Продолжение главы «Странное поведение английской булавки»

Слова Мушармена ясно свидетельствовали о подозрении, которое появилось у него в отношении своего коллеги. Само же высказывание вызвало бурный спор, в конце которого Ришар согласился делать все, что бы Мушармен ни попросил его, чтобы помочь обнаружить негодяя, занимающегося вымогательством. Это приводит нас наконец к «антракту после сцены в саду», во время которого Реми, никогда не позволявший, чтобы что-то ускользало из его поля зрения, внимательно наблюдал за странным поведением обоих директоров, и теперь нам будет довольно легко найти причину их исключительно странных действий, несовместимых с общепринятыми нормами поведения, Поведение Ришара и Мушармена определялось следующим. Во-первых, в этот вечер Ришар совершенно точно повторил то, что он делал, когда исчезли первые двадцать тысяч франков; во-вторых, Мушармен ни на секунду не терял из виду карман фрака Ришара, в который мадам Жири должна была положить вторые двадцать тысяч. Ришар, с Мушарменом в нескольких шагах позади него, стоял на том же месте, на котором он находился, когда приветствовал заместителя главы администрации изящных искусств. Мадам Жири прошла мимо, слегка задела Ришара, положила деньги в карман его фрака и исчезла. Или, скорее, ее заставили исчезнуть. Выполняя приказ, который Мушармен отдал ему за несколько секунд до воспроизведения всей сцены, Мерсье запер мадам Жири в комнате администрации. Таким образом она не могла бы сообщаться с призраком. Она не оказала никакого сопротивления, потому что была теперь только бедной, потрепанной, напуганной личностью с глазами смущенного цыпленка, широко открытыми под всклокоченным хохолком, личностью, которая уже слышит в гулких коридорах шаги полицейского комиссара и которая вздыхает так тяжело, так жалобно, что ее вздохи могли бы разорвать опоры большой лестницы.

Между тем Ришар поклонился и попятился задом, как будто высокое и могущественное официальное лицо, заместитель главы администрации, все еще было перед ним. Эта демонстрация вежливости никого бы не удивила, если бы тот был действительно перед ним, но поскольку перед Ришаром его не было, свидетелей эта естественная, но непонятная сцена, конечно, ошарашила. Ришар кланялся пустому месту, сгибался в пояс ни перед кем и шел задом, не видя перед собой ничего.

Недалеко от него Мушармен тоже кланялся и шел задом. Пятясь, он сказал Реми, чтобы тот покинул их, и попросил посла де ла Бордери и управляющего «Кредит Сентраль» не прикасаться к Ришару. Мушармен не хотел, чтобы Ришар пришел к нему позже, когда двадцать тысяч франков уже исчезли бы, и сказал: «Может быть, это сделал посол или управляющий „Кредит Сентраль“, а может быть, даже Реми. Тем более, по собственным словам Ришара, во время этой оригинальной сцены он никого не встретил в этой части Оперы, после того как мадам Жири слегка задела его. Почему же тогда, я спрашиваю вас, он должен повстречаться с кем-либо на этот раз, если предполагал делать то же самое, что делал раньше?

Вначале Ришар пятился, чтобы поклониться, затем продолжал ходить так из предосторожности, пока не оказался в коридоре администрации. Это позволило Мушармену наблюдать за ним со спины, сам же он мог видеть любого, кто приближался к я ему спереди.

Этот новый способ передвижения за кулисами, который освоили директора Национальной академии музыки, не остался незамеченным. Он привлек внимание. К счастью для Ришара и Мушармена, почти все танцовщицы во время этой любопытной сцены были в мансарде, потому что она вызвала бы сенсацию среди девиц. Но оба директора думали только о своих двадцати тысячах франков. В полутемном коридоре администрации Ришар тихо сказал Мушармену:

— Я уверен, никто ко мне не прикасался. Теперь я хочу, чтобы ты встал подальше от меня и понаблюдал из тени, пока я не дойду до двери кабинета. Мы не должны кого-то подозревать и посмотрим, что произойдет.

Но Мушармен возразил:

— Нет, иди вперед, я останусь возле тебя.

— Но в этом случае невозможно будет украсть наши двадцать тысяч франков.

— Как раз на это я и надеюсь.

— Тогда то, что мы делаем, нелепо.

— Мы делаем все то, что делали в последний раз: я присоединился к тебе на углу этого коридора, как раз после того, как ты покинул сцену, и я следовал очень близко за тобой.

— Это правда, — согласился Ришар со вздохом, покачивая головой.

Он сделал так, как хотел Мушармен.

Через две минуты они вошли в кабинет и закрыли за собой дверь. Мушармен сам положил ключ к себе в карман.

— Мы оба оставались тогда в кабинете, — сказал он, — пока ты не ушел домой.

