Модернизационные процессы в СССР в конце 1920-х – 1930-е гг.

Восстановление в период новой экономической политики российского экономического потенциала позволяло стране вернуться к прерванной Мировой войной политике модернизации. Стратегия модернизации, как в прошлом, так и теперь, базировалась на необходимости перехода России от общества традиционного типа к индустриальному обществу, а так же соблюдения стратегического паритета с внешним миром. Решить эти взаимообусловленные задачи не позволяла прежде всего структурная отсталость российского народного хозяйства, диспропорции, накопившиеся в нём. Советскому руководству предстояло не просто увеличить мощности имевшихся в стране сырьевых и промышленных центров, резко поднять товарность сельского хозяйства, а серьёзно преобразовать сам тип экономического развития.

Для успеха реформ подобного размаха требовалось постепенно сместить центр тяжести экономической политики из традиционно ведущего в России сельскохозяйственного сектора экономики в промышленный. Внутри самой индустрии предполагалось сконцентрировать первостепенное внимание на тяжёлой промышленности — в первую очередь горнодобывающей, металлообрабатывающей и машиностроительной отраслях. Без этого, без создания собственных станков, тракторов, электротурбин дальнейшее развитие представлялось в те годы невозможным.

Требовалась и серьёзная модернизация самого сельского хозяйства. Хотя материальная база рывка в этой области была явно недостаточной (не хватало машин, тракторов, неоткуда было брать крупные материальные ресурсы для кредитования крестьянских хозяйств), кризис мелкотоварного хозяйства и его неспособность удовлетворить нужды форсированной индустриализации делали реформирование российской деревни насущной и необходимой.

Наконец, предстояло решить ещё одну непростую задачу. Как известно, до революции и в годы НЭПа основной промышленный потенциал концентрировался в Европейской части страны: Южной промышленной зоне, Северной промышленной зоне, Баку, на Урале. Крупнейшей промышленной базой оставался Московский промышленный район. Занимая всего 3% территории республики, район давал 25% национального дохода, сосредоточив 30% капиталов, промышленных предприятий и около 40% рабочей силы, причём значительная её часть состояла из кадровых рабочих с дореволюционным стажем. Такое положение ни в коей мере не устраивало тогдашнее партийное руководство. Уже в июне 1925 г. И. Сталин доказывал мысль, что строительство новых заводов в приграничных районах не соответствует геополитическим («географически-стратегическим», по определению самого Сталина) потребностям СССР. Экономическая модернизация ориентировалась на освоение новых, «тыловых» областей России, Сибири и Средней Азии. Тем самым решались не только вопросы создания резервных экономических баз на случай войны, но и задачи освоения слабозаселённых территорий.

Первые решения о переходе страны к политике модернизационного развития появляются в середине 20-х гг. «Съездом индустриализации» становится XIV съезд РКП(б), проходивший 18 — 31 декабря 1925 г. именно на нём была одобрена стратегическая формулировка всей модернизационной стратегии большевиков: «СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, — требовала принятая на нём резолюция, — необходимо «превратить в страну, производящую машины и оборудование». Тот же курс был продолжен и на следующем, XV партсъезде, состоявшемся 2 — 19 декабря 1927 г. Позже XV съезд РКП(б) будет назван «съездом коллективизации». На нём были намечены основные ориентиры модернизации в области сельского хозяйства. Ставилась задача не только усовершенствовать материально-техническую оснащённость села, но и повернуть его к преобладанию коллективистских форм организации производства.

В 20-е гг. существовало немалое количество модернизационных проектов, но к концу послереволюционного десятилетия только два из них, опираясь на поддержку различных группировок внутри большевистского Политбюро, сохраняли шансы стать реальной программой реконструкции.

Первый вариант дальнейшего развития СССР отстаивала группа Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова и др. «правых большевиков». Они склонялись к так называемому «органическому» варианту модернизации. Драпируясь в яркую революционную фразеологию, концепция Бухарина и его единомышленников в значительной мере опиралась на экономические теории «буржуазных спецов» типа Кондратьева, Юровского, Чаянова и немногочисленных технократов внутри самой большевистской партии, таких как Красин. Второй вариант в конечном итоге стал отождествляться со сталинской группой.

