италии и Бельгии, Вечером кабинет снова собрался на совещание вместе с генеральным штабом. На заседании Жорж Мандель выступил с требованием немедленной мобилизации. Деа, Фланден и большинство министров возражали против этого предложения. Было решено потребовать созыва чрезвычайной сессии Совета Лиги наций и совещания держав, гарантировавших Локарнские соглашения.

Отрядам, вступившим в Рейнскую зону, немецкое командование приказало: если здесь появятся французские войска, боя не принимать и немедленно отступить на свою территорию.

Намерения Гитлера занять Рейнскую зону встречали возражения среди части германской военщины. Об этом рассказывал Женевьеве Табуи один из хорошо осведомлённых дипломатов, аккредитованных в Берлине: «Гитлер имел ужаснтю стычку со своими генералами. Германские войска плохо вооружены, и у них есть приказ отступить при первом признаке сопротивления со стороны Франции. Гитлер уверен, что Франция не будет действовать. Он поставил всё на карту. Если Франция окажет сопротивление, это будет означать его личный крах и коней нацизма».

Расчёт Гитлера оказался верен: правительство Сарро — Фландена бездействовало. «Париж был охвачен паникой, — вспоминает Женевьева Табуи. — Каждый спрашивал: «Будет ли мобилизация?» И этот вопрос часто повторялся в течение следующих трёх дней, — дней, тянувшихся, как годы, дней, полных агонии и сомнений по поводу того, какую позицию займёт наше правительство по отношению к Германию).

Выступая по радио от имени французского правительства, премьер-министр Сарро заявил, что «Франция не может допустить, чтобы Страсбург был под угрозой германских пушек». «Нет больше мира в Европе! — патетически восклицал Сарро. — Нет международных отношений, если такой образ действий входит в практику!.. Французское правительство твёрдо решило не вступать в переговоры под угрозой насилия. Я заявляю от имени французского правительства, что мы намерены отстаивать основные гарантии французской и бельгийской безопасности, данные английским и итальянским правительствам (т, е. Локарнский договор), через Совет Лиги наций».

Коммюнике о заседании французского Совета министров сообщало, что германский меморандум признан неприемлемым и что создавшееся положение будет обсуждено Советом Лиги наций и совещанием держав, подписавших Локарнские соглашения. Министры военный, морской и авиации получили полномочия принять «требуемые обстоятельствами меры».

Отозвалась на оккупацию Рейнской области и английская Палата общин.

Болдуин и Идеи выступили с осуждением одностороннего отказа Германии от обязательств Локарнского пакта. Однако, по мнению английского правительства, шаг, совершённый Германией, не представляет по существу военных действий я не грозит вызвать вооружённый конфликт. Сама Германия заявляет, что «неизменно стремится к подлинному умиротворен!! Европы и готова заключить пакт о ненападении с Францией Бельгией». Нужно было бы лишь предварительно договориться с другими участниками Локарнского соглашения. Что касается франко-советского пакта, то, если бы германское правительство обратилось по этому поводу к соответствующим правительствам, весь вопрос можно было бы урегулировать путём дипломатических переговоров.

Представитель профашистских кругов лорд Астор предостерегал английское правительство от действий, «равносильных превентивной борьбе против Германии». Ссылаясь на письмо, якобы полученное им от Гитлера, Астор настаивал на необходимости помочь главе национал-социалистского правительства «спасти Германию и Европу от коммунистической революции». Другой сторонник Гитлера, лорд Лотиан, выступил с резкой критикой франко-советского пакта; по его мнению, такие пакты о взаимопомощи являются не чем иным, как окружением Германии.

Против этого утверждения решительно выступил Черчилль, «Говорят об окружении Германии, — возмущённо заявил он, — но это окружение не Германии, а потенциального агрессора. Если агрессором будем мы, то пусть это окружение будет направлено против нас. Если агрессором будет Франция, то она будет окружена таким же образом. Первое, что нам нужно, — это пакты о взаимной помощи».

