Учение В. Гумбольдта о внешней и внутренней форме в языке

От Гумбольдта идёт разграничение знаков речевого потока и психических обобщённых образов для воспроизводства и опознания этих знаков, а также трактовка образов знака как элементов их внеш формы, которой противопоставлены функционально элементы внутр формы знаков, ассоциированные по смежности с элементами внеш формы в языковом сознании носителей языка. Элементы внут формы выполняют функцию спец посредников, которые обеспечивают возможность ассоциации элементов внеш формы - и, след-но, воспроизводимых с их помощью знаков речевого потока - с элементами внеязыкового мыслит содержания, напр, с логич понятиями, благодаря ассоциации по сходству элементов внут формы с этим внеязыковым содержанием. При этом, несмотря на возможность высокого уровня обобщённости, признаётся образность как элементов вне языкового, напр, логич содержания, так и всех элементов внут формы. Благодаря этому оказывается возможной такая ассоциация по сходству м/у элементами внут формы с элементами внеязыкового мыслит содержания, которая позволяет хар-ками элементов внут формы намекать на некоторые хар-ки означаемого таким способом элемента мысли, достаточные для того, чтобы по воспринятым речевым знакам и ассоциированным с ними хар-кам означаемого содержания собеседник мог догадаться обо всём этом намекаемом и подразумеваемом элементе содержания. Т.о, по Гумбольдту, благодаря наличию элементов внут формы, ограниченное число элементов внеш фopмы и, след-но, используемых языком исходных знаков, позволяет выражать в актуальных речевых актах безграничное число элементов внеязыкового мыслит содержания и управлять, путём воздействия на собеседника потоком речевых знаков, ходом мыслит процессов, добиваясь того, чтобы рез-том этой творческой, но направляемой извне, мыслит деят-ти, в сознании слушающего сложилось то новое мыслит содержание, то новое знание, потреб-сть "передачи" которого и побудила говорящего осуществить, с помощью произнесённых знаков речевого потока, соответствующее воздействие на слушающего.

Х. Штайнталь

Психологическое направление возникает как реакция на традиционный логицизм и формализм, с одной стороны, и модный, склонный к известной вульгаризации натурализм (биологизм). Возникает стремление исследовать живой язык в его реальном функционировании, в процессах речевой деятельности, но без ориентации на её физиологические и психофизиологические аспекты. Язык начинает трактоваться как феномен психологического состояния и духовной деятельности человека или народа, что в значительной степени вытекало из философии языка Гумбольдта.
Основателем психологического течения в языкознании был Хайман Штейнталь). Важнейшими его работами были: “Грамматика, логика и психология, их принципы и взаимоотношения”, “Введение в психологию и языкознание”, а также “Происхождение языка”, “Классификация языков как развитие языковой идеи. Внимание сосредоточивается на индивидуальном акте речи как явлении сугубо психическом. Х. Штайнталь стремился перейти от явлений индивидуальной психологии к этнопсихологии, т.е. психологии, изучающей “законы духовной жизни” наций, политических, социальных и религиозных общин. Он пытался установить на этой основе связи типов языков с типами мышления и духовной культуры народов. Формировалось представление о человеке как о говорящем существе, создавшем язык одновременно из своей души и из души слушающего, как о члене определённого национального коллектива, как индивиде, который мыслит одинаково с другими мыслящими индивидами в рамках данного национального единства. Язык трактуется как продукт сообщества, как самосознание, мировоззрение и логика духа народа. Предлагается изучать язык и его характерные особенности через данную в опыте звуковую сторону языка, репрезентирующую внутреннюю форму языка, которая обусловливает национальный тип языка. Предлагается рассматривать язык, а также нравы и обычаи, установления и поступки, традиции и песнопения как продукты духа народа.

Язык определяется как выражение осознанных внутренних, психических и духовных движений, состояний и отношений посредством артикулируемых звуков. Проводится различение речи (говорения) как происходящего в настоящее время проявления языка; способности говорить, включающей в себя способность издавать артикулируемые звуки и совокупное содержание предшествующего языку и подлежащего языковому выражению внутреннего мира; языкового материала как созданных речевой способностью в процессе говорения воспроизводимых элементов (или действий) для выражения отдельных внутренних предметов. Отдельный, конкретный язык рассматривается как совокупность языкового материала какого-либо народа. Утверждается приоритет речи как деятельностного начала. Предлагается видеть в языкознании познающую (т.е. описательную и объяснительную), а не оценивающую (т.е. предписывающую, нормализаторскую) науку.
Языкознание относится к числу психологических наук (в связи с определением речи как духовной деятельности), а отдельные языки объявляются особыми продуктами человеческого ума и причисляются к истории, к собственно языкознанию. Языкознание оценивается как наилучшее введение в психологию народов. Поэтому предлагается отказаться от слов организм, органический в их естественнонаучном значении и рассматривать язык как связную систему, все части которой однотипны, как систему, проистекающую из единого принципа, индивидуального духовного продукта, единство которого заложено в своеобразии народного духа. Психологизм становится господствующим методологическим принципом языкознания второй половины 19 в. и первых десятилетий 20 в. Лингвопсихологические идеи Х. Штайнталя оказали влияние на А.А. Потебню, И.А. Бодуэна де Куртенэ, на младограмматиков. Психологический подход превратился в инструмент для понимания сущности различий между языками и в формальном, и в содержательном аспектах и объяснения специфики их исторического развития.

