Американская политика и ее результаты

 

В Никольске мой поезд остановили, поскольку почтовый поезд № 4 из Владивостока был пущен под откос большевиками. Удивительная ситуация, учитывая, что одиннадцать месяцев назад все силы большевиков в приморских провинциях были разгромлены. Комендантом станции был мой старый приятель, тот самый, который дал мне свой служебный вагон, когда наш маленький желтый брат решил уронить престиж своего белого союзника в глазах Востока, заставив британских офицеров ехать в вагонах для скота. Он пришел в мой вагон и стал объяснять, что противоречия между американскими и японскими войсками создают ситуацию неопределенности и беспорядка, такую же, если не хуже, чем при большевицком режиме. Вскоре нашу беседу прервала телеграмма, пришедшая от начальника станции в Краевском. Из нее следовало, что он пользовался своей личной домашней линией, так как за несколько минут до этого на станцию вошел отряд Красной гвардии и в присутствии американских солдат, охранявших железную дорогу, взяв его и его персонал под арест, захватил станцию. Красные послали сообщение в Шмаковку, приказывая всем русским железнодорожным служащим оставить свои посты, поскольку большевицкая армия с разрешения американских войск намеревается взять дорогу под свой контроль. В подтверждение своих приказов офицер Красной гвардии заявил, что «сейчас в помещении, из которого я отправляю эту телеграмму, находятся пятнадцать американских солдат». Отправив это сообщение в присутствии американцев, они забрали телеграфные и телефонные аппараты, и начальник станции хотел узнать, что ему делать и пришлют ли ему какую‑нибудь помощь. Представьте, какое удивление вызвало у меня это сообщение, содержащее – а это, несомненно, так и было – доказательства сотрудничества и взаимопонимания между большевиками и одним из наших союзников.

Во время одной из моих многочисленных встреч с адмиралом Колчаком в Омске он сделал ряд весьма серьезных утверждений в отношении американской политики на Дальнем Востоке, которая, как он опасался, могла привести к воспроизводству прежнего хаоса. Я заверил его, что политика союзников направлена на противодействие беспорядкам и что я не могу поверить, будто Америка пришла в Сибирь для того, чтобы еще больше усложнить эту задачу, а не для того, чтобы любым разумным способом помогать ему. Адмирал согласился, что таковы были намерения американского народа, но он боится, что американские войска используются для совсем других целей. Его офицеры сообщили, что более шестидесяти офицеров связи и переводчиков в американских штабах – русские евреи или родственники русских евреев, некоторые из которых были изгнаны из России по политическим и другим обвинениям и вернулись как американские граждане, чтобы повлиять на американскую политику в направлении прямо противоположном желаниям американского народа. Я заверил его, что такого не может быть и, возможно, в этом вопросе его люди находятся под влиянием своего ближайшего восточного соседа, недружественно настроенного к американскому присутствию на Дальнем Востоке, и в связи с этим способны очень сильно преувеличивать опасность. Мои слова, по‑видимому, успокоили адмирала, но он с сожалением повторил, что такие донесения столь многочисленны и категоричны в своей уверенности, что, по его мнению, мне, как представителю народа Англии и офицеру армии его величества, нужно ознакомиться с ситуацией.

Я практически забыл этот случай, но сообщение начальника станции в Краевском в одно мгновение заставило живо вспомнить о нем. Я сразу же решил, насколько возможно, лично ознакомиться с политикой американского командования и с такой целью расспросил многих американских офицеров и солдат. Я обнаружил, что как офицеры, так и солдаты очень хотели предоставить администрации Колчака всю возможную помощь и пресечь все беспорядки на Дальнем Востоке, чтобы, по их словам, «оправдать свое пребывание в Сибири». Многие считали, что в данное время они, поддерживая нейтралитет в отношении большевицкой пропаганды, только помогают большевикам восстановить их утраченную власть над народом. Что, когда в августе 1918 года они прибыли в эту страну, англичане, чехи и японцы при помощи оставшихся русских частей навели порядок в приморских провинциях, но благодаря их собственным усилиям положение дел стало таким же, если не хуже, чем во время самой настоящей большевицкой оккупации. От этих американских военных я узнал, что их офицеры и официальные лица, начиная с генерала Грейвса, состоят в переписке с офицерами Красной гвардии и что между ними существует нечто большее, чем просто взаимопонимание. Одно время американские солдаты считали, что взаимопонимание между обоими войсками настолько всеобщее и дружеское по своему характеру, что в дальнейшем между ними не будет никаких враждебных действий. Повреждение поездов и нападения на железную дорогу, находящуюся под охраной американских солдат, и вправду имели место и выглядели достаточно серьезно, но они были убеждены, что доверие, существовавшее между американскими и красными штабами, настолько прочно, что эти акты бандитизма можно приписать исключительно какому‑то недопониманию. Случай в Краев‑ском, похоже, был не проявлением глупости какого‑то нерадивого младшего офицера, а одним из симптомов гораздо более общей политики.

