Глава 9 Мистерии. Первая встреча.

В ночь, когда я раздумывал над сущностью Бога, мне явился образ: я лежал в темной глубине. Передо мной стоял старик. Он был похож на одного из старых пророков.(156) У его ног лежала черная змея. Поодаль я увидел дом с колоннами. Из двери выходит красивая девушка. Она идет неуверенно, и я вижу, что она слепая. Старик машет мне, и я иду за ним в дом, что находится у подножия отвесной скалы. Змея ползет за нами. В доме царит тьма. Мы находимся в высоком зале с мерцающими стенами. На заднем плане - блестящий камень водянистого цвета. Я смотрю на свое отражение, и в нем появляются образы Евы, дерева, змея. После это я увидел Одиссея и его путешествие в открытом море. Вдруг дверь справа открывается в сад, залитый ярким солнцем. Мы выходим наружу, и старик говорит мне: "Знаешь ли ты, где ты находишься?"

Я: "Я нездешний, и все здесь мне кажется странным, тревожным, как во сне. Кто ты?"

И: "Я Илья (157), а это дочь моя, Саломея". (158)

Я: "Дочь Ирода, кровожадная женщина?"

И: "Откуда такие суждения? Ты видишь, она слепая. Она моя дочь, дочь прорицателя"

Я: "Какое чудо объединило вас?"

И: "Это не чудо, так было изначально. Моя мудрость и моя дочь суть одно".

Я потрясен, я не могу понять этого.

И: "Считай так: ее слепота и мое предвидение сделали нас спутниками через всю вечность".

Я: "Прости мое изумление, но я действительно в подземном мире?"

С: "Ты меня любишь?"

Я: "Как я могу любить тебя? Откуда такой вопрос? Я вижу только одно, ты Саломея, зверь, твои руки обагрены кровью святого. Как я могу любить тебя?"

С: "Ты полюбишь меня ".

Я: "Я? Полюблю тебя? Кто дает тебе право на такие мысли? С: "Я тебя люблю".

Я: "Оставь меня в покое, я боюсь тебя, зверь".

С: "Ты меня с кем-то путаешь. Мой отец Илья, он знает глубочайшие тайны. Стены его дома сделаны из драгоценных камней. В его колодце - целебная вода, а его глаза видят вещи, которые произойдут в будущем. А чего бы ты не отдал для того, чтобы взглянуть разок, как бесконечность разворачивает то, что будет? Разве это для тебя не стоит греха?

Я: "Твое искушение дьявольское. Я очень хочу вернуться в верхний мир. Здесь просто ужасно. Как тяжел и удушлив воздух!

И: "Так чего ты хочешь? Выбор за тобой".

Я: "Я не принадлежу к умершим. Я живу в свете дня. Почему я должен мучиться здесь с Саломеей? Разве мне не с кем иметь дело в своей собственной жизни?"

И: "Ты слышал, что сказала Саломея".

Я: "Я не могу поверить, что ты, прорицатель, признаешь ее за свою дочь и своего спутника. Разве она не рождена от дурного семени? Разве она не кичилась своей скупостью и преступным вожделением?"

И: "Но она любила святого человека".

Я: "И бесчестно пролила его драгоценную кровь".

И: "Она любила пророка, который известил мир о новом Боге. Она любила его, ты это понимаешь? Это же моя дочь".

Я: "Ты думаешь, она любила пророка Иоанна потому, что она твоя дочь, отец?"

И: "В ее любви ты ее признаешь".

Я: "Но как же она его любила? Разве это любовь?"

И: "Что же это было?"

Я: "Я в ужасе. Кто не пришел бы в ужас, если бы Саломея любила его?"

И: "Ты труслив? Подумай, я и моя дочь извечно были одним целым".

Я: "Ты говоришь загадками. Как могло случиться, что эта нечестивая женщина и ты, проповедник Бога своего, можете быть одним"?

И: "Почему тебя это удивляет? Ты же видишь, мы вместе".

Я: "Потому что мои глаза видят то, чего я не могу уразуметь. Ты, Илья, прорицатель, уста Бога, и она, кровожадный ужас. Вы - символ самых крайних противоречий".

И: "Мы реальные, а не символы".

