Поиски следов небесных танцовщиц

Всякий, кто станет читать тантрический текст или зайдет в тантрический храм, сразу же столкнется с ошеломляющим сон­мом поразительных женских образов. Он откроет для себя пан­теон женских будд и целое воинство просветленных существ женского пола, называемых дакини (dakinl). Дакини взмывают ввысь и летают, не стесняемые одеждами, с развевающимися волосами. Их тела изгибаются в танце, глаза сверкают страс­тью, восторгом и яростной силой. Почти слышишь мягкое по­стукивание их замысловатых костяных украшений и ощуща­ешь ветерок, поднимаемый их радужными шарфами, когда они парят над ландшафтом, приметы которого характерны для буд­дийской Тантры. Эти безудержные создания наслаждаются все­ми видами свободы. В тантрической литературе предстает об­раз йогини, наделенной магическими силами, всемогущей волшебницы, способной принимать какой ей вздумается облик, и просветленной женщины, которая одним лишь точным сло­ном или жестом может помочь человеку пережить проблеск пря­мого переживания реальности.

Эти женские образы с их духом свободы и кипучей страсти внушают ощущение совершенного владения духовной силой. Они пробудили мой первоначальный интерес к традиции Тан­тры и были путеводной звездой на протяжении всех моих ис­следований. Мне кажется, что йогини, — украшение тантри­ческой литературы, посылающие нам свои неотразимые взоры с образцов тантрической живописи и скульптуры, могут быть свидетельством роли женщин в буддийской Тантре — их исто­рического существования, духовного освобождения и мистичес­кой проницательности. Данное исследование явилось плодом моих поисков женщин, вдохновлявших и помогавших созда­вать эти влекущие женские образы.

Многие толкователи тантрического искусства и литературы утверждали, что положительные женские образы не отражают жизни или достижений реальных женщин. Историкам скорее представлялось, что тантрический буддизм был жестким направлением, в котором женщинам в лучшем случае отводилась маргинальная я подчиненная роль, а в худшем — роль су-пи, in униженных и эксплуатируемых. Преобладающая точка зрения заключается в том, что роскошным йогиням тантрической иконографии на человеческом уровне соответствовали пре­зренные проститутки и женщины низких каст, использовавши­еся в ритуальных целях. Такое мнение неудивительно, поскольку утверждения, недооценивающие духовную жизнь женщин, встречались во всех областях исторической науки, пока не были предприняты обширные исследования на эту тему. Например, похожие утверждения о низком статусе женщин в средневековой христианской Европе существовали до тех пор, пока несколько десятилетий назад первая струйка интереса к истории не превратилась в бурный поток всё более специализи­рованных и методологически разработанных исследований. По­добные утверждения напоминают мнение, сложившееся о жен­щинах австралийских аборигенов, которое было развеяно, когда этнографы открыли богатый мир женских мифов и ритуалов, где мужчинам не уделяется никакого места. Поэтому исходные предположения о маргинальном положении женщин в тантри­ческих сообществах не должны мешать более глубоким иссле­дованиям: они лишь подчеркивают необходимость дальнейше­го изучения этого вопроса. Данная книга бросает вызов преобладающей точке зрения о месте женщин в буддийской Тантре, выдвигая новые исторические и текстуальные свиде­тельства и приводя новые толкования центральных тем и поня­тий в свете этих доказательств. Существуют многочисленные свидетельства о том, что женщины принимали активное учас­тие в развитии Тантры. В тантрических жизнеописаниях мы видим портреты смелых, прямых, независимых женщин. Тантрические тексты предписывают уважать женщин, служить им и почитать в ритуалах. Литература Тантры знакомит нас и такими практиками, которые выполняют исключительно жен­щины, и с такими, в которых мужчины и женщины участвуют совестно. В теории Тантры выдвигается идеал сотрудничества, таких отношений между мужчинами и женщинами, которые направлены на освобождение. Там, где существовавшие Прежде оценки практик, учений, взаимоотношения полов и со­циальных групп были сочтены неадекватными, они были подвергнуты критике и либо изменены, либо отвергнуты, дабы пронести последующий анализ.