В процессе моих изысканий мне в руки попало датированное 24 мая письмо американского офицера, командовавшего американскими войсками в Свияги‑но, адресованное командиру Красной гвардии, действовавшему в этом районе. Американский офицер обращался к командиру Красной гвардии, как к знакомому офицеру, равному ему в военной табели о рангах. Американский офицер сетовал, что после недавнего братания между двумя частями, имевшего место в соответствии с предыдущими договоренностями где‑то в районе «деревянной мельницы», после ухода красных он получил донесение, что офицер Красной гвардии приказал уничтожить на мельнице некоторые механизмы, а также повредить железнодорожные пути в двух местах к востоку и к западу от станции Свиягино. Американский офицер выдвигал против Красной гвардии множество других обвинений, таких как угрозы заколоть штыками нескольких благонамеренно настроенных людей, не пожелавших вступить в большевицкую армию, и предупреждал красного командира, что эти действия противоречат договоренностям, достигнутым между командующими американскими и красными войсками, и, если подобные действия повторятся, он предпримет шаги к тому, чтобы наказать тех, кто пробивает бреши в их взаимопонимании.

Я думаю, что это письмо американского офицера из Свиягино определенно доказывает существование какого‑то локального или общего взаимопонимания между американской администрацией и Красной армией, действовавшей в приморских областях и шире. Оно подтверждает, что это взаимопонимание существовало на протяжении многих месяцев и не позволило американским войскам присоединиться к совместной экспедиции союзников для освобождения осажденного русского гарнизона в районе Сучана; что под защитой этой американо‑большевицкой договоренности небольшие разрозненные банды Красной гвардии, которая в августе была разгромлена союзниками в бою под Духовским, собрались вместе и сформировали организованные воинские части. Иными словами, что американская политика неосознанно или как‑то иначе создала между союзниками ситуацию неопределенности, а также беспорядки и анархию среди населения Забайкальской и Уссурийской областей, что может оказаться фатальным для восстановления порядка в России.

Существуют и другие признаки того, что присутствие американских войск в Сибири было использовано некоторыми силами в целях не чисто американских. Задача американского контингента состояла в поддержании порядка в тех районах, которые переданы под их контроль Советом союзного командования. Есть и еще одна самоочевидная обязанность, а именно вести себя таким образом, чтобы создавать дружеские отношения с теми представителями русской администрации и сил порядка, которые появляются то тут, то там стараниями Верховного правителя, а также по мере сил оставлять как можно меньше возможностей для объединения и реорганизации сил беспорядка и анархии. Поведение американских войск, возможно совершенно непреднамеренно, было прямо противоположным. В результате их политика настроила против них все русские власти, а там, где этого не произошло, они сами повернулись против русской власти. Они вынашивали планы и создавали возможности для реорганизации сил анархии, что если и не создает в прямом смысле опасности для них самих, то создает ее для тех союзников, которые пытаются навести порядок в этом хаосе. Вернуть целую страну к порядку, дать ей возможность самой определить свою будущую форму правления – это такая же цель для американцев, как и для британцев. То, что какое‑то зловещее подспудное влияние сбило американскую политику с прямого и честного пути, совершенно очевидно.

Вразрез с общим мнением союзников американское командование объявило район Сучана нейтральной зоной. Военные действия русских, то есть и адмирала Колчака, и Красной гвардии, в этой зоне были запрещены. Офицеры Ленина и Троцкого ухватились за этот приказ и сразу же начали собирать там свои разрозненные силы. Через три недели они под защитой американского флага подняли над своей штаб‑квартирой большевицкий флаг. В этой нейтральной зоне они сформировали войска для того, чтобы атаковать японцев на Амуре, уничтожать британские и другие поезда, осуществляющие поставки по Уссурийской железной дороге, и, наконец, вступили в перестрелку с русскими караулами вблизи самого Владивостока, постоянно возвращаясь в американскую зону, когда их атаковали силы Верховного правителя.