 

Дискуссия вокруг нарушения Локарнского пакта. 10 марта 1936 г. представители Англии Иден и Галифакс, Бельгии — Ван-Зееланд и Италии — Черутти встретились в Париже с Сарро и Фланденом. Французское правительство требовало немедленного вывода германских войск из Рейнской зоны. В случае отказа Германии оно предлагало применить к ней санкции. Но Идеи и Галифакс имели указание добиваться предварительных переговоров с Германией, 11 марта 1936 г. Идея официально предложил германскому правительству, поскольку ремилитаризацию Рейнской зоны оно считает вопросом германского престижа, оставить там только «символическое количество» войск, дав обязательство не увеличивать этого контингента и не возводить в зоне никаких укреплений. На следующий день Идеи получил ответ германского Министерства иностранных дел. Никаких дискуссий на тему о кратковременном или длительном ограничении германского суверенитета в Рейнской зоне, гласил он, фюрер не принимает; он может только обещать на время переговоров не увеличивать количества войск в зоне и не продвигать их Дальше к границам Франции и Бельгии. По телефону Идеи снёсся с Болдуином. Тот дал ему директиву предложить созыв Совета Лиги наций в Лондоне и пригласить туда представителей Германии. Сарро и Фланден приняли это предложение.

Заседание Совета Лиги наций открылось в Лондоне 14 марта, Фланден просил Совет констатировать факт нарушения Германией статьи 43 Версальского договора. Одновременно он предлагал передать на рассмотрение Гаагского международного трибунала поднятый Германией вопрос о несовместимости франко-советского пакта с обязательствами Локарнского соглашения. Предложение Фландена было поддержано бельгийским премьером Ван-Зееландом.

17 марта 1936 г. в Совете выступил народный комиссар иностранных дел СССР Литвинов. Он напомнил членам Лиги, что защита международных договоров является обязанностью Лиги наций. Нельзя сохранить Лигу, если она не будет выполнять своих собственных постановлений; тем самым она приучит агрессоров не считаться с её предостережениями. Советский представитель подверг резкой критике выдвинутое германской дипломатией утверждение о несовместимости франко-советского договора с Локарнским пактом. Всему миру известно, что ни Советский Союз, ни Франция не имеют никаких претензий на германские земли и не стремятся к изменению границ Германии. Если Германия не совершит нападения ни на Францию, ни на Советский Союз, пакт о взаимопомощи, заключённый между этими двумя странами, никогда не будет приведён в действие.

Однако сама Германия явно преследует захватнические цели. Ради них германские войска заняли и Рейнскую зону. Совершенно очевидно, что Германия готовится к нападению на СССР. «Весь смысл выступлений господина Гитлера и его предложений в области международной политики, — говорил представитель СССР, — сводится к организации похода против народов представляемого мною государства, к объединению против них всей Европы, всего мира. Пусть его агрессия фактически метит на ближайшее время в другие страны, пусть его атаки на Советский Союз являются лишь дымовой завесой для подготовки агрессии против других государств, но уже то обстоятельство, что он выбирает для этой цели мишенью своих беспрестанных атак Советский Союз и что он это сделал опять в связи с нарушением Локарнского договора, даёт мне право открыто и с особой силой говорить о сущности агрессивной внешней политики господина Гитлера».

18 марта в Совете выступил Идеи. Он заявил, что вторжение немецких войск в Рейнскую зону представляет собой нарушение Версальского договора. Однако оно не является угрозой миру и «не вызывает той непосредственности акции, которая предусмотрена при известных условиях Локарнским договором». С некоторыми оговорками Идеи поддержал предложение Франции и Бельгии.

Как и следовало ожидать, итальянский делегат Гранди занял двусмысленную позицию. Он признал, что формально имеет место нарушение Локарнского договора Германией. Но тут же с явным злорадством посол подчеркнул, что «локарнская система», основанная на солидарности держав, подписавших этот договор, давно уже уничтожена враждой в их среде, т. е. санкциями против Италии в связи с абиссинской войной. Слишком очевидно противоречие в положении Италии как гаранта Локарнского договора и как объекта санкций. Италии приходится одновременно выступать судьёй и быть в роли подсудимого.

19 марта состоялось выступление представителя Германии Риббентропа. Он начал с того, что «немецкое правительство приняло приглашение Совета Лиги наций, желая оказать помощь осуществлению дела мира». Наступает «поворотный пункт» в истории Европы: никогда ещё в Совете Лиги наций не защищалось более справедливое народное дело. Лига наций должна оценить по достоинству мудрость немецкого правительства, которое 7 марта 1936 г. совершило акт благодеяния, уничтожив остатки Версальского договора, подрывавшего европейский мир.