НАУЧНЫЙ КОНТЕКСТ

Буддийские исследования отстают от исследований в других областях в плане изучения проблем пола. Мужское доминирова­ние очень долго считалось постоянным и неизменным принци­пом в буддийской истории. Поскольку женщины присутствовали во все эпохи буддийской истории на протяжении двух с половиной тысячелетий и их присутствие неизбежно оказало влияние на становление этой традиции, вряд ли стоит пренебрегать этой гранью буддийской истории. Если речь идет об индо-тибетском буддизме, то некоторый прогресс в женском вопросе был достигнут в раннем буддизме, монашестве, и буддизме Махаяны. Следует также указать две статьи, в которых была начата серьезная дискуссия на тему положения женщин в индийской буддийской Тантре, а также работы, уделившие внимание тибетс­ким монахиням и йогиням-мирянкам.

Сосредоточиваясь на теме места женщин в буддийской Тант­ре в Индии, данная работа закладывает основу для проведения различия между отношениями полов на индийском этапе разви­тия этого учения и теми, что имели место в тибетской истории. Появление могущественных буддийских династий, консолида­ция жреческой иерархии, господствовавшей в экономической и политической жизни страны, введение системы перерожденцев, позволившей иерархам мужского пола воспроизводить себя без нужды в браке, и расцвет субкультуры затворничества — всё то так или иначе повлияло на роль женщин, но как именно, предстоит еще изучить. Более радикальные тантрические учения такие как те, которые включают в себя сексуальные прак­тики, встречали в Тибете сопротивление официальных кругов, что вылилось в наложение ограничений на перевод смущаю­щих текстов. Тем не менее, в Стране Снегов сохранился и расцвел весь спектр тантрических учений. Тантрический идеал объединения со всем и утопическое видение мужчин и женщин как спутников в духовных поисках — словно тлеющие угли, способные вспыхнуть, лишь только учитель или культурное окружение между сторонниками и противниками целибата, духовными властями и харизматическими лидерами, а также иерархические и эгалитарные тенденции весьма способствовали жизнеспособности тибетской традиции. В данной книге рассмат­ривается и то, насколько в Тибете помнят женщин-первооткрывательниц тантрического движения их духовные наследники и верят в их начинания.

Эта книга, стоя в ряду всё более расширяющейся литерату­ры о женщинах и религии, дает материал, необходимый для межкультурного исследования в таких областях, как объясне­ния пола, индивидуальности, тела, сексуальности и ритуала. В области феминистской теологии некоторые ученые выдвига­ют буддийские принципы, которые могут дополнять, обмени­ваться информацией с западным феминизмом, и главное, пред­лагать альтернативные модели личности и силы. Эти ученые — главным образом, Анна Кляйн и Рита Гросс — сосредоточива­ются на основных понятиях буддийской философии и психоло­гических откровений, таких как буддийское понимание отсут­ствия «я», взаимозависимость и опыт созерцания. Этот диалог может быть обогащен тантрическим пониманием воплощения, экстаза, а также трансформации страсти и интимной близости.

Одна из главных целей данной книги заключается в том, чтобы дополнить религиозную историю индийских женщин гла­вой о буддийской Тантре. В изучении женщин и религии в Индии, как и в других странах, прежние мнения пересматри­ваются и опровергаются благодаря пристальному вниманию к жизни женщин и к способам их самовыражения в религиозной сфере. Индологи прошлого были склонны рассматривать как нормативную и типичную лишь мужскую религиозность. Мно­гие факторы способствовали тому, что эти ученые не имели никакого представления о существовании религиозной деятель­ности женщин. Среди таких факторов — некритическое при­нятие сообщений информаторов при сборе материала, невольное участие в полемике, отсутствие доступа на собрания и религиозные практики женщин (особенно в таком весьма дифференцированном по признаку пола обществе, как индийское), а так же предпочтение письменных источников в ущерб изуче­нию ритуалов и устных традиций. Ученые начали документировать существование в Индии религиозных традиций, где роль хранительниц сокровищ культурного знания, ритуалов и ме­дитации, устных и местных традиций принадлежит женщи­нам. Впечатляющие результаты таких новейших изысканий показывают, что духовная история индийских женщин только начинает раскрываться.