Другие союзники и русские принимали меры, чтобы разобраться с этой нейтральной зоной, и, естественно, предприняли шаги для защиты своих людей и собственности, и на время операции орудовавшего там чрезвычайно энергичного офицера‑ленинца свелись к грабежам и разрушению удаленных деревень в приморских провинциях. Но в конце концов полнейшая абсурдность американской политики ударила по самим американцам. Командир Красной гвардии, раздраженный ограничениями, наложенными на него действиями русских и японских войск (к которым всегда присоединялись британцы, если была такая возможность), решил напасть на самих ничего не подозревающих американцев. В своих операциях Красная гвардия действовала очень умно. Американские войска охраняли железную дорогу Владивосток – Сучан; нейтральная зона располагалась в самом дальнем конце дороги. Если бы Красная гвардия атаковала там, рядом с этой зоной, их тактика была бы раскрыта сразу. Поэтому обычно они выходили маршем из американской зоны, шли окольным путем через деревни и леса и выходили к железной дороге как можно дальше. Слегка повредив пути и, если повезет, спалив какой‑нибудь мост, они обычно обменивались несколькими выстрелами с американскими войсками и, если на них начинали давить, возвращались назад в ту же нейтральную зону под защиту отрядов тех самых войск, на которые совершали набеги. Естественно, что со временем американское командование стало более бдительным.

Вместо того чтобы продолжать предоставлять крышу этому пиратскому гнезду, кто‑то предположил, что необходимо заключить более всестороннюю и обязывающую договоренность между американцами и силами Красной гвардии, чтобы предотвратить такие досадные ситуации в будущем. Как все говорили, встреча между командиром Красной гвардии и командующим американским экспедиционным корпусом генералом Грейвсом действительно была подготовлена, но сорвалась, когда представитель Верховного правителя на Дальнем Востоке заявил лично генералу Грейвсу, что его предполагаемая встреча с врагами российского правительства будет рассматриваться как акт враждебности. Срыв этих переговоров вызвал сильное раздражение у советского правительства в Москве, и оно приказало своим комиссарам в Уссурийске применить сформированные под защитой американцев войска против их покровителей, что они незамедлительно сделали. Это, несомненно, изменило взаимоотношения между двумя сторонами, хотя есть шанс, что мощное влияние, заставившее американское командование следовать этой злосчастной политике, настолько сильно, что не позволит им открыто выступить против красных на Дальнем Востоке.

Сейчас самое время оценить, каким образом влияет и будет влиять вся эта американская неразбериха на усилия союзников по наведению порядка в Российской империи и на положение самих американцев в их будущих отношениях с русскими людьми. Американские войска были распределены по всей территории от Владивостока до Нижнеудинска (Уорд путает Нижнеудинск с Верхнеудинском. – Пер.), расположенного к востоку от Байкала. Практически все они были сосредоточены вблизи железной дороги, но в этой стране железная дорога – это сердце и центр всего. Американская политика распространялась из Владивостока на всю эту территорию и реально охватывала все забайкальские области, иными словами, всю Сибирь восточнее Байкала. В первых числа сентября, когда я со своим батальоном ехал в сторону Омска, на этой огромной территории усилиями союзников, и прежде всего чехов, был установлен порядок. Американские войска прибыли слишком поздно, чтобы принимать участие в военных действиях, но они начали толково и энергично налаживать работу по управлению. Французы двигались вперед следом за мной, позже за ними проследовал отряд итальянцев, оставив всю забайкальскую Сибирь в полном распоряжении американцев, японцев и разрозненных местных русских сил, кое‑где возвращавшихся к жизни. На этой территории не было ни одной группы Красной гвардии численностью больше тысячи человек. Через девять месяцев союзной оккупации красные, в основном под защитой американцев, сформировали две так называемые дивизии численностью от 5 до 7 тысяч человек, а также многочисленные второстепенные части по нескольку сотен человек, которые грабили и убивали на всей территории и уничтожали любое подобие порядка, который с таким трудом пытались установить Верховный правитель и союзники. Так эта огромная провинция за короткое время скатилась от сравнительного порядка к спорадическим беспорядкам. И все потому, что у Америки не было собственной политики в отношении России, а следовать политике своих друзей она отказалась.

Большой ошибкой со стороны Англии и Франции было оставить без своего сдерживающего влияния Америку бок о бок с Японией и позволить уничтожать плоды той работы, которые им удалось взрастить на Дальнем Востоке. Соперничество двух держав в этой части света было хорошо известно, и это следовало предусмотреть. Наивно было ждать, что они забудут свои споры по вопросам концессий и торговли ради бескорыстного желания помочь России. Государства, как правило, не склонны к филантропии, а эти два менее всего. Таким образом, работу надо в значительной степени начинать сначала, и делать это должны либо мы, либо Верховный правитель адмирал Колчак. Или союзники, решив, что задача слишком сложна, могут уйти и позволить этой огромной территории, возможно богатейшей в мире, вернуться к большевицкому варварству.

 

Глава 23