Я вижу, как вверх по дереву ползет черная змея и прячется в ветвях. Все становится мрачным и неопределенным. Илья встает, я следую за ним, и мы молча идем обратно через зал. (159) Сомнения разрывают меня на части. Все это настолько нереально, однако какая-то часть меня тоскует по тому, что я оставил за собой. Смогу ли я вернуться сюда? Саломея любит меня, но люблю ли я ее? Я слышу дикую музыку, бубен, эта знойная лунная ночь, пристально смотрящая окровавленная голова святого (160) - страх охватывает меня. Я вылетаю оттуда. Вокруг темная ночь. Кромешная темнота вокруг меня. Кто убил героя? Не потому ли Саломея любит меня? Люблю ли я ее, и потому убил героя? Она с прорицателем - одно, одно с Иоанном, и со мной тоже - одно? Горе, была ли она рукой Бога? Я не люблю ее, я ее боюсь. Тогда дух глубин заговорил со мной, он сказал: "В этом вы признаешь ее божественную силу". "Должен ли я любить Саломею?" (161)

(162) Игра, которой я был свидетелем - это моя игра, не ваша. Это не ваша тайна, а моя. Вы не можете мне подражать. Моя тайна остается девственной, а мои тайны незыблемыми. Они принадлежат мне и не могут принадлежать вам. У вас есть свои. (163)

Тот, кто входит в свои тайны, должен идти на ощупь, должен прочувствовать свой путь от камня до камня. Он должен принимать ничтожное с такой же любовью, как и достойное. Гора есть ничто, а песчинка содержит королевства, но есть также ничто. Суждения должны отпасть от вас, даже вкус, но прежде всего - гордость, даже если она зиждется на заслугах. Оберните свой гнев против себя, потому что только вы останавливаете себя от поиска и жизни. Игра мистерии мягка, как воздух и неуловимый дым, а вы - грубая материя, что тревожите ее своей тяжестью.

Но пусть ваша надежда, что есть вашим наивысшим добром и наивысшей способностью, ведет вас и служит проводником в мире тьмы, так как она принадлежит сущности и формам того мира (164) [Рис. V (V)] (165)

Сцена мистерии - это глубокое место, похожее на кратер вулкана. Мои глубокие недра - это вулкан, что извергает расплавленную огненную массу из аморфного и неразличимого. Так мои недра порождают детей хаоса, первозданной матери. Тот, кто попадает в кратер, становится хаотической материей, он тает. То, что в нем было сформировано, растворяется и снова связывается с детьми хаоса, силами тьмы, с властвующим и уступающим, влекущим и неодолимым, божественным и дьявольским. Эти силы выходят за пределы того, что мне казалось несомненным, ограничивают со всех сторон и соединят меня со всеми формами и со всеми далекими существами и вещами, через которые во мне развиваются внутреннее вести их бытия и их характер.

Потому что я упал в колыбель хаоса, в источник начала, я сам опять расплавился, сливаясь с первобытным началом, что есть одновременно тем, что наступило, и тем, что еще произойдет. Сначала я пришел к первоначальному в себе. Но поскольку я являюсь частью сущности и структуры мира, я в первую очередь пришел к первобытному началу мира. Я, конечно, участвовал в жизни, как некто наделенный формой и определенный, но только посредством своего сформированного и определенного сознания, а благодаря этому - в сформированной и определенной части всего мира, а не в неопределенных аспектах мира, что также даны мне. Тем не менее, они даны только моим глубинам, а не поверхности, которая есть сформированное и определенное сознание.

Силы моих глубин есть предопределение и склонность. (166) Предопределение или предвидение (167) являются Прометеем (168), который, без определенных мыслей, приводит хаотическое к форме (169) и определению, который роет каналы, и удерживает объект, прежде чем придет удовольствие. Предвидение приходит также перед мыслью. Но удовольствие - это сила, которая желает и разрушает формы, сама при этом формы и определения не имея. Она любит как таковую форму, которую она захватывает, и разрушает те формы, которые она не принимает. Предвидящий является предсказателем, а удовольствие слепо. Оно не предусматривает, а желает того, к чему прикасается. Предвидение само по себе не является могущественным и, следовательно, оно не приводит в движение. А удовольствие - это сила, и потому она движет. Предвидение нуждается в склонности, чтобы иметь возможность прийти к форме. Удовольствие нуждается в предвидении, чтобы прийти к форме, которой она требует. (170)

Если бы удовольствию не хватало сформированности, удовольствие растворилось бы в многообразии, раскололось и стало бессильным из-за нескончаемого деления, затерялось бы. Если форма не содержит удовольствия и концентрирует его в себе, она не может достичь высшего, так как она всегда течет, как вода - сверху вниз. Любое удовольствие, когда остается одно, впадает в глубокое море и разрушается в мертвой тишине рассеивания бесконечного пространства. Удовольствие не старше предвидения, а предвидение не старше удовольствия. Оба они в равной степени древние, а по природе тесно связаны. Только в человеке проявляется самостоятельное существование обоих принципов.