Тантра как в индуистской, так и в буддийской ее разновид­ности представляется полем деятельности, где индийские жен­щины могли участвовать в религиозных занятиях свободно, се­рьезно и по собственной инициативе. Таково убеждение в первую очередь индийских ученых и таких представителей западной науки, как сэр Джон Вудроф и Лилиан Силберн, которые провели много времени в Индии в качестве тантрических уче­ников. Эти местные и западные ученые сообщают, что женщи­ны в тантрических традициях могут быть учителями (гуру) и исполнять ритуалы посвящения, а в некоторых тантрических линиях передачи, полученные от женщин-гуру, считаются даже более ценными. Кроме того, утверждают, что от тантристов-мужчин требуется уважать, почитать женщин и ритуально им поклоняться. Принимая во внимание обычно высокий статус женщин в тантрических сообществах, некоторые индийские уче­ные предполагают, что Тантра (как индуистская, так и буд­дийская) происходит от жриц и шаманок матриархальных ро­довых и деревенских общин.

Редкие сообщения из первых рук дают интригующие наме­ки на то, что женская традиция в Тантре жива. Например, свирепые тантристки традиции Шакта (sakta) и Вайшнава (vaisnava), отвечая на вопросы антрополога Бхоланатха Бхатта-чарьи, выказали полное отсутствие раболепства перед своими спутниками-мужчинами и развеяли все предположения, будто они практикуют Тантру ради кого-то иного, кроме самих себя.17 (Обирая антропологический материал о женщинах-аскетах в Бенаресе, Линн Дентон обнаружила, что тантристки не подчи­няются никаким социальным условностям и вольны откровен­но выбирать себе партнеров и образ жизни. Браджамадхава Гжаттачарья в духовной автобиографии описывает наставления и посвящения, которые он получил от своего тантрического Гуру — Женщины в Шафранном, торговки кокосами в его род­ном селе, которая давала ученикам посвящения и учила без помощи какого-либо авторитетного мужчины. Научные опи­сания сексуальной йоги в кашмирском шиваизме, выполнены индологомЛилиан Силберн, обогащенные учениями, которые она получила при посвящении, показывают полную равноценность посвященных мужчин и женщин в выполнении высоких практик кундалини (kundalinl), в которых оба партнера должны обладать достаточным мастерством и от которых они получают равное благо. Эти исследования, хотя и не напря­мую отвечают на вопрос о месте женщин в буддийской Тантре к средневековой Индии, подтверждают, что женщины могут быть активными, самостоятельными участницами тантрическо­го учения.

Эти положительные утверждения местных и других заинте­ресованных ученых не находят никакого отклика в западной науке, освещающей буддийскую Тантру. Описывая реформист­скую направленность этого движения, ученые подчеркивают его радикальные и уравнительные тенденции, однако, когда речь идет о женщинах, они говорят об их угнетении и эксплуа­тации, никак не объясняя такой вопиющей непоследовательности. Большинство западных исследователей убеждены, что подлин­ными, глубокими практиками Тантры были мужчины, а жен­щины лишь допускались к ритуалам, когда мужчинам требо­вались их «услуги». Эти авторы отзываются о тантрических йогинях уничижительно, даже презрительно:

Партнерша... в сущности, использовалась как средство дос­тижения результатов, которые обретал сам йогин.

Складывается впечатление, что они [мужчины] — главные действующие лица, а их спутницы — пассивные участницы, нужные только для того, чтобы способствовать возникнове­нию духовного прозрения со стороны [sic] йогинов.

В...Тантре...женщина — орудие, чужеродный объект, не имеющий возможности взаимного или реального общения.

Цель садханы (sadhana) Сахаджаяны (Sahajayana)... уничто­жить женское.

Предполагается...что женщин привлекают для каждого отдельного случая и делают их участницами собрания.25

«Потаскушка», или долби (dombl), — женщина презираемой, шшкой касты дом, представительницы которой зарабатыва­ли на жизнь стиркой, торговлей и проституцией... Тантри­ческие йогины использовали их для выполнения сексуаль­ных ритуалов.

Роль, исполняемая в тантрических «оргиях» (чакра: cakra; тантрическое «колесо») девушками низкой касты и курти­занками, хорошо известна. Чем более порочна и развратна женщина, тем больше она подходит для этого ритуала. Их присутствие было необходимым для проведения психо­сексуальных ритуалов, а их поведение обычно было столь разнузданным и непристойным, что они по праву именова­лись ведьмами.