 

ХОМСКИЙ

американский лингвист и философ языка, основоположник (1950-е) «генеративной лингвистики», автор концепции «порождающей» или «генеративной (трансформационной)» грамматики. По мнению X., основополагающая проблема лингвистики как научной дисциплины состоит в отсутствии парадигм, пригодных для систематизации и объяснения избыточного количества неупорядоченных фактов. Лингвистическая теория имеет дело, в принципе, с идеальным говорящим — слушающим, существующим в совершенно однородной речевой общности, который в совершенстве знает свой язык и не зависит от таких грамматически незначимых условий, как ограничения памяти, оговорки, перемена внимания и т.п. «Таким образом, мы проводим фундаментальное различие между компетенцией (знанием своего языка говорящим — слушающим) и употреблением (реальным использованием языка в конкретных ситуациях). Только в идеальном случае... употребление является непосредственным отражением компетенции». На практике же употребление не в состоянии непосредственно отражать компетенцию. Цель лингвистики состоит в том, чтобы вычленить из конкретных употреблений фундирующую их систему правил, которой владеет компетентный говорящий — слушающий. Лингвистическая компетенция суть система порождающих процессов. «Порождающая грамматика имеет дело, по большей части, с процессами мышления, которые в значительной степени находятся за пределами реального или даже потенциального осознания... Таким образом, порождающая грамматика пытается точно определить, что говорящий действительно знает, а не то, что он может рассказать о своем знании». «Порождающая грамматика» X. ориентирована не на анализ и описание некоторых высказываний, а на процедуру логико-математического по сути процесса генерирования всех мыслимых предложений исследуемого языка. «Порождающая модель» X. исходит из идеи о существовании конечного набора правил, способных предзадать или породить все правильные (и никаких, кроме правильных) предложения языка. В отличие от привычных схем описания языка X. перешел к реконструкции процессов его моделирования. Первичной в иерархии динамических моделей X. выступила схема генерации «по непосредственно составляющим». X. предположил, что порождение речи осуществляется от синтаксиса — к фонологии, т.е. отталкиваясь от наиболее абстрактных синтаксических структур. Смысл предложения X. усмотрел не в синтаксисе, а в семантике, инициировав новое направление в генеративной лингвистике — генеративную семантику. Любые по степени сложности фразы, по X., могут быть, как из блоков, сконструированы из набора элементарных («ядерных») фраз. При этом, согласно X., должны учитываться и при необходимости изменяться (в контексте функционирования введенных им организующих понятий «глубинная структура» и «поверхностная структура») обусловленные правилами любого языка синтаксические связи внутри фраз. «Знать язык, — утверждал X., — значит уметь приписать семантическую и фонетическую интерпретацию глубинной структуре и выделить связанную с ней поверхностную структуру...». Используя понятия «компетенция» (competence) и «употребление» (performance), X. полагал, что первое из них (аналогичное языку) включает в себя набор внутренне связанных правил, используемых субъектом речи, которые и позволяют последнему генерировать и характеризовать неограниченное количество предложений. Второе являет собой практическую реализацию первого (аналог слова). X. придавал наиважнейшее значение той функции языка, которая связана с его неограниченным конструктивным потенциалом при очевидно ограниченном объеме изобразительных и фиксирующих вербальных средств. Правила языка (по X., «лингвистические универсалии») мы наследуем как некий интеллектуальный «багаж» вида.

 

Лингвокультурология

В последнее время в отечественной лингвистике появилось большое количество работ, посвященных лингвокультурологической проблематике. Степанов выпустил работу «Константы: Словарь русской культуры», в которой приводятся актуальные для носителя русского языка концепты и дается их развернутый комментарий. Арутюновой «Язык и мир человека» направлено на изучение универсальных терминов культуры, извлекаемых из текстов разных времен и народов. Предметом изучения Телия и ее школы являются фразеологизмы, а цель – описание их культурно-национальных коннотаций и выявления «характерологических черт менталитета».

Считается, что лингвокультурология возникла в последней четверти ХХ в. как продукт антропологической парадигмы в лингвистике, начало которой положил еще в XIX в. н Гумбольдт, впервые в работе «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода» сформулировавший положение о взаимосвязи характера языка и характера народа. Широкую известность получили утверждения о том, что «разные языки по своей сути, по своему влиянию на познания и чувства являются в действительности различными мировидениями», и что «своеобразие языка влияет на сущность нации, поэтому тщательное изучение языка должно включать все, что история и философия связывают с внутренним миром человека». Новизна подобного подхода состояла в том, что за различными языковыми формами ученый увидел различия в способах мышления и восприятия действительности и сделал вывод о том, что в языке воплощается своеобразие культуры.