Бухаринская альтернатива предусматривала более мягкую ломку существующего в СССР уклада, опору на плавно растущую сельскохозяйственную базу, вслед за которым должно было идти и развитие индустрии. Сталин же настаивал на первоочередном развитии ключевых отраслей, способных обеспечить технологический прорыв во всех областях экономики. По сути второй вариант был невозможен без подкрепления его самыми жесткими формами принуждения к труду (ГУЛАГ), однако он давал перспективу в дальней развить и традиционные для России социалистические, коллективистские формы труда. Первый же курс означал на практике развитие государственного капитализма с сильным сельским хозяйством, перерастающего в систему крупных, конкурирующих друг с другом корпораций, где особую бы роль играли управляющие-технократы.

Несмотря на всю свою привлекательность, предлагаемый «правыми» курс не отвечал объективным потребностям момента. Во-первых, он полностью игнорировал внешнеполитический фактор, не дававших советскому государству достаточного времени для проведения мягких, как тогда говорили «постепеновских» реформ. Во-вторых, Бухарин не учитывал того факта, что гражданская война почти полностью изничтожила социальные слои, включая интеллигенцию, зажиточное крестьянство и кадровый пролетариат, которые смогли бы стать субъектами органичного индустриального развития страны.

Сталин же, наоборот, во внутрипартийной борьбе стремился использовать все происходящие в обществе объективные перемены. Противоречивость проводимой в годы НЭПа социальной политики стимулировала рост социальной напряженности. Низкая заработная плата и высокие цены, скупой жилищный фонд, обветшалое коммунальное хозяйство, огромная армия безработных, достигавшая млн. человек, засилье в управленческом аппарате лиц не коренной национальности увеличивали в обществе критическую массу. В сложном положении находилась наиболее мобильная группа населения — молодёжь. Её первую выбрасывали на улицу в случае банкротства предприятий, несмотря на широкую компанию ликвидацию неграмотности, по признанию Луначарского, на образование тратилось в двое меньше, чем до революции, росло число разводов, абортов и прочих признаков порочности политики в области работы с молодым поколением. Росли противоречия и в деревне, где разорявшаяся часть крестьянства готова была к социальному реваншу.

В атмосфере растущего недовольства широких слоёв населения своим социально-экономическим положением Сталин и его группа могли найти поддержку в социальных низах резкой сменой экономического курса. Более того, только такими шагами правящая верхушка могла предотвратить массовые выступления против режима, направив недовольство на оппозицию. Способствовало успеху сталинского варианта перехода к модернизации и не имевшее аналогов в прошлом усиление в период НЭПа централизованного бюрократического аппарата. Таким образом в руках Сталина оказывался действенный рычаг, с помощью которого он мог мобилизовать ждущие перемен низы и направлять их энергию в нужное для своей политики русло.

Удалось сталинской фракции подобрать ключи и к решению проблемы источников догоняющей модернизации. В отличие от стран первого эшелона модернизации, развивавшихся за счёт ограбления колоний, политика обновления в СССР была рассчитана, говоря образным языком писателя А. Платонова, «на максимального героического человека», который «творит сооружение социализма в скудной стране, беря первичное вещество для него из своего тела». Не надеясь только на трудовой энтузиазм масс, правительство использовало и принудительные способы изъятия средств у населения на нужды модернизации, прежде всего в промышленности: регулируемые цены, так называемые «займы индустриализации», возросшее налогообложение, в особенности на нэпманские, зажиточные слои населения — всё это позволяло государству концентрировать в своих руках крупные средства и направлять их на развитие наиболее важных, стратегических отраслей производства. Немаловажными источниками накопления были государственная монополия внешней торговли, а так же средства, получаемые в самой промышленности, прежде всего лёгкой, которые так же перераспределялись в пользу производства средств производства. Однако главным источником финансирования становится безвозмездная перекачка средств из сельского хозяйства в промышленность.

Началом осуществления сталинского курса можно считать 1929 г., который иногда называют даже «сталинской революцией сверху». Этому повороту предшествовали драматические события, связанными с кризисными явлениями в нэповском экономическом механизме и спровоцированной ими острой политической борьбой в партийном руководстве.