Самые большие в мире раковины

 

Даже у святого Георгия были конкуренты: не только он повелевал змеиным царством. Нашлись у бога другие угодники, которые избрали своей профессией борьбу с опасными змеями.

Один английский историк описывает Ирландию XVI века: «Между тем в Ирландии происходят поразительные вещи, так как там нет ни сорок, ни ядовитых гадов. А я видел камни, которые имели вид и форму змеи. Народ в тех местах говорит, что камни эти прежде были гадами и что они превращены в камень волей божией и молитвами святого Патрика».

И в самом деле, в горах и долинах Ирландии часто попадаются на глаза странные предметы, удивительно напоминающие окаменевших змей. В то же время живых змей там нет. Еще сравнительно недавно купцы из европейских стран ездили в Ирландию за необычным товаром – землей. Считалось, что она обладает магической силой антизмеиного противоядия.

Жители Леринских островов (недалеко от города Канн) рассказывают такую же историю про своего святого Гонората, который тоже якобы превратил всех змей в камни. Однако христиане (как, впрочем, и в большинстве других своих выдумок) неоригинальны. Еще древние греки верили, будто бессмертные боги наделили землю острова Крит чудесным свойством убивать ядовитых гадов.

Отчего же все-таки не водятся змеи ни на Крите, ни в Ирландии, ни на Леринских островах? Конечно, греческие боги и христианские святые здесь ни при чем. Змей нет, например, почти на всех Курильских островах. Нет в Новой Зеландии, на острове Мадейра. Змеи не умеют летать: они не смогли перебраться с материков на острова, отделенные от суши широкими морскими проливами.

Каких же в таком случае «каменных змей» находя в Ирландии? И не только в Ирландии. Например, у нас в Поволжье и даже в Московской и Рязанской областях. Это окаменевшие аммониты, вымершие головоногие моллюски. К змеям они никакого отношения не имеют. Аммониты – родичи осьминогов и каракатиц.

Приблизительно 200 миллионов лет назад во всех морях и океанах бесчисленными стаями водились аммониты. В ту пору они были, пожалуй, самыми многочисленными обитателями океана. До сих пор еще на месте давно исчезнувших морей находят в земле целые залежи закрученных в виде часовой пружины раковин эти животных. Они очень похожи на свернувшихся змей, в народе их называют «змеиными камнями».

Научное название аммонитов происходит от имени древнеегипетского бога Аммона. Его изображали с головой барана. Эмблемой Аммона служил свернутый спиралью бараний рог, который похож также и на раковину аммонита.

Величиной аммониты самые разные: от малюток не больше горошины и до нескольких метров в диаметре.

Раковина аммонита пахидискуса – чудовищное колесо диаметром в три метра! Если раскрутить ее витки, то из нее можно было бы соорудить лестницу до четвертого этажа. Ни прежде, ни теперь ни у кого не было таких огромных раковин.

Почти 300 миллионов лет безмятежно плавали по волнам аммониты (с девона до конца мелового периода). Затем вдруг неожиданно вымерли. Случилось это 80 миллионов лет назад, в конце мезозойской эры.

Когда и как произошли от наутилусов белемниты – ближайшие родичи кальмаров и каракатиц – наукой точностью не установлено. Двести миллионов лет назад они уже бороздили моря.

Белемниты почти не отличались от кальмаров. Разве только удельным весом своей раковины; она была тяжелая, пропитанная известью. Как это случилось – неизвестно, но постепенно раковина переместилась с поверхности моллюсков внутрь. Белемниты ее словно бы «проглотили», или, лучше сказать, поглотили. Раковина со всех сторон обросла складками тела и оказалась под кожей. Теперь это уже был не дом, а своего рода позвоночник.

Но раковина-позвоночник долго еще сохраняла древнюю форму – полый, разделенный на камеры конус с массивным наконечником. Внешне она напоминала копье и дротик. Вот откуда белемниты получили свое странное имя: «белемнон» – по-гречески «дротик». А в народе ископаемые раковины белемнитов называют чертовыми пальцами.

Белемниты вымерли чуть позже аммонитов.

От белемнитов произошли кальмары. Царство динозавров еще не достигло своего величия, а они уже жили в море. Осьминоги появились позднее, сто миллионов лет назад. Пока найден (в меловых отложениях Сирии) всего лишь один ископаемый осьминог. У него небольшие плавнички и одинарный (не двойной) ряд присосок на каждом щупальце.

