Когда русские слабеют — другие звереют

 

При изучении языка какого-нибудь народа почти неизбежно знакомство с его психологией, нравами и обычаями, географией. Что же касается языка русского, то здесь случай особый. Вся его красота, вся бездонная чистая глубина, вся необъятная высь и ширь его становятся понятными лишь в свете христианской веры. Русский язык попросту не может полноценно жить и развиваться в пространстве, лишенном света Православия, вне церковной ограды. И если волею истории, которую люди церковные привычно называют Промыслом Божиим, язык, как и его носители, все же оказывается в этой неестественной для него оторванности от Церкви и веры, как же стремительно он чахнет, словно подсолнух, лишенный радости лицезреть дорогое ему солнце. А потому всегда (и это закономерно), когда бы ни зашла речь о русском языке, неизменно встает во весь свой исполинский рост Православная вера, без которой ничего толком не понять ни в языке русском, ни в русском национальном характере. Так же как и рассуждения о русскости абсолютно беспочвенны и абстрактны, если игнорируется русское слово. В необычайно сложном и противоречивом процессе формирования нации русский язык и Православная вера в конечном итоге явились той созидающей силой, которая сотворила русского человека, его душу, феномен русскости как таковой. Как же хорошо сказал об этом Иван Бунин: «Россия и русское слово (как проявление ее души, ее нравственного строя) есть нечто нераздельное».

В свое время довелось познакомиться в Стамбуле, некогда именуемом Царьградом, с немцем, давным-давно переехавшим в Австралию, где он женился на турчанке, которая приходится мне дальней родственницей. По роду своей деятельности я не раз подолгу общался с «настоящими» немцами, живущими на своей исторической родине. Свидетельствую, что Вольфганг, с которым мы провели замечательный вечер, остался стопроцентным немцем, несмотря на оторванность от своей родины. И вовсе не потому только, что изъяснялся по-немецки. Повторяю, он оставался немцем по своей сути. С русским же человеком в подобной ситуации произошли бы весьма серьезные, подчас необратимые метаморфозы.

Весьма показательную историю, случившуюся с ним еще в раннем детстве, услышал я от человека, которому сегодня далеко за сорок. Когда в московском дворике детвора принялась выяснять, кто какой национальности, он прибежал к отцу и спросил: «Папа, а я кто по национальности?» — «Ну, если не знаешь, значит, русский», — ответил отец. История показательная в такой же мере, как и печальная.

Так что же это значит — быть русским? И что значит быть русским сегодня? Безусловно, необходимо всем миром преодолевать пагубную привычку по каждому мало-мальски значительному поводу как радостного, так и печального свойства прибегать к спиртному. Будем помнить поучение Владимира Мономаха: «Лжи остерегайся и пьянства, от этого ведь душа погибает и тело».

Пугающая статистика о том, что население России ежегодно уменьшается на один миллион человек (!), лукавит на самом деле в одном: на это страшное число становится меньше именно русских. Поразмыслим, слово великий означает еще и большой числом. А значит, устойчивое словосочетание великий русский народ, помимо величия духовного, исторического, культурного, включает в себя еще и весьма немаловажную — демографическую — составляющую.

Таким образом, создание крепкой семьи и достойное воспитание собственных детей — это, если хотите, первейший гражданский долг. Что делать тем, которые по тем или иным причинам не могут родить собственных детей? Наверное, вспомнить о том, что сегодня у нас в стране более семисот тысяч сирот: почему бы не поделиться с одним из них частицей своей любви, тепла, уюта?

Чужих детей, как и чужого горя, не бывает. Это не просто слова. Знаю не понаслышке и лично свидетельствую: чужой поначалу ребенок, проведя под вашей крышей всего лишь несколько дней, постепенно перестает быть для вас чужим. Пройдет не так много времени — и вы будете с недоумением вспоминать, как эта мысль вообще могла прийти вам в голову. Однако дети не признают полумер: полулюбви, полудоброты, полурадости. И чтобы малыш поверил вам, необходимо отдать ему часть себя, притом немалую — часть своего покоя, благополучия, достатка, сна. Последнее, поверьте, испытание весьма серьезное; особенно если квартира малогабаритная. Но ничего — мы и так многое проспали в этой жизни. И еще один совет: раз и навсегда запретите себе говорить о расшалившихся не на шутку детях, что они бесятся!

