Кампания против танцевального. Марафона идет полным ходом. Лига матерей угрожает массовыми. Акциями, если мэрия не запретит состязания. Третий день противостояния

КАМПАНИЯ ПРОТИВ ТАНЦЕВАЛЬНОГО

МАРАФОНА ИДЕТ ПОЛНЫМ ХОДОМ

ЛИГА МАТЕРЕЙ УГРОЖАЕТ МАССОВЫМИ

АКЦИЯМИ, ЕСЛИ МЭРИЯ НЕ ЗАПРЕТИТ СОСТЯЗАНИЯ

ТРЕТИЙ ДЕНЬ ПРОТИВОСТОЯНИЯ

 

 

«Лига матерей за общественную нравственность продолжает свою кампанию против танцевального марафона и угрожает, что обратится непосредственно к жителям, если мэрия не запретит состязания. Танцевальный марафон проходит в курзале на пляже уже тридцать шесть дней.

Миссис Хигби и миссис Уичер, президент и вице-президент Лиги матерей, сегодня днем опять посетили мэрию и подали протест против продолжения танцевальных состязаний. В мэрии им сообщили, что городской прокурор внимательно изучает свод законов, чтобы решить, какие можно отыскать для этого юридические обоснования.

— Мы не можем ничего предпринять, пока не будем точно знать, что гласит закон, — заявил мэр Хинсдейл. — Пока что нам не удалось обнаружить ни одного подходящего на сей случай параграфа, но городской прокурор изучает все возможные прецеденты.

— Колебались бы городские власти, если бы городу грозила чума? — вопрошала миссис Хигби. — Разумеется нет. Если не существует закона, подходящего на сей случай, пусть издадут чрезвычайный закон. Танцевальный марафон — это чума, он аморален и унизителен, а в зале к тому же еще и общедоступный бар, место сборища гангстеров, мошенников и прочих криминальных типов. Разумеется, эта атмосфера не для наших детей…»

 

 

Газету я вернул миссис Лейден.

— Мистер Дональд говорил нам, что, по мнению его адвоката, город вообще ничего предпринять не сможет.

— Дело не в том, сможет или не сможет, — заметила миссис Лейден. — Эти женщины вбили в голову, что должны тут все прикрыть, и увидите, они этого добьются, есть такой закон или нет.

— Не вижу в марафоне ничего дурного, — сказал я, — но насчет бара они правы. В «Пальмовой роще» сидит уйма типов, от одного вида которых мороз по коже… Как вы думаете, много времени потребуется Лиге, чтобы добиться своего?

— Не знаю, но они добьются. Что вы тогда собираетесь делать?

— Прежде всего как следует насладиться солнцем, — ответил я. — Раньше я любил дождь и терпеть не мог солнца, но теперь все наоборот. Здесь так не хватает солнца!..

— А что потом?

— Пока еще у меня нет никаких планов.

— Понимаю. Где Глория?

— Надевает спортивную форму. Сейчас придет.

— Она начинает слабеть, да? Доктор говорит, ей приходится по несколько раз в день проверять сердце.

— Это еще ничего не значит, — возразил я. — Доктор проверяет всех. С Глорией все нормально.

Нормально с Глорией не было, и я это знал. Каждое дерби представляло для нас теперь проблему. Мне никогда не понять, как мы продержались последние два вечера.

За два забега Глория уходила в бокс двенадцать раз, но, правда, возвращалась. Я не хотел делать далекоидущих выводов только потому, что доктор проверял ей сердце шесть или семь раз в день. Того, что у нее не в порядке, ни один стетоскоп не обнаружит.

— Наклонитесь ко мне, Роберт, — сказала миссис Лейден.

Впервые она назвала меня но имени, и я немного растерялся. Я перегнулся через барьер, но продолжал раскачиваться из стороны в сторону, чтобы никто не мог упрекнуть меня в том, что я нарушаю правила и не двигаюсь. Зал был набит битком.

— Вы же знаете, я ваш друг, верно?

— Конечно знаю.

— Знаете, что я отыскала вам спонсоров?

— Разумеется.

— Вы мне доверяете, не так ли?

— Конечно, я вам доверяю.

— Роберт, Глория не та девушка, что вам нужна.

Я промолчал, любопытно было, что за этим последует. Я никак не мог понять, почему миссис Лейден проявляет ко мне такой интерес, разве что… Но это было исключено. Она мне в бабушки годилась.

— От нее вы никогда не дождетесь ничего хорошего, — продолжала миссис Лейден. — В душе она злая женщина и может поломать вам жизнь. Вы же не хотите загубить свою жизнь? Или хотите?

— Она этого не сделает, — возразил я.

— Обещайте мне, что никогда больше не увидитесь с ней, когда здесь все закончится.

— Ох, да я же не собираюсь жениться на ней, ничего подобного, — заверил я. — Я в нее даже не влюблен. Но она довольно милая. Просто временами впадает в депрессию.

— Это не депрессия, — возразила миссис Лейден Это ненависть. Она ненавидит всех и вся. Она жестока и опасна.

— Я и не догадывался, что у вас такое о ней впечатление, миссис Лейден.

— Я старая женщина, — сказала она, — ужасно старая женщина. И я знаю, что говорю. Когда это кончится… Роберт, — вдруг назвала она меня по имени, — я не так бедна, как вы думаете. Я похожа на бедную женщину, но я не бедная. Я богатая. Очень богатая и щедрая. Когда вы отсюда выберетесь…

— Добрый вечер, — произнесла Глория, появившаяся так неожиданно, словно с неба свалилась.

