Политическое завещание» В. И. Ленина и его оценка в историографии

 

13 декабря 1922 г. у В.И. Ленина произошел новый инсульт, который вновь заставил его отойти от активной политической работы. Тем не менее, 16 декабря он продиктовал Н.К. Крупской первую часть своего письма для Л.Д. Троцкого, в которой попросил его «взять под свою защиту вопрос о сохранении монополии внешней торговли», специально поставленный в повестку дня предстоящего Пленума ЦК РКП(б).

 

18 декабря 1922 г. на Пленуме ЦК состоялась острая дискуссия между сторонниками (Л.Д. Троцкий, Л.Б. Красин) и противниками                (Н.И. Бухарин, Г.Я. Сокольников, Л.Б. Каменев Г.Л. Пятаков) сохранения монополии внешней торговли в руках государства, в ходе которой победу одержал тандем двух влиятельных наркомов — по военным и морским делам и внешней торговли.

 

 После завершения этой дискуссии участники Пленума обсудили информацию врачей о состоянии здоровья В.И. Ленина и приняли решение об установлении особого режима работы для больного вождя, исполнение которого было возложено на И.В. Сталина.

 

Данное решение Пленума ЦК, которое было принято единогласно, полностью противоречит утверждению наших записных антисталинистов (В. Наумов, Д. Волкогонов) о том, что всесильный генсек единолично принимал все решения о «политическом карантине» для умирающего вождя.

 

Тем временем В.И. Ленин продиктовал Н.И. Крупской вторую часть своего письма Л.Д. Троцкому по проблеме сохранения монополии внешней торговли. На следующий день И.В. Сталин, узнав о произошедшем, позвонил его супруге и предупредил ее, что если она еще раз нарушит решение Пленума ЦК об особом режиме работы вождя, то ее персональное дело будет направлено в Центральную Контрольную комиссию РКП (б).

 

Реакция Н.К. Крупской на это законное поведение И.В. Сталина оказалась абсолютно неадекватной: не сообщив об этом инциденте мужу, она направила на имя Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева «слезливое» письмо, в котором обратилась к ним с просьбой оградить ее от «грубого вмешательства в ее личную жизнь»  и «недостойной брани и угроз» со стороны генсека.

 

Вечером того же дня В.И. Ленин, не подозревавший о конфликте                            И.В. Сталина с его супругой, диктует первую часть своего знаменитого «Письма к съезду», в которой ставит вопрос «о существенных переменах в нашем политическом строе». Суть его выводов и предложений состояла в следующем:

• В настоящее время «политика партии определяется громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией.

 Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое и авторитет его будет… ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него».

 

• В связи с этим обстоятельством необходимо значительно увеличить «число членов ЦК до нескольких десятков или даже сотни членов», с тем, чтобы «конфликты небольших частей старого ЦК не могли получить слишком непомерного значения для судеб всей партии».

 

В оценке первой части ленинского «Письма» целый ряд постсоветских авторов (В. Наумов, Е. Плимак, Д. Волкогонов, В. Роговин) усматривал «горячее желание» вождя начать широкий процесс демократизации в партии и обществе на началах политического и идейного плюрализма.

 

Как верно заметили их оппоненты (М. Горинов), демократизация партии и общества противоречила самой сути ленинской концепции переходного периода. Суть предложенных им перемен состояла в желании вождя обеспечить абсолютную монолитность партийных рядов и эффективность работы всего государственно-партийного аппарата в условиях жёсткого однопартийного режима в многоукладном советском обществе, где еще сохранялся острый конфликт разнообразных интересов различных социальных групп и слоев населения.

 

22 декабря 1922 г. у В.И. Ленина произошел очередной приступ болезни, который закончился правосторонним параличом всего организма.

 

В этой ситуации на узком совещании с участием И.В. Сталина, Л.Б. Каменева и Н.И. Бухарина было принято решение об ужесточении режима для больного вождя. В частности, ему запретили все свидания и наложили строжайший запрет на получение любой информации о политической ситуации в стране.