Ну а каракатицы – совсем молодые (в эволюционном смысле) создания. Они начали свое развитие в одно время с лошадью и слонами, всего каких-нибудь 50 миллионов лет назад.

 

Почему их не стало?

 

«Ихтиозавры вымерли за миллионы лет до того, как появились их экологические аналоги среди китообразных. Птеродактили исчезли задолго до того, как летучие мыши заняли сходную или частично совпадающую зону. Динозавры вымерли раньше, чем наземные млекопитающие столь быстро распространились почти в тех же самых зонах» (Д. Симпсон).

Природа навсегда рассталась с морскими, пресноводными, сухопутными, бегающими, летающими, обитавшими в самых разных экологических условиях ящерами. Да и не только с ящерами. И с аммонитами случилось такое же. Кончился род даже некоторых млекопитающих. Никогда смерть не собирала столь обильной жатвы.

Что мешало им жить, тварям земным, погибшим 70 миллионов лет назад?

Было время в мезозое, когда на Земле одновременно существовало 16 отрядов рептилий. Сейчас их только четыре: черепахи, крокодилы, чешуйчатые. Четвертый отряд – гаттерии – представлен в современной фауне лишь одним реликтовым видом с очень ограниченной сферой обитания (Новая Зеландия).

Конечно, вымирание случилось не в одно мгновение и не в один год, даже и не за сто веков, а примерно за пять миллионов лет до начала кайнозоя. Но что такое пять миллионов лет в трехмиллиардной истории жизни на Земле: лужица в сравнении с океаном!

Этот загадочный уход из жизни чуть ли не трети фауны мела пытались объяснить разными причинами, исключавшими, разумеется, вмешательство «творца». Известный австрийский палеонтолог Э. Тениус перечислил их в следующем порядке:

1. Изменение климата (с перемещением полюсов или без этого), отчего погибли основные растения, которыми питались травоядные ящеры.

2. Горообразование (например, так называемая ларамская фаза в конце мелового периода). Это привело к высыханию болот, дельт рек и лагун.

3. Дегенерация.

4. Эпидемии опасных болезней.

5. Гибель от паразитов.

6. Истребление хищными рептилиями травоядных с последовавшим затем вымиранием хищных.

7. Появление млекопитающих, пожиравших яйца ящеров.

8. Патологическое образование слишком толстой скорлупы, которую развивавшиеся в яйцах «дети» динозавров не могли прорвать. (От себя добавлю, что найдены яйца ящеров с действительно чересчур толстой оболочкой, наверняка не пробиваемой изнутри.)

9. Изменение атмосферного давления в результате накопления в ней вулканических газов или от других побочных причин.

10. Внезапное повышение космического излучения после взрыва близкой к солнечной системе сверхновой звезды, что повлекло за собой резкое увеличение смертельных мутаций в наследственности новорожденных животных.

11. Сильное повышение космического излучения высоких энергий в результате нарушения магнитного поля Земли.

Гипотеза повышенной радиоактивности как фактора, погубившего динозавров, привлекает многих сторонников разнообразием своих вредоносных последствий. Действительно, и прямая проникающая радиация могла убивать, и возникающие после нее вредные изменения наследственности несут гибель и вырождение потомству.

К тому же решается приемлемо и такой вопрос: почему же другие животные не пострадали от тех или иных причин, уничтоживших ящеров?

Дело в том, что исследования последних лет показали: не все существа одинаково чувствительны к проникающему излучению. Пауки и скорпионы, например, переносят в десятки раз большую радиацию, чем та, которая способна быстро убить многих других животных.

И можно допустить, что динозавры были наименее стойкими к таким дозам облучения, которые мало отразились на млекопитающих, птицах и уцелевших после мезозоя рептилиях.

«…Солнечная система в своем движении по орбите вокруг центра нашей Галактики в определенных районах пересекает потоки частиц высоких энергий («спиральные рукава»). Это, по нашим предположениям, должно было вызвать повышение радиации, увеличение скорости вращения Земли, развитие горообразовательных процессов и огромные выбросы радиоактивного пепла… Последняя такая встреча со «спиральным рукавом» должна была произойти около 70 миллионов лет назад» (В. Богословский).

Совместно с другими советскими учеными В. Богословский с разрешения и при участии заведующего Палеонтологическим музеем Академии наук СССР профессора К. Флерова решили измерить остаточную радиоактивность многих экспонатов музея из разных эпох истории Земли.

Результаты получил очень убедительные. Радиоактивность некоторых костей динозавров конца мелового периода вшестеро выше средней нормы для промежутка времени в 400 миллионов лет! Причем «радиоактивность оказывается в разной степени повышенной почти для всех районов раскопок».