Наглое выступление Риббентропа не встретило должного отпора со стороны заинтересованных держав. Совет Лиги наций принял резолюцию, которая ограничилась признанием факта нарушения Германией статьи 43 Версальского договора и Локарнского соглашения.

В тот же день состоялось совещание представителей государств, подписавших Локарнский договор. Германия отсутствовала. Совещание также подтвердило нарушение Германией локарнских обязательств. Тем не менее было постановлено, если Германия примет предложение четырёх держав о приостановке ремилитаризации Рейнской зоны, вступить в переговоры о пересмотре в дипломатическом порядке статуса этой области.

Германия снова оставалась безнаказанной. Естественно, правительство Гитлера торжествовало,

«Всё идёт прекрасно, — говорили Додду Нейрат и Шахт: — Германия получила обратно Рейнскую область; скоро она вернёт себе колонии и затем, возможно, вернётся в Лигу наций и восстановит мир во всём мире».

В таком же победном тоне выступал в эти дни и Гитлер. 21 марта он заявил в Гамбурге, что «дух Версальского договора Уничтожен». На следующий день он провозгласил в Бреславле, что «в Европе должен возникнуть новый порядок». В последующие дни в Людвигсгафене, Эссене и Кёльне Гитлер вопил в исступлении: «Нет в мире лучшей гарантии безопасности, чем рука, которая объемлет 67 миллионов немцев!»

И всё же английская дипломатия не теряла надежды договориться с Гитлером. Эрику Фиппсу было поручено получить от Гитлера ответ на ряд вопросов, дабы иметь базу для дальнейших переговоров. Основной вопрос сводился к следующему: признаёт ли германское правительство существующий территориальный и политический порядок в Европе и намерено ли оно его соблюдать.

Гитлер ничего не ответил англичанам. Только нота Нейрата, уведомлявшая о ремилитаризации Рейнской зоны, заверяла, что ввод германских войск в эту зону является не более как «символическим действием».

 

Дальнейшее вооружение Германии. Ремилитаризация Рейнской зоны свела на нет последние военные ограничения Версальского договора. Вооружение Германии пошло вперёд стремительными темпами. С лихорадочной поспешностью немцами сооружались военные укрепления, мосты и автострады, ведущие к границам Франции, Бельгии и Голландии. 24 августа 1936 г. опубликован был закон о продлении срока службы в германской армии с одного года до двух лет.

К концу 1936 г. в Германии насчитывалось 14 армейских корпусов и одна кавалерийская бригада. Регулярная германская армия достигла численности 700–800 тысяч человек. Эта вооружённая сила была прекрасно оснащена. На каждого солдата пехотной дивизии приходилось в 4 раза больше технических средств, чем до 1914 г. В 1936 г. Германия имела уже не менее 1 500 танков. Германская промышленность выпускала более 100 танков в месяц. Громадные средства затрачивались и на создание военной авиации. В 1936 г. германский военно-воздушный флот насчитывал 4 500 самолётов, из них 1900 первой линии. По всей Германии была развёрнута широкая сеть аэродромов, число которых превышало 400.

Спешно осуществлялась и программа военно-морского строительства, якобы в соответствии с англо-германским морским соглашением 18 июня 1935 г.

Специальный военный журнал «Deutsche Wehr» из номера и номер освещал проблему «тотальной войны». Той же проблеме была посвящена обширная литература, которая изучала не только в специальных военных училищах, но и во всех университетах. О «тотальной войне» твердили и в германских школах. Такая война опрокидывала все ограничения, установленные международным правом и предусмотренные заключёнными в мирное время договорами. Страны, ведущие «тотальную войну», должны были отбросить все условности морали, все традиции культуры. Предпосылкой для такой войны являлось подчинение всей хозяйственной, социальной и политической жизни требованиям военной подготовки.

 

Борьба за перевооружение капиталистических стран. Стремительное перевооружение Германии и открытая подготовка ею новой войны требовали от всех европейских государств увеличения своих собственных вооружений. Однако под влиянием соглашательских, пацифистских и профашистских течений в ряде стран усиление национальной обороны проводилось темпами, явно не соответствовавшими требованиям необходимости.