— Да, это так. И никто нас не беспокоил?

— Никто.

— Тогда, — сказал Ришар, пытаясь собраться с мыслями, — меня, должно быть, обокрали по пути домой.

— Нет, это невозможно, — резко сказал Мушармен. — Я довез тебя домой в своей карете. Двадцать тысяч франков исчезли у тебя дома. У меня нет ни малейшего сомнения.

К такому выводу Мушармен пришел только теперь.

— Это невероятно! — запротестовал Ришар. — Я уверен в своей прислуге.

Мушармен пожал плечами, как бы говоря, что не желает входить в такие детали. Ришар почувствовал, что Мушармен занимает в отношении него невыносимую позицию.

— Мушармен, с меня достаточно!

— Ришар, я и так вынес много!

— Ты смеешь подозревать меня?

— Да, я подозреваю тебя в нелепой шутке.

— С двадцатью тысячами франков не шутят!

— Я полностью согласен, — сказал Мушармен. Он развернул газету и подчеркнуто сделал вид, что читает.

— Что ты делаешь? — возмутился Ришар. — Ты действительно собираешься сейчас читать газету?

— Да, пока не придет время отвезти тебя домой.

— Как в последний раз?

— Именно, как в последний раз.

Ришар выхватил газету из рук Мушармена. Тот, рассерженный, вскочил.

Раздраженный Ришар сложил руки на груди — дерзкий жест вызова — и сказал довольно несвязно:

— Вот что я думаю: я думаю, что бы я подумал, если бы, как в прошлый раз, мы провели вечер вместе и ты отвез меня домой и если, когда мы намеревались расстаться, я увидел бы, что из моего кармана исчезли двадцать тысяч франков, как в прошлый раз.

— И что же ты бы подумал? — спросил Мушармен, лицо которого покраснело.

— Я, возможно, подумал бы, что поскольку ты был со мной каждую секунду и поскольку, согласно твоему желанию, ты был единственным, кто находился возле меня, как в прошлый раз, — я, возможно, подумал бы, что, если двадцати тысяч франков нет в моем кармане, есть вероятность, что они находятся в твоем кармане!

Мушармен пришел в бешенство от такого предположения.

— О, мне нужна английская булавка! — закричал он.

— Что ты хочешь делать с английской булавкой?

— Прикрепить! Английскую булавку! Английскую булавку!

— Ты хочешь прикрепить меня английской булавкой?

— Да, прикрепить к тебе двадцать тысяч франков. Затем здесь ли, по пути к дому или дома ты почувствуешь руку, которая попытается взять деньги из твоего кармана, — и ты увидишь, моя ли это рука! О, ты подозреваешь теперь меня! Булавку!

И в этот момент Мушармен открыл дверь кабинета и закричал в коридор:

— Английскую булавку! Кто может дать мне английскую булавку?

Мы уже знаем, как он принял Реми, у которого не было английской булавки, и что рассыльный дал эту столь необходимую ему вещь.

А вот что случилось дальше.

Закрыв дверь, Мушармен встал на колени позади Ришара.

— Надеюсь, что двадцать тысяч франков все еще здесь, — проговорил он.

— Я тоже, — сказал Ришар.

— Это настоящие банкноты? — Мушармен был полон решимости не позволить на этот раз провести себя.

— Посмотри сам. Я не хочу прикасаться к ним. Мушармен взял из кармана Ришара конверт и дрожащими руками вытащил из него деньги. На этот раз, чтобы чаще проверять наличие банкнотов, он не запечатал конверт и даже не заклеил его. Увидев, что все банкноты на месте и подлинные, Мушармен успокоился, положил конверт в карман фрака Ришара и осторожно прикрепил булавкой. Затем сел сзади и не спускал глаз с Ришара, пока тот неподвижно сидел за столом.

— Потерпи, Ришар, нам осталось ждать всего несколько минут. Часы скоро пробьют полночь, в прошлый раз мы ушли именно в это время.

— Терпения у меня достаточно.

Время шло медленно и тягостно. Ришар пытался даже шутить.

— Я, возможно, закончу тем, что поверю в могущество призрака, — сказал он. — Ты не чувствуешь, как что-то тревожное, беспокойное и пугающее появилось в атмосфере этой комнаты?

— Да, чувствую, — признался Мушармен, который действительно начал ощущать это.

— Призрак! — сказал Ришар шепотом, как будто боялся быть услышанным невидимыми ушами. — Предположим, это действительно он трижды постучал об этот стол, как мы ясно слышали, и он положил этот волшебный конверт, и говорил в ложе, и убил Жозефа Бюке, и разбил люстру — и ограбил нас! Потому что, в конце концов, здесь никого нет, кроме тебя и меня, и, если деньги исчезнут и ни один из нас не имеет ничего общего с этим, мы должны будем поверить в призрак, в привидение..