Вывод из этих исследований ясен.

Однако не всех палеонтологов он устраивает. Гипотезы следуют за гипотезами…

Несколько лет назад, в 1974 году, английский ученый Т. Суэйн предложил весьма оригинальный проект решения загадки внезапного вымирания динозавров.

Он рассуждал так: гибель ящеров совпала с массовым распространением по всей Земле высшего класса растений – покрытосемянных (цветковых). Они-то и произвели, по его мнению, «бескровное избиение динозавров».

Чем эти растения опасны, скажу чуть позже. А сейчас некоторые подсчеты. Ящер весом в пять тонн должен съедать в день около 200 килограммов растений. И потому ежегодная площадь его выпаса приблизительно 20 квадратных километров.

А что тогда сказать об аппетите 50-тонных ящеров – диплодоков, бронтозавров, брахиозавров… И о дозах «отравы», которую они, ничего не ведая, принимал вместе с пищей…

Что же это за отрава?

Таннины и алкалоиды, полагает доктор Т. Суэйн. Этих веществ не было в низших и голосемянных растениях, которыми больше 150 миллионов лет питались динозавры. Высшие же растения содержали эти новые горькие и ядовитые вещества. Таннины, которых много, например, в крепком чае и в недозрелых яблоках, вяжущие на вкус. В больших дозах они подавляют переваривание белков и активность ферментов, разрушают печень.

У алколоидов более широкий аспект физиологического действия. Некоторые из них очень ядовиты. Общеизвестный стрихнин – алкалоид. И морфин тоже: он сильно влияет на психику. Другие алкалоиды вызывают вредные последствия в наследственности и циклах размножения.

Т. Суэйн полагает, что 40–50 граммов алкалоидов – смертельная доза для динозавра, «а такое их количество вполне могло набраться в 200 килограммах ежедневного рациона». Так что динозавры оказались беззащитными против этих новых для них ядов, к которым травоядные млекопитающие смогли приспособиться.

Массовая гибель динозавров-вегетарианцев обрекла на голодную смерть и хищных их собратьев. «Таким образом, можно предположить, что динозавры погибли в результате «химической агрессии» покрытосемянных растений» (Т. Суэйн).

Предположить-то можно, если бы сроки появления «ядовитых» растений и исчезновения динозавров полностью увязывались. Советский ученый В. Елисеев вполне резонно отвергает гипотезу Т. Суэйна.

«С самого начала позднего мела покрытосемянные, оттеснив голосемянные далеко на второй план, становятся основными растениями суши. Следовательно, если алкалоиды… действительно смертельны для динозавра, то животные должны были погибнуть уже в начале позднего мела, чего, однако, не произошло. Динозавры продолжали жить до конца позднего мела, то есть прожили еще 20–25 миллионов лет после того, как наглотались «отравы». Полагаю, что новая пища была для них безвредна и пришлась им по вкусу».

К всевозможным гипотезам о причинах исчезновения динозавров можно добавить и такую вполне реальную версию.

Генетики давно знают непреложную истину: все животные, у которых нет в природе смертельно опасных врагов, неминуемо обречены. Не ведется естественный отбор. Уродов и нежизнеспособных потомков, рождающихся у них, никто не элиминирует (не уничтожает). Не устраняет из биологического цикла продления рода. Животные с опасными для жизни мутациями (спонтанными изменениями наследственности) продолжают размножаться и плодят себе подобных, передавая им летальные (смертоносные) гены.

Ящеры-гиганты – брахиозавр, диплодок, бронтозавр – с трудом передвигались по суше и едва ли не всю жизнь проводили на берегах одних и тех же водоемов. Были, так сказать, жителями «микрорайонов» здесь же, следовательно, заключали между собой браки Инбридинг (близкородственное размножение) резко увеличивал гомозиготность вредных генов, а значит, их накопление в генотипе. (Гомозиготность, популярно говоря, – воссоединение одних и тех же материнских в отцовских признаков в наследственности детей.)

Наступил наконец момент, когда у них стали рождаться только нежизнеспособные потомки с множеством гомозиготных летальных генов, выявленных в фенотипе то есть в телосложении и физиологии животного. И тогда следовало полное вымирание всей популяции гигантских ящеров сначала на одном каком-нибудь «болоте», а затем и на всех.

То же самое ожидало тиранозавров и им подобных больших хищников. Дамоклов меч отрицательного отбора, занесенный над ними природой, не отсекал больные ветви от здорового ствола.