А еще надо любить свою армию. Да-да, именно такую, какая она есть сегодня: униженную материально, опозоренную прессой и алчными офицерами, зараженную дедовщиной, высмеянную в анекдотах. Какая есть! Какие мы сами — такая и армия. Поверьте, глянцевых армий не существует вообще. А эта — наша. И случись что — именно она будет защищать нас с вами, наших матерей, жен, отцов, дедов, наших детей. А также нашу землю, наши храмы, наши святыни, наши дома и наши могилы.

Кто, как не они, наши солдаты, уже которое десятилетие, невзирая на все тяготы и лишения, потери и ранения, исполняют свой долг, заслоняя нас от оголтелой ненависти ублюдков всех мастей, оберегая от смерти и наркоты. И значит, мальчикам надо идти и служить, становиться мужчинами. Мы просто обязаны быть сильными. Как-то услышал и запомнил: когда русские слабеют — другие звереют.

От доктора филологических наук профессора Т.Л. Мироновой как-то довелось услышать, что слово Русь значит бе-' лый, светлый. Отсюда, по ее мнению, и слово русый. Иное мнение высказывает ее коллега Салтыков из Свято-Тихоновского богословского университета. И заключается оно в том, что тысячелетие назад слово Русь значило вооруженный человек. И в том и в другом случае наличествуют великие, сокрытые от иноземного уха, потаенные смыслы. Русь — во все времена — есть светлый, лучезарный воин Христов, сражающийся против миродержца, князя тьмы.

Еще важно проторить свою, личную дорожку в православный храм, дабы найти неложные ответы на вопросы, с которых началась эта глава. Конечно, и в храмах не все совершенно. Но поверьте в истинность этих слов: лучшие из русских священников знают то сокровенное, чего не знает больше никто на всем белом свете.

В этих святых стенах не принято мудрствовать о национальной идее по той простой причине, что здесь она обретается вот уже второе тысячелетие. Не случайно для каждого церковного человека так святы эти понятия: вера, Родина, семья. А о какой еще иной национальной идее может идти речь?! И разве не в этой святой лечебнице — пусть непросто, пусть не сразу — преодолеваются соборно болезни и скорби нашего времени?

Поразмыслим, разве может молодой человек вырасти в беспамятстве о своих корнях, о своих предках, если сызмальства привычно пишет под диктовку родителей записки о церковной молитве за живых и почивших в Бозе сродников. И не будет он поганить душу никакой рок-какофонией, потому как с младых ногтей получил в церкви самое что ни есть правильное музыкальное образование, каковые суть: церковное, классическое и народное. В этих благословенных стенах нет и быть не может сиротства. Папы у тебя нет, мой хороший, бросил вас с мамой — но есть батюшка! Редко кто из нынешних отцов превзойдет в истинности чувств к своему чаду заботливого священника, разрешающего пред Самим Иисусом Христом наши бесчисленные прегрешения. Да и для многих женщин, приходящих в храм, священник, помимо многого, что он несет в себе, еще и, чего греха таить, такой необходимый образец, настоящего, состоявшегося мужчины. Сотворенная многими усилиями и молитвенным подвигом неустанного батюшки хорошая церковная община разве не земной прообраз небесного братства людей, истинной семьи? Какой замечательный повод задуматься об удивительных традициях русской святости, где все — не случайно, все — Промысл Божий. Не промыслительно ли, что в самом начале XX века, принесшего России величайшие беды и скорби, был явлен пронзительной чистоты пример подлинно русской христианской семьи — святых Царственных страстотерпцев и мучеников. А ведь именно с нападок на традиционную русскую семью начала свое правление безбожная власть, направив на ее разрушение свои усилия. Да и нынешние многочисленные разрушители России привычно метят ядовитые стрелы в самое святое, самое сокровенное: в Православную Церковь и русскую семью.

А ведь сколько раз им казалось, что вот еще немного — и все, падет Православная Россия. Помнится, как еще в моем далеком детстве тогдашний лидер государства грозился вскорости показать по телевизору последнего попа. Ан нет! Храмы позакрывали? Ну что ж, воля ваша. А разве — Христа нет?! И тогда Промыслом Божиим, в назидание многим, храмом становится — человек. И кто же избирается Им для этой немыслимой миссии, да еще и в лихое время? Человек могучего здоровья, обладающий к тому же богословским образованием вкупе с энциклопедической начитанностью? Нет, все происходит совсем не так: этим человеком оказывается небольшого росточка женщина, незрячая от рождения, лишенная к тому же в ранней юности способности самостоятельно передвигаться. Без аттестатов и дипломов — но наделенная от Бога такой жертвенной любовью к людям, к ближним, ко всем нам! Да-да, Матронушка наша дорогая, святая молитвенница и скоропослушница, заступница наша пред Спасителем и Его Пречистой Матерью за всех, прибегающих к ее защите и предстательству, блаженная Московская старица! Как же дивно сбылись на ней, родимой, вещие слова Апостола, услышанные им от Самого Господа: «...ибо сила Моя совершается в немощи» (2 Кор.12, 9).

Стать русскими... Это, наверное, еще и поменьше жаловаться: на власти, на погоду, на ближних, да мало ли на что! В том числе и на судьбу, памятуя о том, что судьба значит — Суд Божий, который мы сами для себя по мере своей жизни готовим: словами, мыслями, поступками. И если не хватает еще сил полюбить ближнего своего за то, что он русский, то пусть хватит сил на то, чтобы пожалеть его за то, что он русский.

Куда ни приди — только и слышишь: нас, православных, зажимают. Можно подумать, что все мы только-только на свет Божий народились. А где и когда, в какие такие времена нас носили на руках, когда быть православным было легко?! Если не считать довольно непродолжительных — по вселенским меркам — периодов отечественной истории, да еще истории Византийской Империи.

К примеру, весьма распространенная жалоба — на запрет преподавания в общеобразовательной школе Закона Божия. Так и хочется ответить: ну и слава Богу! Неужто забыли, что целая плеяда отечественных революционеров вышла из священнических семей, из учащихся духовных семинарий, причем, как правило, всенепременных отличников по означенному предмету. Так и у вождя мирового пролетариата по Закону Божию в аттестате зрелости значится оценка «отлично». Что не помешало ему спустя несколько десятилетий учинить в России такую кровавую Голгофу, какой свет не видывал. Это ему принадлежат по сей день леденящие душу строки: «Чем большее число представителей... реакционного духовенства удастся нам... расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели думать».

 

Троические векторы академика Раушенбаха

 

Каждому из нас на своем месте нужно изыскивать возможности служения России и ее святыням, среди которых — и русский язык.

Елена Галимова, профессор ПГУ, г. Архангельск

 

Да и как подумаешь, что преподавание детям Закона Божия, это живое трепетное дело, попадет в руки наших ставших притчей во языцех чиновников — оторопь берет. Предлагаю посмотреть на эту проблему по-иному: а что, собственно, мешает учителю, считающему себя православным человеком (вне зависимости от преподаваемой им дисциплины), превратить каждый свой урок в урок Закона Божия, то есть в проповедь Христа? И разве не к ним, в первую голову, обращены слова святого апостола Павла: «Горе мне, если не благовествую!» (1 Кор. 9, 16). Предвижу возражения: ну, с литературой и историей, скажем, более или менее понятно, там это проще, а как быть с той же математикой или уроком труда?

Нередко приходилось отвечать на подобные вопросы в различных аудиториях, отвечу и сейчас. Но вначале поясню концептуальный подход к рассматриваемой проблеме, который видится в следующем: задача учителя в этой ситуации заключается вовсе не в передаче своим подопечным некоей суммы конкретных знаний в области богословия. Для этого, помимо формального разрешения, необходимо еще и специальное образование. Именно на этом поприще, как нигде, чрезвычайно актуален принцип — не навреди. Куда важнее заронить интерес к вере, к личности Христа. То, что в православном лексиконе именуется ревностью о Боге. Если появится ревность, возникнет и интерес. А интерес, как известно, рождает тягу к знаниям. Поверьте, найдут дорожки к вере сами, потому как, по слову Спасителя, начнут искать (Лк. 11,9). Только бы сверкнула та первая искорка, только бы затронуло детское сердечко наше слово: свежее, доброе, неравнодушное. Но прежде это должно случиться с самим преподавателем.

Что касается словесности и истории, то здесь не только не проще, а как раз наоборот. Потому как именно здесь потребуется серьезнейшая работа — настолько все оболгано и искажено. А ведь эти дисциплины и в самом деле напрямую связаны с духовным возрастанием личности.

По всем предметам можно найти материал, который заинтересует детей и приблизит их к Богу. Почему бы, например, учителю математики не поведать своим чадам о великом русском ученом Иване Панине, умершем в 1942 году в эмиграции, о его своеобразном научном подвиге, не имеющем аналога? Подвергнув Священное Писание математическому анализу, он пришел к поразительным результатам. Как оказалось, в библейских текстах заложены математические закономерности, доказывающие, что самостоятельно человек не мог их создать. Не следует забывать, что Библию творили, с перерывом в 400 лет между Ветхим и Новым Заветом, 1600 лет! Так вот, согласно этим числовым закономерностям, в ней невозможно не то что переставить слово, но даже изъять или добавить букву. Результатом беспрецедентного труда ученого стал неизбежный вывод о том, что эти закономерности мог спланировать только бесконечно могущественный и мудрый Объект, именуемый в Церкви Богом.

А академик Борис Раушенбах, который известен ныне не только как великий ученый, разработавший теорию космических траекторий, лежащую в основе всех расчетов при запусках спутников, но и как неповторимый богослов. Рассуждая о тайне Пресвятой Троицы, он апеллирует к понятию трехмерного вектора: его проекции на оси координат имеют независимое существование, но оно берет свое начало в едином пространственном векторе.

И почему бы учителю физики не привести слова высочайшего авторитета в этой науке, создателя теории относительности и лауреата Нобелевской премии Альберта Эйнштейна: «Я верю в Бога пак в Личность и по совести могу сказать, что ни одной минуты моей жизни я не был атеистом». На вопрос же об историчности существования Христа великий ученый, как известно, ответил: «Бесспорно! Нельзя читать Евангелие, не чувствуя действительного присутствия Иисуса. Его Личность пульсирует в каждом слове... Правда, я иудей, но лучезарный опыт Иисуса Назорея произвел на меня потрясающее впечатление. Никто так не выражался, как Он. Действительно, есть только одно место на земле, где мы не видим тени, и эта Личность — Иисус Христос. В Нем Бог открылся нам в самом ясном и понятном образе. Его я почитаю».

К слову, много интересного можно почерпнуть в замечательной книге «Непознанный мир веры», подготовленной и изданной Сретенским монастырем в Москве. Так, на уроках биологии можно было бы привести проникновенные слова замечательного микробиолога и химика Луи Пастера, свидетельствующие о его удивительном понимании веры: «Я мыслил и изучал. Потому и стал верующим, подобно бретонскому крестьянину. А если бы я еще более размышлял и занимался науками, то сделался бы таким верующим, как бретонская крестьянка».

Горячо любимый автором святитель Лука (Войно-Ясенецкий), выдающийся богослов и профессор, хирург с мировым именем, лауреат Сталинской премии, архиепископ Симферопольский и Крымский в знаменитом трактате «Наука и религия» приводит любопытное исследование профессора Деннерта. Ученый пересмотрел взгляды 262 известных естествоиспытателей, включая великих ученых этой категории, и пришел к выводу, что лишь 2 % из них были люди нерелигиозные, 6% — равнодушные к вере и 92%(!) — горячо верующие. А что мешает учителю химии передать своим питомцам слова знаменитого Бойля: «Сопоставленные с Библией все человеческие книги, даже самые лучшие, являются, только планетами, заимствующими весь свой свет и сияние от солнца».

Между тем среди верующих христиан святитель Лука называет великих Фарадея, Ома, Кулона, Ампера, Вольта, Паскаля, «имена которых увековечены в физике как нарицательные для обозначения известных физических понятий».

Почему бы на уроках астрономии, рассказывая о великом Галилее, не поведать и о том, как он некогда начертал своей рукою: «Священное Писание не может ни в коем случае ни говорить зла, ни ошибаться — изречения его абсолютно и непреложно истинны». Не забыв упомянуть, что и знаменитый Кеплер некогда заключил свой труд по астрономии молитвой, в которой возблагодарил Бога, открывшего ему величие природы.

И если так уж невозможно обойти дарвинскую трактовку теории эволюции, то уместно привести такие его откровения, как: «Я никогда не был атеистом в смысле отрицания Творца»; или же: «В первую клетку жизнь должна была быть вдохнута Творцом». Святитель Лука в вышеупомянутом трактате приводит немало интересных фактов, которых просто не принято ожидать от многих ученых. О том же Дарвине он пишет, что, когда естествоиспытатель Уолес посетил ученого, ему пришлось ждать приема, так как сын хозяина сказал: «Теперь мой папа молится». Как же это не соответствует привычным представлениям, изложенным во множестве школьных учебников, в которых отец теории эволюции представляется чуть не большевиком с солидным партийным стажем — ну разве что не участвовал в штурме Зимнего дворца в октябре семнадцатого. Между тем до конца своих дней великий ученый оставался в числе членов и пожертвователей христианской миссии на Огненной земле. Такие вот «альтернативные» биология, физика, химия, астрономия, математика и история...

А разве не интересен тот факт, что в последние годы своей жизни Гоголь, как явствует из «Выбранных мест переписки с друзьями», задумал написать книгу для юношества по географии России. Замысел ее, по слову писателя, таков: «Нам нужно живое, а не мертвое изображенье России, та существенная, говорящая ее география, начертанная сильным, живым слогом, которая поставила бы русского лицом к России еще в то первоначальное время его жизни, когда он отдается во власть гувернеров-иностранцев... В успехе ее я надеюсь не столько на свои силы, сколько на любовь к России, слава Богу, беспрестанно во мне увеличивающуюся, на споспешество всех истинно знающих ее людей, которым дорога ее будущая участь и воспитанье собственных детей, а пуще всего на милость и помощь Божью, без которой ничто не совершится...» Для писателя чрезвычайно важно — «...чтоб слышна была связь человека с той почвой, на которой он родился». Вот вам и география!

Что же касается упомянутого в начале главы урока по труду, ныне именуемого технологией, можно предложить ребятам воссоздать в миниатюре быт жителя одной из окраин Римской империи начала первого тысячелетия от Рождества Христова (которое по привычке мы продолжаем стыдливо именовать нашей эрой): сделать мебель, домашнюю утварь, ткани, одежду, сам дом, сад. Поверьте, это интересно даже взрослым — да за таким учителем труда дети ходили бы по пятам! На записку же, полученную мною некогда от учителя физкультуры («Закон Божий на уроке технологии понятно, на уроке математики, физики, ботаники тоже понятно, но никакого намека на урок физической культуры?!»), могу ответить, лишь сославшись на слова святого апостола Павла: «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божий» (1 Кор. 6,19-20).

Не зря поучают Святые Отцы: верующему в Бога все содействует ко благу. Каждый — без исключения — урок может и должен стать благовестием о Христе, отблеском Закона Божия. И если по сию пору такие элементы в нашей школьной педагогике все еще величайшая редкость, то причина, как мне кажется, в нашей традиционной инертности — все ждем указаний «оттуда». И еще, возможно, в отсутствии определенной степени мужества в исповедании своей веры, без чего истинного христианина просто не может быть.

Как важно бывает откровенно признаться себе самому, заслуженному и умудренному годами и опытом, вторя Сократу: а ведь и в самом деле — ничего не знаю. А вслед за этим немало потрудиться: все пересмотреть, перекроить, сломать — в первую голову, в себе самом. Ей Богу, давно пора перестать жаловаться на всех и вся: на власти, на начальство, на ближних и дальних. Призыв Господа Иисуса Христа, обращенный ко всем нам сквозь тысячелетия: «Жатвы много, а делателей мало» (Мф. 9, 37), — актуален и ныне, как был актуален во все времена.

А еще вослед святому Апостолу будем постепенно научаться совершенно невероятному — всегда радоваться (1 Фес. 5, 16)! Как это замечательно сказано у Гоголя, помните? В пророческих словах из «Выбранных мест» спасение души так естественно произрастает из любви к Отчизне: «Поблагодарите Бога прежде всего за то, что Вы русский. Если только возлюбит русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России. К этой любви ведет сам Бог... Но не полюбивши Россию, не полюбить нам братьев своих, а не полюбивши братьев своих, не возгореться нам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись Вам».