Как раз в это время стали бить часы на камине.

Оба директора вздрогнули. Беспокойство охватило их, но они не понимали его причины. Пот струился по их лбам. И двенадцатый удар странно отозвался в их ooao.

Eогда бой часов смолк, они вздохнули и встали.

— Думаю, теперь мы можем идти, — сказал Мушармен.

— Я тоже так думаю, — согласился Ришар.

— Прежде чем мы пойдем, позволь мне заглянуть в твой карман?

— Конечно! Ты должен сделать это! — сказал Ришар.

— Ну как? — спросил он Мушармена, производящего инспекцию.

— Я чувствую булавку.

— Естественно. Я уверен, что заметил бы, если кто-то попытался обворовать нас.

Но Мушармен, чьи руки все еще были в кармане, вдруг закричал:

— Я чувствую булавку, но не деньги.

— Не шути, Мушармен. Сейчас не время для этого.

— Посмотри сам!

Ришар быстро снял фрак. Теперь они оба схватились за карман. Он был пуст. И самое странное состояло в том, что английская булавка была прикреплена в том же самом месте.

Оба директора побледнели. Они имели дело с чем-то сверхъестественным, в этом больше не было никакого сомнения.

— Призрак… — пробормотал Мушармен. Но Ришар внезапно бросился на него.

— Ты единственный, кто прикасался к карману. Отдай сейчас же двадцать тысяч франков! Отдай их мне!

— Клянусь своей душой, у меня нет их, — пробормотал Мушармен, слабея и находясь очевидно на грани обморока.

Раздался стук в дверь. Мушармен пошел открывать, шагая почти как автомат, и обменялся несколькими словами с Мерсье, явно не узнавая его и едва понимая, что тот говорит. Затем бессознательным движением он вручил полностью сбитому с толку Мерсье английскую булавку, которая ему больше была не нужна.

Глава 19

Полицейский, виконт и перс

Когда полицейский комиссар Мифруа вошел в кабинет директоров Оперы, он немедленно справился о певице.

— Кристины Доэ нет здесь?

Его окружала толпа, как я уже сказал ранее.

— Кристины Доэ? Нет, — ответил Ришар. — А что? Что же касается Мушармена, то у него не было сил говорить. Он был в худшем состоянии, чем Ришар, потому что Ришар мог еще подозревать Мушармена, но Мушармен стоял перед лицом великого таинства, того, которое заставляет человеческий род дрожать со дня сотворения мира, — неизвестность.

— Почему вы спрашиваете, здесь ли Кристина Доэ? — продолжал Ришар при впечатляющем молчании, которое сохраняли все присутствующие.

— Потому что ее надо найти, — важно ответил Мифруа.

— Что вы имеете в виду? Разве она исчезла?

— Да. В середине представления.

— В середине представления? Это невероятно!

— Да, но это так. И что в равной степени невероятно, так это то, что вы впервые услышали об этом от меня.

— Да, — согласился Ришар. Он взялся руками за голову и проворчал: — Еще одна проблема! Вполне достаточно, чтобы заставить меня уйти в отставку. — Он выдернул несколько волосков из усов, не сознавая этого. — Так она исчезла в середине представления? — спросил он как бы во сне.

— Да, она была похищена во время сцены в тюрьме, как раз когда призывала небо помочь ей, но я сомневаюсь, что ее похитили ангелы.

— А я уверен в этом. — Молодой человек, бледный и дрожащий от волнения, повторил:

— Да, я уверен в этом.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Мифруа.

— Кристина Доэ похищена ангелом, и я могу назвать его имя.

— Итак, виконт де Шаньи, вы утверждаете, что Кристина Доэ похищена ангелом, несомненно, ангелом Оперы?

Рауль посмотрел вокруг, очевидно, надеясь увидеть кого-то. В этот момент, когда ему, казалось, была так необходима помощь полиции, чтобы найти его невесту, виконт был бы рад опять увидеть таинственного незнакомца, который только несколько минут назад призывал его быть благоразумным.

— Да, ангелом, — ответил он Мифруа, — и я скажу вам, где он живет, когда мы останемся одни.

— Вы можете подождать, — сказал комиссар. Он попросил Рауля сесть, затем заставил всех оставить комнату, за исключением, разумеется, обоих директоров, хотя они витали где-то далеко и, вероятно, не протестовали бы, даже, если бы им предложили покинуть собственный кабинет.

Рауль принял решение.

— Имя ангела Эрик, — сказал он, — живет он в Опере, и он же Ангел музыки.

— Ангел музыки! Что вы говорите! Как странно… Ангел музыки! — Мифруа повернулся к директорам:

— Мсье, у вас есть здесь такой ангел? Ришар и Мушармен покачали головами, даже не улыбнувшись.