Но все это касается лишь животных, над которыми не тяготел естественный отбор – крупных хищников и гигантов, никакие враги им не были опасны. Однако мы видим, что в конце мелового периода повсюду на Земле вымерли не только громадные рептилии и двухметровые аммониты, но и мелкие их сородичи, не застрахованные от гибели в зубах хищников и подвластные сортировке борьбы за существование.

Получается, что и генетическая гипотеза не объясняет всей сути таинственного и внезапного исчезновения многих тысяч видов мезозойских животных.

Остается лишь руками развести…

Наука еще не нашла ответа на вопрос, поставленный в названии этой главы.

 

Все ли они вымерли?

 

Лето 1933 года. Прогуливаясь утром по берегу, инженер А. Пальмер вдруг услышал оглушительный всплеск, как будто… Впрочем, послушаем инженера:

«Я подумал было, что внезапно начался шторм, но на деревьях не шелохнулся ни один листочек. Взглянув на озеро, я увидел на его поверхности сильное волнение – бурлящий водоворот в несколько сот метров в окружности. Вначале я не мог понять причины, но затем; рассмотрел какой-то очень длинный и темный предмет, плывший в том месте из глубины озера… Приблизительно в ста метрах от берега я увидел плоскую змеиную голову. По обе стороны от нее шевелились какие-то странного вида выросты, которые я смогу сравнить только со щупальцами улитки. Пасть этой похожей на черную скорлупу головы через каждые двадцать секунд то открывалась, то закрывалась – чудовище, вынырнув из глубины, не могло отдышаться. Оно отдыхало в таком положении около получаса, затем медленно поплыло на юго-восток».

Никто бы не придал особого значения «видению» Пальмера, которое легко объяснить игрой воображения, но события, последовавшие затем, были совершенно ошеломляющими. В течение ближайших недель чудовищного змея одновременно и порознь видели несколько сот человек! За это время зарегистрировано 118 случаев появления у берега или вдали на поверхности озера Лох-Несс странного змееподобного существа.

Так начинается история Несси – легендарного чудища из шотландского озера Лох-Несс. А в наши дни вот такое ее продолжение:

«Я видел его восемнадцать раз. И шесть раз мне удалось сфотографировать его… Длина Несси – больше двенадцати метров. Он черного цвета, кожа вся в складках и покрыта крупной чешуей. В средней части он будет с эту палатку. Шея же и хвост у него до странного тонкие. Понимаете, как это выглядит? Шея как стебель, и на ней очень маленькая голова. Что же касается хвоста, то он довольно длинный и на конце имеет два плавника…

В этом озере живет несколько поколений Несси. Сейчас их здесь двенадцать… Если не двенадцать, то одиннадцать. Не больше. И, по-видимому, трех разных поколений… Одни крупных размеров, другие – средних, и наконец несколько – совсем маленькие детеныши» (Ф. Сирл, расследователь тайны озера Лох-Несс).

Кто теперь не слышал о Несси! На его поиски уже не раз направлялись научные экспедиции. Вопросы, обращенные к ним, остаются без определенного ответа: ни «да», ни «нет».

Не найдено еще и доказательств реальности проживающего, судя по слухам, в сибирском озере Лабынкыр собственного Несси.

«Когда мы достигли примерно середины извилистого порожистого участка, раздался звук, ужаснее которого мне не приходилось слышать за всю жизнь. Его можно было сравнить разве только с гулом землетрясения или близким взрывом авиабомбы. Он раздался из большой береговой пещеры… Я как сумасшедший принялся грести, но течение несло нас ко входу в пещеру. Когда я и Джералд были против входа, послышался новый раскат грохота и что-то гигантское поднялось из воды, которая забурлила пеной винного цвета. Оно вздыбилось на мгновение и с ревом плюхнулось обратно. Это было нечто блестяще-черное. Голова его походила на тюленью, но сплющенную сверху, а размер ее – с целого взрослого бегемота» (А. Сэндерсон).

О морских и озерных «змеях», о «неодинозаврах», подобных якобы увиденному Сэндерсоном, написано за последнее время немало статей. Есть и книги.

Здесь можно бы было не поднимать вновь вопроса, дожили ли до наших дней некоторые «динозавры» в глухих местах Земли? Или все это фантазия?