Я нашел третий символ, кроме Ильи и Саломеи; это змей. (171) Он чужд этим двум принципам, хотя и связан с обоими. Змея научила меня, в чем заключается безоговорочная разница в самой сущности между двумя принципами во мне. Если я смотрю на ту сторону от удовольствия до предвидения, я сначала вижу страшную ядовитую змею. Если я прикасаюсь к предвидению из удовольствия, я также ощущаю холодную жестокую змею.(172) Змей - это земная сущность человека, которую он не осознает. Его характер меняется в зависимости от народов и земель, так как это тайна, которая проистекает к нему из питающей матери-земли. (173)

Земное (места божественной силы) отделяет предвидение от удовольствия в человеке. Змея несет в себе тяжесть земли, а также ее изменчивость и прорастание, из которой все появляется. Это змея всегда заставляет человека становиться подневольным то одному, то к другому принципу, так, чтобы он ошибся. Нельзя жить с одним предвидением или с одним только удовольствием. Вы нуждаетесь в обоих. Но Вы не можете быть в предвидении и в удовольствии в одно и то же время, Вы должны быть в предвидении и удовольствии по очереди, повинуясь доминирующему закону, так сказать, будучи неверным по отношению к другому. Но люди предпочитают какой-то один. Некоторые любят думать и строят на этом свое искусство жизни. Они так заняты своими размышлениями и своей предусмотрительностью, что теряют удовольствие. Поэтому они стареют, и лицо у них строгое. Другие любят удовольствие, они практикуют чувствование и проживание. Таким образом, они забывают думать. Потому они молоды и слепы. Тот, кто думает, основывает мир на мысли, тот, кто чувствует - на чувстве. Вы найдете истину и заблуждение в обоих.

Образ жизни извивается, как змей, справа налево и слева направо, от размышлений к удовольствию и от удовольствия к раздумьям. Таким образом, змея - это противник, символ вражды, но также и разумный мост, соединяющий правое и левое посредством сильным стремлением, столь необходимым нашей жизни. (174)

Место, где Илья и Саломея живут вместе, является темным и светлым пространствами. Темное - это пространство раздумий. Оно темное, так что тот, кто в нем живет, требует проницательности. (175) Это пространство ограничено, поэтому предвидение ведет не в даль, а в глубину прошлого и будущего. Кристалл - это сформировавшаяся мысль, что отражает то, что пришло раньше.

Ева и змей показывают мне, что мой следующий шаг ведет к удовольствию, а оттуда - снова в длительные скитания, как Одиссей. Он сбился с пути, когда проделал свою хитрость в Трое. (176) Светлый сад - это пространство удовольствия. Тот, кто живет в нем, не нуждается в видении, (177) он чувствует бесконечность. (178) Мыслитель, который погружается в свое предвидение, обнаруживает, что его следующий шаг ведет в сад Саломеи. Таким образом, мыслитель боится своей предусмотрительности, хотя предвидение - основа его жизни. Видимая поверхность безопасней, чем подземный мир. Мышление защищает от неверного пути, и потому приводит к окаменению.

Мыслителю следует опасаться Саломеи, так как ей нужна его голова, особенно если он святой. Мыслитель не может быть святым, иначе он лишится головы. Попытка спрятаться в свои мысли не поможет. Там вас охватит затвердение. Вы должны вернуться к материнскому предвидению, чтобы возродиться. Но предусмотрительность приводит к Саломее.

(I79) Потому что я был мыслителем и из своей предусмотрительности увидел враждебный мне принцип удовольствия, он явился мне в образе Саломеи. Если бы я был чувствующим и нащупал свой путь предвидения, тогда бы она явилась как змееподобный демон, если бы я действительно увидел его. Но тогда я был бы слеп и почувствовал только скользкие, мертвые, опасные, предполагаемо преодолимые, пресные и приторные вещи, и я бы отпрянул, вздрогнув так же, как и от Саломеи.

У мыслителя никудышные страсти, поэтому он не получает удовольствия. Мысли того, кто чувствует, (180) плохи, поэтому у него нет мыслей. Тот, кто предпочитает размышления чувствам, (181) оставляет свои чувства (182) гнить в темноте. Они не дозревают, а в заплесневелости дают больны побеги, которые не достают до света. Тот, кто предпочитает чувства размышлениям, бросает в темноте свои мысли, где они прядут свою паутину в мрачных закоулках, унылые сети, в которых запутались комары и мошки. Мыслитель чувствует отвращение к чувствам, так как чувство в нем в основном отвратительно. Тот, кто чувствует, думает о раздумьях с отвращением, поскольку мышление в нем в основном отвратительно. Так змея лежит между мыслителем и чувствующим. Они есть яд друг друга и целебное средство.