— Добрый вечер, — ответила миссис Лейден.

— О чем это вы? — поинтересовалась Глория. — Я не помешала?

— Не помешала, — недовольно буркнул я.

Миссис Лейден развернула газету и погрузилась в чтение. Мы с Глорией направились к помосту.

— Что она тебе про меня говорила? — спросила Глория.

— Ничего, — ответил я. — Мы обсуждали, как быть, если марафон запретят…

— Вы говорили кое о чем еще. Почему же тогда вы замолчали, когда я подошла?

— Не выдумывай.

— Дамы и господа, — сказал Рокки в микрофон. — Или, точнее, прочитав газеты, — продолжал он, когда шум утих, — мне бы надо было скорее обратиться к вам: наши милые, безрассудные зрители!

Это вызвало взрыв смеха, публика поняла, на что он намекает.

— Как видите, марафон продолжается… — голос его окреп, — и будет продолжаться, пока не останется один-единственный участник — абсолютный победитель. Хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли к нам сегодня, и хочу напомнить: не пропустите завтрашний вечер. Завтра здесь состоится торжественное бракосочетание, пара номер семьдесят один — Ви Лоуэлл и Мери Хоули — будет обвенчана прямо у нас на глазах известным и уважаемым местным священником. Если вы еще не заказали билеты, сделайте это поскорее. А теперь, прежде чем начать дерби, хочу представить некоторых знаменитостей из числа наших зрителей. — Он взглянул на листок. — Дамы и господа, среди наших почетных гостей сегодня блистательный киноактер Билл Бойд. Поприветствуйте зрителей, мистер Бойд!

Билл Бойд Трюкач встал, поклонился, и публикa захлопала.

— А вот еще один актер театра и кино — Кэн Мюррей. Мистер Мюррей привел с собой целое созвездие знаменитых гостей. Вы не спуститесь к нам на арену, мистер Мюррей, чтобы представить своих спутников?

Публика хлопала так, что в ушах звенело. Мюррей колебался, но потом перешагнул барьер и вышел на сцену.

— Ну ладно, друзья, — сказал он и взял микрофон. — Прежде всего, у нас здесь юная исполнительница главных ролей мисс Аннет Луизи…

Мисс Луизи встала.

— Мисс Джун Клайд…

Мисс Клайд встала.

— Мисс Сью Кэрол…

Мисс Кэрол встала.

— Том Браун…

Том Браун встал.

— Торнтон Фрилэнд…

Торнтон Фрилэнд встал.

— Ну вот, кажется, и все, друзья мои.

Мюррей обменялся с Рокки рукопожатием и вернулся к своей компании.

— Дамы и господа… — сказал Рокки.

— Вон сидит Фрэнк Борзи, знаменитый режиссер. Его не представили, — шепнул я Глории. — Пойдем поговорим с ним.

— Зачем?

— Но ведь он режиссер, верно? Мог бы помочь тебе попасть в кино…

— Плевать мне на кино, — скривилась Глория. — Я хотела бы умереть…

— А я иду, — отрезал я.

Я медленно шел вдоль лож, и меня трясло. Нервы едва не подвели меня, и я чуть было не вернулся.

«Стоит рискнуть, — убеждал я себя. — Ведь он один из лучших режиссеров на свете. Наступит день, когда я буду знаменит, как он сейчас, и я ему напомню про эту встречу…»

— Добрый вечер, мистер Борзи, — сказал я.

— Здравствуй, парень, — ответил он. — Ну как, выиграешь сегодня?

— Н-надеюсь… Я видел вашу «Величайшую славу». По-моему, фильм удался.

— Приятно, что он тебе понравился.

— Вот кем я хотел бы когда-нибудь стать, — продолжал я. — Таким режиссером, как вы.

— Думаю, у тебя получится.

— Ну… — Я помолчал. — Тогда до свидания.

Я вернулся к помосту.

— Это Фрэнк Борзи, — сказал я Киду Камму.

— Да?

— Он великий режиссер, — пояснил я.

— Ага, — понимающе кивнул Кид.

— Итак, — гудел Рокки, — арбитры готовы? Протоколы розданы, Ролло? Отлично, ребята…

Мы вышли на линию старта.

— Сегодня рисковать не будем, — шепнул я Глории. — Нечего играть с огнем.

— Приготовьтесь к старту, ребята, — сказал Рокки. — Персонал и тренеры на местах? Итак, поехали, дамы и господа. Оркестр, музыку!

Из пистолета он выстрелил сам.

Мы с Глорией ринулись вперед и пробились на второе место, сразу за Кидом Каммом и Джеки Миллер. На этот раз лидировали они, хотя обычно возглавляли Джеймс и Руби Бэйтс. Входя в первый поворот, я вспомнил о Джеймсе и Руби, где они. Мне казалось, что без них дерби кажется каким-то ненастоящим.

В конце первого круга нас обогнали Мак Астон с Бесс Картрайт и вышли на второе место. Я старался шагать быстрее, чем когда-либо раньше. Знал — так надо. Все слабаки уже выбыли. Остались только быстроногие пары.

Кругов шесть или семь мы оставались на третьей позиции, и публика начала свистеть и выть, чтобы мы шли вперед. Я боялся сделать такую попытку. Перегнать на скорости можно только проходя поворот, а это отнимает уйму сил.

Глория держалась вполне прилично, и я не хотел ее излишне утомлять. Пока она была в состоянии бежать сама, бояться нам было нечего.