— Эти господа, конечно, слышали о призраке Оперы, — сказал Рауль, — и я могу заверить вас, что этот призрак и Ангел музыки — одно и то же. И настоящее его имя Эрик.

Мифруа встал и пристально посмотрел на Рауля:

— Извините, мсье, но вы пытаетесь надсмехаться над законом?

— Вовсе нет! — запротестовал Рауль и подумал печально: «Вот еще одно лицо, которое не хочет слушать меня».

— Тогда чего же вы пытаетесь добиться, говоря о призраке Оперы?

— Эти господа слышали о нем, как я уже сказал.

— Мсье, это правда, что вы знаете призрака Оперы?

Ришар встал, держа в руке последние волоски из своих усов.

— Нет, мы не знаем его, но очень хотели бы узнать, потому что только сегодня вечером он украл у нас двадцать тысяч франков.

Ришар повернулся к Мушармену с суровым взглядом, который, казалось, говорил: «Отдайте мне двадцать тысяч франков, или я расскажу все».

Мушармен понял его настолько хорошо, что сделал жест отчаяния и произнес:

— Давайте, рассказывайте все!

Мифруа взглянул сначала на Ришара, затем на Мушармена, потом на Рауля и подумал, не попал ли он каким-то образом в психиатрическую больницу.

— Призрак, — сказал он, приглаживая рукой волосы, — который похищает певицу и крадет двадцать тысяч франков в один вечер — это очень занятный призрак. Если не возражаете, мы займемся этими делами по порядку. Вначале певицей, затем деньгами. Давайте, мсье де Шаньи, попытаемся говорить серьезно. Вы верите, что Кристину Доэ похитил некто по имени Эрик. Вы его знаете? Вы его видели?

— Да.

— Где?

— На кладбище.

Мифруа вздрогнул, еще раз пристально взглянул на Рауля и сказал:

— Конечно, обычно привидения встречаются на кладбище. А что вы делали на кладбище?

— Я понимаю, какими странными покажутся вам мои ответы, — ответил Рауль, — и какой эффект они произведут на вас. Но, пожалуйста, поверьте мне, когда я говорю вам, что я в своем уме. На карту поставлена жизнь самого дорогого для меня человека в мире, такого же, как мой любимый брат Филипп. Я хотел бы убедить вас несколькими словами, потому что время торопит и дорога каждая минута, однако, если я не расскажу вам всю эту странную историю с самого начала, вы мне не поверите. Я расскажу вам все, что знаю о призраке Оперы, но, боюсь, это не так много.

— Расскажите в любом случае! — воскликнули одновременно Ришар и Мушармен, неожиданно заинтересовавшись.

К сожалению, их надежды узнать некоторые детали, которые навели бы их на след мошенника, рухнули: вскоре они должны были признать печальный и очевидный факт, что виконт Рауль де Шаньи полностью потерял рассудок. Эта вся история — Перрос, черепа, зачарованная скрипка — могла родиться только в помутившемся разуме влюбленного.

Было ясно, что и полицейский комиссар Мифруа склонялся к тому, чтобы разделить это мнение. Он, несомненно, положил бы конец хаотическому повествованию Рауля, некоторые идеи которого я изложил в начале этого отчета, если бы обстоятельства не сложились таким образом, что его прервали.

Дверь открылась, и вошел мужчина, одетый необычно — в просторный черный сюртук и лоснящийся поношенный цилиндр, надвинутый до ушей. Мужчина поспешно подошел к Мифруа и сказал ему что-то вполголоса. Несомненно, это был сыщик.

Во время разговора Мифруа не спускал глаз с Рауля. Наконец он сказал ему.

— Мы достаточно поговорили о привидениях. Давайте поговорим о вас, если не возражаете. Вы планировали бежать с Кристиной Доэ сегодня ночью, не правда ли?

— Да.

— После представления?

— Да.

— Вы сделали все приготовления?

— Да.

— Экипаж, который привез вас, должен был забрать вас обоих. Кучер знал о вашем плане. Маршрут был определен заранее, и, даже лучше, кучер должен был менять лошадей на каждой станции.

— Это правда.

— И ваш экипаж все еще здесь, около ротонды, ожидает вашего приказа?

— Да.

— Вы знали, что там было еще три экипажа?

— Я не обратил на это внимания.

— Они принадлежали Ла Сорелли, которая не нашла места во дворе администрации, Карлотте и вашему брату, графу де Шаньи.

— Возможно.

— Несомненно и то, что, если ваш экипаж, экипажи Ла Сорелли и Карлотты все еще стоят у ротонды, экипажа графа там больше нет.

— Это не имеет никакого отношения к…

— Извините, граф был против вашей женитьбы на мадемуазель Доэ?

— Это касается только моей семьи.