В саду должно было обнаружиться, что я любил Саломею. Это признание поразило меня, поскольку я не думал об этом. Чего мыслитель, не может помыслить, того, по его мнению, не существует, а чувствующий не верит в существование того, чего он не чувствует. У вас появляется предчувствие целого, когда вы принимаете свой противоположный принцип, поскольку целое принадлежит обоим принципам, которые растут от одного корня. (183)

Илья сказал: "Ты должен признать ее через ее любовь!" Не только вы чтите объект, объект также освящает вас. Саломея любила пророка, и это очистило ее. Пророк любил Бога, и это его освятило. Но Саломея не любила Бога, и это ее осквернило. А пророк не любил Саломею, и это осквернило его. И так они были друг для друга ядом и смертью. Пусть человек мыслящий примет свое удовольствие, человек чувствующий примет свои мысли. Так они найдут свой путь. (184)

 

158 Саломея была дочерью Иродиады и падчерицей царя Ирода. В Евангелии от Матфея 14 и Марка 6 Иоанн Креститель сказал царю Ироду, что то, что он в браке с женой своего брата, противоправно; тогда Ирод заключил его в темницу. Саломея (имя ее не названо – говорится просто дочь Иродиады) танцевала перед Иродом на его день рождения, и он пообещал дать ей все, чего она пожелает. Она попросила голову Иоанна Крестителя, который тогда был обезглавлен. В конце девятнадцатого и начале двадцатого веков, образом Саломеи были очарованы художники и писатели, в том числе Гийом Аполлинер, Гюстав Флобер, Стефан Малларме, Гюстав Моро, Оскар Уайльд, и Франц фон Штук, изображая ее во многих своих работах. См. Брэм Дейкста, Идолы Порочности: Фантазии Женского Зла в Культуре Конца Века (New York: Oxford University Press, 1986), с. 379-98.

159 Черная книга 2 продолжает: "Кристалл тускло светит. Я снова думаю об образе Одиссея, как он прошел мимо скалистого острова сирен в своей длительной одиссеи. Стоит ли мне?" (Стр. 74).

160 то есть, голову Иоанна Крестителя.

161 На семинаре 1925 г. Юнг рассказал: "Я использовал тот же метод схождения, но на этот раз я пошел гораздо глубже. Первый раз, должен сказать, я достиг глубины около тысячи футов, но на сей раз это была космическая глубина. Это было словно я полетел на Луну, или как чувство спуска в пустое пространстве. Первой картиной был кратер, или замкнутая цепь гор, и по ощущениям ассоциации были такие, как будто я был мертв, как будто сам был жертвой. Это было настроение земель потустороннего мира. Я увидел двух человек, старика с белой бородой и молодую девушку, которая была очень красива. Я предположил, что они были настоящими и слушал, что они говорили. Старик сказал, что он Илья, и я был очень потрясен, но девушка выбила меня из равновесия еще больше, потому что это была Саломея. Я сказал себе, что это странное сочетание: Саломея и Илья, но Илья заверил меня, что он и Саломея были вместе вечно. Это также меня расстроило. С ними была черная змея, и мне казалось, что между ними было сходство. Я придерживался Ильи, так как он был наиболее разумным из всех. Я весьма подозрительно относился к Саломее. Мы долго разговаривали, но разговор был непонятен для меня. Конечно, я думал, что то, что мой отец был священником, было объяснением тому, что я увидел именно этих персонажей. Тогда как насчет старика? При чем здесь Саломея? И только намного позже я нашел ее связь с Ильей вполне естественной. Всякий раз, когда вы предпринимаете такое путешествие, вы встретите молодую девушку со стариком " (Аналитическая Психология, с. 63-64). Юнг ссылается на примеры этого шаблона в работе Мелвилла, Майринка, Райдера Хаггарда и в Гностической Легенде Симона - Волхва (см. прим. 154, стр. 359), Кундри и Клингзор из Парсифаля Вагнера (см. ниже, стр. 303), и Гипнэротомахия Франческо Колонна. В Воспоминаниях Юнг отметил: "В мифах змея является частым аналогом героя. Существуют многочисленные свидетельства их родства... Таким образом, наличие змея было указанием на миф о герое "(стр. 206). Он сказал о Саломее: "Саломея является женским началом. Она слепая, потому что не видит сути вещей. Илья - образ мудрого старого пророка, он представляет собой фактор интеллекта и знаний, а Саломея - эротический элемент. Можно сказать, что эти фигуры являются персонификацией Логоса и Эроса. Но такое определение было бы излишне интеллектуальным. Более показательным было бы позволить образам быть тем, чем они были для меня тогда, а именно, событием и опытом "(стр. 206-7). В 1955/56, Юнг писал: "По чисто психологическим причинам я в еще пытался приравнять мужское сознание с концепцией Логоса, а женское – с Эросом. Под Логосом я подразумеваю проницательность, суждения, понимание, а Эрос я понимаю как создание отношений "(Mysterium Coniunctionis, CW 14, § 224). О трактовке Юнга Ильи и Саломеи в терминах Логоса и Эроса соответственно см. Приложение B, " Комментарии ".