На восьмом круге мне стало жарко. Я сорвал с себя свитер и бросил его тренеру. Глория сделала так же. К этому времени большинство девушек уже сняли свитера — публика выла и стонала от восторга—и остались лишь в крошечных бюстгальтерах, во время бега груди их так и подпрыгивали.

«Пока все отлично, вроде бы никто не собирается с нами бороться», — твердил я себе.

И вот нам бросили вызов. Педро Ортега и Лилиан Бэкон взвинтили темп, чтобы на повороте попасть на внутреннюю сторону дорожки. Ведь это была единственная возможность для обгона, хотя и не такая легкая, как казалось. Нужно было добиться преимущества хотя бы на пару шагов на прямой и потом резко войти в поворот. Это и задумал Педро. На вираже они столкнулись с нами, но Глория не подвела, удержалась на ногах, и я ее буквально протащил в вираж, так что позицию мы удержали.

Я слышал, как публика охнула, и понял: что-то случилось. И тут же услышал звук падения тела — глухой удар о площадку. Не оглядываться! Я жал дальше. Это была вечная история. Когда мы вышли на прямую и я смог обернуться, не сбиваясь с шага, то увидел в боксе Мери Хоули, партнершу Ви Лоуэлла. Медсестра и тренеры уже занялись ею, стетоскопу доктора тоже нашлось применение.

— Освободите внутреннюю дорожку участнику, идущему в одиночку, ребята! — завопил Рокки.

Я посторонился, и Ви меня обогнал. Теперь ему предстояло делать по два круга за один наш. Проносясь мимо бокса, он так и косил туда глазами; лице застыла мученическая гримаса.

Мне было ясно, что у него ничего не болит; он только хотел понять, скоро ли вернется его партнерша… Когда он в одиночку заканчивал четвертый круг, Мери поднялась и присоединилась к нему.

Я дал знак медсестре, что нужно мокрое полотенце, и на следующем круге она набросила его мне на шею. Конец полотенца я закусил зубами.

— Четыре минуты до конца! — взревел Рокки. В этом забеге мы намучились как никогда, Кид и Джеки задали убийственный темп. Я знал, что Глории и мне ничто не угрожает, если мы удержим нашу скорость, только никогда нельзя сказать, когда сдаст партнерша. С какого-то момента она вдруг начинает двигаться как автомат, словно вообще не отдает себе отчета в том, что движется. Тут же гаснет скорость, и вы начинаете отставать. Этого я боялся больше всего, боялся, что Глория сломается. Она уже начала виснуть у меня на поясе.

«Сама! Беги сама!» — заорал я на нее в душе и чуть притормозил, поскольку думал, что ей станет легче. Педро с Лилиан только того и ждали, на вираже они рванули мимо нас и вышли на третье место. Вплотную за собой я чуял топот остальных. Вдруг меня осенило: «Они бегут за Глорией по пятам». Теперь у нас не было никакой форы. Я чуть сдвинулся в сторону. Для Глории это был сигнал, чтобы перенести вес на другую сторону пояса. Так она и сделала.

«Слава Богу, — сказал я себе. — Это добрый знак. Значит, она еще в состоянии соображать».

— Минута до конца! — объявил Рокки. Теперь пора было браться за дело всерьез. Кид Камм и Джеки чуть притормозили, пришлось сделать то же и Маку с Бесс, и Педро с Лилиан. Глория и я были между ними и остальными. Неудачная позиция. Я молил Бога, чтобы у тех, сзади, не осталось сил спуртовать, потому что было ясно — хватит малейшего столкновения, чтобы Глория сбилась с шага и очутилась на полу. А если упадешь сейчас…

Собрав остатки сил, чтобы оторваться, уйти хоть на шаг вперед и избавиться от угрозы, нависавшей сзади…

Когда раздался выстрел, означавший финиш, я обернулся, чтобы подхватить Глорию. Но она устояла. А затем, лоснящаяся от пота, едва переводя дух, упала в мои объятия.

— Помощь нужна? — крикнул Рокки с помоста.

— Все в порядке, — ответил я. — Оставьте ее, пусть отдохнет.

Большинство девушек пришлось отнести в раздевалку, но все мужчины столпились вокруг помоста, чтобы узнать, кого дисквалифицировали. Арбитры подали протоколы Ролло и Рокки, по которым те, чтобы вывести общий результат, подсчитывали круги, пройденные парами.

— Дамы и господа! — чуть погодя сообщил Рокки. — Вот результаты самого сенсационного дерби, какое вы только видели. Первое место — пара номер восемнадцать, Кид Камм и Джеки Миллер. Второе место — Мак Астон и Бесс Картрайт. Третье место — Педро Ортега и Лилиан Бэкон. Четвертое место — Роберт Сайвертин и Глория Битти. Это победители… А теперь проигравшие… Пара, оказавшаяся последней… пара, которая в соответствии с правилами и установленным порядком дисквалифицируется и выбывает из танцевального марафона, — это пара номер одиннадцать — Джерри Флинт и Вера Розенфильд.

— Вы с ума сошли! — выкрикнул Джерри Флинт достаточно громко, чтобы услышали в зале. — Это ошибка. — Он шагнул к помосту.

— Ну так посмотри сам, — сказал Рокки, подавая ему протокол.

— Жаль, что это не мы, — буркнула Глория, поднимая голову, — жаль, что я не завалила забег.

— Да угомонись ты! — цыкнул я.

— Плевать я хотел на ваши бумажки, все вранье, что там понаписано. — Джерри Флинт сунул их обратно Рокки. — Я же знаю, сплошное вранье. Как, черт возьми, нас можно выкинуть, раз мы не были последними?