— Вы ответили на мой вопрос: он был против. И поэтому вы намеревались бежать с Кристиной Доэ или увезти ее за пределы досягаемости вашего брата. Хорошо, мсье де Шаньи, разрешите мне сообщить вам, что ваш брат действовал быстрее, чем вы: это он увез Кристину Доэ.

— О! — застонал Рауль, положив руку на сердце. — Этого не может быть.. Выдворены?

— Сразу после исчезновения мадемуазель Доэ, которое было организовано при соучастии людей, имена которых мы еще должны установить, граф вскочил в свой экипаж и с бешеной скоростью помчался по Парижу.

— По Парижу? — спросил бедный Рауль. — Что вы подразумеваете под этим?

— Он не только пересек город, он покинул его.

— Он покинул Париж? По какой дороге?

— По дороге на Брюссель.

Рауль издал хриплый звук:

— О, клянусь, я схвачу их! — И он выбежал из кабинета.

— И привезите ее обратно нам, — весело крикнул ему вслед Мифруа. — Эти сведения стоят по меньшей мере столько же, сколько и разговоры об Ангел музыки.

Затем он повернулся к присутствующим в Комнате и прочел им эту честную и вовсе не наивную маленькую лекцию о полицейской работе:

— Я не знаю, действительно ли граф де Шаньи похитил Кристину Доэ. Но мне необходимо знать это, и не думаю, что кто-либо более заинтересован докопаться до истины, чем его брат, виконт. Теперь он бежит, летит. Он — мой главный помощник! В этом заключается искусство сыска, мсье. Считается, что оно сложно, но его простота становится очевидной, как только вы поймете, что полицейская работа зачастую делается людьми, не имеющими отношения к нашему делу, Но Мифруа, возможно, не был бы так удовлетворен собой, если бы знал, что его «главный помощник» был остановлен в первом же коридоре, и не толпой любопытных зевак — тех уже разогнали. Коридор казался безлюдным, но высокий мужчина неожиданно появился перед Раулем, загораживая ему дорогу.

— Куда вы так спешите, мсье де Шаньи? — спросил мужчина.

Рауль нетерпеливо взглянул вверх и узнал каракулевую шапку, которую видел совсем недавно.

— Это опять вы! — вскричал он возбужденно. — Вы? Человек, который знает секреты Эрика и не хочет, чтобы я говорил о них!? Кто вы?

— Вам это хорошо известно. Я перс.

Глава 20

Виконт и перс

Рауль вспомнил, что однажды во время представления в Опере Филипп показал ему этого загадочного человека, о котором ничего не было известно, кроме того, что он перс и живет в маленькой старой квартире на улице Риволи.

Смуглый мужчина с зелеными глазами и в каракулевой шапке склонился к Раулю:

— Надеюсь, мсье де Шаньи, вы не выдали секрета Эрика?

— А почему я должен колебаться и не выдавать этого монстра? — отпарировал Рауль высокомерно, безуспешно пытаясь протолкнуться мимо раздражающего его препятствия. — Он ваш друг?

— Надеюсь, вы не сказали ничего об Эрике, потому что его секрет — это секрет Кристины Доэ. Говорить об одном — значит говорить и о другом.

— Вы, кажется, знаете о многих вещах, касающихся меня, — сказал Рауль, становясь все более нетерпеливым, — но у меня нет времени слушать вас.

— Еще раз спрашиваю, мсье де Шаньи, куда вы так спешите?

— Не можете догадаться? Я спешу на помощь Кристине Доэ.

— Тогда вам никуда не нужно ехать, потому что она здесь!

— С Эриком?

— С Эриком.

— Откуда вы это знаете?

— Я был на представлении, — сказал перс. — Никто, кроме Эрика, не мог спланировать и осуществить похищение, подобное этому. — Он глубоко вздохнул: — Я узнал стиль монстра.

— Вы знаете его?!

Перс опять вздохнул, не отвечая.

— Мне неизвестны ваши намерения, — сказал Рауль, — но можете вы сделать что-то для меня? Я имею в виду Кристину?

— Думаю, что смогу, мсье де Шаньи. Вот почему я остановил вас.

— Что же вы можете сделать?

— Попытаться отвести вас к ней и к нему.

— Я уже пытался сегодня искать ее, но безуспешно. Если вы сможете отвести меня к ней, моя жизнь будет принадлежать вам! И еще одно: полицейский комиссар сказал, что Кристину похитил мой брат граф Филипп.

— Я не верю этому, мсье де Шаньи.

— Это невозможно, не правда ли?

— Не знаю, возможно ли это, но есть различные пути похищения, и, насколько мне известно, у вашего брата нет опыта постановки ярких сценических эффектов. — Ваши аргументы убедительны, мсье. Я был глупцом. Пойдемте! Я доверяю вам полностью! Почему я не должен верить вам, если никто, кроме вас, не верит мне, если вы единственный человек, который не улыбается, когда я называю имя Эрика?