162 В Исправленном Черновике: "Ведущие Размышления" (стр. 86). В Черновике и Исправленном Черновике: "Это, друг мой, тайны, в которые дух глубин забросил меня. Дух глубин позволил мне принять участие в церемониях преисподней, которые были призваны ознакомить меня с намерениями и деяниями Бога. С помощью этих ритуалов я должен был стать посвященным в тайны искупления "(Исправленный Черновик, стр. 86).

163 Дальше в Черновике: "В обновленном мире вы не можете обладать внешним, если только вы не создаете его из самих себя. Вы можете войти только в свои собственные тайны. Дух глубин обучит вас другим вещам. Я должен только принести вам весть о новом Боге и церемониях и тайнах его службы. Но это словно врата во тьму "(стр. 100).

164 Дальше в Черновике: "Представление мистерий состоялось на глубочайшем дне моего внутреннего мира, который есть тем, другим миром. Вы должны иметь это в виду, этот мир существует, и его реальность огромна и пугающая. Вы плачете и смеетесь, и дрожите, а иногда вы сходите холодным потом от страха смерти. Действие мистерии представляет мое Я, а через меня представляется мир, к которому я принадлежу. Так, друзья мои, вы узнаете многое о мире, а через него и о себе. Но о своих тайнах таким образом вы не узнали ничего, более того, ваш путь стал темнее, чем до этого, так как мой пример будет стоять препятствием на вашем пути. Вы можете следовать за мной, не на моем пути, а на своем "(стр. 102).

165 Это изображает сцену в фантазии.

166 Это - субъективная интерпретация фигуры Ильи и Саломеи.

167 В Исправленном Черновике "Предопределение или предусмотрительность" заменено словом "Идея". Это замещение происходит в оставшейся части этого раздела.

169 В Исправленном Черновике: "Граница" (стр. 89).

170 Дальше в Черновике: "Поэтому предвидящий пришел ко мне, как Илья пророк, а удовольствие, как Саломея (стр. 103).

171.Дальше в Черновике: "существо смертельного ужаса, что пролегло между Адамом и Евой" (стр. 105).

172 Исправленный Черновик продолжает: "Змей - это не только разъединяющее, но и объединяющее начало "(стр. 91).

173 Говоря об этом на семинаре 1925 г., Юнг отметил, что в мифологии существует множество свидетельств о связи между героем и змеем, поэтому присутствие змеи указало, что "это снова будет мифом о герое" (стр. 89). Он показал схему креста: Рациональное /Мышление (Илья) в верхней части, и Чувство (Саломея) внизу, Иррациональное / Интуиция (Высшее) слева, а Ощущение / Нижнее (Змей) справа (стр. 90). Он истолковал черного змея, как интровертное либидо: Психологическое движение змея явно сбивает с пути, он ведет в царство теней, мертвых и искаженных образов, а также в землю, в конкретизацию... Так как змей ведет в тени, он носит функцию внутренней сущности, он ведет вас в глубины, он соединяет Верхнее и Нижнее... Змей является также символом мудрости " (Аналитическая Психология, с. 94-95).

174 Дальше в Черновике: "Следуя Ильи и Саломеи, я следую двум принципам в себе и через себя в мире, частью которого я являюсь" (стр. 106).

175 Дальше в Исправленном Черновике: "то есть мышление. А без размышлений никто не может постичь идею" (стр. 92).

176 Дальше в Черновике: "Чем бы был Одиссей без своих скитаний? "(стр. 107). Исправленный Черновик добавляет:" Не было бы одиссеи "(стр. 92)

177 Дальше в Исправленном Черновике: "Тем сильнее удовольствие от сада" (с. 92).

178 Дальше в Исправленном Черновике: "Странно, что сад Саломеи находится так близко к величественному и таинственному залу идей. Может поэтому мыслитель испытывает благоговение, возможно даже страх перед идеей - из-за ее близости к раю?" (с. 92).

179 Дальше в Черновике: "я был мыслителем. Что могло удивить меня больше, чем близкая общность предусмотрительности и удовольствия, этих враждебных принципов?" (с. 108).

180 В Исправленном Черновике вместо этого: "Тот, у кого есть удовольствие" (с. 94).

181 В Исправленном Черновике вместо этого: "Удовольствие" (с. 94).

182 В Исправленном Черновике вместо этого: "Удовольствие" (с. 94).

183Дальше в Черновике: "как один из ваших поэтов сказал: 'у копья двойной наконечник'" (с. 110).