 

 Вместе с тем, ему было предоставлено право ежедневно, в течение 5—10 минут, диктовать свои мысли трем личным секретарям — М.И. Гляссер, Л.А. Фотиевой и М.А. Володичевой.

 

23;26 декабря 1922 г. В.И. Ленин диктует Л.А. Фотиевой вторую часть «Письма к съезду», которое он целиком посвятил характеристике пяти наиболее видных членов высшего партийного руководства —                                     Л.Д. Троцкому, И.В. Сталину, Л.Б. Каменеву, Г.Е. Зиновьеву и                                    Н.И. Бухарину и кандидату в члены ЦК Г.Л. Пятакову.

 

Интересно, что абсолютно все историки почему-то искали и, как ни странно, находили во всех характеристиках чисто политический аспект и делали из этого сугубо политические выводы и построения.

 

А между тем, сам В.И. Ленин прямо говорил, что «намерен разобрать здесь ряд соображений чисто личного свойства».

Во второй части своего «Письма», продиктованной 24 декабря,                           В.И. Ленин дает характеристику двум самым влиятельным членам Политбюро ЦК — Л.Д. Троцкому и И.В. Сталину, поскольку на его взгляд именно отношения между этими членами высшего партийного руководства составляли «большую половину опасности раскола партии» и «непосредственно влияли на устойчивость всего ЦК».

 

• Давая личную характеристику Льву Давидовичу Троцкому (Бронштейну) (1879;1940), умирающий вождь, особо отметив, что он является «самым способным человеком в настоящем ЦК», в то же время однозначно подчеркнул, что он именно тот человек, который «чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной».

 

Иными словами, В.И. Ленин прямо указал на такую личную черту его характера, как самоуверенность — сиречь непогрешимость и представление о полном отсутствии каких-либо отрицательных черт своего характера, что, конечно, было далеко от истины.

 

В период «горбачевской перестройки» появилось немало авторов                            (В. Старцев, А. Зевелев, В. Сироткин, Р. Такер, В. Роговин,                                              Д. Волкогонов), которые всячески пытались доказать, что в последние годы жизни В.И. Ленина начинается новый период его сближения с                        Л.Д. Троцким, о чем красноречиво говорили такие бесспорные факты, как близость их взглядов по проблемам НЭПа, деятельности Коминтерна, сохранения монополии внешней торговли, придания законодательных функций Госплану и пресловутому «грузинскому инциденту».

 

 Его же отношения со И.В. Сталиным, напротив, серьезно испортились, поскольку в этот период генсек стал активно интриговать против вождя и лично «отключать» его от активной политической работы.

 

Оппоненты наших доморощенных либералов и неотроцкистов                                    (В. Сахаров, Ю. Емельянов, Ю. Жуков) утверждают, что в 1921&;1922 гг. резко обострился процесс политического противостояния В.И. Ленина с Л.Д. Троцким, в то время как личные и политические отношения                           В.И. Ленина со И.В. Сталиным, напротив, заметно сблизились и укрепились.

• Значительное место в своем «Письме к съезду» В.И. Ленин уделил личной характеристике Иосифа Виссарионовича Сталина (Джугашвили) (1979&1953), которая была надиктована им в два захода — 24 декабря 1922 г. и 4 января 1923 г.

 

В начале своей характеристики В.И. Ленин очень точно зафиксировал тот небывалый рост властных полномочий, которыми стал обладать                                И.В. Сталин с апреля 1922 г., когда был назначен на должность Генерального секретаря ЦК РКП(б):

 

  «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью».

 

В исторической литературе (Д. Волкогонов, В. Роговин) была высказана точка зрения, что назначение И.В. Сталина генсеком стало личной инициативой Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева, которые таким образом хотели «подложить свинью» Л.Д. Троцкому.

 

 Многие авторитетные историки (А. Зевелев, Ю. Емельянов, В. Сахаров) убедительно доказали, что В.И. Ленин был не только в курсе этого назначения, которое произошло на организационном Пленуме ЦК, но и собственноручно подчеркнул важность исполнения И.В. Сталиным его новых обязанностей по отношению к другим руководящим должностям, которые он занимал в советских учреждениях, то есть в Наркомате по делам национальностей и Наркомате РКИ.