Рауль непроизвольно взял руки перса в свои. Его руки были горячи от нервного возбуждения, руки перса — ледяные.

— Тихо! — сказал перс, останавливаясь, и прислушиваясь к отдаленным звукам театра. — Не произносите это имя здесь. Говорите только «он», у нас будет меньше шансов привлечь его внимание.

— Вы думаете, он сейчас где-то здесь?

— Все возможно. Предположим, что он со своей жертвой не в доме у озера…

— О, вы тоже знаете этот дом?

— Если его там нет, он может быть в этой стене, на этом полу, на потолке! Трудно сказать определенно» Его глаза могут быть в этом замке, а уши — в этой балке.

Перс попросил Рауля идти как можно тише и повел его по бесконечным коридорам, которые тот никогда раньше не видел, даже тогда, когда Кристина водила его по этому лабиринту.

— Я только надеюсь, что Дариус уже пришел, — сказал перс.

— Дариус? Кто это? — спросил Рауль, не останавливаясь.

— Мой слуга.

Они находились теперь, в огромной пустой комнате, почти такой же большой, как площадь, тускло освещенной маленькой лампой. Перс остановил Рауля и спросил тихо:

— Что вы сказали полицейскому комиссару?

— Я сказал, что Кристину похитил Ангел музыки, известный еще как призрак Оперы, и что его настоящее имя…

— Ш-ш! И он поверил вам?

— Нет.

— И не придал никакого значения тому, что вы сказали?

— Никакого.

— Наверное, подумал, что вы сумасшедший?

— Да.

— Хорошо, — сказал перс со вздохом.

И они продолжили свой путь.

После подъемов и спусков по лестницам, незнакомым Раулю, они оказались перед дверью. Перс отпер ее маленькой отмычкой, которую достал из кармана своего жилета.

Рауль и перс были одеты во фраки. Но в то время как у Рауля был цилиндр, перс был в каракулевой шапке, как я уже упоминал. Это являлось нарушением закулисного кодекса элегантности, который требует цилиндра, но хорошо известно, что во Франции все прощают иностранцам: англичанам — дорожные кепки, персам — каракулевые шапки.

— Цилиндр, — произнес перс, — будет мешать вам в экспедиции, которую мы собираемся предпринять, поэтому предлагаю оставить его в артистической комнате.

— В какой артистической комнате? — удивился Рауль.

— Конечно, в комнате Кристины Доэ.

Пригласив Рауля войти через дверь, которую только что открыл, перс указал на находящуюся прямо перед ними артистическую комнату Кристины.

Рауль не знал, что сюда можно попасть другим путем, отличным от того, каким он всегда пользовался.

— Вы очень хорошо знаете здание Оперы!

— Не так хорошо, как он, — скромно отозвался перс и протолкнул Рауля в артистическую Кристины.

Закрыв дверь, перс подошел к тонкой перегородке, отделявшей артистическую комнату от соседней большой кладовой. Прислушался, затем громко закашлял. Из кладовой послышались какие-то звуки, и через несколько секунд в дверь артистической комнаты постучали.

— Войдите, — проговорил перс.

Вошел мужчина, одетый в длинный плащ и в такую же, как у перса, каракулевую шапку. Он поклонился, достал из-под полы ящик с богатой гравировкой, поставил его на туалетный стол, опять поклонился и встал у двери.

— Ничего не видел тебя, Дариус?

— Нет, господин.

— Постарайся и выйти незаметно.

Слуга бросил взгляд в коридор и быстро исчез.

— Мне пришло в голову, что сюда в любую минуту могут войти. Полицейский комиссар собирался обыскать комнату, — сказал Рауль.

— Это неважно. Он не тот человек, которого нам следует бояться.

Перс открыл ящик. В нем оказалась пара длинных, отлично декорированных пистолетов.

— Сразу же после похищения Кристины Доэ, — сказал перс, — я послал слуге записку, чтобы он принес эти пистолеты. Я знаю, что они совершенно надежны.

— Вы намереваетесь драться на дуэли? — спросил Рауль, удивленный прибытием этого арсенала.

— Драться на дуэли — как раз то, что мы собираемся делать, — ответил перс, рассматривая капсюли пистона пистолетов. — И какая дуэль! — Он вручил один из пистолетов Раулю. — В этой дуэли нас будет двое против одного, но приготовьтесь ко всему: не хочу скрывать, что мы имеем дело с наиболее страшным противником, какого только можно себе представить. Но вы любите Кристину Доэ, не так ли?

— Да, всем сердцем! Однако я не понимаю, почему вы готовы рисковать своей жизнью ради нее. Вы, вероятно, ненавидите Эрика.