— Ты можешь сосчитать круги, когда мчишься по трассе? — спросил Рокки, пытаясь осадить Джерри. Я понимал, что это у него не получится, да и ни у кого бы не получилось.

— Нет, не могу, — признал Джерри. — Но знаю, что мы не уходили в бокс, а Мери ушла. Мы опережали Ви и Мери со старта и закончили раньше их…

— Что вы на это скажете? — спросил Рокки типа, стоявшего рядом. — За этой парой ведь наблюдали вы?

— Дружище, вы ошибаетесь, — заявил тот Джерри. — Я следил за вами очень внимательно.

— Тогда очень жаль, парень, — вмешался Сокс Дональд, протолкавшись сквозь кучку арбитров, — видимо, ты ошибся.

— Ни черта я не ошибся, просто вы все подстроили, — заявил Джерри. — И не морочьте мне голову. Ясно ведь, если бы сегодня отпали Ви и Мери, погорела бы завтрашняя свадьба…

— А ну потише… — бросил Сокс — И марш в раздевалку.

— Ну ладно, — буркнул Джерри и шагнул к арбитру, который судил его и Веру во время дерби. — Сколько тебе Сокс за это дал?

— Я не понимаю, о чем…

Джерри развернулся и двинул ему в зубы так, что тот рухнул на пол как подкошенный. Сокс подскочил к Джерри, начал на него орать, испепеляя взглядом и держа руку в заднем кармане.

— Только достань свою дубинку, — осадил его Джерри, — я тебя ей подавиться заставлю, в глотку тебе ее заколочу.

И ушел, пересек всю площадку и скрылся в раздевалке. Зрители повскакивали с мест и возбужденно загудели, пытаясь понять, в чем дело.

— Иди переоденься, — сказал я Глории.

 

 

ПРИВЕДЕТ СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР В ИСПОЛНЕНИЕ…

 

Протанцовано часов: 879

Осталось пар: 20

 

 

Целый день Глория пребывала в ужасной депрессии. Я без конца спрашивал, о чем она думает.

— Ни о чем, — устало отвечала она.

Сейчас-то мне ясно, каким я был дураком. Должен был знать о чем. И вот теперь, вспоминая тот последний вечер, не понимаю, как я мог быть таким дураком. Но тогда, в те дни, я многого не понимал…

Судья там, наверху, все говорит, говорит, но его слова проходят сквозь меня, как его взгляд сквозь стекла очков, проходят насквозь и исчезают без следа еще до того, как последует новый взгляд и раздастся новое слово.

Мои уши и мой мозг так же не воспринимают речь судьи, как не задерживают его взгляд сверкающие стекла.

Я слышу его руками, ногами, всем телом, но только не ушами, не мозгом. Ушами я слышу газетчика с улицы, как тот выкрикивает что-то про короля Александра, слышу грохот трамваев, рев автомобилей, слышу предостерегающие сигналы уличных семафоров; а в зале суда я слышу, как люди дышат и шаркают ногами, слышу, как поскрипывают деревянные скамьи, как кто-то тихонько сплевывает в плевательницу. Все это я слышу ушами и мозгом, но судью я слышу только телом.

Если когда-нибудь вам придется слушать судью, говорящего то, что этот говорил мне, вы поймете, что я имею в виду.

А ведь в тот день у Глории вообще не было поводов для депрессии. С самого утра приходили и уходили толпы людей, в зале уже к полудню было битком, а перед свадьбой оставалось совсем немного пустых мест, и те в основном заказанные. Зал был украшен таким количеством флажков и красно-сине-белых лент, что, казалось, в любую минуту может прогреметь салют и оркестр заиграет национальный гимн. Тот день преподнес нам множество сюрпризов: то дизайнеры занялись интерьером, то мы репетировали свадьбу, то поползли слухи, что активистки из Лиги матерей хотят поджечь зал, и к тому же фирма «Пиво “Джонатан”» прислала нам с Глорией два полных комплекта одежды.

Дa, поводов для депрессии у Глории просто не было, тем не менее ей в тот день было хуже, чем когда-либо.

— Эй, парень! — окликнули меня из одной ложи. Человека этого я никогда не видел, но он замахал рукой, подзывая меня.

«Долго ты тут не просидишь, — мысленно сказал ему я. — На этом месте всегда сидит миссис Лейден. Когда она появится, придется тебе убраться».

— Вы из пары номер двадцать два? — спросил он.

— Точно.

— А где ваша партнерша?

— Вон там, — ответил я и показал рукой в сторону сцены, где Глория стояла с другими девушками.

— Позовите ее. Я хочу с ней познакомиться.

— Нет проблем, — сказал я и отправился за Глорией.

«Кто, черт возьми, это может быть?» — спрашивал я себя.

— Там какой-то тип хочет с тобой познакомиться, — сказал я Глории.

— Меня никакие знакомства не интересуют.

— Он вполне приличный мужчина. Отлично одет. Солидно выглядит.

— Да плевать мне, как он выглядит.

— Что если он какой-нибудь продюсер? — спросил я. — Может, он на тебя глаз положил. Может, это твой шанс.

— Иди ты подальше с такими шансами.

— Ну же, — настаивал я. — Он ждет. Наконец она все-таки пошла.

— Эти киношники такая тоска, — бурчала она на ходу. — Вечно приходится знакомиться с людьми, с которыми не хочется знакомиться, и улыбаться тем, на кого глаза бы не глядели. Как я рада, что с этим уже покончено.