184 В 1913 году Юнг представил статью под названием "К вопросу о психологических типах", в которой он отметил, что либидо или психическая энергия в отдельных личностях типично направлена на объект (экстраверсия), либо на субъект (интроверсия); CW 6. Начиная с лета 1915 года, он вел интенсивную переписку с Хансом Шмидом по этому вопросу; он охарактеризовал интровертов как личностей, у которых преобладает функция мышления, а у экстравертов доминирующей функцией являются чувства. Также у экстравертов доминирует механизм удовольствия-боли, который они ищут в любви к объекту, также они бессознательно они стремятся к тиранической власти. Интроверты бессознательно ищут низшее удовольствие, и должны увидеть, что объект является также символом их удовольствия. 7августа 1915, он писал Шмидту: "Противоположности должны быть выровнены в самом человеке (Переписка Юнга - Шмида, ред. Джон Биб. Пер. Эрнст Фальцедер и Тони Вульфсон. Эта связь между мышлением и интроверсией, экстраверсией и чувствами была сохранена в его обсуждении этого вопроса в 1917 году в Психологии Бессознательных Процессов. В работе "Психологические Типы " (1921) эта модель была расширена: два основных типа отношений - интроверты и экстраверты подразделяются по принципу преобладания одной из четырех психических функций - мышления, чувства, ощущения и интуиции.

Глава 10 Обучение

На следующую ночь (185) меня привело ко второму образу: я стою в скалистой глубине; похоже на кратер. Передо мной - дом с колоннами. Я вижу, как Саломея идет влево вдоль стены, не отрываясь, как слепой человек. Змей следует за ней. Старик стоит в дверях, и машет мне. Нерешительно я подхожу ближе. Он зовет Саломею обратно. Она выглядит как страдалица. Я не вижу в ней и следов кощунства. У нее белые руки и доброе выражение лица. Змей лежит перед ними. Я стою перед ними неловко, как глупый мальчик, полный неуверенности и двусмысленности. Старик смотрит на меня пытливо и говорит: "Что вам здесь нужно?"

Я: "Простите, меня привели сюда не высокомерие и не навязчивость. Я попал сюда случайно, без каких-либо намерений. Меня привело сюда чувство тоски, что я оставил вчера за вашим домом. Видишь ли, пророк, я устал, голова тяжелая, как свинец. Я потерялся в своем невежестве. Я уже наигрался с собой. Я играл с собой в лицемерные игры, и они бы мне уже опротивели, если бы это не было разумным в мире людей - выполнять то, что другие ожидают от нас. Мне кажется, что я здесь словно более настоящий. И все же быть здесь мне не нравится".

Не говоря ни слова, Илья и Саломея зашли в дом. Я неохотно следую за ними. Меня мучает чувство вины. Разве плохо иметь совесть? Я хотел бы вернуться, но не могу. Передо мной мерцает огонь в сияющем кристалле. Я вижу великолепие Божьей Матери с ребенком. Перед ней в восхищении стоит Петр - потом сам Петр с ключом - Папа в тройной тиаре – Будда, сидящий неподвижно в огненном кругу - многорукая кровавая Богиня (186) - это Саломея отчаянно заламывает руки (187) - оно хватает меня, она есть моя собственная душа, а потом я вижу Илью в образе камня.

Илья и Саломия стоят, улыбаясь, передо мной.

Я: "Эти видения полны мучений, и смысл этих образов непонятен мне, Илья; пожалуйста, разъясни мне".

Илья отворачивается, молча, и ведет налево. Саломея входит в колоннаду, что находится справа. Илья приводит меня в еще более мрачную комнату. На потолке висит зажженный красный фонарь. Я сажусь, изможденный. Илья стоит передо мной, опираясь на мраморного льва в середине комнаты.

И: "Ты обеспокоен? В том, что тебя мучает совесть – вина лишь невежества. Но я думаю, что именно тяга к запрещенным знаниям вызывают у тебя чувство вины. Как ты думаешь, почему ты здесь?

я: "Я не знаю. Я невольно погрузился сюда, пытаясь противостоять неизвестному. И вот я здесь, удивленный и растерянный, невежественный глупец. В вашем доме происходят странные вещи, они пугают меня, и их смысл для меня остается неразгаданным".

И: "Если бы быть здесь не было твоим правом, как бы ты здесь оказался?

Я: "Я поражен губительной слабостью, отец мой".

И: "Ты уклончив. Ты не можешь увернуться от закона".

я: "Как я могу увернуться от того, что мне неизвестно, чего я не могу достичь ни чувствами, ни размышлениями"?

И: "Ты лжешь. Разве ты не сам постиг, что это означает, если Саломея любит тебя?

я: "Ты прав. Во мне возникали сомнительные и неопределенные мысли. Но я снова забыл их ".

И: "Ты не забыл. Это знание сгорело в тебе. Ты труслив? Или ты настолько не способен отличить эту мысль от своего Я, что теперь требуешь, чтобы я объяснил?"