— Нет, — произнес перс печально. — Если бы я его ненавидел, он давно прекратил бы делать зло.

— Он причинил вам зло?

— Я простил его за то зло, что он причинил мне.

— Странно слышать, как вы говорите об этом человеке. Называете его монстром, рассказываете о его преступлениях, сказали, что он причинил вам зло, — и все же чувствуется, что вы испытываете к нему ту же невероятную жалость, которая довела меня до отчаяния, когда я обнаружил ее в Кристине.

Перс не ответил. Он взял стул и поставил его у стены, напротив большого зеркала, которое занимало вею другую стену. Затем встал на стул и приблизился почти вплотную к обоям.

— Я жду вас! — воскликнул Рауль, сгорая от нетерпения. — Пойдемте!

— Куда? — спросил перс, не поворачивая головы.

— К чудовищу! Пойдемте! Разве вы не сказали, что знаете дорогу…

— Я ее ищу… — И перс продолжал буквально ощупывать стену носом.

— Ага! — наконец воскликнул он. — Вот она! — Он нажал рукой на угол рисунка обоев, затем обернулся и спрыгнул со стула. — Через полминуты мы пойдем по его следу! — Перс пересек комнату и прикоснулся к большому зеркалу. — Нет, оно еще не поддается.

— О, мы выйдем через зеркало, как Кристина? — спросил Рауль.

— Так вы знали, что она ушла через зеркало?

— Да. Я спрятался там, за занавесом будуара, и видел ее: она не ушла через зеркало, она исчезла в нем!

— И что же вы сделали?

— Я думал, зрение обманывает меня, думал, что, должно быть, схожу с ума или мне это снится.

— А, может быть, вы подумали, что это новый каприз призрака Оперы? — спросил перс с ироническим смехом. — Ах, мсье де Шаньи, — продолжал он, все еще держа руку на зеркале, — мы должны были благодарить Бога, если бы имели дело с привидением. Мы тогда оставили бы наши пистолеты в ящике… Пожалуйста, положите ваш цилиндр., там. А теперь наглухо застегните фрак, насколько можете, как это сделал я. Поднимите воротник и сложите его над отворотами. Мы должны сделаться по возможности невидимыми.

После короткого молчания он добавил, все еще нажимая на зеркало:

— Если вы нажмете на пружину внутри комнаты, для освобождения противовеса нужно некоторое время, но все обстоит иначе, если вы находитесь по другую сторону стены и можете воздействовать прямо на противовес. Тогда зеркало начинает поворачиваться немедленно и движется с удивительной скоростью.

— Какой противовес? — спросил Рауль.

— Да тот, который поднимает целую секцию стены, — ответил перс. — Вы думаете, она передвигается сама по себе, по волшебству, не так ли? — Он притянул к себе Рауля одной рукой и продолжал давить на зеркало другой, той, которая держала пистолет. — При внимательном наблюдении вы сможете увидеть, как зеркало поднимется на несколько миллиметров, а затем сдвинется на несколько миллиметров вправо. Тогда оно будет на точке вращения и повернется. Кажется невероятным, но это можно сделать с помощью противовеса. Ребенок способен повернуть целый дом, пошевельнув лишь одним пальцем. Когда секция стены, неважно какой тяжести, балансируется противовесом на точке вращения, она весит не больше, чем волчок веретена.

— Она не поворачивается! — воскликнул Рауль нетерпеливо.

— Подождите! Очевидно, механизм заржавел или не работает пружина. — Перс нахмурился. — А возможно, что-то еще.

— Что именно вы имеете в виду?

— Может быть, он просто перерезал канат противовеса и блокировал всю систему.

— Но почему? Он же не знал, что мы попытаемся спуститься вниз этим путем, не так ли?

— Он мог заподозрить это — ведь ему известно, что я знаком с системой.

— Он вам сам показывал ее?

— Нет. Я следил за ним и за его загадочными исчезновениями и наконец нашел то, что искал. Это самая простая система с секретной дверью, механизм такой же древний, как священные дворцы в Фивах, каждый с сотней дверей и дельфийской тройной комнатой.

— Зеркало не поворачивается! И Кристина, мсье, Кристина.

— Мы предпримем все возможное, — холодно сказал перс, — но он может остановить нас, едва мы начнем действовать.

— Он что же, контролирует стены?

— Да, контролирует стены, двери и люки. В моей стране его называли именем, которое означает «любитель люков».

— Вот так же Кристина говорила мне о нем — с такой же таинственностью, приписывая ему такую же ужасную силу… Но я не понимаю всего этого: почему стены подчиняются только ему? Ведь не он же их строил, правда?

— Именно он.

И пока Рауль недоуменно смотрел на него, перс сделал жест, призывающий к молчанию, и указал на зеркало. Их отражение, казалось, покрылось мелкой дрожью и сделалось неясным, как будто на зыбкой поверхности пруда, затем стало опять спокойным.