— Опять ты за свое, — сказал я, пытаясь хоть как-то поднять ей настроение.

Тогда я не придал значения последней реплике, но теперь мне ясно, что в ее словах именно это было самым главным.

— Вот она, — сказал я тому человеку.

— Вы что, не знаете, кто я? — спросил он.

— Нет, откуда…

— Моя фамилия Максвелл, — представился он. — Я — шеф рекламного отдела компании «Пиво „Джонатан”».

— Очень приятно, мистер Максвелл. — Я протянул ему руку. — Это моя партнерша Глория Битти. Хочу поблагодарить вас за покровительство.

— Меня не благодарите, — отмахнулся он. — Поблагодарите миссис Лейден. Это она меня уговорила. Вы получили сегодня подарки?

— Да, получили, и они оказались очень кстати. Нам уже давно пора было обновить одежду. На таких марафонах она просто горит… Вы тут уже когда-нибудь были?

— Нет, и сегодня не был бы, если бы на этом не настояла миссис Лейден. Она столько рассказывала о ваших дерби… Сегодня вечером оно тоже будет?

— Из-за такой мелочи, как свадьба, дерби не отменят, — вздохнул я. — Сразу после венчания…

— Ну, пока. — Глория развернулась и ушла.

— Я сказал что-нибудь не так? — спросил Максвелл.

— Нет-нет, но она должна еще получить последние инструкции. Свадьба вот-вот начнется.

Он нахмурился, видно, понял, что я лгу, чтобы как-то загладить хамство своей партнерши. Проводив взглядом Глорию, удалявшуюся по площадке, он снова посмотрел на меня:

— Каковы ваши шансы выиграть дерби сегодня вечером?

— Вполне приличные, — заверил я. — Знаете, тут главное не выиграть, главное не проиграть. Если окажешься последним, тебя дисквалифицируют.

— Допустим, «Пиво „Джонатан”» установит премию для победителя — двадцать пять долларов. Думаете, у вас есть шанс выиграть?

— Разумеется, мы будем стараться изо всех сил, — заверил я.

— В таком случае решено, — сказал он, оглядев меня с головы до пят. — Миссис Лейден говорила мне, что вы надеетесь пробиться в кино. Это серьезно?

— Надеюсь, — ответил я. — Но не как актер. Хочу быть режиссером.

— А работать в нашей фирме у вас нет желания?

— Но я не умею…

— А вы когда-нибудь ставили фильмы?

— Нет, пока нет, но я не боюсь попробовать. Знаю, что справлюсь, и неплохо, — ответил я. — Ну, конечно, речь не о суперфильме вроде тех, что снимают Болеславский, или Мамулян, или Кинг Видор, — для начала я имею в виду совершенно иное

— Например?

— Ну, что-нибудь короткометражное, хватило бы пары сотен метров. День из жизни обычного старьевщика или любого другого простого человека — знаете, такого, что зарабатывает тридцать долларов в неделю и должен кормить семью, и купить домик, и машину, и радиоприемник… такого, за которым неотступно следят кредиторы. Ничего, кроме самой жизни, — только камеры, рассказывающие о ней.

— Понимаю…

— Я не хотел вам надоедать, но мне так редко удается найти кого-то, кто бы меня выслушал, что просто не могу остановиться.

— Мне это не надоедает, напротив, это интересно, — сказал он. — Возможно, я…

— Добрый вечер. — В ложу вошла миссис Лейден. Мистер Максвелл встал. — Это мое место, Джон, — сказала миссис Лейден. — Ты садись вот сюда.

Максвелл рассмеялся и пересел в другое кресло.

— Ну, сегодня вы прекрасно выглядите, — повернулась она ко мне.

— Впервые в жизни я надел смокинг, — признался я и покраснел. — Мистер Дональд взял напрокат для всех мужчин смокинги, а девушкам — вечерние платья. Мы все пойдем в свадебном кортеже.

— Ну, что ты скажешь, Джон? — спросила миссис Лейден Максвелла.

— Он мне нравится, — ответил Максвелл.

— А на мнение Джона можно положиться, — сказала миссис Лейден.

Тут я понял наконец, почему Максвелл задавал мне все эти вопросы.

— Прошу сюда, ребята! — позвал Рокки в микрофон. — Попрошу всех сюда, дамы и господа. Через несколько минут начнется торжественный обряд бракосочетания пары номер семьдесят один — Ви Лоуэлл и Мери Хоули. И не забывайте, пожалуйста, что свадьбой наша сегодняшняя вечерняя программа не исчерпывается. Свадьба — только начало. Только начало, — повторил он. — После свадьбы последует дерби.

Сокс Дональд что-то шепнул ему.

— Дамы и господа! — объявил Рокки. — Позвольте представить вам священника, который проведет обряд бракосочетания… всем вам прекрасно известного… преподобного Оскара Гильдера. Вы присоединитесь к нам, ваше преподобие?

Священник вышел на площадку и под аплодисменты публики зашагал к помосту.

— По местам! — скомандовал нам Сокс.

Мы разошлись на заранее отведенные места: девушки на один край помоста, мужчины на другой.

— Прежде чем свадебный кортеж начнет св шествие, — сказал Рокки, — хочу еще раз поблагодарить тех, кто сделал возможным это торжественное событие. — Он скосил глаза на листок бумаги. — Свадебное платье для невесты предоставлено салоном мод «Бон-Тон», хозяин мистер Самуэльс. Поприветствуйте, пожалуйста, мистера Самуэльса.