Подобные же заявления делались по адресу женщин и Тантры в целом:

Их отношение к женщине:...ее следует использовать как ритуальный предмет, а потом отбросить. Главная роль женщин в тантрическом культе Шакта заклю­чается в том, чтобы служить партнершами (шакти: sakti; души: duti) мужчин-посвященных.

Все эти голословные заявления приводятся как нечто очевидное, без документальных подтверждений или анализа. Сценарий, предлагаемый этими учеными, всегда одинаков. Мужчины — это те, кто занимается духовными поисками, а женщины — «пас­сивные дополнения», которых «применяют», «используют» и «употребляют» как «ритуальный предмет» или «чужеродное тело». Разумеется, мужчины имеют духовные помыслы, а жен­щины — нет. Что касается поведения женщин, то их награжда­ют такими эпитетами, как «потаскушки», «распутницы», «по­рочные и развратные», «разнузданные и непристойные». Хотя этот сценарий, по-видимому, был придуман, чтобы возвысить мужчин как истинных практиков традиции, его непредусмот­ренным результатом стало создание образа жестоких, эгоистич­ных йогинов-тантристов, которые в погоне за своим духовным совершенством используют что угодно — даже тела других людей.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ СООБРАЖЕНИЯ

Неизменная разница между местной и западной точками зре­ния на последовательниц Тантры весьма заметна. Несколько теоретических исходных положений стали своеобразной линзой или призмой, которая преломляет образы так, как этого ожи­дают. Ныне такое преломление известно как схема колониального отношения к аспектам жизни Индии, которая казалась страной непостижимой, враждебной или неисправимо чуждой. II.«пример, уничижительная оценка женщин, практикующих Тантру, является отголоском колонизаторского мнения о том, что индийские дэвадаси (devadasl) — это «храмовые проститут­ки». Эти женщины, которые были художницами, учеными, исполнительницами ритуальных танцев и богослужений, представлялись взгляду колонизаторов неким неведомым и раздра­жающим явлением. Поскольку британские чиновники и мисси­онеры были неспособны понять духовной роли этих храмовых служительниц, они заклеймили их как «шлюх» и «разврат­ниц» и объявили традицию дэвадаси вне закона. Их мнение отражало не только отсутствие у них знания реальной жизни порабощенного ими народа, но и глубокую антипатию к неко­торым из его культурных ценностей. Такие взгляды преобла­дали до самого недавнего времени, пока антропологи, исследо­вав жизнь немногих сохранившихся дэвадаси из Пури в прибрежном штате Орисса, не обнаружили традицию сущест­вования экономически независимых, образованных и почитае­мых храмовых танцовщиц, ритуальное служение которых было весьма необходимым для поддержания хорошо организованно­го индийского государства. Как воплощения женских божеств и энергии, танцовщицы получали за свое служение щедрые дары, и для верующих была священна даже пыль с их ног.

Анализ колониального противостояния в Индии показы­вает, в чем разница между колониальным и местным мировоз­зрениями, если иметь в виду черты, которые, по их мнению, отличают мужчин и женщин. Индийское мировоззрение не является отражением западных ценностей, а включает в себя глубокое уважение и почитание магических способностей и божественных сил, таящихся в женщине. Это почитание осо­бенно характерно для частично совпадающих друг с другом мирон Шакты и Тантры, в которых обитают дэвадаси и жен­щины буддийской Тантры. Возможно, научная характеристи­ки inn инь буддийской Тантры как «потаскух», «распутниц», (Порочных и развратных» обнаруживает следы викторианского толкования по поводу не только сексуальной жизни женщин вне брака, но и религиозного возвышения и почитания женщин. Теолог Ханс Кюнг признаёт, что религиозное поклонение перед женщинами настолько противно иудейским и христианским ценностям, что ставит главную преграду для понимания:

Христианским теологам особенно трудно обсуждать...шактистский тантризм с его ориентацией на женскую энергию или божество...Невозможно не заметить, что все тантрические системы, а особенно шактистские практики, христианству полностью чужды, более чужды, чем что-либо иное извест­ное нам в буддизме или индуизме.