— Видите, оно не поворачивается! Пойдемте вниз каким-нибудь другим путем.

— Сегодня другого пути нет, — произнес перс печально. — А теперь будьте осторожны и приготовьтесь стрелять!

Стоя перед зеркалом, он поднял пистолет. Рауль сделал то же самое. Свободной рукой перс крепко прижал Рауля к себе. Вдруг зеркало стало двигаться в ослепительном блеске пересекающихся лучей — оно повернулось, как вращающаяся дверь, которые теперь устанавливают в общественных зданиях, повернулось, увлекая обоих мужчин из яркого света в кромешную тьму.

Глава 21

В подвалах Оперы

Держите пистолет в готовности aey стрельбы, — опять быстро сказал перс Раулю.

Стена за их спиной закрылась, завершая круговое движение на точке вращения. Двое мужчин стояли несколько секунд затаив дыхание.

Наконец перс решился сделать движение. Рауль слышал, как он опустился на колени, нащупывая что-то. Вдруг темноту перед Раулем тускло осветил свет маленького фонаря. Он инстинктивно отступил назад, во тьму, чтобы скрыться от всевидящего ока невидимого врага, но быстро понял, что фонарь принадлежал персу. Маленький красный круг скользил по стенам, потолку, полу. Стена справа была каменной, слева — деревянной.

Рауль сказал себе, что Кристина шла этим путем, следуя за голосом Ангела музыки. И, должно быть, отсюда обычно появлялся Эрик, когда проходил через стены, чтобы застать Кристину врасплох и заинтриговать ее. Помня о словах перса, Рауль подумал, что этот маршрут был тайно проложен самим Эриком. Позже он узнает, что Эрик нашел уже готовый секретный ход, о существовании которого долгое время никому, кроме него, не было известно. Этот ход был проделан в дни Парижской коммуны для того, чтобы тюремщики могли отводить своих заключенных прямо в камеры, которые были сделаны в подвалах, поскольку повстанцы заняли здание Оперы сразу же после восстания 18 марта 1871 года. Они превратили нижнюю часть здания в государственную тюрьму, а верхнюю — в место запуска воздушных шаров, наполненных горячим воздухом, которые должны были разносить их будоражащие прокламации за пределы города.

Перс встал на колени и поставил фонарь на пол. Некоторое время он, казалось, что-то поспешно делал на полу, затем неожиданно потушил фонарь. Рауль услышал слабый щелчок и увидел квадрат очень тусклого света на полу коридора — как будто только что открыли окно в слабо освещенные подвалы Оперы. Он больше не видел перса, но чувствовал его рядом с собой, слышал его дыхание.

— Следуйте за мной и делайте все, что делаю я.

Рауля повели к квадрату света. Затем перс опять встал на колени, схватился за край отверстия и сполз вниз, в подвал, держа пистолет зубами.

Странно, но Рауль полностью доверял этому человеку. Хотя он ничего не знал о нем и его слова придали еще большую таинственность приключению, виконт верил, что перс был с ним против Эрика в это решающее время. Его чувства казались неподдельными, когда он говорил о «монстре», и интерес, который он проявил к Раулю, не вызывал подозрений. И наконец, если бы у него были какие-нибудь дурные намерения в отношении Рауля, он не дал бы ему пистолет. Кроме того, Рауль должен был разыскать Кристину любой ценой, и у него не оставалось выбора средств. Если бы он колебался или даже сомневался относительно намерений перса, он считал бы себя подлым трусом.

Рауль тоже встал на колени и ухватился обеими руками за край люка.

— Пошли, — услышал он и упал вниз. Перс поймал его, приказал лечь на пол, закрыл над ними люк чем-то, чего Рауль не мог видеть, и лег рядом. Молодой человек хотел попросить объяснений, но рука перса зажала его рот, и он сразу же услышал голос, в котором узнал голос полицейского комиссара Мифруа.

Рауля и перса скрывала перегородка. Рядом узкая лестница вела наверх, в маленькую комнату, в которой Мифруа, видимо, ходил взад и вперед и задавал вопросы, потому что они слышали его шаги и голос.

Освещение было очень слабым, но после кромешной темноты коридора наверху Рауль без особых затруднений мог различать очертания вещей. И он не смог сдержать слабого восклицания, когда увидел три тела.

Одно лежало на узкой площадке маленькой лестницы, ведущей наверх, к двери, за которой был слышен голос Мифруа; два других скатились вниз по лестнице и лежали с раскинутыми руками. Если бы Рауль протянул руку через перегородку, за которой стоял, он мог бы коснуться одного из них.

— Тише, — прошептал перс. Он тоже увидел тела и сказал только одно слово, которое объяснило все: — Он!