Мистер Самуэльс поклонился аплодирующей публике.

— Туфельки для невесты предоставил обувной магазин «Хрустальный башмачок» с Мейн-стрит. Здесь мистер Девис? Встаньте, пожалуйста, мистер Девис.

Мистер Девис поднялся со своего места.

— Чулки и шелковое… гм, ну, сами знаете что… прислано из ателье мод «Ролли» для элегантных девушек. Где вы, мистер Лайтфут?

Мистер Лайтфут встал, публика свистела и выла.

— О прическе невесты позаботился салон красоты «Помпадур». Здесь ли мисс Смит?

Мисс Смит помахала зрителям в знак привет

— А жениха с головы до ног любезно одела фирма мистера Тауэра по пошиву мужской одежды. Прошу вас, мистер Тауэр…

Мистер Тауэр вытянулся рядом со своим креслом.

— Все цветы для нашего торжества предоставлены школой цветоводов с Пихтового нагорья Прошу, мистер Дюпре…

Мистер Дюпре встал.

— А теперь, дамы и господа, я передаю микрофон преподобному Оскару Гильдеру, который совершит обряд бракосочетания и соединит эти очаровательные создания…

Стойку с микрофоном он отдал Ролло, переставившему ее с помоста на площадку. Преподобный Гильдер приблизился к микрофону, кивнул оркестру, и свадебный кортеж пришел в движение. Обе линии кортежа, мужчины с одной стороны, девушки с другой, дошли до конца зала и вернулись к священнику. Я впервые видел девушек не в брюках и не в спортивной форме.

Шествие мы репетировали в тот день дважды, и нас учили, что каждый раз нужно приостановиться, прежде чем сделать следующий шаг. Невеста и жених ждали за сценой, но стоило им только появиться, как зал разразился криками и аплодисментами. Миссис Лейден кивнула, когда я проходил мимо нее. У сцены мы разошлись по местам и остановились, а Ви и Мери с шафером, которым был Кид Камм, и подружкой невесты — Джеки Миллер — двинулись дальше, к священнику. Тот кивнул оркестру, музыка смолкла, и началась церемония. Все время, пока она длилась, я смотрел на Глорию. Мне еще не представился случай сказать ей, как безобразно она вела себя с мистером Максвеллом, и я все ждал, когда она взглянет на меня, чтобы намекнуть — мне многое надо сообщить ей, когда останемся одни.

— …И объявляю вас мужем и женой! — произнес преподобный Гильдер. Склонив голову, он начал читать молитву: — Господь — мой пастырь, и да благословит Он житие мое. На паствах зеленых пасет он меня, к водам тихим меня приводит. Душу мою очищает, ведет меня по тропам справедливости во имя Свое. И если придется мне идти под сенью смерти, не будет страха в душе моей, ибо Ты со мной. Ты щит мой пред лицом врагов моих, Ты умащаешь власы мои, чашу мою наполняешь до краев. Пусть доброта и милосердие Твое пребудут надо мной все дни жизни моей, и пребуду я в доме Господнем во веки веков.

Когда священник умолк, Ви робко поцеловал Мери в щечку и все столпились вокруг них. Зал сотрясался от топота и оваций.

— Минутку… еще минутку! — кричал Рокки микрофон. — Всего минутку, дамы и господа!

Шум стих, и в этот момент с противоположног конца зала, из «Пальмовой рощи», долетел звук бьющегося стекла.

— Нет!.. — крикнул какой-то мужчина.

И тут прогремели пять выстрелов, один за другим. В публике поднялся крик.

— Оставайтесь на своих местах! Все оставайтес на своих местах! — надрывался Ролло.

Часть зрителей кинулись к «Пальмовой роще» выяснить, что случилось, и я присоединился к ним. Сокс Дональд обогнал меня, шаря рукой в заднем кармане

Перескочив через барьер в пустую ложу, я мчался следом за Соксом. У бара толпились и шумели люди, смотревшие куда-то вниз и пытавшиеся протиснуться к стойке поближе. Сокс пробрался вперед, и я тоже.

На полу лежал мертвый мужчина.

— Кто это сделал? — спросил Сокс.

— Он вон там, — ответил кто-то.

Сокс рванулся вперед, я — за ним. Меня несколько удивило, что за моей спиной оказалась Глория.

Парень, который стрелял, стоял у бара, опираясь на стойку. По лицу его стекала струйка крови. Сокс шагнул к нему.

— Он первый начал, Сокс, — сказал парень. — Хотел меня убить… ударил пивной бутылкой…

— Монк, ты засранец проклятый! — завопил Сокс и огрел его дубинкой по физиономии. Монк завалился на стойку, но не упал. Сокс молотил его снова, и снова, и снова, а кровавые брызги летели на всех и вся вокруг. Он буквально вбил парня в стойку.

— Эй, Сокс! — позвал кто-то.

Метрах в десяти от нас была еще одна кучка сбившихся в кружок людей, они тоже смотрели на пол, отталкивая друг друга. Мы пробились в середину — и там лежала она.

— О черт! — охнул Дональд.

Это была миссис Лейден, и у нее на лбу темнела маленькая дырочка. Джон Максвелл, упав на колени рядом, поддерживал ей голову… потом осторожно положил ее на пол и встал. Голова миссис Лейден медленно повернулась в сторону, и кровь, скопившаяся в глазнице, вытекла на пол.

Джон Максвелл заметил нас с Глорией.