 

Далее в своем «Письме к съезду» В.И. Ленин писал, что «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека.

 Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.

Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью.

Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение».

 

Эта часть сталинской характеристики, данная В.И. Лениным в январе 1923 г., во время третьей и последней диктовки своего «Письма», часто (Р. Такер, Д. Волкогонов) подается как желание вождя политически уничтожить И.В. Сталина, сняв его со всех ключевых партийных и государственных постов.

 

 Ближе к истине те авторы (А. Зевелев, Ю. Емельянов), которые утверждают, что В.И. Ленин говорил не об отстранении И.В. Сталина от высшего партийного руководства, а предлагал обдумать способ перемещения его с поста генсека, который он быстро превратил из чисто технической должности в ключевую политическую должность в стране.

 

 

После личных характеристик «двух выдающихся вождей современного ЦК» В.И. Ленин особо подчеркнул, что дальше не будет «характеризовать других членов ЦК по их личным качествам». Однако все же «сказал несколько слов» о четырех других членах высшего партийного руководства страны.

 

• Ленинская характеристика «политических сиамских близнецов»                       Льва Борисовича Каменева (Розенфельда) (1883;1936) и Григория Евсеевича Зиновьева (Радомысльского) (1883;1936) была довольно емкой, но очень выразительной: «Октябрьский эпизод Каменева и Зиновьева, конечно, не является случайностью, но он также мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому».

Как считают многие историки, в данном случае В.И. Ленин, напомнив всем членам партии о позиции, занятой Л.Б. Каменевым и                                             Г.Е. Зиновьевым в переломный момент Октябрьского переворота, дал четко понять, что:

 

1) на крутых виражах истории, когда от решимости и воли любого политика зависит многое, если не все, эти партийные вожди могут проявить нерешительность и даже трусость;

2) позиция, занятая Л.Б. Каменевым и Г.Е. Зиновьевым в дни Октябрьского переворота, мало может быть поставлена им в вину лично, поскольку они объективно отражали настроения значительной части партийцев, которые тоже сомневались в успехе вооруженного восстания 1917 г.

Кроме того, говоря в этом абзаце своего «Письма» о «небольшевизме Троцкого», которой так же «мало может быть ставим» в вину ему лично, В.И. Ленин, вероятнее всего, хотел этим подчеркнуть, что до прихода к власти многие нынешние члены партии, в том числе руководящего звена, грешили подобным «небольшевизмом» и проявляли разного рода колебания от «генеральной линии партии».

 

 Более того, ряд современных неотроцкистов (В. Роговин), пытаясь выдать желаемое за действительное, стали утверждать, что якобы                           В.И. Ленин серьезно опасался, что именно этот «небольшевизм»                                              Л.Д. Троцкого станет его «ахиллесовой пятой» в предстоящей схватке за власть, что, конечно, является явной натяжкой.

 

«Из молодых членов ЦК» В.И. Ленин пожелал «сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове», которых назвал «самыми выдающимися силами (из самых молодых сил)» в руководстве партии.

При этом он подчеркнул, что «конечно, и то и другое замечание делаются мной лишь для настоящего времени в предположении, что эти оба выдающиеся и преданные работники не найдут случая пополнить свои знания и изменить свои односторонности».

На момент написания этих ленинских характеристик Николай Иванович Бухарин (1888;1938) был кандидатом в члены Политбюро ЦК РКП(б) и главным редактором центральной партийной газеты «Правда», а Георгий Леонидович Пятаков (1890–1937) являлся кандидатом в члены ЦК РКП(б) и заместителем председателя Госплана СССР, которому сам В.И. Ленин еще в сентябре 1922 г. лично поставил задачу:

 

а) организовать и «по-военному подтянуть аппарат Госплана»;

б) сократить и удешевить сам аппарат «по типу американского треста»;

в) лично контролировать работу аппарата по реализации всего общегосударственного, прежде всего, хозяйственного плана.

 

• «Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».