В России XIX в. его наследие интерпретировал Потебня, развивавший идею о «языке как деятельности». Однако языковеды обращались к проблемам взаимосвязи языка и культуры: как отмечал Степанов, «ни один крупный лингвист последнего десятилетия, если только он не принимал без критики положений догматического структурализма, не миновал вопроса об антропоцентризме в языке». Таким образом, появление лингвокультурологии – закономерный результат развития философской и лингвистической теории XIX-XX в. В последнее десятилетие в России вышло в свет несколько работ, посвященных этой дисциплине. Самой популярной в отечественной науке работой может считаться учебник В.А. Масловой. В нем приводится методологическая база, описываются современные направления лингвокультурологических исследований в России. Тем не менее, вопрос о статусе лингвокультурологии остается не решенным. Цель (изучение способов, которыми язык воплощает в своих единицах, хранит и транслирует культуру), задачи (выявить, как культура участвует в образовании языковых концептов, или существует ли в реальности культурно-языковая компетенция носителей языка), а также понятийный аппарат сформулированы очень широко. Автор утверждает возможность использования самых разнообразных приемов и методов исследования «от интерпретационных до психолингвистических».

Наиболее полно в современной отечественной лингвистике теоретико-методологические основания лингвокультурологии изложены в работе В.В. Воробьева «Лингвокультурология: теория и методы». Исследование выполнено в традициях гумбольдтианства: изучение культуры, воплощенной в языке, предлагается проводить на основе гипотезы Сепира-Уорфа Лингвокультурология рассматривается как теоретическая база лингвострановедения; Основным объектом лингвокультурологии автор называет «взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка в процессе его функционирования и изучение интерпретации этого взаимодействия в единой системной целостности», а предметом данной дисциплины являются «национальные формы бытия общества, воспроизводимые в системе языковой коммуникации и основанные на его культурных ценностях», - всё, что составляет «языковую картину мира». Воробьев вводит основную единицу лингвокультурологического анализа – лингвокультурему, определяя ее как «диалектическое единство лингвистического и экстралингвистического (понятийного и предметного) содержания».

Таким образом, на основании анализа основных отечественных работ, посвященных лингвокультурологической проблематике, можно сделать некоторые выводы относительно современного состояния данной дисциплины. С одной стороны, исследование культурной составляющей в языке является закономерным результатом развития языкознания XIX-XX вв. Интерес многих ученых к лингвокультурологии свидетельствует об ее перспективности. С другой стороны, теоретико-методологическая база этой дисциплины на настоящий момент находится на стадии становления. Среди ученых нет единого мнения ни относительно статуса лингвокультурологии (самостоятельная дисциплина или отрасль лингвистики), ни относительно предмета и методов лингвокультурологического исследования. Общепринятым является определение лингвокультурологического исследования как изучения языка в неразрывной связи с культурой. Самым популярным материалом, иллюстрирующим особенности мировоззрения носителей языка, являются фразеологизмы и паремии.

 

Язык как система знаков.

Знаковость – наиболее существенное свойство языка, что и позволяет совр. лингвистике с времен Соссюра определять через это св-во явление в целом (язык как система знаков). Знак – это материальный носитель социальной информации, причем информирует о чем-то другом, отличном от себя. Знак некое явление А, стоящее вместо некоторого явления В. Обмениваясь словами, люди выражают и получают информацию о действительности, т.е. используют единицы языка как знаки. Быть знаком – функция какого-то объекта. Семиотич. определение. Знак – материальный носитель социальной информации. Информация - след, оставленный объектом системы А в объекте системы Б. Св-ва знака

1) материальность 2) информативность (носитель информации) 3) замещающий характер информации. Соссюр выделил 4 с-ва знака: произвольность; изменчивость; неизменчивость; линейный хар-р означающего. Структура знака ( Соссюр): 2х членная структура. Знак – единство означающего и означаемого. Наука стала изучать знаки с момента возникновения науки. Аристотель «Языковые выражения - знаки для душевных впечатлений, что слова языка – знаки, с помощью к-рых мы передаем свои мысли. А. видел, что письмена тж являются знаками, понимал, что это знаки второго уровня. А. А. Потебня знак, пишет он, «есть общее между двумя сравниваемыми сложными мысленными единицами, или основание сравнения, tertium comparationis в слове». Совершенно по-иному стал рассматриваться этот вопрос со времени выхода в свет книги Ф. де Соссюра «Курс общей лингвистики». Пожалуй, наиболее существенным в учении Ф. де Соссюра о знаковом характере языка явился тот тезис, в соответствии с которым язык как система знаков ставился в один ряд с любой другой системой знаков, «играющей ту или иную роль в жизни общества»; поэтому изучение языка на равных основаниях и тождественными методами мыслится в составе так называемой семиологии — единой науки о знаках. «Язык, — есть система знаков, выражающих идеи, а следовательно, его можно сравнить с письмом, с азбукой для глухонемых, с символическими обрядами, с формами учтивости, с военными сигналами и т. д. и т.п. Знак – двусторонняя психическая сущность, единство означающего и означаемого. Означаемое – это понятие, означающее – акустический образ. И понятие, и акустический образ, в понимании Соссюра, равно психичны, т.е. находятся в сознании.