Я: "Мысль от меня ушла слишком далеко, а я избегаю надуманных идей. Они опасны, ведь я человек, а ты знаешь, насколько люди привыкли принимать мысли за свои собственные, так, что, в конце концов, они путают их с собой. "

И: "Тогда ты будешь путать себя с деревом или животным, потому что ты смотришь на них, и потому, что ты живешь с ними в одном мире? Ты должен быть своими мыслями, потому что находишься в мире своих мыслей? Но твои мысли так же за пределами твоего Я, как деревья и животные за пределами твоего тела (188)

Я: "Я понимаю. Мой мир мыслей был для меня скорее словом, чем миром. Я думал о мире своих мыслей: это я."

И: "Говоришь ли ты своему человеческому миру и всем существам, что живут вне тебя: ты Я?

Я: "Я вошел в твой дом, отец, боясь, как школьник. Но ты дал мне спасительный урок мудрости (189): я также могу рассматривать свои мысли как существующие вне себя. Но это возвращает меня тому страшному выводу, что мой язык не хочет произносить. Я думал, что Саломея любит меня, потому что я похож на Иоанна или на тебя. Эта мысль казалась мне невероятной. Вот почему я оттолкнул ее и думал, что она любит меня, потому что я являюсь полной твоей противоположностью, что она любит свое зло в моем зле. Эта мысль была изнуряющей ".

Илья молчит. Я чувствую тяжесть. Тогда заходит Саломея, подходит ко мне и кладет руки мне на плечи. Она принимает меня за отца, в чье кресло я сел. Я не смею ни пошевелиться, ни заговорить.

С: "Я знаю, что ты не мой отец. Ты его сын, а я сестра твоя.

Я: "Ты, Саломея, моя сестра? Но то страшное притяжение, тот невыразимый ужас, что исходил от тебя, от твоего прикосновения? Кто была наша мать?

С: "Мария".

Я: "Это адский сон? Мария - наша мать? Как безумны твои слова! Матерь Спасителя -наша мать? Когда я сегодня пересекал порог вашего дома, я предчувствовал беду. Увы, она пришла. Ты в своем уме, Саломея? Илья, защитник божьего закона, скажи: это дьявольское заклинание, брошенное отверженной? Как может она говорить такие вещи? Или вы оба не в своем уме? Вы символы, и Мария - символ. Я просто слишком растерян сейчас, чтобы распознать вас "

И: "Ты можешь называть нас символами по той же причине, что называть символами своих приятелей, если желаешь. Но мы так же реальны, как и твои товарищи. Ты ничего не лишаешь силы и ничего не решаешь, называя нас символами ".

Я: "Ты меня запутал. Вы хотите быть реальными?"

И: "Мы - как раз то, что ты называешь реальностью. Вот мы, ты должен принять это. Выбор за тобой".

Я молчу. Саломея отошла. Я неуверенно осматриваюсь. За мной на круглом алтаре высоко горит красно - золотое пламя. Змея легла вокруг него кольцом. Ее глаза сверкают золотыми отражениями. Еле держась на ногах, я поворачиваюсь к выходу. Когда я выхожу в зал, я вижу, что впереди меня идет грозный лев. Снаружи царит холодная звездная ночь.

[2] (190) Не легко признавать свое стремление. Для этого многим необходимо предпринять особые усилия, чтобы быть честным. Очень многие не хотят знать, чего они на самом деле желают, потому что это может показаться им невозможным или слишком тяжелым. И все-таки стремление - это способ жизни. Если вы не признаете свое желание, вы не будете следовать себе, а перейдете на чужой путь, который другие вам указали. И тогда вы живете не своей жизнью, а чужой. Но кто должен жить вашей жизнью, если вы ею не живете? Это не только глупо - менять свою жизнь на чью-то, это также лицемерная игра, потому что вы никогда не сможете по-настоящему жить жизнью других людей.

Если вы отказались от своего Я, вы проживаете его в других, тем самым вы становитесь эгоистичным по отношению к ним и их обманываете. Все считают, что такая жизнь возможна. Однако, это только обезьянье подражание. Уступая своему обезьяньей склонности, вы заражаете других, потому что обезьяна поощряет все, что является обезьяньим. Таким образом, вы превращаете себя и других в обезьян. Благодаря взаимоподражанию вы живете в соответствии со средними ожиданиями. Образ героя был создан для всех - в любом возрасте - благодаря стремлению к подражанию. Потому герой был убит, ведь мы все брали с него пример. Знаете ли вы, почему вы не можете отказаться от подражания? Из-за боязни одиночества и поражения.

Быть собой значит быть предоставленным себе. Никогда не говорите, что быть собой - это удовольствие. Не будет радости, а долгие страдания, так как вы должны будете сами создавать себя.

Если вы хотите создать себя, вы начинаете не с наилучшего и наивысшего, а с наихудшего и самого глубокого. Поэтому говорите, что не хотите жить самим собой. Течь вместе с потоком жизни не в радость, а боль, так как это сила против силы, чувство вины; это подрывает то, что освящено.