Можно бы… Когда б не сенсационное сообщение в 1977 году газеты «Вашингтон пост». Ниже я привожу эту статью с несущественными сокращениями:

«Ученый мир заинтересовался находкой, попавшей недавно в сети японских рыбаков. Многие специалисты всерьез полагают, что загадочная двухтонная туша, выловленная у побережья Новой Зеландии, была доисторическим плезиозавром… От разлагавшейся туши исходил такой неприятный запах, что рыбаки сбросили в море то, что, по мнению одного из видных палеонтологов, могло оказаться «находкой века».

Траулер «Зуйо-мару» находился неподалеку от порта Кристчерч (Новая Зеландия), когда в его сети на глубине 300 метров попало неопознанное мертвое животное. Длиной оно было немногим более 9 метров, имело 4 больших плавника. Рыбаки также обратили внимание на необычно длинную шею и хвост; они измерили чудовище и сфотографировали его.

Японские палеонтологи пришли в отчаяние от того, что рыбаки не сохранили хотя бы скелет этого существа. Основываясь на цветных фотографиях, которые были сделаны находившимся на борту представителем рыболовной компании, ученые считают, что это мог быть плезиозавр. После возвращения траулера фотографии и зарисовки были переданы в Национальный музей науки в Токио. По словам одного из его представителей, «это ценнейшее и важное открытие».

И еще два важных сообщения (оба от 1969 года).

Дело было в Родезии, в горах Горозомзи. Фермер Б. Парке, прогуливаясь по своему участку земли, неожиданно наткнулся на вход в пещеру, о которой он прежде понятия не имел. Пролез в пещеру и увидел на стенах подземелья наскальные картины. На одной из них нарисован натуральный бронтозавр. Сходство его с музейными экспозициями поразительное!

«На днях мексиканская деревушка Теколутла, расположенная на побережье Мексиканского залива, стала местом паломничества сотен исследователей: волны прибили к берегу необычный «дар моря» – скелет огромного доисторического животного» («Правда», 1969, 8 марта).

Голова у чудища около трех метров в диаметре! В разных частях тела торчат бивни, похожие на слоновьи, а спереди – трехметровый меч, вырост носовой кости.

Сотрудники института биологии, как сообщается в заметке, предполагают, что «скелет принадлежит доисторическому ящеру, жившему один миллион лет назад»??? Почему только один миллион лет?

Предполагают также, что останки ящера были принесены айсбергом, «оторвавшимся от ледника, где они пролежали в замороженном виде сотни тысяч лет». Немало сил и средств стоит доставка этого «дара моря» в музей. Ведь длина скелета 21 метр, а вес 15 тонн.

До сих пор никаких научных комментариев об этой «потрясающей воображение» находке не поступало.

 

Перспективный путь

 

Во всех отложениях пермо-триасовой системы, всех материках, даже в Антарктиде, найдены тысяча окаменевших костей и полных скелетов особой группы рептилий – звероподобных ящеров (подкласс терапсида).

Более сотни миллионов лет жили они на Земле. Природой им было определено вступить в своем развитии на особый путь, более перспективный, чем у динозавров. Звероящеры приобрели многие черты млекопитающих и с течением веков стали их прародителями. Впрочем в формировании совершенно новых созданий – млекопитающих из всего подкласса терапсида принял участие только один отряд – териодонты («зверозубые»). Все же прочие отряды терапсидов уклонились в сторону от главного ствола филогении зверей и стали боковыми, «стерильными» ветвями. Так и зачахли на «сучках» Древа Жизни, не породив никаких более совершенных животных.

Териодонты же шаг за шагом упорно продвигались к рубежу, отделяющему ныне пресмыкающихся от млекопитающих. Наиболее близких к этому рубежу зверозубых мы застаем в пермотриасе уже наделенными очень многими качествами, которыми вполне могут гордиться млекопитающие.

«Начать хотя бы с черепа! У многих териодонтов он совершенно такой же, как у хищных зверей, и напоминает череп собак или волков» (О. Кун).

У черепа, естественно, есть челюсти, а на них зубы. Так вот у териодонтов они не монотонно однообразные острые «колышки», как это типично для рептилий. Нет, у звероящеров, как почти у всех млекопитающих, зубы разделены на резцы, клыки и коренные. Обладатели таких зубов впервые в истории Земли жевали свою пищу! До них этого не мог никто из животных: все либо глотали добычу целиком, либо разрывали ее на части и тоже глотали.

У териодонтов, как и у млекопитающих, нёбо устроено так, что, пережевывая съеденное, они одновременно были способны дышать. Рептилиям это недоступно и поныне.

У человека и у всех прочих млекопитающих на черепе два затылочных мыщелка. Они соединяют голову с шеей, первый позвонок которой, атлант, входит в сочленение с ними. Этот сустав обеспечивает поворот головы во всех направлениях.

У рептилий не два, а один мыщелок. У амфибий, как и у человека, их два. Это обстоятельство побудило некоторых зоологов предложить гипотезу: млекопитающие, минуя рептилий, произошли непосредственно от амфибий.

Но у зверозубых пресмыкающихся тоже два мыщелка! И вот эти «два мыщелка» соединяют не только голову с шеей, но и совершают еще одно, на этот раз эволюционное, «сочленение» – зверозубых с млекопитающими!

У некоторых териодонтов нос был подвижный и снабжен осязающими усами, как у кота. Были и губы и щеки, как у млекопитающих. Поэтому и младенцы их могли всасывать из молочных желез питательную жидкость, которую железы териодонтов выделяли в период лактации.

Да, да! Некоторые териодонты, быстрее других продвинувшиеся по «перспективному пути», кормили своих детей молоком! И это еще не все.

«Согласно моим собственным исследованиям следует допустить, что, по крайней мере, высшие зверозубые… по-видимому, были уже полностью теплокровными, дышали с помощью диафрагмы, все тело у них было покрыто шерстью, а их детеныши – живорожденные или высиженные из яиц – питались уже молоком матери» (А. Бринк).

Если и в самом деле было так, как предполагает известный палеонтолог доктор Бринк (директор музея «Человек и наука» в Иоганнесбурге), то естественно возникает любопытный вопрос: где же провести границу между классами пресмыкающихся и млекопитающих?

Рептилии, теплокровные и кормившие детей молоком, – это уже не рептилии! Раз они «млекопитающие», то, очевидно, к млекопитающим их и нужно отнести в рангах классификации животных?

Но, с другой стороны, многое в их морфологии и анатомии говорит за то, что они еще не настоящие звери, ибо несут немало черт, присущих рептилиям.

Дж. Симпсон, крупный авторитет в палеонтологии, предлагает на выбор три выхода из создавшегося положения.

Первое: ограничить понятие «млекопитающие» узкими рамками, оставить их в классе зверей в том же составе, как издавна это было. А всех зверозубых считать пресмыкающимися.

Второе: всех зверозубых, которые приобрели основные особенности млекопитающих (теплокровность, кормление детей молоком, шерстный покров, диафрагму, разделяющую грудную и брюшную полости и прочее), и в строении черепа, скелета и в других пунктах своей организации сохранили еще многое от рептилий, выделить в особый класс.

Третье: всех звероподобных рептилий включит в класс млекопитающих и провести границу между обоими классами (зверей и рептилий) у самого эволюционного корня терапсид (или хотя бы териодонтов).

Доктор Бринк и согласные с нею коллеги стоят за второй вариант этой тройной альтернативы. Большинство же зоологов пока в консервативном лагере: принимают традиционный первый вариант.

Я бы избрал третий. Мыслится так: звероящеры с самого своего появления в фауне палеозоя определенно ступили на путь, ведущий к млекопитающим. Уже одни их дифференцированные зубы достаточно веский аргумент, чтобы считать звероящеров не только предками настоящих зверей, но и их отдаленными собратьями по классу. Допустим, что это будут самые низшие млекопитающие, самые примитивные, еще «голые», бесшерстные, но уже звери.

Не было же определенного рубежа, переступив который они приобрели одновременно теплокровность, шерсть и молочные железы и сразу вдруг превратились из рептилий в зверей. Значит, до этой «метаморфозы» терапсиды постепенно, за немалый срок «вырабатывали» в себе одно за другим свойства зверей.

А это, в свою очередь, означает, что еще задолго до появления млекопитающих звероящеры обладали некоторыми из их важных признаков. Тогда возможно ли считать этих мозаичных созданий настоящими пресмыкающимися?

Процесс превращения был длительный, и все в нем с самого начала указывало на непрерывное шествие к вершинам нового, более совершенного класса. Не к границам его, а уже в пределах этих границ.

 

Жизнь, устремленная в небо

 

Первыми авиаторами на Земле, первыми животными, завоевавшими воздушную стихию, были насекомые. И совершили они этот подвиг довольно рано.

Лишь в среднем девоне (примерно 380 миллионов назад) появились примитивные, бескрылые насекомые похожие на современных своих собратьев – на бессяжковых, ногохвосток, вилохвосток. А уже в верхнем девоне, через какой-то десяток миллионов лет, как утверждают каменные летописи Земли, первые крылатые насекомые, например предки тараканов, овладели искусством полета.

В карбоне над озерами, в джунглях папоротникового леса летали поденки и стрекозы.

Некоторые стрекозы тех времен (меганевра и палеодиктиоптера) были гигантами, до 70–90 сантиметров в размахе крыльев! Столь крупных насекомых наш мир с тех пор не видел.

В нижнепермском периоде уже летали веснянки. Чуть позднее появились древние предки прямокрылых (ныне к этому отряду относятся саранча и кузнечики). Похоже, что в эту пору появились также первые жуки и сетчатокрылые.

«В общем, в конце палеозоя все крупные группы насекомых, за исключением перепончатокрылых, уже были» (О. Вализер).

Впрочем, не только перепончатокрылых (муравьи, осы, пчелы), но и бабочек, двукрылых (мухи, комары), блох, как полагают другие палеонтологи, в палеозое еще не водилось. Нет достаточно четких остатков, которые с уверенностью можно отнести к упомянутым насекомым.

Первые бабочки обнаружены лишь в отложениях триаса, а древние двукрылые и перепончатокрылые – в юрском периоде.

К этому периоду относятся знаменитые плитняковые известняки Золенгофена – удивительно богатая «кладовая» ископаемых животных, о которой я еще расскажу. Так вот, в золенгофенских известняках «замурованы» представители 11 отрядов насекомых. 180 видов уже найдено и описано. Тут и жуки (их наибольшее число видов – 45), тут и бабочки (7 видов), мухи (2 вида), перепончатокрылые (12 видов) и многие другие шестиногие.

Однако подлинное царство насекомых наступило позже, примерно через сто миллионов лет, в верхнем меловом и в третичном периодах, когда на Земле расцвели цветы.

В Баварии, на полпути между Мюнхеном и Нюрнбергом, расположен небольшой городок Золенгофен. Под ним самим и в его окрестностях, в долине реки. Альтмюль, вблизи ее впадения в Дунай, залегают неглубоко под землей огромные толщи известняковых сланцев. Они очень твердые (прочность 2600 килограммов на квадратный сантиметр).

О высоком качестве местных известняков знали еще древние римляне. Они же заложили здесь первые карьеры. Добытые камни поначалу шли на постройку укреплений лагерей и фортов. Затем из них строили храмы, шел известняк и на облицовку бань.

В средние века золенгофенские сланцы почти не разрабатывались. Только жители этой округи мостили известняками дороги. Позднее, правда, но тоже в средние века, после истории, рассказанной ниже, золенгофенские плитняки получили более широкий сбыт.

А история такова. Святой Бонифаций получил от папы Георгия II сан архиепископа Нюрнбергского. Ученик Бонифация, святой Золя, поселился как отшельник как раз там, где стоит теперь город Золенгофен, названный так в честь святого («Золенгофен» в переводе «двор Золи». Правда, с 1900 года этот город был немного переименован, стал Золенгофеном). Так вот, святой Золя бил прогуливаться по окрестностям своей отшельнической резиденции и, конечно, увидел полузаброшенные каменоломни. Исследовав добываемые в них плиты на прочность, святой убедился в исключительной их ценности Для разного рода построек и мощения дорог. О своей находке он сообщил прелатам разных городов стран и рекомендовал золенгофенские сланцы как прекрасный строительный материал. Так известняки долины Альтмюль получили хорошую рекламу.

Называя известняки долины Альтмюль золенгофенскими, мы допускаем некоторую неточность. Дело в том, что разработки известняков в самом Золенгофене и в ближайших к нему окрестностях начались довольно поздно, в 1738 году. А до этого времени каменоломни раскиданы были вблизи других городов долины Альтмюль. В 1738 году Золенгофен стал центром добычи сланцев, поскольку в его районе залегают самые мощные слои известняков, здесь они уходят на 20–60 метров в глубину. В местах прежней разработки – всего на 5–15 метров.

Цвет известняковых плит желтоватый, но порой попадаются и синие.

В 1793 году золенгофенские «камни» получили новое применение.

Чешский композитор, автор многих сонат, кантат и фуг, А. Зенефельдер, обнаружил, что золенгофенские плиты – отличный материал для литографии, которую он изобрел. Обнаружил и другое: литография приносила большие доходы, чем музыка, и поменял профессию.

С тех пор известняки Золенгофена стали называться литографскими сланцами.