В Англии Уинстон Черчилль, Идеи и другие сторонники системы коллективной безопасности не раз отмечали в своих выступлениях, что Англия остаётся, в сущности, безоружной перед лицом агрессора. В особенности настойчиво призывал к созданию мощной обороны страны Уинстон Черчилль. Выступая в Палате общин по поводу занятия Рейнской области германскими войсками, Черчилль доказывал, что действенная сила договоров о взаимопомощи определяется военной мощью государств, подписывающих такого рода соглашения. В ряде статей, опубликованных после отказа Германии от обязательств Локарно, Черчилль предупреждал, что английский народ слишком погружён в будничную жизнь, увлекается спортом, кино и другими развлечениями. Между тем «Германия усердно вооружается, опираясь на широкую научную базу, вооружается так, как ни один народ этого не делал до настоящего времени ». Весь народный доход Германии поглощается военной подготовкой. Немцы воспитываются в духе расовой ненависти и обособленности; всё молодое поколение Германии представляет собой фанатиков пли покорное пушечное мясо.

Так предостерегал свою страну Черчилль против излишнего благодушия и близорукой самоуверенности. С ещё большим основанием такой упрёк можно было направить Франции.

В ноябре 1935 г. при обсуждении военного бюджета во французской Палате депутатов докладчик привёл следующие Цифры. Французская армия насчитывает 654 тысячи солдат; из них на континенте находится не более 400 тысяч. Между тем 3 германской армии к этому времени было уже 800 тысяч человек. Правительство не делало из этих данных должного практического вывода. Семь лет спустя об этом свидетельствовали участники риомского процесса, организованного правительством Виши после поражения Франции.

На заседании суда 20 февраля 1942 г. Даладье заявил что в решающем, по его выражению, 1934 г. военное министерство Франции использовало лишь незначительную часть отпущенных ему кредитов. Между прочим маршал Петэн возражал против укрепления Седана, ссылаясь на то, что этот район достаточно защищён «широким лесным массивом». Тот же Петэн выступил в Высшем военном совете против предложения продолжить линию Мажино до моря. Он требовал огромных сумм лишь для дополнительного укрепления существующей линии Мажино в ущерб прочим статьям военного бюджета. Следствием такой политики явился недостаток во французской армии танков, самолётов, орудий и боеприпасов к моменту наступления Германии.

В связи с риомским процессом бывший французский министр авиации Пьер Кот сообщил сотруднику одной из американских газет, что в 1936 г. он дважды представлял программу удвоения французских воздушных сил. Оба раза генеральный штаб отверг его предложение.

На судебном заседании 3 марта 1942 г. Даладье разоблачил изменническую позицию крупнейших французских промышленников, производивших вооружение. В частности трест «Шней-дер-Крезо», объединявший основные предприятия французской военной промышленности, находился в постоянной связи с германскими военными фирмами и являлся их поставщиком. Своему собственному правительству он отказывал в принятии важнейших военных заказов. Когда правительство Леона Блюма наметило план частичной национализации французских оборонных предприятий, владельцы заводов «Шнейдер-Крезо» дерзко поставили ультиматум не касаться ни одного предприятия фирмы: в противном случае фирма не примет важнейших правительственных заказов или пойдёт на организацию «итальянской» забастовки.

Другие крупные заводчики Франции следовали этому примеру. Владельцы авиационных заводов сокращали производство, увольняя рабочих; то же время, ссылаясь на недостаток рабочих рук, они затягивали выполнение военных заказов правительства. В глазах магнатов французского капитала Гитлер был спасителем Европы от социальной революции и опасности коммунизма. Их приводил в ярость подъём рабочего движения ео Франции; образование народного фронта казалось им началом революции. Чтобы спасти своё классовое господство, эти «хозяева Франции» шли на измену народу, отказываясь работать на оборону своей страны против немецкого фашизма.

На путь отказа от международных соглашений стала, в целях открытого перевооружения, и Япония.

В конце 1936 г. истекал срок обязательств Вашингтонского договора 1922 г., денонсированного Японией в декабре 1934 г., и Лондонского морского соглашения 1930 г. об ограничении морских вооружений.