 

Иными словами, В.И. Ленин изобличил Н.И. Бухарина как кабинетного доктринера, для которого слепое следование догматам марксизма было куда важнее законов диалектики, которые и составляли саму суть марксизма, как метода познания и действий.

 

Более того, ряд авторов (Ю. Емельянов) справедливо подметил тот факт, что постоянные попытки Н.И. Бухарина соединить марксизм с анархизмом М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина, социологией М. Вебера, махизмом Р. Авенариуса и Э. Маха и «спартаковскими» взглядами                             Р. Люксембург заставляли В.И. Ленина постоянно говорить о его «левоглупизме»  и «схематизме».

 

• «Пятаков — человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе».

 

Вероятнее всего, подобная характеристика Г.Л. Пятакова была вызвана тем обстоятельством, что сам В.И. Ленин остался крайне недоволен тем, что этот «молодой член ЦК», будучи заместителем председателя Госплана СССР по кадровым вопросам, так и не смог «по-военному подтянуть» этот аппарат и сократить и удешевить его «по типу американского треста».

 

При анализе этого «Письма» современные историки спорят по целому кругу проблем.

а) Кто был настоящим автором последних ленинских работ.

 

 В советской исторической науке постановка такого вопроса была бы просто невозможна, поскольку никто из советских историков не ставил под сомнение, что такие известные статьи, как «Письмо к съезду», «Лучше меньше, да лучше», «Странички из дневника», «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», «О нашей революции», «Как нам реорганизовать Рабкрин», «О придании законодательных функций Госплану» и «О кооперации», созданные в декабре 1922 г. & марте 1923 г., были надиктованы именно В.И. Лениным.

 

В настоящее время целый ряд авторов (В. Сахаров, Ю. Жуков, В. Иванов, В. Ермаков) вполне обоснованно говорят о том, что ряд ленинских работ, в частности, «Письмо к съезду» и «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», принадлежат совершенно другому лицу: либо                          Л.Д. Троцкому, либо работникам ленинского секретариата, в частности, Л.А. Фотиевой, либо членам его семьи, в частности, Н.К. Крупской и                      М.А. Ульяновой.

б) Кого В.И. Ленин видел в качестве своего реального преемника. Одни авторы (В. Старцев) весьма категорично говорят, что именно в                      Л.Д. Троцком умирающий вождь видел реального претендента на лидерство в партии и государстве.

Их оппоненты (Н. Васецкий, А. Зевелев) утверждают, что из ленинского «Письма к съезду» со всей очевидностью явствует, что никого из членов тогдашнего ЦК В.И. Ленин не рассматривал в качестве своего преемника на посту руководителя партии и государства.

 

 Более того, он был убежден, что роль его преемника может исполнить только весь состав Политбюро и Секретариата ЦК, поставленный под жесткий контроль со стороны расширенных и обновленных ЦК и ЦКК.

 

Еще одни авторы (Д. Волкогонов, В. Сахаров) полагают, что только                                И.В. Сталин по своим личным и политическим качествам мог стать преемником В.И. Ленина, и реальной альтернативы ему в тот период просто не было.

 

 

Наконец, еще ряд авторов (Н. Валентинов, A. Шубин) утверждают, что В.И. Ленин, диктуя свои последние заметки, вовсе не собирался умирать.

 

Напротив, в своих последних диктовках он стремился особо подчеркнуть свое неоспоримое лидерство в партии и свое исключительное право определять стратегию большевизма на ближайшую историческую перспективу, а критика им других партийных вождей была призвана подчеркнуть особое положение B.И. Ленина в высшей партийной иерархии.

 

в) Когда об этом «Письме» стало известно другим лидерам партии и государства.

 

 Традиционная точка зрения (Е. Плимак, В. Наумов) состоит в том, что о существовании «Письма к съезду» при жизни В.И. Ленина знал только И.В. Сталин, который через главу секретариата Совнаркома СССР Лидию Александровну Фотиеву постоянно получал всю секретную информацию из Горок.

 

 Это обстоятельство и позволило генсеку подготовиться к отражению возможного удара на предстоящем партийном съезде и обратить эту «политическую бомбу» в свою пользу.