Отчасти такие воззрения чужды потому, что в них находит свое отражение культурный мир, жизнь которого определяют совершенно иные пары противоположностей, чем те, на кото­рых строится толкование Тантры на Западе. Индийское общество и религия вращаются вокруг представлений о чистоте и загряз­нении, благоприятном и неблагоприятном; они не разделяют преобладающего на Западе противопоставления природы и куль­туры, материи и духа, человека и божества. Ассоциация жен­щин с «природой», «материей» и «человеком» — особенно в качестве менее ценной половины этих парных противополож­ностей — здесь совершенно неуместна.

Чтобы судить о женских духовных практиках в буддий­ской Тантре, от исследователя требуется правильно определить области их культурного значения, а не подгонять под свое по­нимание пола, сексуальности и энергии. Герберт Гюнтер относит ту систему толкования, о которой говорилось выше, к «за­падной психологии доминирования», которая выливается в то, что он называет «западными параноическими мнениями о тантризме», а именно представление об озабоченности «параноика, одержимого своей половой потенцией и усилиями заполучить желаемое». Приведенные здесь интерпретации действительно породили особые западные, запутывающие своей упрощеннос­тью андроцентрические схемы отношения полов: мужчины — активные деятели, женщины — пассивные жертвы; эксплуататоры-мужчины обладают властью, эксплуатируемые женщины бесправны; сексуальные подвиги мужчин достойны восхище­ния, а женский промискуитет заслуживает осуждения; мужчин оценивают с точки зрения интеллектуальных и духовных критериев, а женщин — лишь биологических. Такие противопоставления имеют явно европейское происхождение, что не позволяют приписывать их без разбору всем культурам. Кроме того, такое толкование предполагает конфликтные, антагонистические отношения между полами и неизбежное доминирова­ние одного над другим при любом общественном устройстве, что опять-таки неприменимо к иным культурам.

Неразборчивое применение сугубо западных категорий не принимает во внимание природу особенностей отношения по­лов, полностью определяемых культурой. В других культурах имеется совсем иное понимание пола, силы, статуса и духов­ных достижений. Не существует межкультурного единообра­зия отношений полов, которое позволило бы говорить исходя из глобальной, антиисторической, уравнительной точки зрения, не учитывая особенностей их статуса и прав в конкретной куль­туре. Антрополог Шелли Эррингтон считает неадекватным при­менение упрощенных моделей для описания сложности взаимо­отношений полов, существующих во всем мире: «В лучшем случае, никакая простая схема или критерий высокого или низ­кого статуса не может быть мерилом статуса и власти женщин независимо от конкретной культуры. В худшем случае, наши наиболее бессознательные представления о «власти» и «стату­се», возможно, необходимо перевернуть на сто восемьдесят гра­дусов, если мы собираемся понять отношения между мужчина­ми и женщинами в разных частях мира». Доминирование, эксплуатация и власть — это весьма изменчивые категории, которые редко точно соответствуют категориям, относящимся к полу (например: мужчины обладают властью, они - эксплуа­таторы женщины не обладают властью, они — эксплуатируе­мые и т. д.), но, скорее, образуют сложную систему перемен­чивых ситуаций.

В цитировавшихся выше точках зрения на женщин и тант­рический ритуал навязывается не только западное понимание иола, сексуальности и власти, но и более фундаментальные представления о личности. Постулируется ситуация, где жен­щины обезличены и эксплуатируемы. Утверждение об обезличивании женщин строится на представлении о том, что они обладают индивидуальным «я», как оно понимается в контексте западных представлений. Такое понятие «я» предполагает, ЧТО «я» - это облеченная в плоть субстанция, которая может претерпеть некоторые изменения, но, тем не менее, сохраняет свое торжество и остается некой ограниченной сущностью на протяжении всего срока жизни. Такое представление о «я» делает процесс овеществления, или опредмечивания, превращающего «я» в «вещь», «объект», «продукт», который другой человек может «использовать» как средство достиже­ния своих целей. Это опредмеченное «я» расходится с тради­ционным индийским и буддийским пониманием личности. Бо­лее того, такое упражнение в «предметном фетишизме» или утилитарной логике, которая считает, что тело женщины ис­пользовалось мужчинами для достижения своих целей как фи­зический инструмент, подразумевает картезианскую двойствен­ность ума и тела, раздельность духа и материи, которая чужда индийскому контексту с его гораздо более динамичным, гиб­ким и органичным пониманием живых существ и их богатого гармоничного взаимодействия: ритуального, общественного и биологического.39 Применение к средневековой индийской тра­диции категорий, свойственных Западу, — например, атомис­тического представления о вещественном «я», — неизбежно вы­льется в искаженный анализ, хотя это искажение, скорее всего, останется незамеченным из-за интуитивной близости таких ка­тегорий для западных авторов и их читателей. Трудно осознать структурные принципы собственного мышления; однако для интерпретации буддийской Тантры и роли в ней женщины тре­буется учитывать собственное традиционное понимание женс­кого начала и отношения полов.