И еще одно важное открытие сделал Зенефельдер, известное, впрочем, местным каменщикам с давних пор: сланцы долины Альтмюль литографированы самой природой! На некоторых плитах отчетливо видны отпечатки всевозможных животных: рыб, стрекоз, жуков и еще каких-то странных созданий, не ведомых никому из людей тех дней.

Рабочие каменоломен откладывали камни с «рисунками» в сторону. Потом продавали любопытствующим путешественникам, торговцам, словом, всем приезжим, которых интересовали эти курьезы природы.

Одна из таких литографированных плит с четко отпечатанным на ней скелетом неведомого существа попала в руки натуралиста Коллини. В 1784 году он опубликовал свою находку, снабдив описание точным рисунком. Но чей скелет был запечатлен на камне, не мог понять. После бесплодных раздумий. Коллини назвал ископаемого незнакомца «неизвестным морским животным».

Прошли годы, прежде чем знаменитый французский ученый Ж. Кювье занялся исследованием «неизвестного морского животного». Он без особого труда установил, что это «морское животное» плавало не лучше топора. Зато летало превосходно. Решение было такое: скелет описанный Коллини, некогда поддерживал живую плоть ящера. Да не простого, а летающего!

В 1801 году Кювье назвал этого ящера птеродактилем (от греческих слов «птерон» – крыло и «дактилос» – палец).

И очень правильно назвал. На каждой передней ноге у птеродактиля четыре пальца: три маленьких с когтями, а четвертый, мизинец, в два раза длиннее, чем тело самого пальцекрыла! От конца этого непомерно большого мизинца вдоль него и дальше по бокам туловища к задней ноге тянулась тонкая кожистая, как у летучих мышей, перепонка. Это и было крыло птеродактиля.

Заключение Кювье было настолько неожиданны что коллеги никак не могли согласиться с ним.

– Это водоплавающая птица! – утверждал крупнейший из ученых тех дней И. Блуменбах, профессор Петтингенекого университета.

– Нет, вампир! Или ему подобная летучая мышь, – возразил мюнхенский анатом, друг Гёте, С. Земмеринг.

– И то и другое понемногу: переходная форма от птиц к летучим мышам, – уверенно решил страсбургский профессор Герман.

– Все ошибаетесь, кроме Коллини. Животное это морское. Его длинные передние ноги – гребущие ласты! – мнение И. Ваглера, сделавшего графическую реконструкцию птеродактиля, правда, не летающего, а плавающего.

Хокинс, автор сочинения «Книга о больших морских драконах», в 1840 году согласился с определением Ваглера (как раз в то время, когда сам Ваглер отказался от своей реконструкции морских птеродактилей и перешел в лагерь Кювье).

Шли годы. Новые находки птеродактилей не только в золенгофенских сланцах, но и в других странах окончательно убедили ученый мир, что Кювье прав. С годами все убедились и в том, что известняки долины Альтмюль – самая ценная и богатая «кладовая» останков летающих ящеров. Здесь нашли более ста экземпляров птеродактилей 32 различных видов.

Тут, например, в мягком известковом иле позднеюрской эпохи был захоронен летавший в те времена над золенгофенской лагуной Баварского моря ящер белонохасма. В каменной могиле литографских сланцев найдена только одна его голова. В ней великое множество тонких игловидных зубов – около тысячи! Они росли у белонохасма даже на нёбе.

Зачем столько?

Очевидно, эти зубы были цедилкой, как усы у китов.

Ящер летал низко над морем и черпал «клювом» воду. Затем процеживал ее через сито своих зубов. Вода выливалась изо рта, а планктон оставался. Им и питался ящер белонохасма.

Другой необычный летающий ящер из золенгофенских сланцев – анурогнат. Только у него одного из целого семейства птеродактилей был хвост. Но хвост странный: все его позвонки срослись воедино, образовав некое подобие; копчика птиц.

Кроме того, задние ноги этого ящера были так устроены, что очень напоминали перепончатые лапы водоплавающих птиц. Анурогнат умел плавать, так полагают некоторые палеонтологи.

«Нет сомнений в том, что анурогнат представляв очень интересный переходный тип между птеродактилями и рамфоринхами» (Й. Аугуста и З. Буриан).

Итак, не все летающие ящеры птеродактили. Есть еще рамфоринхи. В чем же между ними разница? А в малом. Почти в том только, обладают они хвостом или нет. У рамфоринхов хвост длинный, словно бы с ромбовидным плавником на конце. А у ящеров из семейства птеродактилей вообще никакого хвоста нет.

Это зоологическое разделение нередко упускают из виду, называя всех летаю