 

Другие авторы (В. Сахаров, Ю. Жуков) уверены, что о содержании ленинских диктовок до смерти вождя знал только Л.Д. Троцкий, который получал всю достоверную информацию от той же Л.А. Фотиевой, записавшей большую часть ленинского «Письма» и других его заметок.

 

Третья группа авторов (В. Роговин) полагает, что уже в июле 1923 г. о содержании этого «Письма» знали Л.Б. Каменев, Н.И. Бухарин и Г.Е. Зиновьев.

 

Наконец, четвертая группа историков (В. Старцев) утверждает, что уже в январе 1923 г. все соратники В.И. Ленина были знакомы с секретной частью этого «Письма».

 

В январе &; марте 1923 г. В.И. Ленин диктует свои последние статьи                     «О придании законодательных функций Госплану», «Странички из дневника», «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Лучше меньше, да лучше» и другие, которые в хрущевско-горбачевской историографии                   (Е. Плимак, В. Наумов, Д. Волкогонов) традиционно называли «Политическим завещанием В.И. Ленина». Хотя, как верно отметили ряд современных авторов (В. Сахаров), никакого «ленинского завещания» в природе не существовало.

Основным содержанием этих ленинских работ стала проблема реформирования советского государственного аппарата, который, по мнению В.И. Ленина, был «целиком заимствован нами от царизма и лишь чуть-чуть подмазан советским миром», он «из рук вон плох, насквозь чужд нам и представляет собой буржуазную и царскую мешанину», «всё у нас потонуло в паршивом бюрократическом болоте ведомств», а наши ведомства и их декреты «полное говно».

 

Кроме того, по мнению доморощенных антисталинистов                                  (Д. Волкогонов, В. Наумов, В. Роговин, Р. Такер), две последние ленинские диктовки, в которых содержалась резкая критика Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции, были прямо направлены против                               И.В. Сталина, возглавлявшего это ведомство до июля 1922 г.

 

 Однако, как верно отметил выдающийся русский историк профессор  А.Г. Кузьмин, суть данных ленинских работ, в которых он вернулся к своей прежней идее «третьего источника марксизма», состояла в осознании того, что в основу советской власти должны быть положены принципы «общинного социализма», а не «принцип вождизма», укоренившийся в партии во времена Гражданской войны.

 

Именно поэтому по решению Политбюро ЦК пять из восьми ленинских работ, предназначенных вождем для печати, перед их публикацией в «Правде» были подвергнуты точечной цензуре и редактированию, а в адрес местных партийных комитетов за подписью И.В. Сталина,                           Л.Д. Троцкого, Л.Б. Каменева, Н.И. Бухарина В.М. Молотова,                                   А.И. Рыкова, М.П. Томского, Ф.Э. Дзержинского и В.В. Куйбышева было направлено письмо, в котором прямо говорилось, что следует снисходительно отнестись к этим ленинским работам, поскольку они были написаны им в крайне болезненном состоянии.

 

6 марта 1923 г. у В.И. Ленина произошел очередной инсульт, в результате которого он окончательно потерял всякую работоспособность и речь и полностью отошел от дел.

 

В горбачевский период целая когорта «прорабов перестройки»                        (В. Наумов, А. Зевелев, Е. Плимак), по прямой указке А.Н. Яковлева, вполне сознательно связали новый приступ ленинской болезни с именем                           И.В. Сталина. Якобы 5 марта 1923 г. В.И. Ленин совершенно случайно узнал от Н.К. Крупской о старом конфликте, произошедшем между ней и                                  И.В. Сталиным в конце декабря 1922 г., и, находясь под сильным впечатлением от этой информации, написал генсеку очень резкое письмо следующего содержания:

 

  «Уважаемый т. Сталин! Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное… я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня.

 Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения. С уважением В. Ленин».

 

Однако, как установили современные историки (В. Сахаров, Ю. Жуков, В. Ермаков), этот «ленинский» документ был сфабрикован кем-то из ближайшего окружения вождя (Н.К. Крупской или М.А. Ульяновой) или даже самим Л.Д. Троцким, и в природе этого конфликта просто не существовало.