Я утверждаю, что буддийская Тантра предлагает модель не эксплуатации, а взаимодополняемости и обоюдности. Тантри­ческие тексты не предлагают узаконить угнетение женщин или использование их в сексуальном плане, а, наоборот, побужда­ют видеть в женщине опору, источник духовной силы. В них проявляется высокая оценка, уважение к женщинам, о чем пойдет речь в последующих главах, а также выказывается подлинное стремление обрести и выразить надлежащее почтение к религи­озно продвинутым, обладающим духовными силами женщи­нам. Западные ученые принимали это стремление за доказа­тельство того, что методы Тантры, эксплуатируя женщин, служат освобождению одних лишь мужчин. Данная же книга выдви­гает иное толкование.

В тех интерпретациях, которые приводились выше, катего­рии, свойственные западной культуре, были возведены в абсо­лют и применены к тантрическому контексту без выяснения, со­звучна традиция Тантры этим соображениям или же предлагает в корне иное понимание возможностей раскрепощающих отношений между мужчинами и женщинами. Нет никакой очевид­ной нужды прибегать к этноцентрической евро-американской схеме толкования, потому что традиция буддийской Тантры высказывается по поводу отношений мужчины и женщины весьма ясно. Данное исследование продемонстрирует, что буддийская Тантра предоставляет четкое понимание женского и мужского начал, а также идеальных, преобразуемых в духовные, взаимо­отношений, которые могут быть достигнуты между ними. Авто­ры классических текстов йогини-тантры (yoginl-tantra) обсужда­ют эти ключевые вопросы достаточно подробно.

Кроме того, представители традиции Тантры создали глу­бокие произведения, где точно описывали воплощение, которое понимается не как «душа» в «теле», в как многоуровневый континуум ум-тело, обладающий телесностью, чувствительнос­тью, способностью познавать и духовностью, уровни которого тонко переплетены и интерактивны. Это невещественное «я» видится не как нечто ограниченное или как статично сущее, но как вместилище энергий, сокровенных ветров и пламени, раст­ворения, плавления и течений, могущих производить порази­тельные преображения в воплощенном переживании и устанав­ливать мост между человеком и божеством. Именно в свете этой модели динамичного, проницаемого, не ограниченного косны­ми рамками «я», следует толковать парадигму буддийской Тан­тры. Герберт Гюнтер, наряду с другими западными учеными, поместил присущее Тантре духовное партнерство в контекст буддийской метафизики, и данная книга продолжает анализ в том же ключе.

МЕТОДОЛОГИЯ

Принципы толкования, которые я сочла наиболее полезными, — это те, что были выдвинуты в контексте феминистской историо­графии, особенно в трудах Герды Лернер, Элизабет Шусслер Фиоренца и Джоан Скотт. Один из принципов, в котором феминистские историки, — это потребность заявить о женщинах как об историческом факторе, то есть сосредоточиться на том, как они действовали сами, чем на том, что с ними делали, а так же изучить, как женщины относились к событиям не как относились к женщинам. Поэтому один из принципов, на которые я опираюсь в своей работе, заключается в том, чтобы рассматривать женщин как активных творцов истории и интерпретаторов собственного опыта, а не как пас­сивные объекты или жертвы истории. Женщины обладают спо­собностью допускать события или не допускать их; они ис­пользовали символы и толкования, исполняли и вводили в обиход новые ритуалы и практики медитации, были писателями и учи­телями, знатоками духовных вопросов и просветленными на­ставниками. Поэтому моим намерением было по возможности раскрыть и показать движущие и творческие способности, а также самосознание женщин буддийской Тантры. То, как муж­чины могут рассматривать женщин или относиться к ним, инте­ресует меня лишь постольку, поскольку это проливает свет на движущие силы пола.

Существенно важно обратиться к историческим свидетель­ствам выдающихся женщин, чье значение может быть измере­но с точки зрения условных историографических моделей, но необходимо также и по-новому оценить степень исторической важности, дабы учесть здесь жизнь и заботы женщин. Требу­ется обновление распространенных исторических моделей, что­бы они смогли охватить деятельность, внесенный женщинами вклад и их точки зрения. Историкам также необходимо оце­нивать события и движения в свете участия в них женщин. В стремлении воссоздать историю женщин важно осознавать, что культурные ценности зачастую являются совместным тво­рением мужчин и женщин. Что касается буддийской Тант­ры, то здесь требуется признать, что точка зрения женщин на традицию Тантры и их участие в ней содержится не только в текстах, написанных женщинами, но и в литературе, создан­ной общинами, частью которых они были. Поэтому я рассмат­риваю тантрические тексты и иконографию как итог труда сообщества мужчин и женщин, а не одних только мужчин. Рассматривая их как свидетельство опыта и прозрений как мужчин, так и женщин, мы получаем совершенно другое толкование, чем при попытке считать их результатом творче­ства мужчин, которые по своей философии, нравственности и поведению неотличимы от избранных групп современных пред­ставителей Западной культуры.

Исторические исследования, посвященные женщинам, мо­гут отталкиваться от иных допущений, чем те, что имеются в общепринятой истории. Одно из отличий заключается в том, что о жизни женщин сохранилось очень мало письменных сви­детельств. Поэтому, хотя имеющаяся информация о женщинах не может считаться представительной в количественном отно­шении, но, по словам Элизабет Шусслер Фиоренца, «ее следу­ет воспринимать как вершину айсберга, указывающую, сколь­ко исторических данных мы утратили». Даже если документы прошлых времен оказываются безнадежно андроцентрическими, это нельзя принимать за доказательство того, что женщины не принимали активного участия в историческом процессе или не имели собственной точки зрения на свою жизнь. Андроцентрические источники не обязательно отражают реальность жиз­ни женщин, однако они сообщают кое-что об окружении, в котором им приходилось жить.

Таким образом, данное исследование составляет часть уси­лий по обнаружению религиозной литературы, написанной са­мими женщинами, их воззрений, практик и самосознания. Чтобы попытаться восстановить историю женщин, необходимо сначала собрать все свидетельства, оставленные женщинами: произведе­ния искусства и ремесел, надписи, автобиографии, трактаты, художественные сочинения, фольклор, письма и произведения устного творчества.49 Эти документы составляют основу для сис­темы интерпретации, и в свете этого можно толковать свидетель­ства, не исходящие непосредственно от женщин. Согласно исто­рику Элизабет Шусслер Фиоренца, «исторически адекватный перевод и толкование андроцентрических текстов... должны не рассматривать тексты, имеющие явное отношение к женщинам, как разрозненные осколки в андроцентрической картине, но создать четкую феминистическую модель исторической рекон­струкции, благодаря которой они стали бы светом и красками, из которых может сложиться феминистическая картина».

Выявление гиноцентрической картины зачастую требует твор­ческого применения приемов герменевтики, позволяющих из­влечь из текстов информацию о женщинах. Иногда сведения о женщинах и их точках зрения можно воссоздавать, выходя за рамки высказываемых в тексте утверждений и пытаясь пред­ставить себе тот мир, в котором этот текст бытует, противоре­чия, на которые он откликается, практики или общественное устройство, которые в нем стремятся утвердить, и положения, которые в нем не излагают. Например, содержащаяся в танттрах классификация женщин была создана как андроцентрическая, поскольку она отражает желание мужчин выявить оп­ределенные типы женщин и тем самым выразить скорее мужс­кие интересы, чем женские. Однако эти выдержки можно рас­сматривать с разных точек зрения. Одна точка зрения — это взгляд йогина, отыскивающего йогини конкретной разновид­ности. Однако нужно также исследовать историческую среду, которая сделала бы такую встречу необходимой, и одна из возможных причин — это традиция, согласно которой мужчи­ны идут в ученики к женщинам. Кроме того, легко представить себе картину с точки зрения искомой таким образом жен­щины, потому что в текстах описывается, как мужчина должен к ней подойти, что он должен ей поднести, какие формы ува­жения или почитания ей выказать. Таким образом, эти выдер­жки можно рассматривать как сведения о том, чего тантрики-женщины требовали от учеников-мужчин, и как основу, опираясь на которую, они могли бы заявлять свои права на полагающуюся им дань. Хотя эти отрывки отвергали как андроцентрические и непригодные для задач феминистического переосмысления, на самом деле они дают богатую информа­цию о женщинах и об отношении полов в традиции Тантры. Поэтому термин «андроцентрический» относится скорее к спо­собу понимания текстов, чем к ним самим. Хотя иногда прихо­дится критиковать прежнее понимание, данное исследование больше посвящено непосредственной задаче: воссоздать мир, породивший эти тексты, и определить, какое место занимали в нем женщины.

Это исследование опирается на ряд источников, в том числе на произведения, написанные женщинами, тантрические тек­сты, индийские и тибетские традиции комментариев, устные традиции и материалы, собранные в экспедициях. Самые осно­вательные свидетельства о женщинах в буддийской Тантре про­исходят из литературных произведений самих женщин. В дан­ной книге использованы приблизительно сорок написанных женщинами текстов, которые были обнаружены мной в ходе архивных изысканий. Поиски текста, написанного женщиной, обычно отталкивались от имени конкретной женщины или от упоминаемого в другом источнике сочинения той или иной жен­щины. Иногда для поисков женских имен и указаний на женс­кий пол автора использовались каталожные списки авторов. Так было обнаружено много кандидатов на роль автора-женщины. Следующим шагом было определить, где текст был напи­сан, и просмотреть его. На этой стадии отсеялись многие тексты, если только колофон или содержащиеся в тексте доказатель­ства, — а лучше то и другое, — не подтверждали авторство женщины. Затем привлекались другие виды подтверждений, на­пример, упоминание о жизни этой женщины или о ее учениях в других источниках. Около одной пятой аннотаций указывали на тексты, относительно которых можно было бы подтвердить несколькими дополнительными доказательствами, что их авто­ры — женщины или что это учения женщин, записанное их уче­никами. По завершении этой черновой работы, которая заняла несколько лет и проводилась на двух континентах, начался еще более ответственный процесс, а именно знакомство с целым ря­дом литературных форм, тем и практик медитации, чтобы полу­чить возможность читать разнообразные специальные произведе­ния. Потом потребовались дополнительные исторические и полевые исследования, чтобы изучить историческую роль и сохранившее­ся доныне влияние этих произведений. Эти исследования оказа­ли неоценимую помощь, позволив понять религиозные практики женщин, их учения и уровень познаний.

Кроме того, такое изучение опиралось на обнаруженные тексты, созданные в общинах, составной частью которых были женщины. Наиболее уместны для этого исследования эзотери­ческие тексты под названием йогини-тантры и махайога-тан-тры (mahayoga-tantra; далее упоминаются собирательно как анут-тарайога-тантры (anuttarayoga-tantra), или «тантры непревзойденной йоги»), поскольку именно в них описываются духовное парт­нерство между мужчинами и женщинами и сексуальное соеди­нение как средство духовного преображения. Хорошо извест­но, что главные тексты упоминаются в биографиях великих индийских учителей и занимают первостепенное место в прак­тиках созерцания, ритуалах и комментариях во всех сферах гималайского буддизма. Главные йогини-тантры, о содержа­нии которых здесь идет речь, это Чакрасамвара (Cakrasamvara), Хеваджра (Hevajra) и Чандамахарошана (Candamaharosana). За немногими исключениями переводы выполнены по ранее не пе­реводившимся текстам или частям текстов. Иногда я справля­лась в индийских и тибетских письменных комментариях по поводу того, как там интерпретируются женские образы. Ком­ментарии различных школ не проявляют единодушия по этому вопросу, как и по любым другим. Таким образом, данное ис­следование документально обосновывает лишь одно из живых течений среди многообразия личных и коллективных мнений, существующих в этой полиэтнической традиции.