Образ Богоматери с ребенком, который Я предвижу, указывает мне на тайну преображения. (191) Если предвидение и удовольствие объединить в себе, из них возникает третье, божественный сын, который является высшим смыслом, символом, переходящим над в новое творение. Я лично не стал высшим смыслом (192) или символом, но символ во мне становится таким, какова у него сущность, и какая сущность у меня. И так я стою, как Петр в молитве, перед таинством превращения и становления настоящего Бога во мне.

Хоть я и не сын Бога, я все же представляю его, как тот, кто был матерью Богу, а следовательно, тот, кому во имя Бога была дарована свобода соединения и разрешения. Соединение и разрешение происходят во мне. (193) Но так как я являюсь частью мира, это также происходит в мире через меня, и никто не может этому воспрепятствовать. Это происходит не по моей воле, а по воле неизбежной силы. Я не хозяин ваш, во мне бытие Бога. Я закрываю прошлое одним ключом, другим я открываю будущее. И это происходит благодаря моему превращению. Господствует чудо преображения. А я его слуга, так же, как и Папа.

Вы видите, насколько невероятным было думать так о себе. (194) Это относится не ко мне, а к символу. Символ становится моим господином и неизменным командиром. Это укрепит его господство и превратит его в звездное изображение, полное загадок, чей смысл полностью разворачивается вовнутрь, а чье удовольствие излучается наружу, как сверкающий огонь, (195) пламенеющий Будда. (196) Потому что я погрузился в свой символ до такой степени, символ превращает меня из одного меня в меня другого, и в ту жестокую Богиню моего внутреннего мира, мое женственное удовольствие, меня другого, измученного истязателя, и того, кого будут мучить. Я истолковал эти образы, как смог, невзрачными словами.

(I97) В момент недоумения, следуйте своему предвидению, а не слепому желанию, так как предвидение ведет вас к трудностям, которые всегда должны наступать в первую очередь. Они приходят в любом случае.

Если вы ищете свет, то сначала вы падаете еще глубже в темноту. В этой темноте вы находите свет со слабым красноватым пламенем; он горит тускло, но этого достаточно, чтобы увидеть вашего соседа. Достигать цели, которая целью даже не кажется, утомительно. И так хорошо: я парализован и, следовательно, готов все принять. Мое предвидение опирается на льва, мою силу.(198)

Я придерживался освященной формы и не хотел, чтобы хаос прорвал ее плотины. Я верил в порядок мира и ненавидел все неорганизованное и бесформенное. Поэтому, прежде всего, я должен был убедиться, что мой собственный закон привел меня к этому месту. Так как во мне обнаруживался бог, я думал, что он часть меня. Я думал, что его в себе содержало мое "я, и поэтому я принял его за свою мысль. Но я также считал, что мои мысли были частью моего "я". Таким образом, я вошел в свои мысли и в размышления о Боге и принял его за часть своего Я.

Из-за своих мыслей я оставил свое Я, и поэтому оно стало алчущим и превратило Бога в эгоистичную мысль. Если я брошу Я, этот голод будет побуждать меня найти его в объекте, то есть, в мысли. Поэтому вы любите разумные и упорядоченные мысли, так как вы не вынесли бы, если бы ваше Я было в мыслях неупорядоченных, непригодных. Из-за своего эгоистичного желания вы вытеснили из своих мыслей все, что считаете неупорядоченным, то есть негодным. Вы создаете порядок в соответствии с тем, что вы знаете, вы не знаете мыслей хаоса, но, тем не менее, они существуют. Мои мысли не являются моим Я, а мое Я не включает в себя мысли. Ваша мысль имеет то или иное значение – и их много. Никто не знает, сколько.

Мои мысли не есть мое Я, но так же, как вещи мира, они живые и мертвые.199 Как я не получаю вреда от жизни в частично хаотичном мире, так же я остаюсь неповрежденным в своем частично хаотичном мире мыслей. Мысли - это природные явления, которыми вы не владеете, и смысл которых вы не распознаете полностью.200 Мысли растут во мне, как лес, населенный различными животными. Но человек властен над своим мышлением, и он убивает удовольствие лесов и диких животных. Человек насильствен в своем желании, и он сам превращается в лес и лесных зверей. Так же, как у меня есть свобода в мире, так я располагаю ею в мыслях. Свобода условна.

Некоторым вещам мира я должен сказать: вам следовало бы быть другими. Но для начала я внимательно смотрю на их природу, иначе я не смогу ее изменить. Я поступаю таким же образом с некоторыми мыслями. Вы меняете те вещи мира, которые, не являясь сами по себе полезными, ставят под угрозу ваше благосостояние. Делайте то же самое с ваши<