Заключение англо-германского соглашения от 18 июня 1935 г. дало Германии возможность увеличить свой военный флот более чем в 5 раз.

Япония воспользовалась этим. Она усиленно стала добиваться равенства своего флота с морскими силами Великобритании и Соединённых штатов Америки.

На Лондонской морской конференции 15 января 1936 г. это требование Японии было отклонено. Тогда Япония покинула конференцию. С этого момента она вступила на путь ничем не ограниченного военно-морского строительства.

После ухода представителей Японии с Лондонской конференции оказалось невозможным устанавливать какие бы то ни было количественные ограничения морских вооружений. 25 марта 1936 г. между Англией, Соединёнными штатами Америки и Францией было подписано новое соглашение, заменившее Вашингтонский и Лондонский морские договоры. Державы, подписавшие это соглашение, обязывались лишь взаимно осведомлять друг друга о своём военном судостроении.

 

Пересмотр Лозаннской конвенции о проливах. После провала Лондонской конференции 1936 г. морское вооружение во всех странах стало быстро возрастать. Было очевидно, что перед лицом надвигающейся войны державы спешат заблаговременно укрепить свои позиции на море, В связи с этим вновь выдвинулся на сцену один из крупнейших вопросов международной политики, издавна привлекавший внимание дипломатов. То был вопрос о проливах. На сей раз его подняло турецкое правительство.

Режим демилитаризации проливов, установленный Лозаниской конвенцией от 24 июля 1923 г., противоречил не только интересам государственной обороны Турции, но и её суверенитету. Не раз на различных международных конференциях — в Лиге наций, на конференции по разоружению — турецкие Делегаты заявляли о необходимости пересмотра Лозаннской конвенции. Представители Советского государства неизменно поддерживали эти турецкие требования. Советско-турецкая Дружба, бывшая могучим фактором усиления Турции, позволяла её правительству поставить в порядок дня вопрос о пересмотре Лозаннского договора. К тому же и обстановка в Европе изменилась в благоприятную для Турции сторону.

С конца 1935 г., в связи с итало-абиссинской войной, английская дипломатия стала искать сближения с Турцией. Возможность англо-итальянского вооружённого столкновения становилась всё более вероятной. «Ось» Берлин — Рим укреплялась, В случае войны на Средиземном море Италия могла бы Рассчитывать на поддержку со стороны Германии: тогда главные силы Франции были бы прикованы к германской границе. В такой обстановке Турция с её стратегическими позициями в восточной части Средиземного моря, в проливах, с её военно-морскими базами, с её влиянием в Балканской Антанте приобретала для Англии большой интерес. Со своей стороны и турецкое правительство стремилось заручиться британской поддержкой против возрастающей угрозы итальянского нападения. Муссолини недаром предупреждал, что его «взоры обращены на Восток». Италия лихорадочно вооружалась. На островах Додеканеза, особенно на острове Лерос, а также на Родосе, в непосредственной близости от турецких берегов, возникла мощная военно-морская и авиационная итальянская база. Итало-турецкие отношения обострились. Участие Турции в экономических санкциях против Италии внесло в них ещё большую напряжённость. В декабре 1935 г. английская дипломатия сделала решительный шаг в сторону сближения с Турцией. Она заключила с ней, а также с Грецией и Югославией «джентльменское» соглашение о взаимной помощи на Средиземном море в случае итальянской агрессии.

Используя благоприятную международную обстановку и опираясь на помощь СССР, турецкое правительство решило вновь поставить вопрос о пересмотре Лозаннской конвенции. 10 апреля 1936 г. оно обратилось к державам, участвовавшим в лозаннских переговорах, с формальным предложением произвести указанный пересмотр.

Турецкая нота предлагала правительствам СССР, Великобритании, Франции, Италии, Румынии, Греции, Югославии, Болгарии и Японии вступить в переговоры с целью достигнуть в краткий срок заключения соглашений, предназначенных урегулировать режим проливов, с соблюдением условий, охраняющих неприкосновенность турецкой территории и наиболее благоприятных для развития торгового мореплавания между Средиземным и Чёрным морями.

Нотой от 16 апреля 1936 г. советское правительство ответило согласием на турецкое предложение. При этом оно отметило, что ра