— Вместе с другими арбитрами она шла готовиться к дерби, — сказал он. — Шальная пуля…

— Жаль, что не в меня, — прошептала Глория.

— О черт, черт, черт… — скрежетал зубами Сокс Дональд.

 

Нас всех собрали в женской раздевалке. В зале почти никого не осталось, только полиция и несколько репортеров.

— Вы, наверное, догадываетесь, почему я вас coбрал, ребята, — медленно начал Сокс, — и догадываетесь, что я вам хочу сказать. Нет смысла обвинять кого-либо в том, что случилось, — такие вещи просто случаются, и все. Для вас это удар, для меня тоже. Только у нас дела пошли на лад… Мы с Рокки посоветовались и решили, что премию, ну, тысячу долларов, мы разделим между вами поровну — и еще тысячу я добавлю из своих. На каждого придется по пятьдесят долларов. Это справедливо?

— Да, — ответили мы.

— Вы думаете, шансов, что нам дадут продолжить, нет? — спросил Кид Камм.

— Никаких. — Сокс покачал головой. — Раз против нас еще и лига пуританок, нет никаких.

— Ребята, — сказал Рокки, — мы многое пережили вместе, и мне с вами здорово работалось. Может, мы когда-нибудь еще организуем такой же марафон…

— Когда мы получим деньги? — спросил Ви Лоуэлл.

— Утром, — ответил Сокс. — Кто из вас хочет остаться тут на ночь — пожалуйста, как всегда. Но если хотите уйти, никто вас не держит. Деньги для вас будут готовы утром, после десяти, можете прийти когда угодно. Теперь же я с вами прощаюсь, мне надо в полицию.

 

 

 

СПОСОБОМ, ПРЕДПИСАННЫМ ЗАКОНАМИ ШТАТА КАЛИФОРНИЯ…

 

 

Мы с Глорией шли через площадку, и у меня ужасно скрипели туфли. Рокки стоял с каким-то полицейским у главного входа.

— Далеко, ребята? — спросил он.

— На воздух, — ответила Глория.

— Вернетесь?

— Вернемся, — сказал я. — Только немного подышим воздухом. Слишком давно не были на улице…

— Не задерживайтесь. — Рокки взглянул на Глорию и многозначительно облизнулся.

— А пошел ты… — фыркнула Глория выходя.

Было уже два часа ночи. Воздух влажный, чистый и свежий. Такой чистый и свежий, что я чувствовал, как впитывают его легкие.

Обернувшись, я посмотрел на здание курзала.

— Вот где мы провели все это время, — сказал я. — Теперь я знаю, что чувствовал Иона, выйдя из чрева кита.

— Пойдем, — прервала меня Глория.

Мы обошли здание и вышли на аллею курзала. Мол простирался в океан, насколько хватало взгляда, и прибой вздымался и падал, и разбегался, и взметал столбы брызг.

— Удивительно, как волны не смоют весь мол, — заметил я.

— Ты на волнах просто помешан, — хмыкнула Глория.

— Брось…

— Не говоришь ни о чем другом как минимум месяц…

— А ты попробуй постой минутку тихо и поймешь, что я имею в виду. Почувствуешь, как океан вздымается и падает…

— Это я чувствую и так, — сказала она, — но не вижу причин млеть от восторга. Движение волн не прекращается вот уже миллионы лет.

— Не думай, что я помешался на океане, — ответил я. — Я легко переживу без него, даже если никогда больше его не увижу. Я сыт им по горло.

Мы сели на скамейку, влажную от брызг прибоя. Почти конце мола несколько парней, перегнувшись через парапет, ловили рыбу. Ночь была темная, ни луны, ни звезд. Неровная линия белой пены очерчивала побережье.

— Чудесный воздух, — произнес я.

Глория молча вглядывалась в даль. Туда, где на берегу были видны огни.

— Это Малибу, — сказал я. — Там живут все кинозвезды.

— Что ты теперь будешь делать? — спросила наконец она.

— Точно еще не знаю. Наверно, нужно завтра зайти к Максвеллу. Может, он чем-нибудь поможет. Кажется, я его заинтересовал.

— Всегда только завтра, — горько заметила она. — Счастье всегда нас ждет только завтра…

Мимо нас прошли двое мужчин с длинными удилищами. Один волок за собой почти метровую барракуду.

— Эта гадина уже никому не причинит зла, — сказал он приятелю.

— А что будешь делать ты? — спросил я Глорию.

— Я схожу с круга, — сказала она. — Этой мерзостью я сыта по горло.

— Какой мерзостью?

— Жизнью.

— Почему ты даже не пытаешься добиться хоть чего-нибудь? — спросил я. — Ты же просто ни во что не веришь. Серьезно. Я не шучу. И заражаешь своим неверием и пессимизмом всех, с кем имее дело. Взять, например, меня. Пока я не познакомился с тобой, мне и в голову не приходило, что я могу не добиться успеха. А ведь я даже мысли не допускал, что могу потерпеть крах. И что теперь?..

— Слушай, ты! — возмутилась она. — Кто тебя этому научил? Это же не твои слова.

— Ну почему, мои, — смутился я.

Она взглянула на море в сторону Малибу.

— Какой смысл человеку уговаривать самого себя? — заговорила она после паузы. — Я хоть знаю, что со мной.

Ничего не ответив, я смотрел на океан и думал о Голливуде, и мне пришло в голову: а был ли я здесь вообще, вдруг я завтра проснусь в Арканзасе и мне снова придется с утра пораньше разносить газеты.

— Ах ты сукин сын! — закричала Глория. — Что ты на меня так уставился? Я сама знаю, что ни на что не годна…

«Она права, — подумал я, — она совершенно права. Ни на что не годна…»

— Жаль, что я не умерла тогда в Далласе, — сказала она. — И никто не убедит меня, что врач спас мне жизнь по одной-единственной причине…

Я ничего не ответил, все еще смотрел на океан и думал, что она совершенно права, говоря «ни на что не годна», и что очень жаль, что она не умерла тогда в Далласе. Определенно на том свете ей было бы лучше.

— Я просто проклята судьбой. Невезучая я. И никому я не нужна, — продолжала она. — Перестань на меня так смотреть!

— Вовсе я на тебя не смотрю. Да ты и лица моего не видишь.

Она лгала. Лица моего она видеть не могла. Было слишком темно.

— Не пойти ли нам внутрь? — спросил я. — Рокки хотел тебя видеть.

— Этот мудак? Знаю я, чего он хочет, но больше не получит. Ни он, ни кто другой.

— О чем ты?

— Ты что, не знаешь?

— Чего я не знаю?

— Что Рокки нужно?

— А… ну ясно… Теперь до меня дошло.

— Никому из вас ничего другого не надо, — сказала она, — но это дело обычное. Ох, да мне все равно, что я давала Рокки; он мне оказывал ту же любезность, что и я ему, — но что если бы я залетела?

— Ну, теперь-то ты так не думаешь, надеюсь? — спросил я.

— Вот именно что думаю. Раньше я всегда была начеку. Но что если бы вдруг обзавелась ребенком? Что тогда? Ты же видишь, что бы его ждало, когда он вырастет, а? То же, что и нас.

«Она права, — сказал я себе, — она совершенно права. Ребенок вырастет, и ждать его будет то же, что и нас…»

— А я этого не хочу, — продолжала она. — Co мной все кончено. Весь мир для меня — гадюшник, и со мной — всё. Мне будет лучше, когда я умру, и всем остальным тоже. Я только порчу все, за что ни возьмусь. Ты сам это сказал.

— Когда это я такое говорил?

— Только что. Сказал, что, пока не знал меня, тебе и в голову не приходило, что ты можешь потерпеть крах… Но это не моя вина. Я ничего не могу поделать. Однажды я хотела покончить с собой, но не сумела, и уже никогда не наберусь смелости попробовать еще раз… Хочешь оказать миру услугу? — внезапно спросила она.

Я ничего не ответил; слушал, как океан с шумом бьется о сваи, чувствовал, как мол содрогается от ударов, и думал, что все ее слова — чистая правда.

Глория копалась в сумочке. Когда она вытащила руку, в ней был маленький револьвер. Никогда раньше револьвера этого я не видел, но не удивился, нисколько не удивился.

— Вот… — Она подала его мне.

— Я не хочу. Убери, — сказал я. — Пойдем, вернемся внутрь. Мне холодно.

— Возьми его и подсоби Господу Богу. — Она втиснула револьвер мне в руку. — Застрели меня. Только так ты мне можешь помочь, чтоб я больше не мучилась.

«Она права, — сказал я себе. — Только так ей и можно помочь, чтобы больше не мучилась».

Маленьким мальчиком я проводил все лето у деда на ферме в Арканзасе. Однажды я стоял там у амбара и смотрел, как бабушка варит в большом тазу травяное мыло, и тут во двор пришел дед, ужасно расстроенный.

— Нелли сломала ногу, — сказал он.

Мы с бабушкой по ступенькам перебрались через плетень в поле, где дед перед этим пахал. Старая Нелли, все еще запряженная в плуг, лежала на земле и ржала от боли. Мы стояли там и смотрели на нее, только смотрели, и все. Дед вернулся с ружьем, с которым воевал в Гражданскую войну у Чикануга Ридж.

— Ступила в нору, — сказал он и потрепал Нелли по голове.

Бабушка отвернула мою голову и сама тоже стала глядеть в другую сторону. Я заплакал. Потом я услышал выстрел. Тот выстрел гремит у меня в ушах до сих пор. Я кинулся туда, упал на землю и обнял Нелли за шею. Я ее очень любил. Деда я возненавидел. Встал, подошел к нему и ударил кулаком по ноге…

Дед мне тогда объяснил, что он тоже любил Нелли, но вынужден был ее застрелить.

— Ничего лучшего для нее я сделать не мог, — сказал он.— Она уже была ни на что не годна. Только так ей можно было помочь, чтобы больше не мучилась…

Револьвер я держал в руке.

— Ну ладно, — сказал я Глории. — Скажешь когда.

— Прямо сейчас.

— Куда?

— Сюда. В висок.

Мол содрогнулся от удара огромной волны.

— Уже?

— Уже.

И я выстрелил.

Мол содрогнулся снова, и вода захлюпала, стекая обратно в море.

Револьвер я бросил через парапет.

 

Один полицейский сидел со мной сзади, другой вел машину. Ехали мы очень быстро, с включенной сиреной. Точно такой же сиреной, как та, которой нас будили на танцевальном марафоне.

— Почему ты ее убил? — спросил полицейский, сидевший на заднем сиденье.

— Она меня попросила, — ответил я.

— Эй, Бен, ты слышишь?

— Какой услужливый мерзавец, а? — бросил тот через плечо.

— И никаких других причин не было? — снова спросил полицейский.

— Но ведь загнанных лошадей пристреливают не правда ли? — сказал я.

 

И ДА УПОКОИТ ГОСПОДЬ ВАШУ ДУШУ…

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора